«Будь терпелив, - сказал прохожий тот, - Бог за терпенье благом воздает.
Но, друг, по неизвестному пути
Ты должен осмотрительно идти.
Ведь жадность заведет в колодец бед
Того, в ком осмотрительности нет».
Джалаладдин Руми

Россия, Московская область, Рублево-Успенское шоссе, коттеджный посёлок «Усадьбы Усово»

На Московскую область опустилась жаркая бархатная ночь пятницы. Сияющая луна, как в зеркале, отражалась в обрамлённых рельефными наличниками арочных окнах помпезного трёхэтажного особняка в стиле барокко, походившего на замок королей. По огромной огороженной частной территории приглушенно, словно нечто сокровенное, раздавалась чарующая французская мелодия. После весьма утомительного дня бьюти-процедур наступило время расслабиться и помечтать о переезде в божественный Париж, о том, что она непременно возьмёт у Саши, хотел он того или нет. С каждым рефре́ном тело будто наполнялось вспыхивающей глубокой любовью и чувством полного наслаждения жизнью, фактом своего существования.

«28 degrés à l'ombre. C'est fou, c'est trop. On est tout seuls au monde. Tout est bleu, tout est beau. Tu fermes un peu les yeux, le soleil est si haut. Je caresse tes jambes, mes mains brûlent ta peau».
[пер. с франц. — Двадцать восемь градусов в тени. Это слишком, это безумие. Мы одни в этом мире. Вокруг нас синие прекрасные дали. Ты немного прикрыла глаза, солнце в зените. Я ласкаю твои ноги, мои руки обжигают твою кожу]

Устроившись полулёжа на массажном кресле-шезлонге на открытой террасе, обожающая дворцовую атмосферу Наташа изящно закинула ногу на ногу и, удобно опёршись спиной о мягкую спинку кресла, с упоением созерцала великолепный вид самого роскошного особняка в самом элитном посёлке на Рублево-Успенском шоссе, который она сняла для себя на время, пока ждала нужных ей действий от Неверовского. Она сделала все, чтоб парень почувствовал себя перед ней невероятно виноватым, и была полностью уверена, что в ближайшем времени он даст ей все, чего она так желала. Хотя Саша и так был снова уверен в каждом ее слове, как в своём собственном, Ната, продолжая каждый раз тщательно подстраховываться после того напряженного случая в ресторане, оплатила этот величественный, подобающий ей, дом наличными, а с его дополнительной карты списала деньги на билеты в Норильск, чтоб он точно поверил, что она обиделась и в тоске по нему уехала к родителям. Ни за что. Она ни за что бы не вернулась в то недостойное ее нищее место.

«Ne dis rien. Embrasse-moi quand tu voudras. Je suis bien. L'amour est à côté de toi».
[пер. с франц. — Ничего не говори. Целуй меня, когда захочешь. Мне хорошо. Любовь сейчас совсем близко от тебя]

Несмотря на бессонницу в четвёртый час ночи, Наташа продолжала пребывать в привычной гармонии с собой и с окружающим миром, получая истинное эстетическое удовольствие от французского языка, расположенных на территории особняка восхитительных семнадцати парков в стиле барокко, в этот момент принадлежащих лично ей, нахождения шикарной себя в месте, которое она заслуживала. Лучшем, самом роскошном месте. Нанеся на лицо ночную уходовую маску, она массажными движениями медленно покрывала шёлковую бледно-персиковую кожу стройных ног увлажняющим кремом, втирая его в изящные лодыжки. Что бы ни происходило, девушка ни за что не позволяла себе плохо выглядеть.

Внезапно услышав беспокойную сирену стремительно проезжающей за железными воротами одинокой машины скорой помощи, Нате стало не по себе. Зажило ли у Саши вывихнутое плечо после аварии? Неверовский же ни за что один не обратится к врачу, даже если его всего насквозь прострелят. Он и в ее присутствии на это не всегда и не сразу уговаривался, поскольку, хоть Саша и никогда в этом не признается, считая, что это - не по-мужски, он ужасно боялся врачей и больниц.

— Чтоб ты никуда не делся от меня.

Не собираясь ни о чем переживать, Наташа порывисто увеличила громкость музыки на телефоне, пытаясь заглушить все посторонние звуки и непрошеные, напрягающие ее мысли. Она привыкла к спокойной, роскошной жизни, и иной расклад ее не устраивал. Она заслуживала только лучшее, что создал мир.

«Il fait encore plus chaud. Tes lèvres ont le goût d'un fruit sauvage. Et voilà, comme une vague blonde tu m'emportes déjà».
[пер. с франц. — Стало еще жарче. Твои губы на вкус, как дикий плод. И вот, словно волна с белокурыми кудряшками, ты меня увлекаешь за собой]

Резко притянув с белого мраморного стола пилку для маникюра, Ната принялась рьяно подпиливать длинные ухоженные нюдовые ногти до безупречного, как подобало ей, вида. Прошло ли у Саши лицо, которое она ему расцарапала до крови? Нервно кинув пилку обратно на стол, Наташа лёгкими движениями указательных пальцев помассировала себе виски и перевела внимательный взгляд на вдруг замолкший телефон. Ответив на прервавший музыку звонок вернувшейся с ночного дежурства подруги детства, блондинка поставила вызов на громкую.

