(Selena Gomez feat. A$AP Rocky – Good For You)

Чонгук смотрел канал финансовых новостей; плоский телевизор вещал негромко, демонстрировал на экране графики роста акций не знакомых мне компаний. Бежевые шторы по сторонам от широкого окна; гостиная залита солнечным светом. На мне тонкий шелковый халат и отсутствующее нижнее белье – этот пикантный момент я силилась «не помнить».

«Домик» был рад моей компании. Я полулежала, опираясь затылком на мощное плечо, ощущала спиной литые мышцы торса под тонкой тканью мужской футболки и все больше чувствовала, как тону в мужской ауре. «Домик» не был таким уж безопасным, как казалось на первый взгляд, но с Гуком я ощущала себя расслабленной, разнеженной. Вспоминались, однако, отель, комната в бордовых тонах и то, как это тяжелое тело прижимало меня к постели. Совсем недавно, вчера. Как то, что сейчас находилось упакованным в джинсы, распирало меня изнутри в машине…

Чонгук мягко, почти незаметно поглаживал мою ладонь, водил подушечкой большого пальца по линии жизни и судьбы, и я не могла не ощущать его ласковый плен, в который проваливалась совершенно добровольно. Понимала, однако, что долго мне так сидеть нельзя: еще несколько минут, и наступит перевозбуждение. Эти парни такие ‒ настоящим безопасным для моей чувственности убежищем они станут не скоро. И это нравилось всем без исключения фибрам моей души.

В забавную ситуацию я себя поместила: если встану с колен, то рискую оказаться в лапах Кима, желающего меня «воспитать» (только Создатель знает, что в его понимании означает этот процесс), если я с них не встану, у меня раскалятся все рецепторы. Потому что один только запах того, на ком я сидела, вызывал у меня наркотическую негу и наполнял пониманием того, что чем дольше я в нее проваливаюсь, тем податливее становлюсь.

Пальцы Гука медленно обласкали мое запястье, теперь поднимались выше по руке, гладили предплечье. Никогда раньше я не знала, сколько на моем теле чувствительных точек. Если он доберется до моей шеи, развернет к себе мое лицо, если коснется губами, я пропала. Мне точно было пора с этих колен убираться: лава внутри уже выплескивалась и нагревала собой весь женский центр. Но его тело, его руки были такими привлекательными ‒ от них попросту невозможно было отказаться. Если бы я знала, как хорошо полулежать на Чонгуке, я бы практиковала это ежедневно утром, днем и вечером. Умиротворяющая гавань. Накрывающая тебя постепенно желанием поцелуев и проникновений.

Я уже почти собрала волю в кулак, почти превратилась из растекшейся амебы обратно в способную логически мыслить девушку, когда в комнату вошел Тэхен – хищный зверь. Расслабленный, красивый и с голым торсом.

Я попросту не могла созерцать вид его железобетонной груди, его пресса без ощущения, что у меня сейчас закатятся глаза и прервется дыхание. Нельзя так действовать на женщин, нельзя демонстрировать широкую спину, выпуклую, рельефную из-за бугров мышц, ‒ просто нельзя. Опасно для здоровья.

Тэхен, не спрашивая разрешения, подошел к телевизору, щелкнул кнопкой сбоку – экран погас. После взял другой пульт, и шторы в гостиной чуть сошлись, прикрыв яркий солнечный свет бежевым оттенком. После повернулся к нам, но посмотрел не на меня, а на того, кто находился позади меня.

‒ Гук, раздвинь ей ноги, ‒ произнес негромко.

Что? Я вздрогнула и перестала дышать, я приготовилась бежать…. Чонгук ведь не сделает этого?

‒ … и не дай ей произнести это чертово слово…

«Слово… Было же какое-то слово…»

Я вспомнила про «стоп» тогда, когда мой рот мягко накрыла мужская ладонь. Накрыла хорошо, плотно – уже ничего не сказать. Я замычала.

‒ Т-с-с-с… ‒ послышалось мне в ухо. Вот, значит, как… Чонгук не был на моей стороне, он был заодно с Тэхеном, а я наивно верила в обратное. И замотала головой – мол, не делай этого, не раздвигай мне ноги.

‒ Сделай это, ‒ мягкий голос Гука. Бархатистый, почти шепот. – Ради меня.

