Стук в дверь.

Я отпрыгиваю от неё, словно током пришибленная. Чувствую, как кровь начинает течь в обратном от нужного направлении, идёт прочь от головы, не позволяя здраво мыслить, снова к сердцу, которое колотится так, будто сейчас выпрыгнет.

— Эй, кто бы ты ни был, открывай, — громко раздаётся по ту сторону.

Судорожно бегаю глазами по комнате, ищу вещь, которой можно было бы вооружиться, но ничего нет тяжёлого. Если он вышибет дверь, а он это вполне сможет, то я буду бессильна, да ещё и в ловушке, будучи в комнате. Нужно уйти прежде, чем он зайдёт. Но как мне это сделать, я же не могу просто взять и открыть дверь. Нет, нужен другой выход. Оглядываю комнату и... о, окно! Я же могу выбраться через него!

Без раздумий бегу к нему, открываю, и поток прохладного ветра бьёт в лицо. Я съёживаюсь, но делать нечего. Встаю на подоконник, перекидываю ноги за раму и прыгаю вниз, благополучно приземляясь на землю. Хорошо, я выбралась, но что мне делать дальше? Оглядываюсь по сторонам, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте, но вижу лишь дома. Я не знаю, где ближайший полицейский участок, даже не добегу возможно. А если попросить помощи у соседей... бог знает какие они, вдруг такие же или ещё хуже.

Сперва нужно вызвать полицию. Так, а где мой телефон? Щупаю себя, но гаджета нет, и я вспоминаю, что оставила его в гостиной, перед тем как зайти купаться. Чёрт, и что мне делать? Думай, Мин Джи, думай. Не зря же учитель по основам безопасности ставил тебе отлично. Может попробовать тихо зайти в квартиру и вытащить телефон? Риск, безусловно, очень большой, однако другого выхода нет.

Вдох-выдох.

Убеждаю себя в том, что я юркая и шустрая, что не попадусь под руку явно разозлённого вора, — не хочу думать, что это убийца или маньяк — и, попросив небеса уберечь меня, аккуратно подбираюсь к дому. Заглядываю в окно, выходящее в гостиную и, слава всем, мобильник оказывается там, на столе. Тихо приоткрываю дверь, просовываю голову и вновь удостоверяюсь, что рядом никого. Прохожу в комнату на цыпочках и мигом хватаю телефон, но тут он начинает звенеть, от чего я дёргаюсь и роняю только что взятый гаджет.

За что мне такие мучения? Почему именно я должна страдать, пока другие веселятся и радуются? Что плохого я сделала в прошлой жизни, что сейчас скоропостижно скончаюсь?

В коридоре слышатся шорохи и приближающиеся шаги. Пока окончательно не потеряю здравый рассудок, нужно хотя бы достойно встретить смерть. Успеваю заскочить на кухню и схватить сковороду с плиты, прежде чем человек появляется в проёме. Подбегаю и со всей силы ударяю в голову, от чего тот падает на пол, а я так и стою, смотря на него, и не двигаюсь, будто приросшая к полу. Но повторившиеся гудки заставляют меня прийти в себя и поднять телефон, на экране которого высвечивается «хозяйка».

— Госпожа, госпожа, — без всяких приличий кричу в трубку, отворачиваясь от лежачего, — Спасите меня, он меня убьёт! Меня хотят убить!

— Подожди, о чём ты говоришь, я тебя не понимаю, говори медленнее, — встревоженный, но строгий голос женщины невольно помогает успокоить разбушевавшиеся нервы.

— Я убиралась в своей комнате, потом решила принять ванну, а в это время в дом пробрался кто-то... я даже не знаю кто именно, вор это или убийца, — я вдруг так резко чувствую прилив слёз, что хочется просто сесть на пол и разреветься, как маленький ребёнок.

— Как он выглядит? Опиши его, — спокойный голос хозяйки меня озадачивает, чувство будто я говорю о том, что получила «хорошо» вместо «отлично», а не о взломе её же квартиры, однако не перечу.

Маленькими шажками подхожу к лежачему и кручу головой туда-сюда, осматривая.

— Парень, молодой, может лет двадцать-двадцать один, брюнет, высокий, большие лицо и тело, — запинаюсь, не зная, что ещё можно сказать. — Как мне ещё его описать-то? Человек как человек, ничего удивительного.

— Он в домашней одежде, так ведь?

— А, — что за вопрос? Причём тут одежда? — Ну, да, серая толстовка и такие же штаны.

В трубке раздаётся усталый вздох женщины, вводящий меня в ещё большее заблуждение.

— Слушай, Мин Джи. Это не убийца и даже не вор. Это твой сосед, На Джэ Мин. Он позвонил мне вечером и сказал, что возвращается, вот я и звонила тебе, но ты не отвечала.

О боже...

     ***

Тихо стучусь в дверь, прежде чем зайти в палату. Двигаюсь заторможено, будто в замедленной съёмке, а всё из-за чувства вины перед Джэ Мином за то, что ударила. Таким, знаете ли, далеко не гордятся.

