Обезьянник не просто так назвали обезьянником. Несколько нетрезвых товарищей в разных позах, пара хулиганов. Сидящий в углу идеально вылизанный мужчина выглядел тут лишним. Он слегка свысока рассматривал местную публику и хмыкал. Вынув из портфельчика зеркальце, он осмотрел своё лицо и раздражённо цокнул языком. Полчаса приводил бровки в порядок, а какие-то мрази посмели облить его дешёвым алкоголем.

— Господин резидент, — на пороге появился заспанный полицейский. Мужчина встал и поправил брюки сзади. — Вас к себе следователь приглашает, пройдёмте.

— Чё-чё? Эт какой ткой прзиднт? — один из алкашей решил подняться с лавки, но его тут же повело на стенку, об которую он и приложился.

— Куда угодно подалше от этой дьикарской своры. Менья зовут Эдвард, мьежду прочьим.

— Это мы знаем. Просто вашим сокамерникам не полезно знать, что вы иностранец.

Эдвард поджал губы и фыркнул. Таких, как эти люди, ничем не возьмёшь, непрошибаемые лбы, на них ни гипноз, ни таблетки, ни даже платья не действуют. А ведь платье считается самым передовым оружием, надел — и сразу гей. Хотя, эти методы доказаны для людей, а этим ещё эволюционировать и эволюционировать. В кабинете следователя на столе стоял флажок, за спиной президент, зрящий в душу. Под этой символикой от чувствовал себя неуютно. Ну хоть не религиозное, на то у него вообще страшная аллергия, жгутся эти кресты и святая вода...

— Итак, Эдвард Пид'ар... Кхф, простите, никак к вашей фамилии не привыкну, — немолодой пузатый следователь зажал рот рукой.

— И не надо, надьейусь, что менья тут болше ньебудьет.

— Ну что ж вы так, вас застали за распространением таблеток. Что это? Какой-то новый препарат? Соль? Мет?

— Это просто аскорбьинки, попробуйтье, — следак поморщил нос.

— Третий раз за неделю, когда остепеняться думаете?

— Это мойа работа! Вы тут ловитье прьеступников, а я веду просвьетитьельскуйу работу срьеди насьельенийа.

— Была бы моя воля, я бы тебя уже посадил.

— Но-но, у вас запрьещена пропаганда срьеди ньесовьершеннольетних, а это здоровыйэ льюди. И ньичьего такого в этьих табльетках ньет. Попробуйтье, правда.

— Нет, спасибо, сыт вами по горло. Иди уже, за тебя твоя организация впряглась.

Уже стоя на безлюдной ночной улице, Эдвард рылся в портфельчике, чтобы найти салфетки для снятия макияжа. Черти, а не люди, такое произведение искусства посмели тронуть. Стерев с горем пополам размазанные остатки косметики, он вызвал "Яндекс такси" и нахохлился. Завтра у него лекция, а он опять будет не выспавшийся, патчи придётся искать и прикладывать. Он же лицо организации, голос, нужно всегда быть с иголочки, всем видом показывать этой черни, что с ними не так уж плохо, что у них тоже есть шанс быть красивыми и успешными. И как же это унизительно, он, дипломированный, сертифицированный ЛГБТ-инструктор международного класса, так влип с этой страной. То молитвы читают, то глаза прикрывают, ничего с ними не сделаешь. Говорят, что с ними Бог, а Эдвард считал, что с ними все боги мира, иначе такую стойкость к его пропаганде он не мог объяснить. А таблетки эти были совершенно новой разработкой, чистый гей-экстракт, одна таблетка — и клиент на крючке. На следующий день начинает следить за собой и регулярно мыться, потом регулярно менять носки, а потом, о боже, начинает подпиливать ногти и покупать новую одежду в, страшно подумать, торговом центре. А там и до декоративной косметики и платьев недалеко.

Эта была ужасная страна, он не знал, зачем сюда прилетел, зачем согласился на это задание. Его предупреждали, тут не один высококлассный специалист либо сгинул, либо обнатуралился. Особенно одного было невероятно жаль, его изловили и читали молитву целые сутки. Он так и не смог оправиться, забухал, стал невпопад выкрикивать гомофобные лозунги и его отправили в отставку.Здесь было опасно выходить на каблуках, было опасно краситься, здесь даже геи были ужасно похожи на натуралов, никаких опознавательных знаков. Молодёжь была лояльной, но далеко не вся. Они были единственной надеждой и опорой их организации в этой стране, и, когда они писали слова поддержки, казалось, что ещё не всё потеряно.

