— Я не буду заниматься с тобой сексом! — в лицо выплёвывает запуганный студент.

— Ты просто тратишь время, отказывая мне, — его голос хриплый. Всё это последствия вчерашнего времяпровождения в клубе.

— Ты ведь даже здесь не учишься!

— Хочешь заставить меня перевестись сюда? Как скажешь, твоя милая мордашка стоит того.

Наваливаясь всем телом, Хёнджин и не думает отпускать запуганного тощего студента первого курса. В самом деле, он не учится здесь, лишь старается унять головную боль с похмелья. Найти ещё одну жертву и забыть о парне так же, как делает это всегда. Так или иначе он клянётся, стоя напротив зеркала и глядя в собственное отражение, положив руку на сердце, что это в последний раз и он ищет нормальных отношений. Но его всё ещё пьяная голова не вспоминает об этом.

Ему двадцать один год, когда он понимает, что растрачивает свою жизнь на пустые однодневные интрижки. Когда до него наконец доходит, что ему следует перестать думать причинным местом, засматриваться на стройных парней и перестать жить только в своё удовольствие.

— Слушай, — очередная тщетная попытка оттолкнуть Хёнджина, — зачем тебе это надо?

Очевидно, это самое глупое, что может выдать подсознание студента.

— Я имею в виду: какого чёрта, а? Ты ошиваешься здесь не первый день, и каждый раз первокрусники оказываются в такой ситуации, как эта?

— Теперь ты нравишься мне ещё больше, — смеясь, Хёнджин выплёвывает слова прямо ему в лицо; от него несёт перегаром. — Такой наивный... — цокает, проводит пальцем по изгибу его шеи, отодвигая воротник белой застиранной рубашки.

Ослабляет галстук, ведёт рукой вверх по рельефному торсу, одной цепляясь за петельку на его брюках. Носом утыкается в шею, вдыхает запах его тела, смешавшегося с ягодным гелем для душа. Взъерошивает его волосы, выводя круги пальцем под рёбрами, и после останавливается.

— Ты милый парень, но, знаешь, тебе так не идёт та девушка. Вы с ней не пара, поверь, — делая вид, что поправляет очки, Хёнджин отступает назад, осматривает раскрасневшегося парня и вскоре машет рукой, дабы тот ушёл.

Разворачиваясь на пятках, шагает в сторону выхода, обрушивая свои тяжёлые шаги на деревянные половицы. Выходит из раздевалок; стук каблуков его мужских туфель эхом отдаётся по пустому коридору, лестницам, и исчезает, когда он останавливается на крыше. Ноги несут его к самому краю, оттуда прекрасный вид. Хёнджин шуршит по карманам, достаёт пачку сигарет, недолго вертит её в руке, а после берёт одну, зажимает зубами, но не зажигает.

— Не будете курить? — из-за спины возникает парень, останавливается рядом с ним и, не стараясь скрыть интереса, рассматривает его с головы до пят.

— Знаешь, иногда курение не самое лучшее решение, — машет головой из стороны в сторону, устремив взгляд вдаль.

— Тогда что будет «лучшим решением»? — парень играет с его нервами. Вероятно, не знает, что ходит по тонкому льду.

Хёнджин не отвечает. Вновь рыскает по карманам, достаёт зажигалку, закуривает. Дым заполняет лёгкие, но прежде, чем выдохнуть его, хватает парня, разворачивает спиной к ограждению, опускает руки на талию. Смотрит в глаза, пытаясь подавить смешок, а после прижимается влажными губами к сухим губам незнакомцам, словно играя на контрасте. Рукой сжав его челюсть, выдыхает дым прямо в его рот. Посмеивается, напоследок кусает его нижнюю губу и, улыбаясь, отстраняется. Наблюдая, как незнакомец сгибается пополам в попытках выкашлять дым из лёгких, желательно не выплёвывая их.

Отходит на несколько шагов. Очевидно, его забавляет, только если не заводит, эта картина и незнакомый студент, что сам приходит к нему.

— Ладно, — всё ещё кашляя, взвывает тот, — это было соблазнительно.

