Казалось бы, как смогли подружиться такие разные люди, как Чен и Чанёль, но у них действительно было кое-что общее и сильное. Это детство. Мама Чена работает в доме Паков, и Чен был там частым гостем, став партнёром близнецам по играм, а потом и собратом по революции. И если Элен была откровенно влюблена в Чена (чем очень раздражала), то Чанёль принял его за равного, отстаивал в школе и стоически переносил его ворчание.
— Не понимаю, почему всё ещё терплю тебя, — вздыхал Чен, глядя, как Чанёль подчищает его холодильник.
— Ты меня любишь, — улыбался с набитым ртом великан. — Мы ж писали в одну песочницу, — и заливался хохотом, разбрасывая по кухне выпавшую изо рта еду.
Мне вспомнился почему-то этот момент. Конечно, он думает, как достать Чена, конечно, ведь на то и существуют лучшие друзья.

А город противно жил в заданном ритме. Ни единого намёка на то, что система висит на волоске: люди идут на работу, с работы, по делам, украдкой курят и стараются переговариваться на ходу, не образовывая толпы больше трёх человек. Серый поток настолько осточертел, что вызывает тошноту. Хотя, возможно, это влияние компании революционеров, которая снова и снова повторяет в моей голове издевательским тоном Бэкхёна: «Мечтаю вывернуть кому-нибудь на голову ведро краски, потому что от серо-коричневого людского потока хочется блевать». Говорят, с кем поведёшься — от того и наберёшься, и за столь короткий период я стала замечать, как меняется моё сознание. Если раньше я двигалась по улице мелкими перебежками, старалась слиться со стенами и торопилась домой, считая себя пылью на этих улицах, то сейчас желание вскинуть голову, вдохнуть воздух и остановиться, обводя взглядом всё вокруг, почти непреодолимо. Этот город — мой город. Он вырос благодаря рукам моих предков. Тяжёлым каторжным трудом они добывали камень в карьере, они строили каждый сантиметр этих дорог. Так почему же я должна считать себя недостойной ступать по этим улицам? Кто, если не я, достоин шагать по ним? Почему другой человек, рождённый так же, как и я, считается выше и умнее меня? Почему? Ведь есть среди элиты те, кого и читать-то не научили, посчитав, что это ему не так важно. Если я не болею заразной болезнью, почему не
могу стоять в одной очереди с классом А? Потому что я им противна? Чем? Тем, что мои родители работали на их благосостояние? Ну не абсурд ли?
Откуда эти мысли? Возможно, наконец-то проявляются гены отца, а может, на эту благодарную почву упали слова и примеры юных революционеров. Они не агитировали меня, нет, они вообще считали меня своей и само собой разумеющимся то, что я с ними на одной волне. И эта волна действительно меня зацепила. Не настолько, чтобы пойти и крушить департамент, нет. Просто и меня тошнило от серого согнутого людского потока.

***

Дио — мозг группы, умно изрекал, что это диссонанс внутренней и внешней реальности. Это несоответствие и провоцирует рвотный рефлекс. В такие моменты Лэй немного подвисал, и Минсоку приходил растолковывать мысль по-человечески.
За всё время, что я жила у Чена, такие посиделки были всего два раза и то не долго. Чен строго по делу объяснял задания и выпроваживал компанию, которая рада была бы посидеть ещё часок.
— Так и скажи, что хочешь остаться со своей барышней наедине, — Бэкхён многозначительно закусывал проколотую губу.
— Правильно, закатай губу, — отвечал Чен, выпихивая компашку за двери.
— И как ты его терпишь? — успевал помахать мне Чанёль.
А я и не терпела. Я наслаждалась каждой минуткой, которую он мог провести со мной. Как он садился на пол возле моего матраса, и мы говорили о ребятах, о мире, о мечтах. Всё чаще о мечтах. Казалось, ему нужно было произнести мечты вслух, чтобы продолжать в них верить. И я готова была слушать его всю ночь. Но он первым начинал зевать, привычно приглашал меня к себе в спальню, потом шутливо выяснял, кто из его друзей понравился мне больше. И — о, боже! — неужели даже больше, чем он? И я каждый раз меняла своё мнение.
— Но ведь в прошлый раз ты назвала Сухо!
— А сегодня Сехун был просто сногсшибательным в этом деловом костюме, — отвечала я.
— Женщина! Ты такая непостоянная!
— У тебя слишком красивые друзья.
— Надо запретить им приходить, — ворчал он, прикрывая дверь в кладовку. — И ты ещё не видела в костюме меня!
Эти минуты ещё долго заставляли меня улыбаться в темноте...

