* * *

Мясо обжаривалось; шипело и пузырилось масло – отличный будет шницель. Сочный, нежный, сытный. Варился рис, и вдобавок к нему ‒ морковь, горошек, мелкая фасоль. Уже начался футбольный матч с неизвестными мне командами – парни отдавали все внимание телевизору. Все, да не все. Изредка я чувствовала на себе ласкающие взгляды Чонгука – мягкие, как перышко, почти незаметные. И Тэхена – куда плотнее, ощутимее, с разрядами тока через расстояние. Шторм – он и есть шторм.

‒ Вообще не шевелятся в этом сезоне…

‒ Подготовка не та. Говорят, площадку для тренировок сменили.

Пузырилось в бокалах янтарное пиво – плотное, пенное. Я периодически прикладывалась к своему бокалу и получала настоящее удовольствие от вкуса. А если еще закинуть в рот соленый орешек…

‒ Слушай, если бы я так тренил, как они… Да куда, черт, косая передача!

Забавно было наблюдать за ними, увлеченными футболом. Просто мальчишки. Даром, что иногда очень серьезные, прекрасно сложенные или даже грозные. Все равно пацаны.

У меня самой жаловался на голод желудок – пиво не в счет. Хотелось настоящего достойного ужина. И хвала моей подготовке заранее: уже через сорок минут я позвала всех к столу.

Мясо было вкусным, рис ‒ рассыпчатым и лоснящимся от масла, хлеб ‒ свежим, ужин ‒ потрясающим. Опустел пивной бокал; теперь я прохлаждалась с мужчинами на диване. Они смотрели второй тайм игры, я ‒ головой на коленях Чонгука, Тэхен поглаживал мои ноги, лежащие поверх его коленей. И нет на земле места лучше. Так как в футболе я понимала не особенно много и никогда не была им увлечена, я сосредоточивалась на блудливых ладонях Тэхена, дразнящих незаметно, очень невинно. Обычные теплые руки, а ты почему-то ежесекундно ждешь, что сейчас они поползут выше, после ‒ еще чуть-чуть выше. Чонгук пропускал через мои волосы пятерню, неспешно расчесывал пальцами локоны. И я нежилась, как на берегу океана. Счастливая, сытая, довольная и совсем чуть-чуть плывущая головой от алкоголя. Или не от него?

Наплавались мы сегодня знатно. И потому, разморенная, еще спустя десять минут, я сообщила:

‒ Вы как хотите, а я спать… ‒ Уселась на софе, потерла щеку и указала на спальню Тэхена. – Буду ждать вас там.

Уже не важно, с каким подтекстом будет воспринята данная фраза. Потому что любой из подтекстов отразит сущую правду.

‒ Мы присоединимся позже.

Мне, когда я поднялась с дивана, провели по спине пальцем – знакомый жест. Провел, конечно, Тэхен. Подержался за руку и не сразу отпустил Чонгук.

* * *

Я проснулась уже возбужденная. Не знаю почему. В спальне ‒ чуть светлее, чем было тогда, когда я засыпала, всего на градус. Темно, и предметы едва различимы, как и силуэты тел. Четыре утра, пятый час?

Проснулась от близости Чонгука, от того, что его палец скользил по моим губам, а после меня коснулся мягкий поцелуй, и обдало жаром. Гук лежал очень близко, и мне хватило намека на движение, чтобы оказаться с ним совсем рядом, прижатой к его груди. Ощутилось вдруг, как это восхитительно ‒ обниматься с одним мужчиной, пока другой лежит за спиной, спит. Интимно, пикантно, незаметно. Это до умопомрачения будоражило ум, тело, все до единого рецепторы. Голый, жаркий Чонгук – это десерт, поцелуи с ним – захлестывающий восторг. И поразительно быстро нахлынуло такое возбуждение, что сложно стало сдерживаться. Его член между моими бедрами, как горячая палка – я терлась об нее промежностью, скользила по ней туда-сюда. Палец приоткрыл мне рот шире, и туда скользнул наглый язык – главное, не стонать… Захлестнуло той требовательной энергией Гука, которая однажды уже расплавила мне мозг, заставила хотеть его где угодно, как угодно. И он не стал терзать. Неуловимое движение бедрами, и пенис толкнулся в набухшее лоно, головка проникла внутрь. Я вздрогнула от удовольствия, шумно втянула воздух и… в этот момент меня коснулась ладонь Тэхена. Тэхен, который не спал. Мгновенная слабость в голове – во мне выбило первую пробку. Пока меня насаживал на себя один мужчина, второй гладил по спине, убрал в сторону волосы, наградил чувственным поцелуем в шею. Прикусил мочку уха, прижался к ягодицам.