Дома он наконец расслабился, накинул коротенький халатик и завалился в любимое голубое кресло с бокалом вина. Каждый день как испытание, даже выходные приходилось проводить дома, везде его норовили прижучить. А он вообще-то человек с тонкой душевной организацией, все эти испытания выносить непросто. Выхлебав пару бокалов для успокоения расшатанных нервов, он всё же пошёл в спальню. Ещё маску делать, а вставать рано.

На лекцию Эдвард поехал в чёрных очках. Лето располагало, но гораздо больше хотелось скрыть следы вчерашнего пребывания в изоляторе временного содержания. Хорошо хоть контора оперативно отреагировала на его звонок, а то сидел бы там ещё очень долго. Сегодня у него очередная лекция про ЛГБТ. Ну, во всяком случае, официально, по бумагам, это была лекция о правах, свободах, медицине — в общем, ничего такого, чистая юридическо-медицинская туфта. На деле это был очень изощрённый сеанс гипноза. На большом экране с презентацией двадцать пятым кадром мелькали разные лозунги, призывающие присоединяться к ЛГБТ. Никто ничего не подозревал, но выходили с лекции уже другими людьми.

В роскошном арендованном зале было пока что мало людей, до начала оставалось ещё больше получаса. Прошмыгнув в подсобное помещение, он снял очки и принялся рассматривать себя в зеркальце.

— Бурная ночка? — его коллега, дипломированный транс-пропагандист Анна, пригладила бородку и ткнула наманикюренным пальчиком в экран планшета. — Что-то ты сегодня немного помятый.

— Загрьебли опьять под шумок. Ты жье знайешь, как оньи работайют. По закону ничьего сдьелать не могут, а нагадьить только так.

— Знаю, дорогуша, знаю. Я в этом болоте дольше всех вас сижу, так что привыкай и держись, лучше не будет, — она подвинула к Эдварду термос с зелёным чаем. Как бывший спортсмен, она продолжала держать ЗОЖ, ни курения, ни жирного, ничего вредного, пауэрлифтинг и все дела. Обтягивающее, полностью закрытое трикотажное платье выделяло все мышцы, и выглядела она весьма экзотичной. — Попей чайку, кися, а я пока пойду аппаратуру настрою. Сегодня у нас вроде как история ВИЧ и контрацепция. Ну ты помнишь, презервативы, как надевать...

— Я таких льекцьй уже столько прочьитал, что наизусть помнью. А вот в Йевропе можно было нье прьикрыватьсья, сразу с ходу зомбировать.

— Народ другой. Тут приходится сохранять лицо, иначе придётся сохранять другие части тела.

Выпив несколько глотков крепкого зелёного чая, Эдвард поправил на носу солнцезащитные очки и вышел в зал. Сделает вид, что у него болит голова и свет слепит, хоть это и неприятно. Людей собралось прилично, он знал, что кто-то пришёл по рекомендации уже побывавших тут знакомых, кто-то одержим социалкой, а кого-то привлекли яркие афиши в интернете и обещания дипломированного лектора. Чёртовы так называемые коучи нагло украли их технологии привлечения людей и зомбирования, бесконечные суды с этими мошенниками результатов давали мало, но это всё же было доказательством того, что эта дичь работает.

— Добрый дьень. Менья зовут Эдвард Пид'ар, — проигнорировав тихий смешок, он показал знак Анне и та включила экран. — Сегодня мы поднимем на лекции очень важную тему, связь ЛГБТ с эпидемией ВИЧ и способы её остановить. Для начала предлагаю окунуться в историю того, почему же именно геев прочно связывают с этим заболеванием.

Первостепенной задачей перед зомбированием было вызвать эмпатию у зрителей, чтобы они поверили лектору. Поэтому сначала важные темы с цифрами, датами. Эдвард знал эту историю наизусть и просто листал кадры презентации. На него зомбирующий эффект уже давно не действовал, он и так гей, а на этих будет действовать. Глазом они ничего не заметят, а вот мозг менее устойчив к таким вещам.

От истории Вич и СПИДА Эдвард плавно перешёл к статистике, как небольшое предисловие перед методами контрацепции. Заворачивать ЛГБТ-пропаганду в такую безобидную обёртку — это их конёк, зря ни что ли работают на особое подразделение НАТО? Хотя этот двадцать пятый кадр — уже прошлый век, давно пора переходить на тета-волны и внедрять ЛГБТ-ген в геномодифицированные продукты. Сразу большой охват и никакого прямого участия, как сейчас.

В коридоре началось какое-то ну очень шумное оживление. Только не провокация, он не хочет в СИЗО. Эдвард кинул насторожённый взгляд на Анну и решил продолжить лекцию, но судьба повернулась к нему задом. Дверь в зал распахнулась, и Эдвард так и застыл с открытым ртом. Опять эти верующие.