— Да, Тэйт.

— Привет. Ну как дела у конспираторов? — в уставшем грубом голосе женщины проявилась бурная, не свойственная ей эмоциональность.

— Все по плану. Мой Саша через месяц поедет в Норильск меня возвращать. Он мне уже сообщил.

Наташа решила, что домой вернётся только в статусе официальной жены Неверовского, и, по отработанной схеме старательно выставив его виноватым в том, чего ее самый правильный мальчик, само собой, не делал, ждала Сашу с глубокими извинениями и бесчисленными признаниями в его бесконечной любви во всех возможных формах. Наконец наступила его очередь стоять перед ней на коленях. По его инициативе у них невероятно стремительно развивались отношения, но предложение он ей сделал шесть лет назад, и с тех пор в сторону ЗАГСа они ни на шаг не продвинулись. Неверовский будто успокоился, что теперь она - его невеста, и перестал куда-либо спешить, только ее это совершенно не устраивало. Ей уже осточертело безрезультатно ждать.

— Приличный срок. Не боишься, что, пока ты будешь изображать обиженку, твоего мальчика кто-нибудь подцепит? Он же, по твоим рассказам, - тот ещё котик.

Вопросительно выгнув бровь, Ната зазывно рассмеялась и, взяв из антикварной золочёной тарелки на столе тающую на языке клубнику, по которой плавно растекался горячий шоколад, заглотила ее. На ее разрыв с Неверовским глупо надеялись все ее подруги и знакомые, но она не сомневалась ни в себе, ни тем более в нем. Тем не менее Наташа на всякий случай ни с кем его не знакомила и даже его фамилию не озвучивала, чтобы никому не удалось на него выйти, а после переезда к нему среди друзей она отсеяла почти всех женщин.

— Я тебя умоляю. Тэйт, к нему ни одна нормальная женщина не рискнёт подойти. Саша из людей рядом с собой выносит только близких, коллег и клиентов.

К нему с напрягающим постоянством очень часто подходили, в основном, слишком юные девушки, даже в ее присутствии, но Неверовский не просто очень верный, а ещё и безумно нелюдимый, поэтому Ната могла быть спокойна на его счёт. По крайней мере, пока Саша трезвый от него сильной любвеобильности даже она могла не ждать. Сейчас он с головой занят своей идиотской работой, отчего ему не до этого и он ни на кого, кроме неё одной, не растратит свои силы. Наташа приучила его к себе, поэтому он точно никогда не сможет от неё отказаться.

— Ок, но в его окружении же есть женщины. Они могут спохватиться в твоё отсутствие.

— У них нет шансов. Ты не представляешь, насколько у этой Лизы, которая за моим Сашей уже восемь лет таскается, лицо вечно, как у унылого говна. Коренная москвичка со своими квадратными метрами и приличной вышкой, а ведёт себя, будто скорбная колхозница, на которую повесили проблемы всего мира. Нахрен Саше такое? Что она ему даст? А эта малолетка Мелания, судя по сообщениям, для него слишком туповата.

Ната ни в ком не видела себе конкурентку, тем более в таких никчемных, ничего не стоящих личностях. Из всех знакомых Неверовскому женщин у неё под вопросом стояла только та, которая была у него до неё, потому что она не обладала вообще никакой информацией о ней. Но кем бы та ни оказалась, после Наташи она вряд ли Саше даже на один процент интересна. Никто не в силах ее затмить. В своей шикарности, незаменимости и его преданности она была уверена больше, чем в чём-либо.

— Звучит слишком хорошо.

— Я знаю, что я делаю, — скептически закатив большие светло-серые глаза, Наташа раздраженно повела плечом.

Нескончаемая женская фальшивая приязненность и чёрная зависть даже от самых близких людей безгранично напрягала. Нату крайне не устраивало, что ее лучшая подруга, которая должна быть за неё, не воспринимала серьезно ее огромные достижения, к которым она долго и упорно шла. Таня вела себя так, словно Наташе просто повезло, и она не прикладывала никаких усилий, чтобы поиметь то, что она сейчас имела. Это ужасно нервировало.

— Так у вас тоже ничего общего, Нат. Он вообще у тебя общительный?

— Со мной мой Саша говорит даже во сне. Он дышит мной. Мной. Он растворяется во мне, — не теряя самообладания, Наташа продолжала брать деланный дружелюбный тон, но ее уже начинало неимоверно раздражать, что кто-то смел думать, что, даже вылезши из кожи, какая-либо девушка была способна увести у неё ее мужчину или хотя бы заставить его обратить на себя хоть минуту его бесценного внимания.