Хёнджин кивает, разворачивается, ухмыляется и покидает здание вовсе. Утром его исключили из университета напротив, тем не менее, он всё ещё может спокойно находиться здесь. До поры до времени, пока охрана не вышвырнет его отсюда.

Пока идёт, смотрит в землю, пониже натянув кепку, но после её приходится снять и зацепить на петельке джинсов, дабы натянуть на голову шлем, завести мотор нового мотоцикла и рвануть неизвестно куда.

Голова с похмелья пуста. Нет ничего, что может смутить парня, заставить задуматься, уйти глубоко в себя, корить за всё, что так или иначе сделано. Он знает, что характер его трудно пережить, но уж такой он: немного резкий, с пошлыми мыслями в голове и глупыми шутками, над которыми мало кто смеётся. Он почти никогда не держит рот на замке. И, повстречав его впервые, у всех безоговорочно складывается впечатление «плохого парня», коим он, конечно, является, однако не в том представлении, как думают многие. Он любит издеваться над парнями, затаскивать в постель, но на этом выстроенный обществом образ «плохого парня» рассеивается.

Остановившись на светофоре, достаёт телефон, чтобы увидеть сообщение: «Не хочешь приехать?» И крайне глупо с его стороны ответить «нет». Поэтому, напечатав краткое «Буду через тридцать минут», заводит мотор и с протяжным рыком разворачивается через две полосы, показывая средний палец водителям, как только сигнал светофора сменяется зелёным.

И Хёнджин прекрасно понимает, что придётся оплачивать штрафы, которые уже завтра будут лежать на столе в его общежитии. Тем не менее, всё будет как обычно: он отправит их его родителям, и те оплатят без лишних вопросов. Так бывает всегда, и, определённо, всех такой расклад устраивает. По крайней мере, нет лишних ссор, истерик, и им не придётся вновь видеть своего сына, которого сами выставили за порог, когда не смогли принять его выбор.

Хёнджин любит жить в собственное удовольствие. Он не беспокоится об учёбе, не боится быть отчисленным, однако парень никогда не отказывает себе в развлечениях. Душа хочет напиться — он едет в клуб, где пьёт до беспамятства. Хочется экстрима — он участвует в гонках. И если после всего этого у него остаются хоть какие-то силы — парень ищет новую жертву на один вечер. Хёнджин не может вспомнить, когда в последний раз чувствовал хоть какую-то привязанность к человеку, интерес к персоне, а не только похоть, встретив его первый раз в клубе.

— Я чувствую себя чертовски хреново, Хиджун! — выкрикивает парень, когда дверь открывает его друг.

Хёнджин в бешенстве. Ему всё надоедает. Надоедают однодневные интрижки, надоедает то, как выглядит его жизнь. Парень толкает его плечом, проходит на кухню, наполняет стакан водой и осушает его за мгновение.

— Будешь меньше пить — будешь лучше себя чувствовать, — с ухмылкой кидает Хиджун.

— Ты всё прекрасно знаешь! — не будь он его другом, вероятно, тот бы уже получил кулаком по своему обольстительному личику.

— Остынь. Выпей ещё воды, ладно? — парень косится на наручные часы, шагает в ванную, немного повышая голос. — Если надо расслабиться — поехали, ты знаешь, сегодня будут гонки.

— Как же мне хочется затеряться где-нибудь в каморке очередного клуба и выпить всё, что у них там есть, — выжигая взглядом дыру в столешнице, мечтает он.

— Знаешь, тебе пора повзрослеть, Хёнджин.

— А знаешь, давно тебя не обливали водой, — передразнивает его парень и направляет стакан с водой на Хиджуна, будто готовясь вылить на него всё это.

— Вижу, ты в норме, — возвращаясь к своему гостю, парень садится напротив него, приступая к завтраку.

Когда он остаётся на диване перед телевизором целый день, всё тело болит: шея затекает, и парень едва ли может двигать ею из стороны в сторону; по голове точно молотком ударяют, внутри что-то трещит; а глаза, кажется, готовы выпасть из глазниц сразу, как только тот решит встать на ноги. Одно хорошо — голова пуста до поры до времени.

