Снился мне наезд — даже боль от удара пережила снова.
А затем началось нечто странное — от тела отделилось облачко, очертаниями похожее на меня и зависло, нерешительно, слегка покачиваясь, как от ветра, в районе груди. После чего началось ещё более странное — само тело стало истаивать, превращаясь в туман или дымку, и втянулось в душу. А на земле появился другой труп — похожий на меня, но не я: грудь у него была больше, волосы темнее, длиннее и локонами (локонами!); вульгарная одежда — короткое тёмное, но блестящее платье, туфли на высоком каблуке (в жизни таких не носила), колготки-сеточка (фу, какое безвкусие!); и ярко-красная, почти кровавого цвета помада, которая сейчас размазалась по лицу и смешивалась с кровью из сломанного носа!
После этого изменилось и место действия: обычная улица спального района — не слишком широкая, плохо освещённая, с домами и детской площадкой исчезла, а на её месте появился огромный, в три этажа, торговый центр и ярко освещённая парковка. Последним изменениям подвергся образ Миши — плечи стали слегка шире, появился небольшой животик, округлилось лицо, появились морщины — он постарел лет на десять-пятнадцать. И как изюминка на торте — видение того, как его, стоявшего над телом и наслаждающимся содеянным, скручивают подъехавшие на двух машинах полицейские и запихивают в воронок (кажется, так называется машина для перевозки задержанных).

Проснулась резко.
Как и не спала.
И что же получается?:
- я увидела свою смерть на Земле, но:
- я не я: тело другое, хоть и похоже;
- изменилось место и время: на время указывает то, насколько другим стал Миша;
- я очнулась здесь — где это здесь, пока не понятно, но это другой мир.
Вывод:
- я попала! Крупно!
- в этом мире существует магия и религия. Религия странная, на мой взгляд - "причащение" к Силе божества происходит кровью добытой через боль и мучения;
- я в храме этого божества.
Отсюда ещё несколько выводов:
- бежать глупо и бессмысленно: не зная языка, без денег, а главное — без одежды, меня вернёт первый же встречный;
- что остаётся? Учить язык. Терпеть и приспосабливаться.
Надеюсь, этот обряд проводят не слишком часто.
Мои, почти закончившиеся рассуждения, прервало шебуршение на второй кровати. Проснулась моя "подруга".

- Привет. Я Маша, - прикоснувшись ладонью к груди, повторила имя, - Маша. А ты? - Указала пальцем на неё.
Та подумала капельку и сказала:
- Ксир.
Решила продолжить "обучение" - показала на постель и произнесла: - Кровать.
Похлопала по ней ладонью, сделала жест руками, как бы охватывая её всю, и повторила - "кровать".
В ответ услышала - "штрыш".
Я кивнула, что поняла, и обвела пальцем всю руку: 
- Рука. 
- Слышь. 
Кажется, Ксир вошла во вкус — по крайней мере, ответы стали звучать приветливее.

К тому времени, как появились девушки-служки (а может, послушницы или монашки?), я уже знала названия предметов в комнате, части тела и несколько простейших глаголов — пить, есть, писать (с ударением на "и")... В общем, то, на что можно указать или показать жестами. 

После помывки и массажа ароматическими маслами мы вернулись в комнату, где позавтракали уже привычным набором продуктов — пюре, "компот", нечто, что я определила как фрукт. И хотя цвета были такими же, вкусы изменились: фрукт, например, стал как арбуз, клубника и вяленая тыква. 

Мужики в этот раз не появились, и девочки-служки сами пристёгивали и отстёгивали меня. Пристегнув в последний раз меня к кровати, они, молча, как и всегда, развернулись и вышли. 

И тут я понимаю, что моя "товарка" свободна. Вообще! 

Дёрнув за цепь я показала пальцем на Ксир, сделав вопросительный жест руками и глазами. Она, в ответ, приподняла бровь и сделала выражение лица, которое можно было расценить как - "а зачем?". 
Тогда я дернула цепь ещё раз и указала на себя, снова спросив лицом и пальцем - "А я?!". Ксир понятливо хмыкнула и показала как-будто дерётся руками и ногами — ага, я сопротивлялась из всех сил. 

И почему я этого не помню?! 

Ладно, надеюсь эта амнезия временно. Кстати... а если я буду вести себя тихо и спокойно, меня перестанут приковывать? Мужики же сегодня не появились! 
Почему-то этот факт дал мне надежду. На что? А бог его знает — вне храма мне не выжить. 

Но легче стало.