* * *

(Luma – All in)

Выходила к столу я с полной уверенностью, что перешагнула некую невидимую грань. И там, где раньше я пыталась всеми известными способами защищаться, теперь плавало принятие своей душевной обнаженности. Что ж, пусть так.

Я в домашних штанах, тунике и босая; кто-то заботливо принес синее платье из коридора и положил его на спинку дивана.

‒ Спасибо за обед, ‒ произнесла я, глядя на Чонгука, – мне до сих пор не было привычно, когда кто-то готовит за меня. Тем более, когда это делает мужчина. И пусть этот обед прост и примитивен ‒ он все же для меня накрыт. Горячие тосты, ветчина, сыр, помидоры; баночки с соусами, горячий картофель.

Чонгук улыбнулся, и я еще раз поймала себя на мысли о том, что парни изменились, как и я. Словно тоже этот невидимый рубеж перешагнули. Значит, если дальше бурные воды, нам придется держаться вместе.

‒ Какое сегодня задание?

‒ Простое.

Спасибо, что Тэхен в майке. Вид его обнаженного тела – это почти что пытка.

Первую картофелину я натыкала на вилку, чувствуя жажду поесть и жажду узнать детали того, чем сегодня предстоит заниматься. Кажется, я начинала привыкать к жизни вне редакции, я начинала ее обожать. Все-таки разнообразие – это мое. Да и будни, проходящие вне кабинета, ‒ это настоящая жизнь, не пропущенная, как некий фильм, который ты слушаешь на фоне, не глядя на экран.

Тэхен положил руки на стол, и я, сидящая рядом, впервые позволила себе провести ладонью по его внушительному бицепсу.

‒ Еще раз так сделаешь, и продолжим в спальне.

‒ Обедать?

Мне стало смешно.

‒ И обедать, и не обедать. Я, вообще-то, после этого прекрасного процесса не разрядился. Он тоже. – Кивок на Чонгука.

‒ А как же душ? – спросила я безобидно.

‒ В душ в следующий раз пойдешь со мной.

О да, пойду, вдруг подумалось мне. И позволю себе еще раз испытать это шикарное чувство, когда ягодицы прижаты к стене. Я так же позволю ему мягко доминировать, принимая эту составляющую, более не противясь ей.

‒ Джен, ‒ мягко позвал Чонгук, ‒ этот твой взгляд с поволокой. Не тестируй наши стальные яйца.

‒ А что я-то? Это всё вы!

Я любила их широкие улыбки. Да что уж там ‒ я любила в них все.

‒ Ладно, ‒ сдалась и постаралась убрать мечтательную поволоку из своих глаз, ‒ слушаю по существу. Кого сегодня нужно надуть?

Тэхен усмехнулся.

‒ Не надуть. А отвлечь. Сегодня мы с тобой идем на закрытую вечеринку как пара. И нашей задачей станет задержать на ней Кан Дэмина и Мину, которые придут туда для поиска Третьего или Третьей.

Про «Третью» я слышала. Но про «Третьего»?

‒ Третьего? – спросила вслух.

Кивнул Гук.

‒ Да. «Контур» работает в любом треугольнике, пол партнеров не важен. Вайсов этот эксперимент интересует. И потому, пока вы с Тэхеном будете удерживать их в пределах помещения, где проходит «пати», я постараюсь вычислить их причастность к громким ограблениям, случившимся за последние пару месяцев. Есть вероятность, что эта эпатажная чета – мошенники.

‒ Ты исследуешь их дом на предмет улик?

‒ Да.

Теперь ясно, зачем мне платье.

‒ Значит, нужно просто пробудить их интерес к себе, завлечь, как потенциальная «третья»?

‒ Да. – Тэхен налегал на картошку, накалывая на вилку по три дольки сразу. – Звучит просто, верно? Выдвигаемся через час.

* * *

(YMIR – Heartsick)

Когда в помещении отсутствуют окна, кажется, что царит ночь. Или поздний вечер. Неоновые огни обманчивы; звуки музыки расслабляют. Всюду блестки коктейльных женских нарядов, сияют в ушах и на пальцах бриллианты. Мужчины в строгих костюмах, белоснежных сорочках, отглаженных брюках и лакированных ботинках – чета Кан задала классический дресс-код, и все гости, находящиеся в зале, сочли должным ему соответствовать.

Как и мы с Тэхеном.

На мне ‒ то самое синее платье в пол, выгодно подчеркивающее фигуру, на Тэхен ‒ дорогой костюм стального цвета. Никогда я еще не видела его, одетого столь официально и столь элегантно одновременно. Ему очень шло. Пиджак подчеркивал разворот плеч; зачесанные волосы отливали платиной. Красавец-бизнесмен. В таком наряде Тэхена казался кем угодно – банкиром, финансистом, филантропом, инвестором, меценатом. Или, быть может, агентом под прикрытием. В общем, кем-то, чьи навыки требовали не только развитого ума, но также гибкого и накачанного тела.