Несмотря на то, что Неверовский общался только с определёнными людьми на определенные, интересующие его, темы и только тогда, когда по плану не работал, ее он в любое время дня и ночи, если ей, наконец, удалось его где-то застать, внимательно слушал и, даже если ему было неинтересно, ей он честно озвучивал свои мысли на любые, интересующие ее темы. Никому Саша этого больше не даст. Только ей одной. Его точно никогда никто больше не заинтересует, кроме неё.

— Ага. Только, познакомив обоих мужиков с семьей, ты конкретно так подставилась, Нат. А если кто-то из них твоей маме позвонит? — в голосе женщины почувствовалось неискреннее переживание. — Ты же сразу проколешься. Как минимум, они узнают, где ты, а, как максимум, - друг о друге.

— Я маму предупредила. Она знает, кому что обо мне говорить.

Подняв со стола старинный хрустальный бокал приобретённого на аукционе в Париже красного сухого вина восемнадцатого века, Наташа медленно поднесла его к губам и сделала долгий глоток, продолжая получать глубокое наслаждение от ещё одного прошедшего дня ее удовлетворяющей всем высшим требованиям шикарной жизни. На губах почувствовался приятный бархатистый вкус «Шато Марго», в элегантном, продолжительном послевкусии которого переплетались сладкие вишневые ноты. Ей под стать было только самое элитное, что продавали в мире, поэтому даже когда у неё вообще не было денег, она не разменивалась на какие-то дешёвки и никогда себе ни в чем не отказывала. Она жила один раз и не собиралась тратить лучшие годы своей жизни впустую, а на убогих завистниц, к которым относились в том числе и ее подруги, неспособные порадоваться ее великолепному триумфу, ей было абсолютно плевать. Женская дружба была прочна только до тех пор, пока дело не касалось мужчин. Богатых и успешных мужчин.

— Зинаида Ильинична в курсе всего? Нат, ты шутишь?

— Это же мама. Да, она не одобряет, но при любом раскладе будет за меня. Я одно не пойму, Татуль, ты за меня так переживаешь или за себя?

— Если ты в итоге провалишься, то и мне рассчитывать будет не на что. Ты - моя подруга, но, каждый раз подделывая тебе бумаги, я серьезно подставляюсь. Ты обещала найти мне такого же, как твой золотой Саша.

— Я помню все, что обещала. Найду - маякну тебе. Целую, au revoir.

Раздраженно сбросив уже надоевший ей выматывающий звонок, Ната сразу переменилась в лице. От напускной доброжелательности не осталось и следа.

— Их не клонируют, милая, чтобы я тебе такого же нашла.

Взяв с обрамлённого драгоценными камнями антикварного подноса кубик сделанного для неё на индивидуальный заказ твёрдого сыра со вставками пищевого золота, Наташа положила его на кончик языка, закусывая насыщенный сочный привкус вина. Хоть то, что неизменно ел Неверовский, она заморозила ему на несколько недель вперёд, но старинной техникой он не пользовался и разогретую еду и при ней принципиально не употреблял, а в ресторан без неё он точно не пошёл бы. Без неё он никуда не мог ни пойти, ни тем более деться. Без неё ему невозможно. Тяжело выдохнув, блондинка оттолкнула от себя поднос. Ничего в горло не лезло. Ее невероятно раздражало, что его капризы выматывали ее.

«Входящий голосовой вызов поступил от абонента «Маркуш»», — автоматически объявил пришедшее на телефон уведомление Siri.

Взглянув на телефоне, что уже близился пятый час утра, довольная шикарной собой Ната торжествующе усмехнулась и подняла за себя бокал. Главный ее поклонник, видимо, уже прилетел в свою служебную командировку и не смог уснуть, ни разу за день не услышав ее роскошный голос.

— За незаменимую Натали.

Задумчиво посмотрев на бокал, Ната никак не могла избавиться от ненужных мыслей, что без ее присмотра Саша постоянно употреблял слишком много кофе и садился в таком состоянии за руль. Он мог потерять управление и разбиться. Ощутив внезапный приступ тошноты и сильное головокружение, девушка нервным движением скинула с лица маску в сторону и, глубоко вдохнув, пылко опрокинула бокал на землю.

«Bordel de merde, Sasha».
[пер. с франц. — Ёб твою мать, Саша]

Ответив на вызов, Наташа поставила телефон на громкую связь, отвела шелковые распущенные белокурые волосы с обнаженной шеи и, кокетливо накручивая прядь на палец, с деланным заботливым видом нежно поинтересовалась:
— Милый, ты во сне меня увидел? Который у вас сейчас час?

Светло-серые глаза загорелись особенным, зазывным светом от ее готовности к великому наслаждению - принимать любовь к ней без остатка. Нате было, как воздух, необходимо, чтобы ее со всей силы обожали, и неважно, кто это будет. Она не могла жить без полностью переполняющих ее глубоких эмоций, без любви окружающих мужчин к ней.

— Я предпочитаю очные ставки, дорогая моя, — из телефона раздался требовательный мужественный голос. — В каких числах ты намереваешься вернуться?