Нет…

«Ради меня». Он знал, что я доверяю ему, что подчиняюсь его просьбам добровольно, чувствовал, что я прочно утонула в очень ласковых тисках его ауры.

Мои ноги оставались неподвижны, хотя лежали они поверх сведенных колен Чонгука.

‒ Он хороший мальчик, ‒ успокаивающий шепот в ухо, ‒ позволь себе увидеть это.

Они заранее нажали во мне какие-то кнопки. Сначала один ‒ в коридоре, после второй ‒ на диване. Внутренние невидимые кнопки, когда ты уже беспомощен, но еще не осознаешь этого. Я хотела трепыхаться, я хотела сказать «нет» и не понимала, почему ощущаю это странное бессилие, из которого не могу и почти не хочу вырываться.

‒ Да?

Я любила голос Чонгука, он проникал мне в подкорку. Его «да» ‒ как просьба, которую нельзя не выполнить, любое его слово «правильно», любой его приказ – то, что хочется исполнить самой. Вот, значит, что сотворила со мной его аура. И почему Тэхен сказал «посмотрим» ‒ он дал мне время «замариноваться».

«Не надо» ‒ пыталась транслировать я в воздух, в пространство, но выходило слабо, выходило безвольно. А колени Чонгука принялись разъезжаться в стороны, раздвигая и мои, лежащие поверх его, ноги.

Я чувствовала себя попавшей в клей мухой. В самый теплый испытываемый из всех янтарь, я залипла в нем, и, когда Тэхен наклонился надо мной, чтобы сказать: «Я не буду входить, не беспокойся», лишь ощутила, как проваливаюсь в дурман ожидания еще сильнее. Они сделали это со мной, они отключили мою голову. Оставили голую чувствительность, обнаженные нервные окончания и пустой лист вместо логики.

Он опустился на колени ‒ Тэхен, положил теплые ладони на обнаженные бедра – собственник, созерцающий вотчину, и я слабо дернулась. Ладонь Чонгука, накрывавшая мне рот, не расслаблялась. Когда он успел мягко зажать мне обе руки? Полностью лишил сил еще до попытки оказать сопротивление, предотвратил саму мысль об этом.

Предатели, … которых я хотела больше всего на свете.

Я закрыла глаза – они связали меня изнутри, а после меня коснулся язык Тэхена.

И это было даже не началом конца ‒ это было сразу концом. Бархатный язык, горячий, мягкий… И стало ясно, что я уже не смогу сказать нет, что я вообще ничего не смогу сказать. Только два мужчины рядом и их добровольная податливая собственность, с которой они всегда будут обходиться максимально нежно. Дрожь, прошедшая по моему телу в момент прикосновения Тэхена, перешла на Чонгука – я впервые в жизни ощутила, как удовольствие от одного может физически передаваться другому. И уже давно в мою попку упирался его большой налитой орган, упирался аккурат между ягодицами ‒ я лежала с зажатым ртом, лежала прямо на его каменном члене. А мои самые чувствительные места ласкал языком еще один «хороший мальчик». Ласкал неспешно, очень умело, гладил бархатом, посасывал…

Я не заметила, когда Чонгук отпустил мои руки и мое лицо – он знал, что сопротивляться я уже не буду, ‒ но заметила, когда разошлись полы моего халата, потому что развязался шелковый пояс. И обе ладони Гука легли на мою грудь, сжали ее, пальцы нежно сдавили соски.

В этот момент мне навсегда стало понятно, что я никогда уже не откажусь от четырех рук. Никогда. Не смогу. Это наркотик, когда ты ничего не видишь, не слышишь, но все чувствуешь. Я дрожала, я не подозревала, что могу ТАК чувствовать, что могу пропускать через себя столько… В моей голове активировались все центры чувствительности. И еще я не знала, что можно так нежно и настойчиво ласкать языком, что все можно делать так правильно, так вкусно.

Они оба распахнули во мне всё.

Пальцы Тэхена скользнули внутрь осторожно, и я выгнулась. Мое лицо гладил Чонгук – он был успокаивающе-возбуждающим, говорящим «я здесь, все хорошо»; язык Тэхена – медовый нектар. Знай я об этом таланте заранее, я бы заплатила Тэхену за сеанс, я бы встала в очередь…

А после Чонгук погрузил в мой рот палец, взорвав мне мозг ощущением погруженного в рот члена. Мою грудь гладила горячая ладонь, у меня между ног орудовал самый сексуальный дьявол из всех возможных… Сколько можно было держаться в этих условиях?