Последние несколько часов настенные ходики стучат, кажется, непосредственно внутри его головы. Тени сгущаются. Буквально полчаса, и весь город погрузится во мрак ночи, улицы станут тише, автомобили — громче. То, что и нужно.

Странно увидеть взволнованного Хёнджина, тем не менее, это то, что происходит сейчас с парнем. Пусть никто и не знает, но факт остаётся фактом: каким безэмоциональным и безразличным не выглядит его лицо, Хёнджин знает, что такое отчаяние и жалость. Так или иначе, ему так же известно, как бороться с этими эмоциями, как закрыть на них глаза.

Наконец выйдя из квартиры, парень погружается в тьму ночи. Мужская цепочка, которую он носит всегда, выбивается из-за футболки, однако прячется сразу же, как замечается. Освещаемые улицы теряют своё обаяние ночью, и, подойдя впритык к парню, буквально можно почувствовать его разочарование. Ему нравятся туманные ночи. Ночи, когда он может сделать всё, что душе угодно, и не будет замечен. Однако в то же время такие ночи — не самое лёгкое испытание для мотогонок.

— Слушай, а насколько это законно? — дабы Хёнджин услышал его, парень кричит во всё горло, придвинувшись ближе, лишь бы перекричать гул автомобилей.

— Не знаю, — пожимает плечами тот. — Вероятно, это вне закона, хотя это и к лучшему, — немного поразмыслив, наконец выдаёт парень.

— Не забудь снять номерной знак.

— Это будет твоей работой. Сегодня ты рискуешь вместе со мной.

Хёнджин всем нутром чувствует страх парня, сидящего сзади; скрип его зубов, когда тот сжимает челюсть посильнее, и хруст шеи, когда тот сдерживает ругательства в сторону друга. Ему не понаслышке известно, чем может закончиться очередной заезд. Тем не менее, Хёнджину плевать.

Выворачивая на автостраду, минув ещё один квартал, они останавливаются, и когда ножка с лязгом касается асфальта, вокруг собирается толпа. Оставляя давнего друга, тот встаёт, стягивает шлем, рукой взъерошивает волосы и, низко натянув кепку, выныривает из эпицентра, теряясь в толпе. Нет сомнений, все они собираются здесь, чтобы увидеть нового победителя и то, как он ударит в грязь лицом.

Выкидывая бумажный стаканчик из-под кофе, чувствует небольшое головокружение, однако старается игнорировать его. Громкие крики слышны точно через толщу воды. Парень понимает, в таком состоянии ему лучше не испытывать судьбу, однако он всё равно натягивает на голову шлем, встряхивает несколько раз головой и, повернув ключ в замке зажигания, двигается к старту.

На первый взгляд всё как обычно: девушки на высоких каблуках, одетые крайне непристойно (чего, собственно, и требует их работа), разгоняют толпу, подогревают её интерес; участники сверлят друг в друге дыры, гадая, чья жизнь оборвётся сегодня, а кто станет победителем. И пусть эта картинка схожа с реальностью, что-то ощущается иначе.

— Как много людей хотят твоей смерти на этих гонках? — неожиданно для парня Хиджун кричит прямо ему в лицо, упираясь руками в его плечи, стоя напротив.

— Хорошо бы самому знать это! — неосознанно он кричит. В ушах всё ещё стоит тот проклятый писк, становясь то громче, то практически неслышным. — Видишь вон того парня? В чёрном свитере? — указательным пальцем, наплевав на правила приличия, тычет тот. — Это будут десятые гонки, когда он придёт вторым. Как думаешь, хочет ли он, чтобы я разбился сегодня? — этот вопрос остаётся висеть в воздухе.

Он даёт понять: он не проиграет эту гонку. Снова будет лидером, так же, как и было это ранее.

