«Ты кого придурком назвал, придурок?»

Лёха правда хотел это сказать. Правда, честное слово. Но стоило ему набрать номер, выданный Верой, которая, в свою очередь, спросила у знакомой с психфака, которая знала девушку старосты одной из групп англичан... короче, спустя примерно шесть «рукопожатий», стоило Лёхе набрать этот чертов номер и услышать в трубке хриплое, будто только что спросонья сказанное «да», как он завис. Натурально — то есть совсем по-гейски — что, как Лёхе казалось, он давно в себе переборол. И вот оно, это чертово поджатие пупка под диафрагму, эта гребаная щекотка блуждающего в животе среди бабочек явно гейского нерва, одним заспанным, сладко-ленивым «да» выбила из легких весь воздух вместе со словами.

Такое «да» говорят не в трубку, а в губы, как минимум. Максимум — в пупок, или когда сам туда носом утыкаешься. Лёха нервно сглотнул и выдохнул, и трубка мгновенно отреагировала:

— Чё надо-то? Будем тупо молчать в восемь тридцать утра или, может, уже скажем что-то умное?

Лёха глянул на Веру, замершую в ожидании шоу. У неё не получилось достать этого мастера скрытности, так что Лёха должен показать класс. Он и сам до трясучки предвкушал это, накрутил себя, настроился, разогрелся уже: еще бы, ему предстояло два часа окна спортзала в одного остервенело драить после радостной вести, что незнакомый напарник по отработке, так по-скотски ее продинамивший, еще и придурком Лёху обозвал. Лёху Коннова, самого ровного пацана на потоке — придурком!

— Ты Савченко? Иняз, староста, второй курс? — быстро выпалил он, стараясь не дать петуха в голосе. Получилось вроде бы как надо, угрожающе.

— А чё? — еще ленивее и ненапряжнее отозвался этот самый Савченко. Вздохнул, зашелестел там, с той стороны своей реальности. — Шаболдов, ты, что ли? Если насчет матпомощи, то звони Альфие, сколько раз повторять, она профорг, а не я! Как вы достали.

— Ты кого шаболдой назвал, повтори? — закипел Лёха. Пока Савченко распинался про матпомощь, у него самого глаза уже почти заволокло белой пеленой. Шум в ушах стоял, шею передавило, — вот эти все синдромы ярости, которые Лёха в себе обычно старался подавлять, а сейчас решил отпустить.

— Значит, не Шаболдов. У него бананов в ушах точно нет. И чё ты тогда за хуй с горы, звонишь, терроризируешь спящих? То одна, то другой.

Это еще кто кого терроризирует! Лёха почти закипел, вжал смарт в щеку так, что, кажется, запотел экран. Сплюнул в ведро с водой для мытья окон — десять штук два на два, это ж надо! Он даже на подработке столько в жизни не мыл! В общем, расправил плечи, стараясь не обращать внимания на голос Савченко и его чуть картавое «терроризируешь», и медленно, смакуя каждое слово, выдал:

— Я тот хуй, который тебе пизды даст.

И похолодел, потому что трубка буквально взорвалась хохотом. Смеялся этот Савченко тоже охуенно — хрипло тянул звук «а-а», добавляя в конце такое же пролонгированное «бля-я». И это бесило одну часть Лёхи, пока вторая размазывалась где-то изнутри легких, по ребрам, умоляя: «Продолжай веселить его, пусть он не останавливается».

— Чё еще за стендапер? Ты хоть сам понял, что сморозил? Как тебя звать, юморист?

Лёха посмотрел на Веру, нервно теребящую край хозяйственной тряпочки, силой воли собрал себя обратно в единое целое и ответил:

— Завтра в час у торца библиотеки. Не придешь, как сегодня на отработку, — я твой домашний адрес найду. И по-другому отрабатывать заставлю, Савченко Иван Шекспирович.

— Ебушки-воробушки! — с неподдельным удивлением отозвался Савченко. — А ты один будешь или мы устроим дружескую встречу однокурсников?

— Чтобы я твоим девочкам лица испортил? Ну, если не жалко — приводи.