— У меня тут очень много работы, но двери Же-де-Пом для тебя всегда открыты. Я с удовольствием лично проведу для тебя частную экскурсию по всем достопримечательностям, — в приглашающем жесте тряхнув
мягкими сверкающими волосами, Наташа повела бедром, будто всем телом бесконтрольно призывая на неё смотреть. — Или тебе какие-то дела важнее меня?

С этим мужчиной, который соответствовал всем ее высоким стандартам, Ната всегда тщательно обдумывала каждое своё брошенное слово. Он чрезмерно сильно следил за своим беспрерывно возвышающимся статусом, поэтому в его мыслях она улетела на неопределенный срок в Париж, где она якобы работала галеристом в Национальной галерее Же-де-Пом. Ее биография должна была быть под стать ему.

— Я тебе уже говорил, что, пока замещаю коллегу, у меня ограничено право на выезд заграницу.

— Ты многое теряешь, но это - только твой выбор, милый. Тогда нам остаётся скучать друг по другу на расстоянии, если ты не хочешь оставить свою работу даже ради меня. Меня. Меня, — нарочито протяжно вздохнув в трубку, уверенным голосом предъявила Наташа, понимая, что он точно не мог приехать, и с лёгким упреком недовольно цокнула языком.

Не сдавая позиций, она усердно осуждала мужчину за то, чего он, само собой, не сделал, и выставляла его виноватым, чтоб он дал ей ещё больше всех его ресурсов. Все, что имел. На меньшее Ната никак не согласна. 

— Ты за этот счёт живешь, дорогая моя. Я хочу тебя наблюдать здесь. Советую тебе хорошо подумать о скорейшем возвращении.

— Я сегодня так устала, — предупредив его дальнейший ответ, который ее не устраивал, Наташа приняла беспомощный вид слабой женщины и приглушённо, с придыханием ответила, быстрыми темпами изменив тему. — У меня от этих нескончаемых дел, экскурсий, моей профессиональной востребованности уже голова кругом идёт. Раз ты не можешь сделать мне свой особый массаж, скажи мне лучше что-нибудь расслабляющее, Маркуш.

Спорить с ним невыгодно, ведь что-то поиметь от него можно только, если его все устраивает.

— У тебя нет нужды работать, Натали. Если тебе так угодно тратить время на свои картинки, повесь их по моему дому и устраивай экскурсии персоналу.

Призывно рассмеявшись, Наташа маняще крутила в пальцах осыпанное бриллиантами старинной огранки золотое колье-трансформер девятнадцатого века, привлекая внимание к глубокой ложбинке на вздымающейся большой упругой груди:
— Не думаю, что они в этом что-то понимают, но мне очень приятно, что ты обо мне подумал, милый. Люблю тебя сильно. Сейчас пришлю тебе свои великолепные фото, чтобы ты по мне не так скучал.

— Мы можем поступить гораздо проще - включи видеозвонок.

Недовольно закатив светло-серые глаза, Ната глубоко вдохнула через приоткрытый рот. За все годы, что она поддерживала тесную связь с этим мужчиной, его постоянные проверки и вечный прокурорский тон во всех ситуациях, будто он ее постоянно допрашивал, до изнеможения нервировали. Все юристы были такими до тошноты подозрительными, что сил на них едва хватало.

— Я уже лежу в постели, Маркуш, поэтому сегодня могу предложить тебе только мои фото, — тщательно перестраховываясь, чтоб он не определил ее местоположение, Наташа, чтобы не включать видеосвязь, демонстративно широко зевнула и устало простонала. — Нет сил даже встать. Я и так спать собиралась. 

— У тебя довольно бодрый голос для сонного человека, дорогая моя.

Заметив, что на поставленном на громкую связь телефоне загорелось пришедшее уведомление, Ната подняла с расположенного рядом винтажного кресла айфон и, увидев, что по второй линии ее вызывал контакт «Mon bien-aimé», нервно взглянула на экран. Инстинктивно передернувшись, она стремительно выключила микрофон на телефоне.
[пер. с франц. — Мой любимый]

Все тело обожгло ледяным ознобом, словно при сильнейшей лихорадке. Кожа горела пульсирующим неистовым жаром. То, что ей посреди ночи звонил Саша, который практически никогда даже ей не звонил первым и ненавидел телефонные звонки и сообщения, Наташу значительно напрягло. Без весомого повода он бы не позвонил.

— Mon sans pareil chaton, je t'ai manqué tellement que tu m'as appelé? — томно склонив голову вбок, с отсутствующим видом еле слышно произнесла Наташа.
[пер. с франц. — Котик мой непревзойдённый, неужели ты уже так безумно по мне соскучился, что сам мне звонишь?]

Ната не могла сбросить текущий вызов влиятельного мужчины, поэтому нужно было притвориться крайне утомленной, чтоб он сам отключился, пока Саша не обиделся и у него не прошла неожиданная вспышка любви к ней. Она готова принимать его глубочайшие извинения, комплименты, неприлично дорогие подарки и все проявления его сильнейшей любви к ней, ведь теперь наконец-то Неверовский оказался виноватым.