— Хотя знаешь, он терпеливый парень. Молчаливый, но умеет выжидать. Вероятно, это единственный его плюс, — на мгновение он замолкает. Прикусывает язык, дабы не сказать чего-то ещё в сторону нахального, самовлюблённого (таким же является и сам Хёнджин) лицемера.

Появись он сейчас перед ним, вероятно, лицо бы исказил оскал, руки бы сжались в кулаки, однако он бы стоял на месте, расчертив чёткую линию меж ними. «Держись. Не нападай первым». Эта мысль — приказ, и он вбивает его так глубоко в сознание, что даже головокружение и изнеможение не может одолеть его волю.

Толпа взвывает в момент, когда двенадцать двигателей запускаются одновременно. Помимо крика, теперь улицу заполняют звуки гудящих моторов, а дым и резкий запах жжёной резины проникают в нос, вызывая приступ кашля. Толпа оживает вновь, когда полураздетые девушки делают несколько шагов вперёд и, махнув небольшими флажками в руках, спешат скрыться с дороги.

Дёрнув ручку своего нового мотоцикла, Хёнджин не сразу понимает, что его состояние становится хуже: шум в ушах усиливается, сердце колотится в груди так, словно готово скользнуть в пятки и вернуться на место. С каждым вдохом он всё быстрее и быстрее теряет контроль над собой. Хиджун что-то кричит ему в ухо, стараясь достучаться до его сознания, однако он его почти не слышит. Тело бросает то в жар, то в холод, голова разрывается на части. Как ему не важен его статус, благо, он понимает: если он продолжит в том же духе, они умрут здесь оба. И он зажимает тормоз, сворачивая вправо.

— Эй! Что с тобой? — стащив шлем, парень бьёт его по лицу. Он всё ещё в сознании, но несильное отравление туманит его настолько, что тот не в силах связать и двух слов.

Проходит по меньшей мере двадцать минут, прежде чем Хёнджин приходит в себя. Ему известно, чья это затея, а также известно, как они это проворачивают. И он вне себя от ярости. Она переполняет его, разливалась по венам, охватывая всё его тело. Плотно стиснув зубы, приказывает Хиджуну оставаться на месте, когда быстрым шагом направляется в сторону финиша.

— Ненавижу понедельники. Как же всё достало! Никогда прежде в понедельник не случалось ничего хорошего, только все это дерьмо! — он находит это комичным. Так или иначе он любит посмеяться со своей жизни, глядя на неё со стороны.

Хёнджин делает голубой вдох, а затем протяжный выдох. Неужели он на самом деле так разъярён? Иначе и быть не может. Парень смотрит внимательно, злобно и недоверчиво. Смотрит глаза в глаза, когда наконец оказывается рядом с группой чемпионов, как именует их толпа. Руки его ужасно слабы. Однако сила возвращается сразу, как только кулак его проходится по небритому лицу. Возрастает вдвое, пока тот бьёт прямо в лицо, разбивая нос, верхнюю губу и откалывая край переднего зуба. Иссякает полностью, когда толпа растаскивает их по разные стороны. Сил хватает только на слова.

— Ты, паршивый ублюдок! — да его лицо в мясо! На первый взгляд может показаться, что верхняя губа его качается на куске кожи отдельно от лица. Ноги сводит судорогой.

Его взгляд пуст, когда Хёнджин, наоборот, смотрит со всей ясностью мыслей, ярко выражая свои эмоции. Однако взгляд его значит что-то другое. Он даёт понять, что знает всё, что не уступит и, в случае чего, превратит его лицо в мясо снова.

Уже почти десять, когда Хван входит в бар, что прячется среди тёмных улочек. Он чуть не вырывает ручку, когда дёргает её со всей силы. Он хочет... Вернее сказать, он желает, чтобы все увидели его негодование. Чтобы этот чёртов мир перестал быть тем, коим является сейчас. И когда привычные звуки стука стекла заполняют его уши, собственные шаги больше не кажутся такими громкими. Запросив стакан горькой на запах, острой на вкус тёмной жидкости, вертит его в руках, так и не притронувшись к алкоголю. Только и делает, что подносит к губам, нюхает, однако не пьёт. Нужные (но порой не всегда) мысли проникают в голову раньше, чем он успевает сделать это.