Тела, которое теперь не отпускала Мина.

Я же стояла у барной стойки.

Тэхен говорил «будет легко», но мне было сложно. Потому что она висла на нем, попросту не отлипала.

Они просто разговаривали, наверное, пыталась я убеждать себя, это просто работа… Но ее лицо было повернуто к его, а он наклонялся к ней, слушая, и их губы почти соприкасались. Во мне же пузырилась кислотность. Не думала, что из своей открытости я так быстро нырну в ревность. Я вообще никогда не считала себя человеком ревнивым, но Мина была красивой блондинкой с прямыми блестящими волосами почти до ягодиц, и сейчас рука Тэхена лежала на ее спине. От мысли о том, что там, под волосами, его пальцы касаются ее обнаженной спины, меня жгло серным коктейлем. И алкоголь в моем стакане не помогал ни расслабиться, ни отвлечься, ни переключиться.

Они были «моими» ‒ эти мужчины. Чонгук и Тэхен. Моими на всех уровнях, и выносить вид одного из них, касающегося сейчас другой женщины, – штык в сердце.

«Нужно работать» ‒ убеждала я себя. «Просто работать».

И я, пересилив плещущийся внутри негатив, отправилась на поиски Дэмина – долговязого мужчины, с которым уже успела познакомиться и перекинуться парой фраз. Костюм на мистере Кане болтался, как на вешалке. Лицо обычное, невыразительное, волосы редкие; даже высокий рост при тщедушном сложении не казался выигрышным и не придавал Дэмину мужественности. Что ж, мне с ним нужно просто пообщаться, а не спать.

‒ Вы свободны? – спросила я хозяина вечеринки, когда начался медленный танец.

‒ Свободен. – Мою фигуру осмотрели с одобрением.

‒ Я вас приглашаю.

Он ощущался мне чужим на всех уровнях. Быть может, потому что мое сердце принадлежало другим. А может, просто не был моим типажом внешне. Но я пришла сюда работать и потому танцевала. Его рука на моей талии; теплое дыхание в ухо. Слишком резкий мужской парфюм, запах алкоголя; вокруг нас кружили другие пары. Если я сейчас увижу среди них Мину и Тэхена, мне станет хуже, и потому я уперлась взглядом в лацкан черного пиджака.

‒ Вам нравится вечеринка, Дженни?

Музыка не глушила разговор, к тому же мы находились очень близко друг к другу.

‒ Вечеринка очаровательна.

‒ Как и вы.

Рука со слишком длинными пальцами гладила меня вдоль позвоночника, не провоцируя во мне возбуждение, но усиливая желание не сближаться.

‒ Вы мне льстите.

«Только не кипятись, не выдавай своего раздражения вовне». Хотелось верить, что Тэхен смотрит на нас и ощущает в этот момент то же, что и я. Что ему не все равно. А еще хотелось вообще не думать про Тэхена, забыть про него временно. И про собственную ревность, плеснувшую мне в мозг так некстати.

Танцующий Кан принюхивался ко мне, как извращенец.

‒ Какие духи вы носите, Дженни?

Я даже не пыталась сказать «Джен»: Джен – это для друзей.

‒ О, это селективный аромат на заказ.

Даже не соврала. Его на прошлый праздник подарил мне стеснительный ухажер из редакции. Сам ухажер не прижился, а вот аромат – да.

‒ Очень… возбуждающий, – партнер по танцу продолжал меня нюхать. – Скажите, а вы верите в любовь втроем, Дженни?

‒ Верю ли я? – как ни странно, моя тема. И врать не пришлось. – Очень. По мне, любовь втроем – это прекрасно. Ведь это означает внутреннюю свободу, отсутствие барьеров, широту мышления…

Мысли Гука, однажды ставшие моими.

‒ Вот! – обрадовался Дэмин. – Вы совершенно точно разделяете и мои убеждения на этот счет…

Он принялся мне что-то шептать о невероятных горизонтах, возвышении в чувственности, о том, что однажды все общество примет новую идею и вживит её в себя.

Я не слушала. Я ждала, когда закончится танец.

А следующий танец ‒ с Тэхеном. Тэхеном, вывернувшим из полумрака, обнявшим меня за талию, укравшим у предыдущего партнера. Наконец-то нужные мне руки, запах, ощущение правильности. И все бы отлично, если бы не чувство горечи. Да, я собственница, и да, этот вечер позволил мне узнать о себе нечто новое.

‒ Как идут дела? – шепнул Тэхен на ухо.

‒ Все хорошо, – отозвалась я, чувствуя его плечи под своими пальцами. – Но у тебя, конечно, лучше.