— Бесовские занятия. Развращение людей, — на пороге стоял батюшка в рясе и с большим крестом на груди. Его лицо украшала жидкая странная борода, да и вообще он всем своим видом вызывал вопрос, как при такой непыльной работке можно так себя запустить.

— У вас свойя работа, а у нас свойя, — он выключил экран, прекрасно понимая, что ничем хорошим это уже не закончится.

— Это не работа, ирод, это сатанизм! — вперёд вырвалась женщина средних лет. Эдвард по опыту знал, что такие особенно непробиваемы и очень злобны, как будто он им лично соли в чай насыпал.

— Вы мешаетье проводьить просвьетитьельскуйю работу, покиньтье помещьение. Мы же не заявльяемсья к вам в храмы. Всё законно, вы можьетье ознакомьитьсья с документамьи на сайтье организацьийи.

— Бейте урода! — началось. Эдвард резко выдернул флэшку из компьютера и, развернувшись на каблуках, пулей вылетел из аудитории вслед за Анной.

С каждый годом они всё злее и злее, страшно уже зомбированием заниматься. Собрать бы их всех и вывезти в Австралию вместо тех, кто там сейчас живёт. Мешают остальным людям, не дают ни флаги носить, ни целоваться. А ещё их всякие штучки, вроде святой воды, вызывали у них ужасную аллергию, как кипятком плеснули. Почему никак не придумают, как с этими православными бороться? И он, потомственный секс-ЛГБТ-инструктор из Франции, вынужден бегать, как нашкодивший пацан, от этих людей?! Позор! Надежда только, что сегодняшняя незаконченная лекция не прошла даром, и люди, которые сидели в зале, всё же уже их клиенты, иначе совсем обидно будет.

По лестнице он бежал медленнее, потому что упасть тут будет смерти подобно. Или сам убьёшься об ступеньку, или эти мартышки затопчут. Руки неистово растряслись, дыхание спёрло, отвратительная ночь, похоже, плавно перетекла в отвратительный день. И всё же он споткнулся, хоть и успел подставить руки. Проехав на животе до самого пролёта, он больно стукнулся лбом об балюстраду и уже мысленно попрощался с жизнью, как его за шиворот вздёрнула на ноги Анна.

— Потом прохлаждаться будешь, кися. Бегом!

Коридор к служебному выходу оказался просто бесконечным, ещё и не прямым. Эдвард едва успевал следить за указателями со стрелками. А сзади нарастал гул бегущей толпы. Им только вил в руках не хватает и факелов, такой толпой против тонкого и изящного него.

— Твойю мать! Отвяжьитьесь! — Эдвард прижимал к себе драгоценную флэшку с зомбирующей презентацией и старался успевать за Анной. Она была штангистом, поэтому даже высокие каблуки её не стесняли, бежала, как тигр, большими скачками.

— Нехристи! Ироды! Пидарасы!

От страха начали подгибаться коленки, толпа с батюшкой во главе нагоняла, и если родная любимая контора им не поможет, то не поможет никто, на месте порвут в клочья. Зачем он согласился, ну зачем, сидел бы сейчас у себя в своей Франции и пил бы винишко, и на каблуках бы ходил, и вообще. Анна практически плечом вынесла дверь чёрного входа. С улицы послышался визг покрышек об асфальт. Только бы это была подмога. Он выбежал на крыльцо и чуть не заорал от радости. Прямо к ним по переулку несся большой чёрный автомобиль с флагом ЛГБТ на капоте. Он едва успел нырнуть на заднее сиденье, как из дверей вывалился батюшка со своей паствой.

— А ну стойте, стойте!

Автомобиль сдал назад и из открывшегося окна переднего сиденья показался их охранник, здоровый, одетый в латекс с клёпками буч. Он погрозил осевшему попу пальчиком, послал воздушный поцелуй всем остальным и закрыл окно.

— Флэшка у вас?

Эдвард тут же отдал её охранникам и принялся переминать в пальцах ремешок портфельчика. У охранников такая ценная вещь будет сохраннее. Такие штуки выдаются под подписку и очень строго контролируются, так что не стоит их скидывать в руки врага. Анна протянула ему термос с чаем, и он жадно принялся пить. Интересно, доживёт ли он с такой работой до отпуска и сколько ещё продержится?

Посоны, не расходимся, горячему французу ещё предстоит крестовый поход за справкой на разрешение ведения деятельности. И кто знает, какие ещё сюжеты подкинет жизнь