8 сентября 1939 года.
Краков, Польша

Рана Златы сильно кровоточила и повязка на плече становилась красной. Ноги были ватными и девушка пыталась идти осторожно по брусчатке к дому Ульриха Шмидта. Она узнала где тот живёт ещё раньше с помощью Патрика, который любезно проследил за солдатами. Парень знал, что его подруга задумала что-то слишком опасное для её жизни, но не смел больше пытаться остановить. Злата вольна сама решать свою судьбу, поэтому Патрик отпустил её после того, как помог с раной, сделав так, чтобы та начала кровоточить. Зачем это было девушке? Она не уточнила, предпочитая скрывать намерения, чтобы Патрик не вздумал ей помешать.

Злата тяжело вздохнула, придерживая рукой повязку, которая сползла с плеча. На платье уже появилось кровавое пятно и девушка поняла, что стоит поспешить, а то может потерять слишком много крови. До дома немца оставалось пару метров, как внезапно в её глазах всё начало двоиться и Злата осознала, что всё же Патрик переборщил со швами, которые так неаккуратно снимал. Оказавшись у небольшого дома Ульриха, девушка ударила по деревянной двери рукой, прикладывая максимально усилий. Послышались тяжёлые шаги по полу и дверь широко распахнулась. Перед ней стоял унтерштурмфюрер, осматривая девушку с ног до головы строгим взглядом, а когда тот увидел кровь на платье, то испугался, даже немного опешив. Злата больше не могла стоять на ногах и рухнула на землю, но крепкие руки арийца подхватили её и он занёс девушку в дом, не забыв при этом закрыть дверь.

Злате повезло. Солдат, которые сопровождают Ульриха, сейчас не было в его доме, поэтому ей будет легче воплотить план в действие, но сейчас девушка, находясь в предобморочном состоянии, не особо обратила внимание на то, что они в доме совершенно одни. Шмидт уложил её на кровать и сразу же расстегнул пуговицы платья, чтобы осмотреть рану. Злата начала сопротивляться, ведь не хотела, чтобы немец снимал с неё одежду, но Ульрих оказался слишком настойчивым. Оголив плечо девушки, он недовольно покривился, а после скрылся в другой комнате.

Злата видела всё расплывчато, но всё же смогла немного рассмотреть достаточно уютный дом. Интересно, кого из него выгнали, прежде чем заселить сюда немцев? Или их хозяев вовсе убили? Ульрих вернулся с бинтами и спиртом в руках, так же прихватив нитку с изогнутой иглой для того, чтобы зашить рану девушки. Он сразу понял, что это ранение от огнестрельного оружия, уж слишком многое успел повидать и такое не спутает ни с чем другим.

— Как же вы умудрились схватить пулю? — поинтересовался Шмидт, усаживаясь рядом со Златой на кровати и снимая окровавленную повязку.

— Долгая и совершенно неинтересная история. Этому ранению несколько дней и швы уже были наложены.

— Я вижу, и кто так неумело их вам снял?

— Это была я. Признаю, в медицине полный ноль, — ответила девушка и увидела, как Ульрих принялся обрабатывать её рану спиртом.

От неожиданной и резкой боли девушка покривилась, но попыталась молчать, больно прикусив губу. Она не должна казаться слабой при немце.

— Не могу поверить, что кто-то смог выстрелить в такую красивую девушку, — сказал Шмидт, не скрывая своего интереса по отношению к Злате.

— Никакая красота, увы, не способна остановить пулю.

Немец усмехнулся, откладывая в сторону окровавленные бинты. После отмотал достаточно длинную нить и продел её в ушко иголки.

— Вы сможете немного потерпеть? Мне придётся зашить рану.

Злата кивнула, хотя так хотела отказаться. Сейчас её план казался не таким хорошим, как раньше. Но всё же доверие Ульриха она уже немного заслужила. Это было видно даже невооружённым взглядом.

Немец принялся зашивать тонкую кожу Златы и девушка наконец вскрикнула от боли, ухватившись за плечо Ульриха и с силой сжав его. Фашист не обратил на это внимания и продолжал, как ни в чём не бывало, зашивать рану. Его лицо не выражало никаких эмоций, кроме сосредоточенности. Он ловко орудовал иглой, будто бы делал такие операции каждый день. Сколько же талантов у этого человека?