— Натали?

Искусно стараясь не подавать виду, что что-то произошло, Наташа вновь включила микрофон, будто у неё прервалась связь, и, изобразив неподдельное внимание к мужчине, полушепотом ласково дала ему услышать то, что он хотел:
— Да, милый. Я говорю, что потому что тебя услышала. Я очень по тебе скучаю, но сейчас даже на это сил нет. Я могу позвонить тебе завтра?

— Отдыхай.

— Спокойной ночи, милый мой. Пусть тебе приснюсь я, — с самым любящим видом мягким внушающим голосом волнующе прошептала Наташа.

— Спи спокойно.

Дождавшись, пока мужчина, наконец, скинул вызов, потому что его нельзя сбрасывать, ведь его до выноса мозга и миллиона подозрений не устраивало, когда не он - инициатор прервать разговор, Наташа, спокойно продолжая прицельно давить на его чувства к ней, поскольку она точно знала, что он не мог покинуть Россию, отправила ему провокационное сообщение:
«Милый, я очень скучаю по тебе. Только твоя любовь способна вылечить мою тоску. Надеюсь, ты всё-таки найдёшь на меня время и прилетишь ко мне».

Выбрав не менее ста своих заранее подготовленных личных фото из Парижа, Ната послала их мужчине, давая ему эксклюзивную возможность любоваться ею, словно выставленным на витрине шедевром ювелирного искусства, и насладиться ее фото. Ей было катастрофически мало внимания и обожания к ней, а он на ее фото неизменно реагировал и отвечал.

— Жалко тебя, конечно, выпускать из рук, но у меня уже есть мой преданный и верный Саша. Так что au revoir, милый. Меня ты, конечно, не сможешь забыть, но желаю тебе несчастливого одинокого пути без меня.

Наташа не выносила отсутствие мужского внимания, поэтому, освободившись, она сразу перезвонила Неверовскому, чтобы в полной мере принимать его слова любви. Бесконечные протяжные гудки обрывались лишь мертвой тишиной, но Саша так и не ответил ей. Видимо, опять кто-то отвлёк его от неё, что до безумия раздражало.

— Как же ты меня достал своими заскоками, Неверовский, — с претензией вскинув бровь, Наташа немедленно вскочила на ноги. — Даже на расстоянии не даёшь мне спокойно отдохнуть. Возьми ты трубку.

Неотступно продолжая звонить Саше, Ната стала суетливо ходить по территории. И без того весь вечер ее невероятно тошнило от переутомления, теперь ещё и он снова ее нервы тратил. Нервозно положив ладонь на болезненно сжимающееся от очередного приступа мучительной тошноты горло, Наташа ожгла возмущённым взглядом единственное их общее фото с Александром, которое стояло у неё на заставке телефона:
— Сожгу тебя, Саша.

Дозвониться до Неверовского было невозможно. Впрочем, как всегда. Видимо, в его идиотском ежедневнике пара минут, выделенных только на неё в этом месяце, уже истекла. Значит, до мая на его драгоценное внимание можно не рассчитывать.

— Неверовский, сука, в какой канаве ты опять валяешься из-за своей блажи? — перейдя на повышенные тона, Наташа зло бросила телефон в сторону антикварного кресла. — Никак это не перерастешь, mon Dieu. Свяжу тебя, Неверовский!
[пер. с франц. — Боже мой]

Нату и без того безумно напрягал его вечный неистощимый трудоголизм, из-за которого Неверовский даже в редкие выходные спокойно не сидел на положенном ему месте, так он, помимо того, выполнял ещё и не только свою работу, сутками напролёт бесплатно охотясь за лицами, против которых выступал в суде. Она считала, что это - бессмысленная и совершенно того не стоящая трата его сил, детские развлечения мальчика, который никак не наиграется в стрелялки во дворе. С напряженным видом закатив глаза, Наташа тяжело выдохнула и с крайней раздражительностью вцепилась острыми ногтями в спинку кресла. Не оставил ей никакого сна. Сил ее на него больше не хватало.

— Места на тебе живого не оставлю, Саша, ты только приди ко мне.

Упорно стараясь сохранить самообладание, Наташа нервным движением скрестила руки на груди и вихляющей походкой направилась в сторону трёхэтажного особняка. Ей хотелось спокойно отдыхать, а не переживать постоянный стресс. Это плохо сказывалось на ее здоровье и идеальной коже. Раз сон у неё окончательно пропал, то нужно отвлечь себя чем-то расслабляющим. Ей пора поставить точку в одном слишком затянувшемся старом деле.

«Пачка пятьсотевровых купюр, Ната».

Глубоко вдохнув, Ната прошла мимо множества увитых арабесками белых мраморных колонн и неспешно вошла в огромный освещённый холл помпезного трёхэтажного особняка в стиле барокко. По-господски положив руку на кованые золотые перила, она с упоением созерцала погружающие в самую глубину эпохи рококо репродукции великолепных картин Франсуа́ Буше́. Они были написаны будто специально для неё. Изображенные на полотнах потрясающие реалистичные жанровые сценки королевской жизни создавали вокруг неё атмосферу вызванной крайней роскошью беззаботности французской монархии. Ее переполняло чувство причастности себя к чему-то великому, тому, что ей подобало. Наташа сделала все, чтоб иметь то, чего она заслуживала - лучшее, что вообще было в этом мире.