Проходит месяц, как он раздражает себя соблазнительной дерзостью своих мечтаний. Как с замиранием сердца и нервной дрожью клянётся о новой жизни. Должно быть, верный путь, но становится таким тяжёлым. Наверное, ему и не припомнить, как долго он держит свои мысли под контролем. И если только был бы хоть малейший результат... Абсолютно всё блёкнет.

Палец задерживает на кристальном крае бокала. Тёмная жидкость, которую легко можно спутать с венозной кровью, закручивается воронкой, когда стакан вертится в его большой ладони. Лицо остаётся безэмоциональным, и единственным признаком, что он всё ещё не сходит с ума, является ухмылка на его розовых разбитых губах. Он сохраняет лицо, пока ураган внутри не стих. Голос его не выдаёт дрожи, что бежит вверх, а после быстро вниз, и заново по позвоночнику. Хёнджин постукивает грубыми пальцами по деревянной стойке, концентрируясь только на этом звуке, забывая о шуме бара. Он оказывается словно в вакууме до тех пор, пока не улавливает слабый стук перед ним, что становится всё настойчивее.

Пелена с глаз исчезает в момент, когда тот концентрируется на бармене перед ним. Его окрашенные в красный волосы кажутся ещё ярче под светом оранжевых ламп над ним. Гладкая кожа блестит от бусин пота, что изредка скатываются по шее, впитываясь в белую рубашку. В своих тонких руках (Хёнджин уверен, что, зажав его руку в своей, тот с лёгкостью бы выскользнул) бармен держит стакан со льдом, взглядом пытаясь просверлить дыру в нём. И когда Хёнджин наконец перестаёт рассматривать его, звуки бара снова проникают в его сознание.

— Ты ведь не слышал меня? — пытаясь перекричать группу пьяных подростков, он перегибается через стойку так, что его лицо в дюйме от Хёнджина.

Он отрицательно качает головой. Ему неизвестно, откуда берётся интерес к тому, что может предложить бармен, но он знает, что ничего не потеряет, если выслушает его предложение.

— Ты выглядишь несчастным, — цокает тот, оставляя стакан со льдом на стойке. В руках его появляется пустой. — Ты ведь гей, так ведь? — очевидно, задай ему этот вопрос месяцами ранее, бармен бы уже лежал на полу с разбитым носом. Однако сейчас глупо отрицать это, и он кивает, осушив стакан. Бармен наливает ему ещё, одобрительно кивая. — Наш бар работает с компанией Юджин, которая в качестве эксперимента проводит тур с ограничением для взрослых. Я не знаю всех подробностей, но мне известно, что они ищут парней, которые потерялись в себе или что-то в этом роде, для участия, — протягивает яркую визитку, дожидаясь, пока тот не возьмёт её в руки. — Знаешь, ты бы мог попробовать. По крайней мере, это могло быть весело.

Бармен кидает лёд в его стакан, устремляет взгляд на посетителя рядом, раскрасневшегося не пойми от чего.

— Что за хрень я творю? — этот вопрос остаётся без ответа.

Хёнджин стоит, подпирая заблёванную стену вонючего мужского туалета, когда организмы выпивших слишком много студентов протестуют алкоголю, выводя его. Его ботинок в чьём-то ужине, ведь, конечно, его ботинки — самое лучшее место, куда можно вывернуть свой желудок! Парень недоволен; он вертит в руках слишком яркую карточку, обдумывая всё ещё раз. На самом ли деле он этого хочет? В самом деле это может помочь? Вопросы остаются без ответов. Он и не замечает, как набирает номер с визитки, подносит телефон к уху. Однако, когда он может опомниться, уже слушает мелодичный женский голос автоответчика.

«Если вы позвонили по этому номеру, значит, вы нуждаетесь в развлечениях! — радостно, даже слишком, звучит записанный голос. — Для большей информации мы ждём вас в нашем офисе на Чонногу с десяти утра до десяти вечера. Юджин групп знает, как разнообразить вашу жизнь»!