Когда Ульрих перерезал нить, Злата отпустила его плечо и обессиленно закрыла глаза. Выглядела она, мягко говоря, не очень, но даже в таком непрезентабельном виде девушка была красива и Ульрих усмехнулся, рассматривая её милое лицо. Он выбросил грязные бинты, после достал чистые и наложил повязку поверх ранения.

— Вы сильная девушка, — сказал спокойно он, поднимаясь с кровати и собираясь выйти на улицу, чтобы наконец перекурить, но Злата схватила его за руку, остановив.

— Если вы помните, то меня зовут Злата. Злата Тарновская.

— Конечно, помню. Я не могу не заметить такой красивой девушки. А меня зовут Ульрих Шмидт.

— Я знаю, вернее, это все знают. Вы достаточно известная личность в Кракове, — ответила девушка и, получив в ответ привлекательную улыбку немца, отвернулась.

Вскоре Ульрих вышел из дому, доставая на ходу портсигар. Он закурил, впуская в лёгкие никотин и расслабился. Немец совершенно не чувствовал подвоха в приходе к своему дому Златы, хотя ему было интересно откуда у девушки такое ранение. Он стоял на улице с минут пять, пока не увидел своих знакомых солдат, которые шли к нему на встречу.

— В дом заходить не стоит, я хочу побыть наедине, — сказал он по-немецки двоим парням в форме и они кивнули, оставаясь возле входа, чтобы охранять унтерштурмфюрера.

Его охрана усилилась после произошедшего с организацией, которую успешно уничтожили. И теперь возле Ульриха постоянно крутились двое рядовых солдат с винтовками в руках. Мужчина вздохнул и, зайдя в дом, обнаружил, что Злата уже приняла сидячее положение на кровати, ухватившись руками за белое постельное бельё и опустив обессиленно голову вниз. Она казалась ей слишком тяжёлой, а слабость в теле не давала нормально двигаться. Ульрих быстро подошёл к девушке и попытался уложить её обратно на кровать, но она упёрлась.

— Нет, я не хочу лежать, — сказала строго Злата и немец отступил.

— Вы ещё слишком слабы, чтобы уходить. Ваш муж знает о ранении?

Девушка отрицательно замотала головой и Ульрих усмехнулся.

— Я так и знал. Иначе бы он не выпустил вас из дому. Повезло, что вам стало плохо именно возле моего дома, иначе неизвестно, что бы с вами сделали другие.

«Я бы не позволила себе упасть не возле вашего дома», — подумала Злата.

— Спасибо за такую заботу и я знаю, что остальные немцы не помогли мне, а добили, поиздевавшись перед смертью. Извините за такие выражения, но мы для вас являемся просто кусками мяса, — выдала Злата и сразу же заткнулась, осознавая какую глупость совершила.

Она больно прикусила губу, мысленно ругая себя за такие резкие слова. Внезапно Ульрих резко схватил её за здоровую руку и поднял на ноги одним рывком. Злата сначала опустила голову, но всё же собрала все силы в кулак и решительно подняла её вверх, устремив взгляд на глаза Шмидта. Она его не боится. Таким действием девушка вызвала откровенное возмущение у Ульриха, который ожидал увидеть в тот миг в её глазах дикий страх, а вместо него получил презрение, смешанное с диким отвращением. На лице немца появилась улыбка, он смотрел девушку, которая притягивала его, как самый сильный магнит. Он не встречал таких особей противоположного пола, которые не будут бояться его, показывая свою смелость и независимость. Ульрих не мог даже предположить, что такая молодая и хрупкая с виду девушка, как Злата, может оказаться такой.

— Schöne Schauspielerin, (с нем. «Красивая актриса») — сказал немец, смотря в карие глаза Златы.

— Я не понимаю по-немецки, — прошептала девушка, и Ульрих невольно отвернулся, отпуская её руку из своей цепкой хватки.

Он отошёл на пару метров, делая мелкие шаги и думая о том, что всё это не происходит случайно. То, что она пришла именно к его дому, активно пользуется добротой... но одновременно Ульрих осознаёт, что может просто преувеличивать. То, что Злата сказала о немцах, является вполне обоснованным мнением. Они нагло оккупировали Краков, убили мирных жителей, многие солдаты вели себя далеко не надлежащим образом. Сейчас их ненавидят все поляки поголовно. Хватит ему искать двойное дно в этой красивой девушке, которая кажется такой безобидной, не способной даже муху обидеть.