Декабрь две тысячи десятого года
Россия, Красноярский край, Норильск

Чёрная полярная ночь над тундрой не отступала, уже месяц не позволяя солнцу выйти из-за горизонта. Обрушившийся на Норильск сильнейший ветер разворачивал в небе самолёты, кидая их из стороны в сторону. Суровый сорокаградусный мороз лишь усиливался, а мощные потоки ливневого снега тяжелыми слоями оседали на грязно-синей протекающей крыше облезлого четырехэтажного здания школы.

Вокруг стояла гробовая тишина и оставленный учителями дешевый запах сивушного перегара. Взяв лист с очередным заданием по самостоятельной подготовке к ОГЭ, поскольку уроки были, а учителей по ним в школе не было, Наташа уверенным вихляющим шагом направилась в конец отсыревшего холодного коридора. Резко распахнув примерзшую дверь с отлетевшим магнитом вместо замка, она вошла в прокуренный насквозь женский туалет и, аккуратно положив чёрный текстильный рюкзак рядом с покрытой плесенью раковиной, тщетно попыталась прокрутить кран с горячей водой, которую включали в школе только перед проверками.

— Черт возьми, ну и дерьмо.

Раздраженно скинув с себя не подходящую ей уродливую простецкую школьную форму, Ната искусно, как в лучших бутиках, сложила ее в рюкзак и достала из него нужные бьюти атрибуты. Облачившись в белое кашемировое облегающее стройную фигуру мини-платье с вырезом до бедра, она аккуратно поправила белые замшевые ботильоны на двадцатисантиметровых шпильках и лёгким движением раскинула достигающие лопаток шёлковые холеные светло-русые волосы по плечам. Хоть на один сезон года у неё имелся всего лишь один наряд, но она никогда не позволяла себе появляться где-либо дважды в одной и той же вещи. Тщательно экономя карманные деньги на обедах и дороге, Наташа каждую среду ровно в час привоза отправлялась в секонд-хэнд, чтобы за копейки вырвать для себя лучшие брендовые вещи, и перешивала их под себя, чтобы они выгодно подчёркивали все ее достоинства. Ей не подходили всякие убогие дешёвки. Пусть ее одежда и была кем-то поношенной, но главное - люксовой и качественной. Для неё это - показатель высокого социального статуса, к которому она ежедневно неотступно шла.

Навычно подведя тушью длинные редкие белёсые ресницы и светло-русые брови, Ната придала подводкой и тенями большим круглым светло-серым глазам удлиненную округло-миндалевидную форму и неспешно закончила безупречный, с виду естественный, макияж, почти полностью изменяющий черты ее лица. Мама, которая работала в ее школе завучем, категорически запрещала ей краситься, поэтому на уроках и дома она, чтобы не заставлять маму нервничать, снимала макияж, но за спиной у неё все равно всегда все делала по-своему. Так она казалась себе роскошной, а не всего лишь миловидной. Наташа никогда не позволяла себе плохо выглядеть, поэтому бóльшую часть заработанных денег она отдавала на лучшую уходовую косметику, на какую ей хватало. Внешне она должна быть бесподобной, как лучшая французская натурщица всех художников Парижа.

— У тебя будет все, — внимательно проверив в зеркале, насколько эффектно она смотрелась, Наташа широко улыбнулась и послала воздушный поцелуй своему самому любимому отражению. — Все деньги и лучшее сердце мира.

Светло-серые глаза загорелись зазывным светом, бесконтрольно приглашающим в ее жизнь лучшее, что могло прийти в ее руки. Несмотря на все, что она вынуждена была испытывать в этих ненавистных местах, и всех недостойных ее лиц, которых ей ежедневно приходилось выносить, Ната никогда не переставала всем сердцем наслаждаться фактом своего существования и получать истинное удовольствие оттого, чтобы сделать ещё более красивой любимую себя.

Легким движением перекинув тяжёлый рюкзак через плечо, Наташа вернулась в тёмный промозглый коридор. Сильный порывистый ветер, пробивающийся через прикрытую шкафом дыру в стене в одном из классов на последнем этаже, безжалостно рвал выцветшие потрепанные занавески со с трудом закрывающихся деревянных окон в коридоре, с жутким грохотом швыряя их на скользкий кафельный пол. Как ни в чем не бывало переступив через упавший карниз, Ната вихляющей походкой спустилась в холл. Ей было абсолютно плевать на эту рутинную разруху. Пусть все вокруг горело бы синим пламенем, у неё имелись более ценные дела - работа над ее будущим. Без денег и связей вырваться из этой загнивающей дыры - невозможно. Увидев в полупустом холле знакомый, как обычно, ничем не занятый светло-русый силуэт, Наташа незаметно прислонилась спиной к холодной стене и внимательно прислушалась. О ней говорили.