Они взяли меня изнутри и снаружи, я никогда еще не принадлежала никому, как принадлежала сейчас им.

И никогда я не испытывала таких оргазмов – навыворот, насквозь… Слышала и не слышала шепот Чонгука «все хорошо, я тут…», его дыхание обжигало шею. Упругий язык Тэхена смягчился, когда мое тело сотрясли судороги. Я проваливалась в ярчайшую смерть, в сияющую пропасть, до дна которой мне никогда не позволили бы долететь четыре руки. Двое мужчин, принимавших каждую испускаемую мной волну, пропускавших ее через себя.

Меня больше не было для себя, для этого мира, я пребывала где-то еще – обнаженная, наполненная и отдавшая.

Но поцелуй Тэхена, склонившегося надо мной, я запомнила. Его губы, мой собственный запах на его лице. А еще фразу чуть позже, долетевшую из другой галактики: «Зачем я пообещал не входить? Сука, я в душ…»

Меня гладил Чонгук. Не пытался вернуть с орбиты, на которой я пока пребывала, просто дарил ощущение «я рядом».

И я больше не помнила про синее платье, про то, что Гуку, наверное, тоже нужно в душ. Я вообще больше ни о чем не помнила.

* * *

(Billie Eilish – WHEN I WAS OLDER Music Inspired By The Film ROMA)

Он гладил меня по щеке ‒ Тэхен.

И никогда еще я не видела в его глазах такую теплую глубину, такую странную открытость – отражение моей собственной.

Оказывается, я уснула на софе, отключилась. И кто-то заботливо подложил под мою щеку подушку, укрыл одеялом.

Они дали мне поспать. Чонгук, силясь не шуметь, готовил обед.

А Тэхен сидел рядом. Я полагала, я буду ощущать стыд, но он ушел. Окончательно и навсегда. Пали все стены внутри меня: сегодня я открылась этим ребятам, впустила их в себя на всех уровнях и более не собиралась этого стесняться. Не собиралась краснеть, прятать глаза, тушеваться – я приняла себя и все, что происходит, понимая лишь то, что, если между нами теперь случится неприятность, мое сердце треснет очень легко. Потому что более ни брони, ни щитов, ни заслонов.

Мне было бы сложно пережить колкости Тэхена, находясь в таком состоянии, но его шерсть впервые пригладилась до ровной, шелковой. И этот взгляд, полный нежности…

Я пошевелилась, спросила хрипло со сна.

‒ Я… проспала?

Он лишь покачал головой.

‒ Нет. Ты просто… поспала.

Мне было нужно, меня попросту выключило – никогда ранее такого не испытывала.

‒ А задание? Мы… не опоздаем?

‒ Все вовремя. Сейчас будем обедать, как раз поговорим о нем.

Мне нужно было подняться, переодеться, – не ходить же в халате целый день? ‒ но я никак не могла отвести взгляд от Тэхена без шипов. Он изменился. Чонгук, на которого я посмотрела, изменился тоже, я чувствовала. И дело было не в том, что сегодня я позволила им обоим прикоснуться к своему телу, я доверилась им. Честно, по-настоящему. И они восприняли это доверие как подарок. Мы втроем впервые начали действительно принадлежать друг другу – более ни стен, ни отдаленности. Наверное, страшно так любить, а по-другому не хочется, по-другому ‒ уже «компромисс», на который не размениваются.

В том, что я их люблю, я более не сомневалась.

Удивительное открытие ‒ простое и правильное. И измеряется это чувство не словами и даже не поступками, а ощущением того, что ты подпустил кого-то к своему внутреннему светильнику. Того, кто может помочь ему гореть ярче. Или погасить. Любовь – это риск, пока ты боишься. Я надеялась на то, что они помогут мне научиться не бояться.

‒ Мне… нужно переодеться.

‒ Конечно.

Прежде чем освободить дорогу, Тэхен наклонился и коснулся своими губами моих, и то был самый нежный поцелуй, который мне когда-либо дарили.