— Я знаю, что вы меня не понимаете. Извините за грубость, — сказал Ульрих, обернувшись.

Злата облегчённо выдохнула. Пока всё идёт по плану. Она кажется ему безобидной, хотя прямо сейчас её план чуть не рухнул с грохотом.

— Откуда вы так хорошо знаете польский?

— Я всегда любил вашу страну, культуру и поэтому с детства учил язык. Как видите, он мне пригодился, — ответил немец.

— А я вот не знаю других языков кроме польского. Когда-то хотела учить французский, но что-то явно пошло не так.

Ульрих рассмеялся, а после подошёл к большому деревянному шкафу. Открыв его, мужчина выудил из полки стеклянную бутылку с прозрачной жидкостью внутри.

— Это водка? — поинтересовалась Злата, пытаясь рассмотреть этикетку на бутылке.

— Да, только не русская, а немецкая. Это абрикосовый шнапс, хотите попробовать? Он такой же крепкий, как и знаменитый русский напиток, но, как по мне, намного вкуснее.

— Очень интересно. Увы, я не пью алкоголь, но готова составить вам компанию. Если только вы не собираетесь меня прямо сейчас спаивать.

Ульрих вновь громко рассмеялся, доставая хрустальные стопки для водки из того же шкафа и указывая на кухню. Злата последовала за мужчиной, оказываясь в другой комнате и её взору пала уютная и достаточно симпатичная кухня. В ней было всё, что нужно молодой хозяйке: большой обеденный стол, многочисленные белые деревянные тумбочки, огромный холодильник и много-много цветов на подоконнике. Вообще, весь дом был заставлен различными растениями и Злата сразу поняла, что немец угробит такую красоту, если не будет поливать всё хоть изредка.

Шмидт поставил рюмки на стол, отодвинул стул и помог Злате осторожно сесть на него. Девушка улыбнулась, хотя на её душе было тревожно. Будто бы что-то может внезапно не получиться. Ульрих быстро налил в рюмки прозрачную жидкость и поставил перед Златой, после налил себе и тоже сел за стол. Подняв рюмку, мужчина посмотрел на девушку и спокойно сказал:

— За фюрера.

Опрокинув голову назад и закрыв глаза, немец залпом выпил содержимое рюмки и с грохотом поставил её на стол. Он всегда пьёт лишь за Гитлера, этот раз не был исключением и ему плевать, что напротив сидит потенциальный враг. Злата осторожно взяла рюмку в руки, повертев её в воздухе и тоже посмотрела на Ульриха. Зачем она это делает? Девушка может отказаться пить, но почему-то рука так и тянется вверх.

— За мир во всём мире, — выдала девушка и тоже выпила противную жидкость, которая моментально обожгла горло и пищевод.

Злата поморщилась, а Ульрих лишь усмехнулся. Он видел в девушке сильную личность и понимал, что она против них. От такой мысли Шмидту стало тошно. Водиться с врагом — это слишком отвратительно, даже если он женского пола. Его начал пугать такой повышенный интерес к Тарновской.

— Вам понравилось? — поинтересовался немец.

— Неплохо, но слишком крепко. Думаю, я больше не буду пить.

— Ладно, я тоже откажусь. Мне просто хотелось познакомить вас немного ближе с Германией и нашей культурой.

— Ох, увы, пиво я тоже не приветствую.

Сегодня Ульрих смеялся чаще, чем когда-либо. Злата поднимала его настроение такими глупыми шутками, которые безусловно нравились немцу. Он убрал в мойку рюмки и пригласил девушку вернуться в гостиную комнату. Они сели на небольшой диван, который оказался слишком старым, что удивило Злату, потому что остальная мебель была достаточно новой. Когда она лежала на нём в полуобморочном состоянии, то даже не обратила на него внимания.

— У вас есть жена? — зачем-то спросила Злата, удивив этим Ульриха.

— А вы видите кольцо на моём безымянном пальце? — ответил вопросом на вопрос мужчина, поднимая правую руку вверх.