Я не знала, что можно чувствовать так много. Чувствовать себя беспомощной, порочной, восхитительной, дерзкой, подчиненной и сексуальной.

Чонгук погрузился до конца и задал плавный темп, сводящий с ума, его ладони мяли мои груди, а второй, лежащий сзади, гладил себя об меня животом, напрягшимся органом, продолжал осыпать поцелуями.

Я знала, что этот момент настанет. Не знала только, что они заранее расплавят меня настолько, что я перестану вдруг бояться ненужных вещей – дискомфорта, несоответствующих размеров, собственного напряжения. Его не было ‒ напряжения. Не знаю, кто из них лучше поработал с моим мозгом, но теперь я просто плыла в ощущениях, уже даже не пытаясь найти в себе стоп-краны. Их не было. Сорвало давно, унесло прочь. И я по ним не скучала.

Выдохнула, когда Чонгук вдруг выскользнул – я этого не хотела, я хотела продолжения, ‒ но вместо Чонгука в меня начал проникать лежащий сзади Тэхен. И это был еще один контрольный в голову. Гук теперь держал мое лицо в руках, целовал губы, обнимал взглядом, а трахал меня при этом другой. Мой взгляд молил о странной пощаде от перегрева, Гук неслышно говорил: «Все хорошо». Его чуткие пальцы ‒ на моих сосках. Если эти волшебные руки сейчас скользнут ниже, если коснутся моего клитора, разрядка будет быстрой. Но никто не желал торопиться. Выскользнувшего наружу Тэхена я уже почти не выдержала – к этому моменту градус возбуждения достиг рекордных отметок, и то, что в мою попку вжалась головка, я сочла праздником после праздника. Да, да, пожалуйста… Я слишком хорошо помнила, как прекрасно это было в прошлый раз, и потому едва заметно насадилась на нее сама, дала зеленый свет. Тэхен шумно втянул воздух – раскаленный воздух, как он сам, после выдохнул: «Обожаю тебя».

«Недотрога» ‒ звучало насмешливо в воздухе. Он балдел от меня, от того, как я изменилась, он проникал мне между ягодиц глубже и глубже, являя ту доминантность, которую я всегда от него ждала, и на Чонгука я теперь смотрела беспомощно – наглый Тэхен, наглый…

‒ Он сзади? – мягкий голос Чонгука; прошедший по моей щеке палец. И не нужно было кивать, чтобы этот факт подтвердить. – Вот наглец…

Шепот с насмешливым одобрением, а мне ‒ без слов, через касания: «Расслабься, он умелый парень». Этот парень уже проложил себе путь до самого конца, вжался в меня, нагло повернул мое лицо, нависнув сверху, укрыл таким поцелуем, что расплавилась бы и резина.

Во мне продолжало гореть старое и ненужное, его сносило лавиной ощущений. Когда тебя держит за шею и насаживает на себя задом один, а член второго гладится то об живот, то поглаживает головкой клитор, забываешь, что ты когда-то был против. Против чего ‒ против нирваны?

Чонгук дразнил, даже не пытался входить; раньше я боялась их двоих вместе, боялась боли, слишком большой растянутости, а теперь отчетливо поняла, что ничего этого нет. Все для меня «как раз», и накал возрастает по взлетной кривой.