«Конечно, ударить пальцем о палец - ниже твоего достоинства, тупой мудак».

Сидевший на корточках на ступеньках сухощавый высокий семнадцатилетний парень равнодушно потёр кулаком зудящие от рези глаза и хриплым голосом кинул в замедленном темпе, будто время для него шло иначе, и ему было проблематично уловить суть разговора:
— Не, ну на лицо Натка, может, и страшненькая, но вы видели ее сиськи? Огонь.

— Нет фото - нет веры, Илюх. В одежде там не все понятно.

— Высшим классом там все. Ее троечка на пятерочку. Лучшие сиськи Норильска, — медленно пережёвывая табачную жвачку, Илья агрессивно повертел в жилистых татуированных руках газовую зажигалку и импульсивным жестом закинул ее в карман чёрного пальто. — Я смотрю, а вы завидуйте без лишних звуков.

Раздраженно поведя плечом, Ната с крайней неприязнью взглянула на своего парня.

«Если ты сдохнешь от передоза, после того, как я тебя кину, то я не расстроюсь. Ничего больше ты не заслуживаешь».

Ничего, кроме больших денег, у него не насчитывалось приятного. Наташе уже в край осточертело подбирать его в полубессознательном состоянии в подворотнях и подвалах, приводить в чувства и через весь Норильск тащить к нему домой, но варианта получше она пока не имела, а возвращаться к нищей жизни без благ, которые он ей оплачивал, она ни за что не собиралась. У ее семьи не было материальной возможности обеспечить ей даже выход в интернет, а у Ильи был ноутбук с безлимитным трафиком, которым она могла пользоваться, сколько желала. Ей целесообразно было получать полезную информацию об обсуждаемых в высших кругах темах, ведь невозможно попасть и задержаться на серьёзных ролях у статусных людей, будучи просто красивой, но необразованной. Ната хотела, чтобы богатые интеллигенты считали ее ровней, а не временным сексуальным объектом.

Искусно притворившись, будто она ничего не услышала, Наташа приблизилась к парню со спины и, вплотную наклонившись над ним, нежно обняла его за шею:
— Привет, милый.

Ната потратила на него два года своей жизни не для того, чтобы просто так упустить его из рук, по максимуму от него не поимев, поэтому пока она все так же настойчиво играла с ним в отношения. Для будущего ей нужен был более надёжный во всех отношениях вариант. С этим высоко не поднимешься. С его идиотским образом жизни он рано или поздно просто спустил бы все родительские деньги на запрещённые вещества, и ей пришлось бы вернуться в начало нищего пути. Ни за что. Он этого не стоил. Никто этого не стоил.

— Давайте, пацаны, у меня тут хорошее тело нарисовалось. Точнее, дело, — на прощание отсалютовав указательным пальцем друзьям, Илья резко поднялся на ноги и, встав к Наташе лицом, обхватил ее бедра, крепко сжав обтянутые мини-платьем ягодицы. — Здоров, Наташка.

Ненавидяще содрогнувшись, Наташа, не теряя самообладания, притворно кокетливо улыбнулась и с придыханием, мягко и нежно поинтересовалась:
— У тебя уже закончились уроки, милый? Или ты меня ждал?

— Ага, давай по-быстрому. Скоро «зéбу» подскочит в Талнáх за деньгами. Ты же не хочешь, чтобы он больше брал тебя в залог.

— Ты же сказал, что все отдал. Ты нормальный? Чтоб тебя!

Внутри ее переполняла откровенная ненависть из-за задетого самолюбия. Будто у неё без того мало дел, ей осталось только стать разменной монетой из-за его долгов. Но только так, не оставляя его в одиночку ни с какими его проблемами, она могла доказать ему ее верность. Чтобы он был влюблён в неё настолько сильно, насколько это возможно. Чтобы он дал ей настолько много, насколько у него имелось.

— Слово даю, отдам, прису́х. Если с карты лимит превышу, у пахана возникнут лишние вопросы. И к твоим подаркам.

Импульсивно взяв Нату за изящное запястье, Илья резким движением потянул ее в маленький переполненный школьниками гардероб, двигаясь напролом и безразлично наступая на валяющиеся на мокром грязном полу упавшие вещи и сумки. Агрессивно пнув ногой чей-то потерянный потрёпанный кошелёк под раскрытый настежь железный шкаф, он машинально скинул с, их места, расположенной в уединенном углу единственной скамьи испуганно сжавшегося переобувающегося второклассника кому-то под ноги и, грубо толкнув Наташу на раскиданные обшарпанные уличные куртки, вжал ее спиной в пропитанную засохшими мазками крови жесткую скамью. Широко разведя ее бёдра, парень настойчиво устроился между ними и вплотную наклонился над Натой. Схватив ее лицо, он больно впился поцелуем в её губы, небрежно захватил ее нижнюю губу зубами и, слегка оттянув ее вниз, углубил поцелуй.