Злата слабо усмехнулась. Она уже давно заметила, что Ульрих не женат, но хотела услышать ответ именно из его уст. Девушка могла даже не пытаться отрицать то, что Шмидт вызывал у неё неконтролируемую заинтересованность, но ни о какой симпатии тут не может идти даже и речи. У неё на него совершенно другие планы.

— Рука сильно болит? — спросил внезапно Ульрих, с беспокойством смотря на девушку.

— Нет, уже не очень. Пожалуй, я пойду домой, а то Адам будет волноваться, — ответила Злата, поднимаясь на ноги и направляясь к выходу.

Она уже опустила руку на ручку и осознала, что всё же её план не удался, но надежду снова дал Ульрих, который вскочил с дивана, в очередной раз хватая Злату за здоровую руку и притягивая одним рывком к себе. Девушка не ожидала таких резких движений, поэтому сразу же растерялась. Ульрих повернул её к себе лицом, а после запустил свою ладонь в каштановые волосы Златы. Она смотрела на него в упор, её рука легла на карман платья, в котором прямо сейчас находился складной нож.

— Es ist mir egal... (с нем. «Мне всё равно...») — прошептал немец, и нежно поцеловал Злату в манящие губы, буквально растворяясь в нахлынувших так внезапно чувствах.

В животе Златы всё стянулось в тугой узел, она ответила на поцелуй, ощущая руку Ульриха на спине, которая так нагло прижимала её к нему. Он целовался превосходно. Не так, как Адам. Совершенно не так. Злата слишком увлеклась тем, что происходило, одновременно понимая, что поступает неправильно.

Она, не прерывая поцелуя, достала из кармана нож, раскрывая его и крепко сжала в правой руке. После слегка отстранилась от Ульриха. Её взгляд замер на его привлекательном лице и Злата прошептала:

— Es tut mir leid... (с нем. «Мне жаль...»)

Это была единственная фраза, которую знала Злата на немецком, ведь Патрик постоянно повторял её, когда только начинал учить язык. И вот такие маленькие знания внезапно пригодились в жизни.

Нож легко вошёл в кожу и мышцы живота, проникая вглубь. Девушка почувствовала, как её маленькая рука начала покрываться чужой горячей кровью и резко выняла нож, зная, что таким образом делает Ульриху ещё хуже. Нож упал на пол, загрязняя кровью чистый ковёр. Взгляд мужчины замер на её лице, в его глазах было удивление, смешанное с шоком от того, что произошло. Внутри будто что-то рухнуло, со Златы упала маска милой девушки и Ульрих увидел перед собой врага.

— Polnische Schlampe! Helfen Sie mir! (с нем. «Польская потаскуха! Помогите мне!») — закричал последние слова Ульрих, как следует обозвав сначала Злату.

Она метнулась в сторону, желая убежать, но путь ей преградили двое солдат, которые уже давно стояли на улице и услышали пронзительный крик унтерштурмфюрера. Они удивились тому, что увидели и замерли на месте.

— Чего стоите, идиоты? Хватайте её и зовите врача! — снова закричал мужчина, и солдаты моментально выполнили его приказ, хватая под руки Злату, от чего та поморщилась, почувствовав боль в руке.

Девушку вывели из дому, после один солдат отпустил её руку и бросился бежать прочь. Ему необходимо было найти доктора. Второй немец вёл Злату в сторону тюрьмы, в которую оккупанты ранее поместили остальных нарушителей закона. Правильнее было вовсе сразу же её расстрелять, но унтерштурмфюрер не дал на это никакого приказа. Поэтому солдат отвёл девушку в тюрьму, где закрыл в тёмной, сырой камере. Злата стояла неподвижно с минуту, а после наконец заревела так громко, что ей стало жутко от таких бурных эмоций. Она совершила то, что задумала, она смогла убить человека...

Врач к Ульриху прибежал уже слишком поздно. Он лежал на полу, держась за место ранения, из которого стремительно текла кровь и не мог смириться с тем, что его так легко обвели вокруг пальца. Настолько ловко, что от этого ему хотелось закричать со злости и собственного бессилия. Покидал этот ужасный мир Ульрих с грузом на душе и последнее, что он увидел перед собой — всех убитых им людей, застреленных евреев, разрушенные семьи и искалеченные судьбы. А это было всего-навсего начало войны...