***

Я выглянула из-за угла ресторана — передо мной открывалась небольшая площадь возле телестанции. Шесть жандармов бродили по периметру. Никакой паники и активности, всё довольно обыденно. Оглянулась в поисках кого-нибудь из наших, но так как революционеры не носили никаких опознавательных знаков, то и я никого не увидела. Да и вообще, слежка — явно не мой конёк. В самом начале своей революционной карьеры я умудрилась даже пару простейших заданий запороть.
Башня была настолько высокой, что шея затекала всматриваться в её шпиль. Где-то там ребята, где-то там... Если Ёль с остальными решат что-нибудь взорвать недалеко, то что же это будет? Ведь кругом люди. Существует ли вообще в городе объект, на котором среди бела дня не будет народа?
Конечно, на то, чтобы обыскать всю башню сверху донизу, понадобится порядочное время. Но если рассуждать логически, вряд ли Чен успел бы по шахте за короткое ночное время доползти куда-то слишком высоко, ведь им ещё нужно было всё присоединить. Значит, они где-то внизу, где-то недалеко, но как туда попасть?
Внезапно рекламный щит, секунду назад вещающий о шампуне от перхоти, погас. И я бы не обратила на это внимания, если бы на нём не появилась говорящая чёрно-белая картинка: силуэт человека на краю...
Это же изображение моментально вспыхнуло на экране в витрине магазина, и в соседнем. Я обернулась и увидела его на всех щитах вдоль улицы, насколько позволял обзор. Неужели... началось? Город на секунду замер, казалось, даже транспорт остановился, и все затаили дыхание.
И потом выдохнули.
И раздалась сирена гражданской обороны. Но она тут же была зажёвана и затушена. На смену ей зазвучал... голос. Его голос. Он пел. Пел Чен. Со всех сторон, из всех динамиков в город полился бархатный голос Чена, который страдал. Он страдал от несправедливости, угнетения, невозможности дышать...
А я вся покрылась мурашками.
Это начало. Не просто возможность освободить ребят, не просто переключение внимания, это начало. Начало революции. Зачем ждать подходящего времени? Существует ли это самое подходящее время? Подходящее время — сейчас.
Сирены жандармерии пытались заглушить голос Чена, но лишь подвывали в унисон.
И тут раздался грохот со стороны карьера. Под ногами даже земля вздрогнула. Да, всё началось с рабочих.
Трое из жандармов возле телебашни кинулись к своим машинам, остальные — внутрь здания. Буквально через пару минут к зданию подъехали ещё жандармы. Мимо меня пролетело несколько тонированных машин, везущих больших людей.
Надо было как-то предупредить Чена и ребят, что можно выходить. Вряд ли им из шахты слышно, что здесь происходит.
Земля под ногами снова дрогнула. Рабочие грозили забаррикадировать карьер, взрывая дороги.
Я вышла из-за угла и направилась к башне, внутри которой мельтешили люди. Как мне попасть туда?
На глаза попалась пожилая женщина, продающая пирожки.
— Извините, вы не могли бы одолжить мне ваш лоток на пару минут?! — подлетела я. — Я всё верну, пожалуйста!
Старушка презрительно нахмурилась.
— Там мои друзья, — махнула в сторону телебашни. — Мы на краю, понимаете, на краю!
Что-то мелькнуло в её светлых глазах.
— Бездны? — прошептала она.
— Бездны, настоящей бездны, — судорожно закивала. — И времени в обрез.
— Мой сын... Мой сын был из них, — она опустила седую голову и закопошилась в серой юбке. — Мой сынок обещал, что я буду жить счастливо, — старушка достала чёрно-белую фотографию, — но не вернулся.
— Мы стали сильнее, — я присела перед ней. — В этот раз мы победим.
— А если я не верю? — тихо сказала старушка.
— Мы верим, — я на секунду замолчала. — Я верю.
Она перевела взгляд на меня.
— Я ничем не смогла ему помочь...
— Помогите мне. Этим вы поможете ему. Мне нужно попасть внутрь, и если я стану вами, то смогу.