С трудом сдерживая рвотный позыв, Наташа ответила на поцелуй и с демонстративной искренностью нежно обняла Илью за шею. От каждого его прикосновения, от виднеющихся белёсых выделений после очередной дозы в уголках его губ, от оставленной у неё во рту его использованной жвачки, от одного факта его существования ее уже безмерно воротило. От глубокого отвращения и неприязни - мурашки по коже. Она всем сердцем пламенно ненавидела это недостойное ее место, эту чёртову скамью и все, что с ней связано, этого неприятного парня, но ей очень нужны были его возможности. Ради своего благополучия Ната пошла бы на все, поэтому она с влюблённым видом закрыла глаза, рассчитывая в голове, какие ступени ей нужно пройти для переезда в божественный Париж.

Спустя пару минут неизмеримого отвращения Наташа кокетливым жестом слегка отодвинула от себя парня и, нежно погладив его по вечно нездорово-красному лицу, зазывно усмехнулась:
— Стоп, стоооп, Илюш. Я сегодня очень занята. Меня сейчас ждут в волонтёрском клубе. У меня там столько дел.

Она никогда сразу не соглашалась на то, к чему он вёл, каждый раз все дольше и дольше оттягивая момент. Он должен был знать ей цену. Каждое ее «да» должно быть для него неимоверно ценным и стоить ему немалых усилий, чтобы он ещё больше ее ценил.

— Ок. Закончишь - кинешь смс, чтоб я не ждал. Подкину тебя домой.

Приняв тоскующий вид, Ната высвободилась из небрежных объятий парня и, с притворным любящим видом заглянув в не реагирующие на свет его голубые глаза, медленно встала со скамьи, будто ей так не хотелось расставаться с ним ни на минуту. Он должен был в это поверить. Неотрывно глядя на него, словно она и правда больше ни на что не обращала внимания, Наташа накинула на себя утеплённую нейлоновую голубую куртку с флисовыми кремовыми рукавами и ласково поцеловала Илью в проколотую мочку уха на прощание:
— Скучай по мне. Я ушла.

Отвернувшись от него, Ната сразу с омерзением выплюнула жвачку в урну и переменилась в лице. На ее миловидном, прежде якобы влюблённом, лице выступила жгучая ненависть.

«Чтоб ты сгорел за меня дотла, омерзительный ублюдок!»

Стараясь скорее избавиться от неприятной компании недостойного ее парня, Наташа немедля проследовала к выходу. Незаинтересованно пройдя мимо упавших на скользкую плитку детей, она вихляющей походкой вышла на пробивающуюся сквозь плотный туман едва видимую вечернюю улицу и, с огромным физическим усилием передвигаясь по мокрому, вязкому снегу, уверенным шагом направилась в сторону дома пешком. Ната никогда не тратила деньги ни на что, кроме тщательного ухода за ее внешностью, наживая каждый попавший ей в руки рубль на Москву, на роскошную жизнь, которую она заслуживала. Все-таки деньги на дороге не валялись, глупо отдавать их за то, что она могла сделать сама.

Впереди простирались лишь километры погружённой в беспросветную тьму тревожной полярной ночи безлюдной заснеженной тундры. Посреди белой пустыни сквозь свирепую метель изредка проступали пустые верхние этажи недостроенных и заброшенных многоэтажек. Жизнь вокруг будто остановилась. Бушевавший несколько суток мощный циклон опрокидывал опоры освещения, безжалостно рвал высоковольтные линии электропередач, прервав в городе телефонную связь, и обрушивал сорванные крыши жилых домов на проезжую часть, остановив все транспортное движение. Норильск уже вторые сутки был парализован.

Раздражающая ненавистная рутина родного Заполярья. Мертвый город. Гробовую тишину разрывало только завывание порывистого ледяного ветра. Привыкшая к суровому морозу Наташа, железной хваткой цепляясь за уцелевшие столбы, уперто перебиралась через доходящие до пояса сугробы и, ориентируясь по верхушкам фонарных столбов, практически вслепую устремилась к въезду в Кайерка́н. Преодолев два километра заснеженной вечерней тундры спустя сорок минут, она, наконец, достигла своего дома и, приблизившись к старой панельной девятиэтажке на сваях, окна первых двух этажей которой снаружи были полностью завалены шестиметровыми сугробами, уверенным шагом пошла навстречу к вновь поджидающим ее мужчинам. Окинув загородивших дверь ее подъезда двоих рослых мужчин настороженным взглядом, Ната решительно взялась за лежащий в кармане куртки гаечный ключ, который она последние два года всегда брала с собой. Она привыкла рассчитывать только на свои силы, поэтому готова была им воспользоваться в случае чего-то.

— Ляхова, ко мне на разговор, — уперев дикий взгляд исподлобья в Наташу, поджарый бритоголовый мужчина тридцати лет болезненно схватил ее за плечи и агрессивно ударил ее спиной о железную дверь. — Половину того, что тебе твой пихарь подогнал, - на общак.