Слишком сыро. Злата услышала тихий писк где-то рядом, но не обратила внимания на него. Она сидела на холодном бетонном полу, поджав к себе ноги и прижавшись спиной к стене. Девушка смотрела на противоположную серую стену и не шевелилась. На руках уже давно засохла мерзкая кровь немца, хотя Злата пыталась вытереть её о платье. Не удалось. В камере стояла ужасная вонь мочи и фекалий, от которых по началу девушку тошнило, но сейчас этот «приятный аромат» уже не казался ужасным. В соседних камерах сидели люди. Злата слышала их шаги, скрип железной кровати и кашель, в перемешку со стонами. Не хватало ей ещё здесь какую-то заразу подхватить. От этой мысли девушка поморщилась и обессиленно прикрыла глаза.

По коридору разнеслись тяжёлые шаги, явно принадлежащие человеку крупного телосложения. И Злата оказалась права, ведь уже через пару секунд напротив металлической решётки остановился высокий мужчина в немецкой военной форме. Его лицо выражало нескрываемую эмоцию ненависти, светлые волосы были старательно уложены назад, карие глаза смотрели прямо на девушку, изучая её взглядом, полным отвращения, будто бы мужчина смотрит на облезлую крысу. Сзади него стояли двое солдат, которые и привели Злату в это ужасное место.

— Здравствуйте, позвольте представиться, я обершарфюрер СС (1) Фредерик Гофман, вы, так полагаю, Злата Тарновская? — поинтересовался мужчина, говоря на польском с сильным акцентом, чем начал жутко раздражать девушку.

Она слабо кивнула.

— Я хочу слышать чёткий ответ! — вскрикнул внезапно Фредерик.

— Да, я Злата Тарновская, довольны?

Челюсть немца напряглась, стали видны чёткие очертания скул и он сжал руками прутья решётки.

— Я вам не Шмидт, чтобы мне дерзить. На меня ваша внешность не действует. Выведите её, — сказал строго обершарфюрер, обращаясь в конце на немецком к солдатам, стоящим позади.

Они кивнули и открыли дверь камеры, схватив Злату за шиворот и поставив её на ноги, чем доставили ранению сильную и резкую боль. Девушка поморщилась, но не издала даже малейшего звука. Её отвращение к немцам лишь росло с каждой секундой и для неё было слишком унизительным показывать свою слабость и страх перед ними. Они не достойны такой эмоции.

Злату вывели из камеры, буквально волоча в неизвестном направлении. Она не пыталась сопротивляться, потому что знала, что это бесполезно. Её пристрелят при первой же попытке побега. Зайдя в достаточно большую комнату, в которой находились два стула и висела одинокая лампочка на потолке, Злата замерла от шока. На одном из стульев сидел Патрик, его руки были пристёгнуты ремнями к подлокотникам, а губа разбита и сильно опухла. Он смотрел в упор на девушку и Злата осознала какую же совершила ошибку.

Возле Патрика стоял какой-то незнакомец в немного непохожей форме, как у солдат, держащих Злату. Он выглядел устрашающе, но не настолько, как Фредерик.

— Её муж сбежал, — сказал по-немецки мужчина обершарфюреру и тот выругался.

В его планы не входил побег Адама Тарновского, он хотел наказать всех близких Златы, чтобы она поняла какую ошибку совершила, убив Ульриха. Ей не повезло, что её не расстреляли на месте. Смерть девушке теперь покажется подарком.

— А твой муж ловко скрылся от шарфюрера (2) Миллера, но ничего, его всё равно найдут, далеко он не сможет убежать, — сказал Гофман, приблизившись к Злате и она резко отвернула голову.

Значит, Адам ещё жив, он смог спастить, правда, бросив её на произвол судьбы... Патрик всё понял ещё до девушки и осознал, как же её муж мерзко поступил. Он оказался последним трусом, которому наплевать на Злату. Чёртов эгоист, волнующийся лишь за свою задницу.

Девушку усадили на соседний стул, она сидела лицом к другу и непрерывно смотрела на него. Её руки пристегнули ремнями к деревянным подлокотникам и двое немцев вышли из комнаты, остались лишь Гофман и шарфюрер. Последний так и стоял позади Патрика, держась руками за деревянную спинку и смотря исподлобья на Злату. Этот взгляд не был таким устрашающим, как он считал.