Савченко фыркнул, выдал хриплые «вау» и «ну, до встречи, незнакомец» и завершил вызов. Лёха глянул на экран смарта — он был весь в потных разводах. А Вера, кажись, не впечатлившись, уже переключила свое внимание с него на видосы с котиками. Попал этот Савченко, конкретно попал.

Ближе к вечеру, когда пары сменились подработкой в теннисном клубе, икроножные дали о себе знать: налились свинцом, заныли так, что Лёха по корту еле ноги передвигал. Ну не пустит же он Верку скакать по подоконникам! Пришлось самому всю верхотуру обрабатывать, а ей выделить батареи. Тем более он-то сам метр восемьдесят, а она сантиметров на двадцать ниже. Отработка ОФП — та еще физкультура, те же яйца, только в профиль и больнее. Вот как знал он, что не надобно ее прогуливать, правда, по весьма уважительной причине. Лёхе стипухи не хватало катастрофически, снимал хату с товарищем, жрать сам себе готовил, а не по кафетериям терся, хорошо еще с квартплатой пока родители помогали, потому что в общаге при поступлении места закончились. Но бабло у Лёхи по шкале важности все равно стояло где-то между зачетами и мечтой о мощном игровом ноуте. Поэтому он выбрал меньшее из зол. Точнее, думал, что физра — меньшее. Ну нормативы он и так сдавал играючи-припеваючи, рекорды в параллели ставил, а вот галочек в журнале посещаемости Светлана Олеговна все ж недосчиталась. Кто ж знал, женщин-волейболисток размером два на два, почти как те самые окна, злить нельзя. Лёха думал, отделается покупкой инвентаря, тем более с кортов ему бы подогнали неплохие мячи и ракетки по оптовым ценам, — по себестоимости, считай. Но не прокатило. Накануне каникул тряпки в руки — и вперед, драить стекла, покрытые вековой пылью. А они с Верой, как назло, оказались одни, как самые отъявленные прогульщики, и третьим там значился некто Савченко с иняза, который на отработку вообще не пришел, падла англичанская. Но не только это выбесило Лёху. А то, что первой прогульщику позвонила Вера, потому что к девочкам как-то расположения больше, — у пацанов обычно разговор короткий — и Лёха сначала думал пойти простым путем, «добреньким». Вот только Вере было отвечено: «Я вам что, придурок какой-то, окна мыть с утра пораньше?». А дальше позвонил уже Лёха, и было то самое, хриплое, до мурашек по яйцам. Поэтому ближе к вечеру у Лёхи уже не только икры болели, но и голова, плечи, поясница, задница и то, что возле легких. И еще оно же замирало — когда он думал про стрелку, забитую Савченко Ивану, и пытался его визуализировать. Зачем — хрен знает. Злиться на голос он не мог, а на абстрактного кидалу рука как-то не поднималась.

«Савченко Иван». Сине-белая сразу показала его профиль в Вериных друзьях друзей с психфака, но там вместо морды лица на Лёху угрожающе и голубоглазо смотрел нарисованный Сиар, мастер засад.*  У самого Лёхи на аве стояло пусть и мутное, но реальное сэлфи, сделанное в зеркало спортзала: в майке, шортах, чтобы сразу все рельефы показать. А у этого что - сплошная конспирология. И не успел Лёха, по-царски вытянувшись на постели, придумать, что бы такого гаденького этому шпиону написать, как в мессенджере щелкнуло уведомление: «Привет, незнакомец». Ебаный стикер с гномом, лежащим попой кверху! С гномом в зеленых труселях, мать его! И в этот момент Лёха со смачным и больным шлепком от неожиданности уронил смарт себе на табло. Да так, что носом попал прямо в Савченко, отметив его привет прочитанным. Пиздец. Видимо, теория шести рукожопий работала и в обратную сторону.

«Лёша-Алексей, договоримся до первой крови? А то я домой не дойду. Поможешь, если что?»

Издевался, тварина. Надыбал где-то Лёхин профиль и голосовуху прислал — напечатать тяжело, блин? Что за неуважение к человеку? Ленивая жопа по всем фронтам. Лёха тоже нажал микрофон и спросил: «А ты зассал, что ль?» Савченко молчал недолго — видимо, у него там открылся оральный фонтан, потому что снова высветилось это — Иван записывает аудио...

«Смотря что ты собрался со мной делать, Алексей».