Он учуял прохладцу в моем тоне.

‒ Почему ты так решила?

‒ Потому что Мина от тебя ни на шаг не отходит.

‒ Это просто работа, Нинни.

«Просто работа. Конечно». Я, вроде бы, понимала.

‒ И ты делаешь ее очень хорошо. Как и все остальное.

Хорошо, что тьма зала скрадывала сталь его глаз, но настроение Тэхена я всегда чувствовала кожей.

‒ Это ревность?

Да. Это ревность.

‒ Ты очень красив, Тэ, ‒ увильнула я от прямого ответа, ‒ и женщины от тебя без ума.

Он постепенно индевел от моего тона.

‒ И?

Здорово, когда мужчина осознает свою привлекательность. Здорово для него, а для меня ‒ внутривенная ядовитая жидкость.

‒ Ты бы преуспел в любой профессии, знаешь об этом?

Эти пальцы, лежащие сейчас на моей талии, сегодня касались моих сокровенных точек, эти губы… Я попросту не могла представить их теперь касающимися другой женщины. И черт меня дернул за язык:

‒ Стриптиз мог бы принести тебе много денег… Например.

Тэхен втянул воздух. Тихо. Но я почувствовала. А после ровный ответ:

‒ Я очень жесткий, когда злой, ты знаешь об этом. Не драконь меня.

А кто остудит моего внутреннего дракона? Он скоро задохнется от клокочущего в глотке пламени. Но что поделать, если, открывшись, ты легко становишься уязвимым? Нельзя же сразу после случившегося сегодня сближения идти на вечеринку, где приходится флиртовать с чужими партнерами. Это… нечестно.

‒ Ты… почти поцеловал её.

Бетонная тишина в ответ. Она капнула ядом на плиту во мне, которая уже пошла трещинами.

‒ А если я поцелую Дэмина ‒ ведь это нормально? Не запрещено?

Не одной мне ходить с колом в сердце? Мне отчаянно сильно хотелось Тэхена задеть, и если не пробить насквозь, то хотя бы царапнуть.

‒ Не запрещено, ‒ ответили мне на ухо очень спокойно. – Но тогда мы провалим задание.

‒ Да? Почему это? ‒ На душе прогоркло. – Из-за одного поцелуя?

‒ Нет. Из-за сломанной челюсти и ребер, которые я ему после обеспечу.

Вот теперь он был холоден ‒ Тэхен. Снова глыба. И отодвинулся тогда, когда мне хотелось его к себе прижать, – музыка стихла.

‒ Ты… не…, ‒ попыталась я протестовать, но даже не закончила фразу.

В зале стало светлее; Тэхен отступил на шаг, кивком поблагодарил за танец. Его глаза – холодная сталь.

‒ Не проверяй, Джен, – отрезал он и отошел.

Нам осталось здесь находиться сорок минут. Всего сорок минут до того, как Гук покинет чужой дом.

А Тэхен пропал.

Его не было ни в общем зале, ни на террасе, ни среди находящихся в саду людей – я обошла снаружи все. Почти невежливо отцепилась от Дэмина, желающего продолжить общение, пробормотала что-то про «уборную», соврала, что скоро вернусь.

Вернулась внутрь, принялась обыскивать помещения, куда ранее не заходила. И нет, я не боялась того, что он с Миной: она, прилично выпив, громко смеялась в компании двух темноволосых мужчин в саду.

Он где-то один…

Я обнаружила Тэхена, стоящего в темной галерее напротив окон. Стоящего неподвижно, смотревшего сквозь стекло наружу, на погруженную в сумерки пустую часть сада. И ни слова при виде меня, ни полслова. Да, я знала, каким он умеет быть, я помнила об этом с самолета. И свою попытку примирения, поначалу закончившуюся провалом, я помнила тоже.

Я была виноватой, упомянув «стриптизера», и теперь корила себя за несдержанность. Наверное, прояви кто-то по отношению ко мне ревность, я бы, возможно, даже порадовалась. Но комплименту о том, что меня ждал бы «успех на пилоне», не обрадовалась бы точно. А Тэхен был куда глубже обычного красивого тела и уж точно глубже «танцора за деньги». Зря я, в общем…

Я остановилась перед ним, не скрывая сожаления.

‒ Тэ…, ‒ позвала тихо. Ни движения, ни отклика, лишь разлито в воздухе ощущение отчуждения. Здесь, в пустом коридоре, полном окон, я вновь ощутила его непреклонность, ту самую жесткость, которой он позволял проявляться далеко не всегда.

‒ Послушай, я сглупила… ‒ Я провела ладонью по ткани рубашки в районе его груди, там, где сердце. – Я зря это сказала. Про стриптизера.

Молчание. Но Тэхен на меня посмотрел. И этот взгляд ощутился мне тяжелой плитой. Хотелось самой себе теперь завязать руки и покаяться.