— Итак, Злата, — начал Гофман, встав рядом с девушкой. — Ты убила унтерштурмфюрера СС Ульриха Шмидта. Кто же тебя послал это сделать?

Злата замотала головой, сжимая кулаки.

— Никто, я сама захотела его убить.

Неожиданная пощечина выбила весь воздух из груди девушки, а Патрик вскрикнул, начиная выкрикивать ругательства. Он попытался освободить руки, но ему не удалось и вскоре парень получил кулаком в нос.

— Я повторяю вопрос — кто тебя послал убить Шмидта? — спрашивает снова немец, пригнувшись вплотную к девушке и взяв её за подбородок.

Он смотрел ей в глаза, желая выведать правду, ведь фашист не верил в то, что такая хрупкая девушка сама решилась на убийство. Её кто-то прислал из сопротивления.

— Я не лгу, — выдала Злата, и зажмурилась, готовясь принимать очередную пощечину, но удара не последовало.

Взамен послышалось, как бьют Патрика. Девушка округлила глаза от шока, начиная брыкаться и просить остановиться. Она буквально умоляла прекратить избиение друга, но немец не слушал её вопли, продолжая бить Патрика по лицу и животу, доставляя слишком сильную боль, от чего парень вскоре потерял сознание.

— Я тут узнал, что пан Шима́нский, на самом деле является паном Эткиндом. Ваш друг — еврей и вы, Злата, это скрывали вместе с ним.

Естественно девушка знала, что Патрик использует другую фамилию, чтобы никто не знал его прошлого, потому что евреев не любят так же, как и афроамериканцев. А Патрику всегда хотелось спокойной жизни.

— Это неправда. Патрик является чистокровным поляком, как и я, — попыталась опровергнуть слова Гофмана девушка.

— Вот насчёт вас, пани Тарновская, я не сомневаюсь. Чистокровная полька, родилась в Варшаве в 1919 году, отец и мать до сих пор проживают там, вышла замуж год назад за инженера Адама Тарновского, забросив обучение и будущие перспективы, предпочитая тихую семейную жизнь. Может, вы хотите увидеть родных? Я могу это устроить.

Сердце Златы забилось быстрее, она начала отрицательно мотать головой.

— Прошу, нет, не трогайте их! Лишь я виновата в смерти Ульриха, никто другой. Пожалуйста, отпустите Патрика и не трогайте Адама!

У неё началась истерика. Она вертела головой, повторяла слово «пожалуйста» и молила не трогать никого из близких. Фредерик стоял в стороне, наблюдая за действиями девушки и ожидая, пока та успокоится. За эмоциями Златы ему было интересно наблюдать, получая удовольствие от того, что страдает кто-то, но не он. Внезапно Гофман схватил девушку за плечо, сжимая место ранения и она вскрикнула, не в силах терпеть.

— Хватит пытаться давить на жалость. Ты для меня мерзкая польская шлюха, на которую повёлся Ульрих. Эта ошибка стоила ему жизни!

Он отпустил её плечо и что-то сказал своему напарнику по пыткам на немецком. Миллер дал пощечину Патрику, приводя его в чувства. Парень закашлял, выплёвывая накопившуюся во рту кровь.

— Ну что, Патрик, может ты знаешь на кого работает твоя подруга? Я не удивлюсь, если и ты с ней вместе играешь в эти глупые игры.

Патрик медленно поднял взгляд на Гофмана и зло сказал на немецком:

— Scher dich zum Teufel! (с нем. «Иди к чёрту!»)

От злости лицо Гофмана перекосило. В его глазах буквально пылал огонь ненависти к парню и он резко достал пистолет из кобуры, направляя дуло на сердце Патрика. Злата закричала что-то слишком громко и от этого Фредерику стало даже смешно. Он крепче сжал пистолет и решительно выстрелил. Пуля попала чётко в цель и на рубашке Патрика появилось красное пятно, которое росло с каждой секундой. Парень кинул последний взгляд на Злату, которая до сих пор кричала, и покинул этот бренный мир, не успев совершить то, что должен.

Крик Златы смешался со звуком выстрела, который будто на повторе звучал у неё в голове.

