Твои слова да Богу в уши.

Правда Дана уже не уверена, что Бог существует. Ей кажется, что он отвернулся от неё, как когда-то от её подруги...

Рыдания снова вырываются наружу. Это словно приступ душевной рвоты - пробкой не заткнешь, пластырем рот не заклеишь. Выколоть бы глаза, источающие слезы, но она слишком слаба для этого.

В голове рой вопросов, основной из которых заключается в непонимании того, что произошло. А ведь пару часов назад она была относительно счастлива. Как же так случилось, что мир снова рухнул, хотя она так скрупулёзно собирала его по кусочкам, будто разбившуюся любимую мамину вазу?

Да и рухнуло ли что-то сейчас? Кажется, что ничего и не восстанавливалось. Она винит себя, хотя и не знает, что ни в чем не виновата.

Дана сидит на качелях, на ней прекрасное серое коктейльное платье с белым узором, тонкие линии которого вязью раскинулись по всей ткани. На ногах чудесные серебряные босоножки, через плечо перекинута сумочка в форме сердечка: все в тон, все сочетается. У Даны выпускной из девятого класса. Был. Но он уже закончился, и все ушли из арендованного клуба гулять по району и развлекаться. Почти все. Девушка не пошла с ними. Для неё праздник завершился, как только первая учительница, которую позвали по этому знаменательному случаю, решила сказать несколько слов. И вспомнила о том, что в классе сначала замалчивали, а потом и вовсе забыли. По крайней мере, все думали, что забыли. Но Дана помнила и не отпускала эти фрагменты памяти из головы. Она бы, может, и была рада выкинуть все это, очистить мозг и жить счастливо дальше. Но жуткий вопрос, бегущей строкой проплывающий где-то в подсознании назойливой красной линией, выводил страшные буквы: "Почему она, а не ты?".

Этот знак вопроса терзал её все эти годы, ответ не находился, его, кажется, просто не существовало в природе. И вот, в очередных потугах понять и найти хоть какое-то объяснение, она пришла на детскую площадку. Девочка, которая так хорохорилась и пыталась казаться взрослой, вернулась туда, где её детство кончилось. В полном одиночестве. И некому её утешить, правильных слов все равно ни у кого не найдётся. Она тонет в собственном горе, и оно затягивает её, возможно, чуть меньше, чем она думает. Она сама опустила руки и даёт себе захлебнуться скорбью, которая не нужна никому, кроме неё. Они все забыли. А Дана не может себе этого позволить.

- Давайте немного помолчим, - сказала первая учительница, и толпа бывших девятиклассников затихла, чтобы через некоторое время снова галдеть и шуметь. Она тоже смеялась вместе с ними, но в глубине души понимала, что настроение уже испорчено. Девушка затихла вместе со всеми, но и потом продолжила молчать, скрывая свои истинные эмоции. Но они вырвались, как смерч. Дана стыдилась своих слез, утирала рукой, на которой оставались разводы от туши и темных теней. Пыталась поправить прическу: мама перед походом в клуб сходила с ней в салон, и Дане заплели чудесные косы. Но они были испорчены, и ничто бы уже этого не исправило.

Твои слова да Богу в уши.

- Это нечестно, что я праздную, а она - нет.

Но у Бога свои мысли на этот счёт. И с этими мыслями ей приходится считаться.

Дана снова вспоминает, как пришла в школу. Как села одна за парту на английском, ведь Женя не пришла. Девочка подумала, что подружка заболела. По злой иронии она оказалась права, вот только не должно было такого случиться. Мы же дети, да как же так?..

На следующий день сказали, что Женя в больнице, и у неё инсульт. Дана не знала, что это такое, в глаза не видела больниц. Её жизнь была абсолютно беспечной.

В памяти девушки промелькнул ярким пятном неаккуратный детский карандашный рисунок, на котором было написано "Выздоравливай!" и изображены розочки с колокольчиками. Такие яркие и нелепые. Она одна такое написала. О, как же наивна, как глупа она была! Женя бы додумалась, что к чему, она бы знала, что написать. Она бы не надеялась. Если только в глубине души.

Как же горько звучит это "бы". Отвратительно, гадко. Нечестно!

Жени не стало через неделю. В тот момент, когда Дана об этом узнала, ложка с куриным супом, поднесённая ко рту, выпала из рук прямо в тарелку. А на фоне звучали мультфильмы, которые она всегда смотрела после школы. А Женя их больше никогда не увидит. И не узнает, чем он кончится.

Страшную правду ей озвучила мама после не менее жуткого звонка. Добавив, что проститься с ней Дану не отпустит. Страшно. За неё.

Снова всхлипы, сопли, от макияжа осталось только воспоминание. Как и от её лучшей подруги.

Собравшись с силами, девушка встает с треклятых качелей и идёт к дому, надеясь, что не встретит по дороге одноклассников. Уже совсем темно, вдоль дорог горят оранжевые фонари. Но Дана избегает их, прячась в тени, медленно ступает по асфальту. И только слышит цокот каблучков. "Какой же мерзкий звук!" - думает она. Она носит каблуки, она взрослеет. Но не считает, что заслужила это. Женя была умнее, а она - дура. "Почему она, а не ты?" - и снова красная бегущая строка разрезает мысли. Но на этот раз всхлипов уже не слышно. Девушка молчит и смиряется с тем, что эта мысль поселилась и не отпустит.

- Как только дома объяснить свой внешний вид?

Но дома не задают лишних вопросов, и она беспрепятственно проходит в свою комнату, где снимает праздничное одеяние. И предаётся слезам и грусти, пока не засыпает.

Но перед сном она подумала о том, как не проводила её. И вспоминает, что Женю нарядили в её любимое нежно-голубое платье. Платье цвета незабудок. "Незабудки. Не забуду", - думает Дана и засыпает.

Тебя ждёт ещё долгий путь, девочка. А пока спи. Это ещё не конец.