«Только не отталкивай». Боже, почему я всегда с ним трусь наждачным краем? Почему не заклеиваю себе рот скотчем вовремя?

‒ Я… не ожидала почувствовать то, что почувствовала…

Не хотелось в открытую про ревность. Однако, упомянув об этом, я опять сделалась уязвимой. Ну а как еще, если человек тебе нравится? Не сможешь спокойно смотреть на него с кем-то другим, ведь не зря Тэхен предупредил про разбитую челюсть и сломанные ребра. И да, он мог. Хуже ‒ он бы это сделал. Значит, ему все это не чуждо?

‒ Пожалуйста, не злись. Прости.

Мужчина-доминант – это не тот, кто приказывает тебе что-то сделать против воли, не тот, кто принуждает. Но тот, кто одним своим взглядом заставляет тебя желать сделать что-то самостоятельно. Для него, ради него.

А я не знала, что именно бы сейчас помогло. Какие слова, какие действия?

‒ Хочешь, я извинюсь трижды?

Тишина.

‒ Хочешь, выполню любую твою просьбу? Даже дурацкую?

Я, конечно, имела в виду «дурацкую» на мой взгляд, не его.

Я не любила, когда он молчал, когда ощущался отстраненным. Он резал меня краями своего льда.

‒ Хочешь, встану перед тобой на колени?

Я бы встала. Мне было бы от этого очень больно, и после я бы отстранилась сама, но то был бы мой выбор. Конечно, жестоко так наказывать, от этого рвутся края души.

‒ Хочешь?

Я даже успела опуститься на треть траектории, то есть позволить своим коленям просесть – что ж, в пол, так в пол, ‒ когда мое запястье перехватила его рука.

‒ Нет, ‒ послышалось вслух, ‒ не хочу. Но я согласен на исполнение моей дурацкой просьбы. Озвучу ее позже. Меня затопило облегчение. Он не оказался жестче, чем я боялась обнаружить, он не причинял боль ради боли. А просьба – пусть будет просьба. Стало легче жить, легче дышать.

‒ Не злись на меня больше. Пожалуйста.

Тэхен смотрел ровно.

‒ Что это было, Джен? – боже, наши с ним игры вокруг моего имени сведут меня в могилу.

Он про мои чувства?

‒ Как будто ты сам не знаешь…

Ведь все очевидно.

‒ Я хочу это услышать.

Это нечестно. И болезненно для того, кто любит и не знает, взаимно ли это. Я молчала так долго, как могла. После обронила одно-единственное слово, опять осталась безо всякой брони:

‒ Ревность.

Хотел? Услышал. И отвернулась, ибо глаза в такие моменты выдают больше ‒ они выдают всю правду.

Он развернул мое лицо своими ладонями, заставил посмотреть на него. И снова что-то новое появилось в его взгляде, что-то очень глубокое. Как будто ему действительно было нужно это услышать, узнать от меня вслух о моих чувствах.

‒ Не целуй его, ‒ попросил он мягко, но мне почему-то представилось кровавое месиво вместо лица Дэмина. Хорошо, если его волосы не окажутся залиты мозговой жидкостью.

‒ Я не буду, ‒ прошептала я.

‒ Точно?

‒ Точно.

Тэхен сможет. Он это сделает. Бог знает, сколько и как глубоко он ощущает внутри касательно меня: в этот самый момент мне отчаянно верилось, что очень много.

‒ И ты не целуй ее, ‒ выдала я честно и раздраженно. – Я, конечно, не такой хороший боец, как ты…

Но у меня в арсенале тоже есть когти и каблуки.

‒ Я этого не сделаю.

‒ Точно?

‒ Точно.

И он притянул для поцелуя меня. Поцелуй этот передал мне все те ощущения, которые я испытывала при первом нашем контакте в ванной, влил в меня всю мощь стоящего напротив мужчины, опять заставил желать быть покорной.

‒ Боже, я всегда буду хотеть трахнуть тебя, Нинни? – выдохнул Тэхен исступленно.

Я надеялась, что всегда. А еще мне почему-то очень хотелось ответить ему «люблю».

Он отпускал мое лицо неохотно. Он хотел меня целовать, и теперь я не понимала, как и почему испытывала сегодня ревность. Зачем? Ведь он всеми волнами проник в меня, а я в него. И еще в того, кто, наверное, уже ждет нас в машине.

‒ Сколько… ‒ Я забывала слова, забывала фразы. – Сколько времени нам нужно еще здесь провести?

Тэхен взглянул на часы.

‒Двадцать пять минут.

‒ Тогда… идем?

Работать так работать.

Я обожала того, кто стоял со мной рядом.

И видит бог, я ждала его «дурацкой» просьбы. Знала: она меня возмутит, она мне понравится.