А дальше текст повторяется. И сколько же денег они потратили, дабы запускать эту фактически ненужную информацию каждый раз? Кровь подступает к лицу, и на щеках появляется лёгких румянец.

На часах уже за три, когда бар, или вернее сказать: то, что от него остаётся, почти пустеет. Все: и бармен, и сам Хёнждин, в алкоголе. Пьяная девушка выливает на него свой мартини, а после старается стереть его с футболки, вероятно силой мысли, только и делая, что пялясь на липкое пятно. Парня выпроваживают ровно в пять, когда на улице уже светает и бар закрыт. В руках он всё ещё вертит карточку, а в голове держит правильный адрес.

Ввалившись в квартиру, меняет одежду, приняв контрастный душ перед этим. Ботинки, футболка и штаны — всё это летит в урну без каких-либо сожалений. Было бы странно, если бы он постарался спасти что-то из этого. Дурная привычка, как и большинство из них.

Какое-то ожидание волнует Хёнджина. Глаза бегают из угла в угол, пока он разваливается на кровати, нижняя губа немного трясётся, жар то и дело подступает к лицу. Сильными руками обхватив подушку, утыкается в неё лицом, вдыхая свежий запах постельного белья. Невозможно представить, что парень верит во всё это. Что он готов рискнуть. Очевидно, эта мысль проходится не раз по его голове. По-видимому, для него проходит намного больше времени, чем обычно; короткая ночь кажется слишком длинной, слишком тёмной. Медленно он сходит с ума. Постоянная ложь глумится над сознанием чаще, чем что-либо ещё в этом мире. Это прискорбное мрачное чувство, которое он и сам не может определить.

Весь оставшийся час он проводит, измеряя шагами комнату его немаленькой квартиры. А когда приходит время, суёт почти умерший мобильник в карман, обувает старые ботинки, подмечая, что нужно купить новые, выходит в холл, пару раз вернувшись то за ключами, то за шлемом. И когда приходит в себя, садится за руль, направляясь по заученной дороге.

К десяти часам выползают тёмные тучи, на мгновение абсолютно всё меркнет во мраке, появляется гром и дождь льётся водопадом. Промокший до нитки Хёнджин останавливается у невысокого здания в два этажа, где сверху виднеются красные буквы «Юджин групп». Вытаскивает из кармана деньги, в спешке сунув их в портмоне, и ступает на порог офиса. Он остаётся в испуге и тяжёлом подозрении, но слишком поздно, когда он одумывается: тяжёлый женский взгляд падает на его лицо. Она смотрит на него с нескрываемым высокомерием, с затаившейся нервозностью, заново повторяя то, что говорит мгновение назад:

— У вас назначена встреча? — разве их не учат быть дружелюбными?

Проглотив ком в горле, он вертит головой из стороны в сторону. Остаётся неизвестным, куда девается его уверенность и былой характер.

— Мне дали эту визитку, — отвечает ей тем же высокомерием, протягивая надоедливый клочок бумаги. — Я звонил по номеру. Вы работаете с десяти.

Не находит нужных слов, чтобы закончить, и останавливается. Потирает лицо руками, проводит по мокрым волосам. Каждая мышца, кажется, в напряжении, стараясь сохранить хоть малейшее тепло и не дрожать, как уличная псина, от холода.

— Дайте мне минуту. Присаживайтесь, пожалуйста, — нет, её голос не меняется. Она отвечает со всем тем холодом, что слышится ранее, словно пытается доказать, что ненавидит свою работу и он мешает её «важным делам».

Требуется мгновение, дабы понять, куда указывала секретарь. Однако парень слишком избалован, чтобы уместиться на старом дырявом диване. Поэтому он стоит, сделав несколько шагов назад, пока брюнетка шепчет что-то в трубку, а когда заканчивает разговор, взглядом говорит ожидать, возвращаясь к своим делам.

Ждать не приходится долго. Это место размером со спичечный коробок, и крайне удивительно, если бы путь из кабинета в холл занимал больше, нежели пару секунд. Через мгновение перед ним стоит мужчина, жестом приглашая в кабинет.