‒ Иди сюда…

Тэхен нагл. Он развернул меня лицом к себе и вошел одним движением в лоно, заставив застонать. Слишком хорошо, невозможно хорошо. А его руки легли мне на ягодицы, растянули их, пытаясь приоткрыть вход…

‒ Тебе ведь нравится этот парень, который сзади тебя, так? – жаркий тихий голос Тэхена.

‒ Да… ‒ выдохнула я.

‒ Очень нравится?

Он забавлялся, дразнил, издевался. Я понимала, что могу сказать «стоп», и слово сработает. Они затормозят, ни один из них не будет давить, но вся правда заключалась в том, что я хотела это себе позволить. Сейчас. Это было мое желание и мой выбор. Они подготовили меня настолько, настолько зарядили электричеством, что отказывать себе я уже не могла. Наверное, я давно этого хотела, с самого начала.

‒ Очень.

Чужие пальцы приоткрыли меня еще.

‒ Значит ты позволишь ему сделать это.

Наглый Тэхен. Тэхен, которому не можешь перечить, даже если это твое, а не его решение. «Хочу, чтобы ты это сделала. Для меня» ‒ он опять вел эту игру, он всегда ее вел.

Позволю ли я Чонгуку? Да… Все, что угодно.

Когда он начал вжимать меня в себя, прижавшись вплотную, я поняла, что в этой спальне перегорит проводка. Триста по Цельсию. Никогда не думала, что буду насаживаться задом в тот момент, когда меня трахают спереди. Не знала, что это так чувствительно, что я буду дрожать, что воспламенюсь, как бомба, у которой подожгли все фитили разом. И нет, не больно, но правильно ‒ наконец правильно. Один член ‒ в лоне, второй ‒ уже наполовину в попке. Никаких резких движений, но с каждым разом все глубже, все дальше. И никогда я не видела такого удовлетворения на дне зрачков Тэхена, такого всепоглощающего наслаждения. «Да … Как же ты мне нравишься – без болтов, без тормозов». Поцелуй в губы уже жестче, Тэхен переставал себя контролировать, из него полилась голая без примесей страсть, глаза заволокло той самой сексуальной похотью, когда мужчину уже не остановить, когда ты не хочешь его останавливать.

И вот они оба до конца внутри. Поросль Чонгука вжата в мои ягодицы, теперь уже его рука обхватила мой подбородок. И опять хлестанула очень плотная мужская энергия – та самая, когда сложно удержать внутри зверя. Тэхен целует в губы…

Это был момент полета. Когда ты понял, что все размеры оказались правильными, когда иллюзии о болезненности разбились, сменившись на ощущение, что ты вошел в порочный рай. А кто вошел в рай, тот из него не выходит. И не они задвигались во мне первыми ‒ это я задвигалась на них, ощущая полную свободу и разнузданность внутри. Более никаких тормозов, никогда-никогда. Когда тебя трахают оба – это восхитительно. Теперь от удовольствия очень шумно втягивал и выпускал воздух Чонгук. Пока Тэхен оставался стабильным в своих толчках, Гук вынимал себя наружу и погружал опять. Иногда по чуть-чуть, иногда чуть глубже. И я ощутила то, чего не ощущала никогда – моя попка скучает по нему, пустая, она ждет этого заполнения. Без него – не тот процесс. Мне нужны они оба, нужны с двух сторон, с ними все заполнение цельное – пусть оно будет, хоть как – сверху или снизу. Мне нужен этот жар тел, мне нужны их четыре руки, я нужна сама себе «такая».