— Nienawidzę! (с пол. «Ненавижу!») — крикнула Злата прежде чем растворилась в воздухе и оказалась посреди родной гостиной комнаты.

Снова пятое сентября...

Скоро с работы вернётся Адам, принесёт ей букет любимых цветов, обнимет и поцелует. Она поставит на стол ужин, выслушает все рассказы о рабочем дне, новых проектах. Злата будет любоваться мужем, улыбаясь и понимая насколько же она счастлива.

Только не третий раз подряд. Ей хватило лжи. Адам бросил её тогда, оставил умирать. Он сделал свой выбор, поэтому и Злата должна ответить тем же. Девушка пошатнулась. Повязка на плече пропиталась кровью. Она прошла в ванную комнату, на ходу сбрасывая грязное платье и повязку с плеча. Встала под горячие струи воды, которые обжигали её кожу, но она не обращала на это внимания. Стояла, как статуя. Только вот тело её было не белым и идеальным, а всё в синяках, царапинах и ранах.

Прямо, как и душа.

Она обернулась полотенцем, достала бинты, заматывая плечо. Скоро всё закончится. Скоро она вернёт всё, как было. Не важно, умрёт Адам или нет. Слишком велика цена жизни одного человека. Злата привела себя в порядок, готовясь встретить мужа и провести с ним последний день. Но только вот теперь она не видела в нём своего любимого человека, а лишь предателя и труса.

Она сделала это. Вернула всё на свои места, не нарушая ход событий и временную цепочку, ведь из-за спасения Адама пострадало слишком много невинных людей. Злату тешила лишь мысль о том, что Ульрих умрёт при любых раскладах. Она не может оставить немца в живых, хоть он и не был таким ублюдком, как Фредерик Гофман. Его девушка не рискнула трогать, но очень хотела всадить тому пулю в сердце, как он сделал это с Патриком, даже не моргнув. Таких людей вовсе не должно быть на свете. Они уже даже не люди, а самые настоящие монстры, которым место в Аду.

Злата сидела за столом, подперев голову руками. Она уже давно собрала чемодан со своими вещами, не забыв о драгоценностях. Девушке пора было бежать из этого времени, оставив Патрика одного. Но она была уверена, что с ним всё будет хорошо и даже если он пойдёт на фронт, то вернётся невредимым. Иначе не может быть. Злата оставила записку, в которой рассказала всё о своей способности, расписав в красках то, как перемещалась во времени. Ей хотелось, чтобы хоть кто-то мире знал правду о ней, хотя в этом и не было смысла. Патрику девушка доверяла больше, чем даже себе, поэтому смело оставила записку на столе, надеясь, что друг поверит в написанные аккуратным почерком слова. Она бы сказала всё лично, слезливо попрощалась с другом, но знала, что это сделает ей лишь больнее.

Скоро сюда должны нагрянуть немцы. Это Злата предположила, ведь такое вполне вероятно после того, как Адам убил Ульриха. Она не хочет вновь видеть нацистов и желать им смерти. К чёрту войну и страх. Пускай она будет последним эгоистом, но сбежит навсегда из этого времени. Начнёт новую жизнь без Адама в другой эпохе.

Злата вспомнила 2017 и он вызвал мурашки по её телу. Мысленно ей не хотелось возвращаться туда, поэтому девушка начала думать о каком-то другом годе. Мозг сразу начал фантазировать и появилась идея отправиться подальше, чтобы увидеть далёкое будущее, в котором точно столько всего нового и неизведанного... 2017 Злата отбросила в сторону, считая это время не лучшим для жизни и задумалась, крутя кольцо на пальце.

— Плевать, не важно куда, — прошептала девушка, и встала на ноги.

Она сняла с пальца золотое кольцо и положила его на белоснежный конверт. Пускай Патрик продаст его и немного заработает. Хотя голос внутри подсказывал, что парень так никогда не сделает. Злата почему-то улыбнулась, а после взяла в правую руку чемодан. Прикрыв глаза, девушка переместилась в первый год, пришедший в голову. Ей Богу, Патрик никогда бы не поверил, что она окажется там.

Да что уж говорить, никто в это не поверит.

* * *

(1) Обершарфюрер СС — звание в СС, старший руководитель звена;
(2) Шарфюрер СС — звание в СС, руководитель отряда.