— Меня зовут Джо Лэй, я ответственный за тур, — он протягивает свою маленькую ладонь, второй расстёгивая пиджак, присаживаясь в кресло у журнального столика.

То же самое делает и Хёнджин, жмёт его руку и, пока есть время, осматривается. Пыль поднимается каждый раз, как холодный воздух задувает в комнату через открытое окно, она сыплется с занавесок, дешёвых пластиковых полок, старого деревянного стола в конце кабинета. Освещение тусклое, и в комнате практически темно (ему неизвестно, что всё это сделано специально). Возле стеклянной двери стоят два горшка с небольшими деревьями, из-за чего кажется, что места становится ещё меньше. Серые стены давят на голову, а застоявшийся запах плесени, которая виднеется зеленоватыми пятнами вверху стены, раздражает нос.

— Вы молоды, не так ли? Что же вас привело сюда? — его голос теряется среди всего хлама в этом помещении.

— Если разочарование в жизни считается поводом, чтобы прийти сюда — то вот моя причина, — Хёнджин не перестаёт насмехаться над собственной жизнью.

— Тогда позвольте мне рассказать о нашем предложении, — получив одобрительный кивок, мужчина прочищает горло, хрустит пальцами и ждёт ещё мгновение, прежде чем продолжить. — Семь ночей, семь баров. Тур в неделю, за время которого вы и ваш партнёр, назначенный нами, ощутите все прелести молодой жизни. Но что самое главное: наша компания может гарантировать, что за время тура вы сможете найти того, кого искали, — конечно, они знают его болевые точки. Не нужно быть опытным психологом, чтобы определить причину страданий Хёнджина.

— Но ничего не может быть просто так, верно? — он всматривается в собственное отражение в круглых очках мужчины.

— Вы на сто процентов правы, — щёлкая пальцами, улыбается директор. — Вы умный парень и понимаете, что нам нужна гарантия, — он подмигивает, — что вы не захотите уйти в середине. Пусть и единственное, что от вас требуется — подписать контракт и быть геем, мы так же хотим получить ваши документы, — за этими словами стоит скрытый смысл. Впрочем, как и за всеми, что сказано ранее.

И сильная аура человека перед ним заставляет его отключить мозги, соглашаясь с выдвинутыми условиями. Чёртов идиот!

— Интимная близость является обязательным условием контракта, — мужчина снимает очки, кладёт их на стол и продолжает пилить Хёнджина взглядом. — Так или иначе и вы и ваш партнёр, которого назначим мы, исходя из ваших предпочтений, должны быть осведомлены об этом.

— В вашей речи не было ничего, что могло бы убедить меня сказать «нет».

И где же та часть его сознания, отвечающая за здравый смысл? Где та часть его сознания, кричащая «Ты самый настоящий идиот, Хёнджин. Перестань вновь думать причинным местом! Рано или поздно попадёшь в ловушку».

Отворачиваясь назад, мужчина совсем незаметно посмеивается, доставая стопку бумаг из ящика за креслом. Из кармана пиджака достаёт ручку, откручивает колпачок, бросая его куда-то на стол, и, протянув всё это Хёнджину, смотрит прямо в глаза. Следит, не отрывая взгляда. Наблюдает, как тот берёт ручку, удобно зажав её меж тонкими пальцами, просматривает пару страниц контракта. Голова совсем отказывается работать, вероятно, эти стены и тусклое освещение создают нужный эффект, из-за чего прочесть удаётся всего несколько страниц. И, упуская важные вещи, не глядя, он ставит свою кривую подпись в конце контракта.

Достаёт из портмоне пластиковую карточку, оставляя её на бумажках, и отодвигает их в сторону директора.

— Будем сотрудничать, — поднимается на ноги, застёгивая пиджак. — Наша компания сделает всё, дабы вы остались довольны, — дьявольская улыбка не сходит с лица, когда он протягивает свою немного потную руку. — Я ручаюсь за это.

Ударив по рукам, он попадает в ловушку.