В какой момент все понеслось по нарастающей, когда уже не остановить, я не знаю. Есть момент, когда ты перестаешь ощущать отдельные ощущения, когда они все сливаются в одно. Намотанные на кулак Чонгука мои волосы, его хлопающий по моим ягодицам пах; стальной Тэхен, орудующий там, где скользко. И его взгляд с отливающим серебром краем: «Хорошая девочка». Его обожающая мою покорность и правильность доминантность, наслаждающаяся тем, что я все дала, все позволила. Его же нежность. И полный взлет… Я потеряла их из виду, когда во мне начали лопаться кокаиновые пузыри, я перестала чувствовать их движения и толчки по отдельности, все слилось в одно. Меня впервые в жизни вынесло туда, где ‒ куда никогда не выносило – я кричала, я содрогалась, я скребла по кому-то ногтями. Я плакала – черт возьми, не соображаю, зачем, почему – просто все эмоции наружу, навыворот. И чувствовала, как с рыком изливается внутрь Чонгук, как вдалбливается на последних толчках, не в силах себя контролировать, как пульсирует после – на секунду он стал беспомощным тоже, мы все. И Тэхен заканчивал с рычащим стоном – орбиту, полет в его глазах я видела тоже. Секунду, которая на мгновенье отделила его душу от конвульсивно содрогающегося тела.

Во мне перегорело все. Проплавилось, растворилось и исчезло. Меня пролило изнутри лавой, а после заполонило светом.

Не было более чего-то отдельного – мы трое были одним. Какую-то долгую, непостижимо бесконечную секунду.

Я занырнула обратно в жизнь, обратно в себя, потому что что-то пищало. Некая тихая сирена – сработавшая от помех колонка на полке, датчик дыма?

Тэхен дотянулся, хлопнул по нему рукой – датчик затих. Оказывается, пищал и второй, стоящий на другом краю. Его угомонил и вернул мне обнимающую руку Чонгук. А я до сих пор не вернула себе способность думать.

‒ Что это? – спросила тихо, все еще ощущая себя очень пьяной, не до конца «вернувшейся».

‒ Не обращай внимания, ‒ прошептал Тэхен.

Я прижалась к нему лицом. Мы лежали так долго, не размыкаясь, и я чувствовала наше единение. Не только телами или душами – не знаю, как там называют эфемерные слои. Сквозь нас будто прошел общий канат, оголенный электрический провод. Он же объединил нас и подарил полный взрыв каждому и один на троих. Он явил, помимо пронзившей нас сексуальности, что-то еще, что-то гораздо глубже.

Все еще темно в комнате, а я лежала и думала о том, что теперь позволю себе все. Позволю им все. Открылись совершенно другие горизонты. Общей дружбы, любви, постели. Общих будней, которые можно заполнить всем, чем нам будет нравиться. И да, эта квартира увидит столько любви втроем во всевозможных вариациях, сколько не видела никогда. Потому что не останавливается тот, кто дорвался до самого вкусного нектара в жизни.

Но более всего удивляло и умиротворяло ощущение любви, струящееся теперь сквозь каждую молекулу и секунду. Настоящего мира, спокойствия, уникальной тихой радости, безграничного доверия. Когда ты в чем-то важном уверен до конца, когда в этом уверены все.

Когда я открыла глаза, то увидела, что мое тело, а также тело лежащего рядом Тэхена и руку Чонгука обтекает удивительный поток почти незаметной энергии. Голубоватой, похожей на реку, полупрозрачной. И поток этот чуть мерцает, иногда завихряется, в точности повторяет каждый наш изгиб, каждую впадину.

‒ Что это? – спросила я тихо и даже попробовала потрогать неизвестную субстанцию пальцем. Она чуть колыхнулась и продолжила течь дальше. Ласковая, светящаяся.

‒ Контур, ‒ ответил Тэхен.

Я почти минуту созерцала то, что никогда не ожидала увидеть глазами. И мне вдруг стало ясно, что этот самый Контур не рождается из трех оргазмов, как всегда предполагала Чеен, ‒ он рождается из чего-то другого, более глубинного. Из настоящей объединенности, из взрыва, когда три на самом деле являются одним, а не просто слиты физически. Этот Контур – концентрат бытия в любви на всех уровнях, и возникает он исключительно у тех, кто это прочувствовал. Мне не нужно было читать энциклопедии, чтобы это понять. Я теперь просто это знала.

И потому закрыла глаза.

Мне был важен не Контур. А тот мужчина, который лежал спереди. И еще тот, который лежал позади. Я любила этот мир, в котором они есть. В котором есть мы.