Меня толкнули, прикрикнули, чтобы я тут не шастала, но не выгнали. Всем было слишком не до меня. Люди бегали внутри и не могли понять, в чём дело, почему они не могут перебить сигнал, который транслируется на все носители в городе. Я сразу направилась к лестнице. Время от времени я всё же отрывала взгляд от созерцания его лица и прислушивалась к словам Чена — шахты проходили вдоль запасной лестницы.
— Эй! Вы куда?! — окрикнули меня, и я остановилась. — Вам туда нельзя! Лучше бы вы проваливали отсюда! Сейчас явно не до пирожков! — ко мне направился один из жандармов.
— У меня... у меня заказ. Я не могу игнорировать заказ!
— Заказ? — удивился мужчина. — На какой этаж? Я перезвоню и уточню.
У меня похолодели руки.
— На... — собралась соврать на свой страх и риск, но неожиданно раздался металлический голос службы безопасности.
— Всем покинуть здание! Всем немедленно покинуть здание, пройдя идентификационный контроль!
Жандарм отвернулся от меня буквально на мгновение, но я успела прошмыгнуть на лестницу мимо выходящих сотрудников. Лестничный пролёт шёл вниз и вверх. Ребята могут быть где угодно. На раздумья времени не было, и я побежала вниз. Над головой послышался топот спускающихся ног. Все торопились на выход.
И тут зазвонил телефон. У меня. Оказывается, я так торопилась, что не заметила его в кармане куртки Чена. На дисплее высветилось «Се».
— Да? — нажала на кнопку.
— Ты уже внутри?
— Как? Как ты узнал?
— Я слежу за башней через камеры слежения, — фыркнул Сехун.
— Я не знаю, где их искать!
— Поторопись, эвакуируют сотрудников, чтобы начать облаву. Если не найдут способа перекрыть наш сигнал, то... — он замолчал.
— То что?
— То взорвут башню и сошлются на нас, как террористов.
— Но тут же люди... Как можно взорвать?
— У нас есть идея. Сейчас мы подключаемся к спутнику и собираемся транслировать всё происходящее. Вряд ли они рискнут убивать на виду у всех. Чёрт! Пропадает сигнал!
— Я спускаюсь вниз.
— Соя! Соя! Я тебя не слышу! — слышала я через шуршание в трубке. — Соя!
— Сехун! — и звонок прервался.
Вот поэтому и до Чена было не дозвониться.
Поднос с пирожками остался пару пролётов выше. Я спустилась до упора, не встретив ни одного человека. Ну почему Чен ни разу не рассказывал мне о том, как и где они прокладывают кабель?! Как мне их искать, если в моём женском мозгу нет ни единого предположения, где могут быть расположены эти шахты? Вентиляцию я видела, её шлюз выходил на каждый лестничный пролёт у самого пола. Но это ведь разные вещи. И почему я такая бесполезная?!
— Чен? — приблизилась к стене и постучала. — Ребята?
Ощущение собственной бесполезности накрыло холодной волной. Зачем надо было лезть сюда, если помочь не могу?
— Так, Соя, сосредоточься, — упёрлась лбом в стену. — Ты же тоже видела эти схемы и чертежи.
В голове отрывочно всплывали какие-то картинки, пометки Чена... Где можно спрятать провода, если не в стене? Тяжело вздохнула, разглядывая ровную поверхность, внутри которой сейчас, возможно, и ждут освобождения ребята. Как я могу попасть туда?
Покосилась на вентиляционную шахту у пола.
Только так.