Блядство. У Лёхи на его хриплость и картавость моментально дернулся член, как, блин, псина в охотничьей стойке. Лёха прослушивал это «со мной делать» бесконечное количество раз, пока не ушел в астрал — то полусонное состояние между явью и фантазией, забыв, как еще утром хотел рисануться перед Верой и почесать чувство собственного достоинства. А теперь даже последняя Вера в его жизни покинула чат, оставив Лёху один на один с гребаным гномом, говорящим томным голосом из кино для взрослых.

***

Начало следующего дня Лёха провел как в бреду. Артурчик, его сосед по хате, все утро допытывался, что за золотая тучка ночевала на Лёхиной физиономии и наследила там золотой дождь в виде огромных синяков под глазами, но Лёха стоически молчал. И бесился: сиять совсем не теми синяками перед оппонентом на стрелке ему не хотелось, а то подумает, что он полночи не спал от волнения. Ведь действительно не спал, и это было обиднее всего. Чуть не прорвало его только на четвертой паре, на информатике, когда таблица зависла, и Лёха почти разбил клаву, мешавшую ему сдать задание и отправиться на долгожданную стрелу. Еще и Артурчик за соседней партой подначивал.

— Конечно, Коннов, уничтожь тут все к херам!

— Я сегодня кого-то точно убью!

— Кого? — оживился Артурчик.

— Да придурка одного, — процедил Лёха, стараясь не вспоминать, как этот «придурок» ночью прислал ему стикер со ждуном и три голубых сердечка.

— В смысле, реально? Я его знаю?

— Это не важно, он уже, считай, не существует.

Пухлый Артурчик, всегда нывший от зависти к Лёхиной бицухе и рельефному пузу, тихо присвистнул, чем вызвал то самое классное чувство охуенности, которое Лёха так любил испытывать, демонстрируя размер своего эго.

— Ты что, не шутишь? Прям серьезно бить будешь человека?! Ты же и так мощь, зачем что-то доказывать.

Лёха пощелкал костяшками и усмехнулся довольно:

— Ну, надеюсь, не порву, как тузик грелку. Просто немного накажу.

— Коннов, Зацепин! — рявкнул препод. — Вы уже все формулы в таблице сделали или мне проверить? — И Лёхе с Артурчиком пришлось заглохнуть и снова уткнуться в экраны, потому что драить на отработке еще и кабинет информатики уж точно не хотелось.

К торцу библиотеки он несся бешеным кабанчиком — до жути требовалось скорее узнать, припрется ли его бесстрашный Савченко и если да, то будет ли Лёхе жалко украшать его морду лица синяками, будет ли он ломать ему нос или только легонько двинет вполсилы для порядка. Но, завернув за угол здания, Лёха застыл на месте. Возле неприметной серой двери заднего входа, прислонившись к кирпичной стене и дымя ашкой, стоял высокий русый пацан. И Лёха понял, что бить он ничего не будет. Во-первых, пацан уже, видать, сам благополучно где-то успел приложиться правой рукой, прижатой бандажной повязкой к груди. И валять ему в таком состоянии было б не по-мужски, как минимум. Во-вторых, Савченко был совсем не гном, если бы только гномы не приютили эльфийского сироту, взращенного как универсального солдата, и не воспитали бы в нем такой дурной характер. Потому что все остальное у Савченко было максимально недурно. Длинные ноги, обтянутые джинсами с подворотами, словно насмехались над Лёхой, как бы говоря: «А мы, вообще-то, пацанские, а ты залип, ах-ха-ха!». Черные мартинсы тоже как бы намекали: «Нас надели не случайно, а потому что наш хозяин на стиле». Ну и, конечно, скульптурные плечи, угадывающиеся под серой худи, давали понять, что Савченко физру прогулял, наверное, впервые в жизни. Так, что еще. Пока Лёха окончательно не поплыл от изучавшего его внимательного взгляда, он только успел выцепить родинку на подбородке и насмешку на ярких губах. В общем, в-третьих... Лёха влип, стоило Савченко поднять голову, посмотреть ему в глаза и улыбнуться. Влип, как проклятый, как чмо последнее, блин, как Ромео в Джульетту, хоть яд глотай.

---

*персонаж игры Apex Legends