Вчера ночью скорая, которую я тут же вызвала, доставила На в больницу. Там его долго обследовали, но, славу богу, ничего плохого не обнаружили: ни сотрясения, ни инсульта, ни чего-то там ещё, чему я очень-очень рада. Но поволноваться я успела знатно.

— Можно войти?

— Ты уже вошла, — хмыкает парень, а я от собственной глупости незаметно бью себя ладонью по лбу.

— Врач сказал, что вас выписывают, поэтому я пришла помочь, — стоит ли мне говорить, что это решение было больше для очищения совести, нежели по доброте душевной? Думаю, не стоит.

— Прошу, говори со мной неформально. Я не настолько стар, чтобы обращаться ко мне на «вы». Тем более мы теперь живём вместе, — улыбается На, а я в мыслях уже лезу на потолок.

Как я смогу жить бок о бок с человеком, которого чуть не угробила? И как он так легко разговаривает со мной? Любой другой на его месте презирал бы меня и подал бы в полицию, но он какой-то странный. И в этом я убеждаюсь, когда он садится на сиденье рядом в абсолютно пустом автобусе, и весь путь до дома улыбка не покидает пределы его рта.

— Давай установим правила, — тут же вылетает из моих уст, стоит ступить в квартиру.

— Зачем? — Джэ Мин клонит голову в бок, будто маленький ребёнок, который расспрашивает родителей о том, как скоро они приедут.

Вопросительно смотрю на него, как на дурачка. Неужели ему будет нормально спать и есть с девушкой один на один? Он притворяется глупым или на самом деле такой? Может это из-за удара?

— Так будет лучше и для тебя, и для меня.

"И для моей нервной системы" — мысленно добавляю, невольно качая головой и вновь ругая себя за глупость, сотворенную той ночью. Однако он тоже не промах, испугал до чёртиков, из-за чего я и стала вести себя так. И даже не извинился. Хотя, это я должна просить прощения у него. Уж лучше я заткнусь и буду просиживать штаны спокойно в этой квартире до истечения срока аренды, нежели находить приключения на пятую точку.

— Тогда, — На усаживается на гостиный диван и хлопает по местечку рядом, — сейчас же всё и сделаем.

Повторяю за ним, но предпочитаю сесть на другой конец мебели, подвернув под себя одну ногу.

— Во-первых, — церемониться незачем, так что говорю откровенно и сразу, — личное пространство. Никто не будет заходить в комнаты друг друга без необходимости и разрешения, — на мои слова Джэ Мин просто кивает, ничего против не говоря. — Во-вторых, госпожа велела держать дом в чистоте.

— Ты предлагаешь мне быть вне дома днём, чтобы ты смогла убраться?

Ещё чего, делать мне больше нечего, ходить за ним и прибирать. Я ему личная домработница, что ли?

— Нет, конечно, — недовольно цокаю. — Нужно составить расписание кто в какой день дежурит и всё. Но опять же в комнатах каждый убирается сам.

На поджимает губы и, пораздумав с минуту, согласно кивает.

— А как будем кушать? — спрашивает Джэ Мин, а я с вопросом гляжу на него. — Составим расписание кто в какое время ест, моет посуду и готовит? — несмотря на серьезность на его лице, в голосе слышится усмешка, будто насмехается надо мной и моими предложениями.

А что мне ответить? Я не горю желанием есть за одним столом с ним. Не то, чтобы он мне противен, совсем нет, просто совесть вновь замучает.

— Что ты предлагаешь?

Перекидываю ногу на ногу и облокачиваюсь на спинку дивана, навострив уши.

— Ну, — На чешет затылок, специально медлит с ответом кажется, — кому когда удобно, тогда пусть и кушает. Обязательно мыть посуду за собой. Если кто-нибудь забудет, то будет готовить для двоих в качестве наказания, — выпаливает так, будто вчерашний вечер в больнице провёл в раздумьях над этим, и при этом улыбается как ни в чём не бывало.

Однако я соглашаюсь. Вполне неплохо придумал.

— Кстати, — откашливаюсь, дабы привлечь его внимание. Он правда как маленький ребёнок, отвлекающийся на любой шорох, — Давай за стенами дома будем делать вид, что не знаем друг друга.

— Зачем? — повторяется Джэ Мин и вновь клонит голову уже в другую сторону.

"Иначе на вопрос «как вы познакомились?» придётся отвечать, что при первой встрече я приняла его за убийцу, но при этом сама чуть не убила. Уверена, у них возникнут ещё больше вопросов" — проскакивает в голове, и если бы На мог читать мысли, определённо согласился бы.

— Так нужно, — глупо говорю, не сумев подобрать другого, более умного ответа.

Между нами неожиданно виснет тишина, разбавляемая тиканьем настенных кухонных часов. Я обдумываю возможно дополнительные правила, но ничего не приходит в голову. Когда вспомню, обязательно скажу. Бросаю взгляд на Джэ Мина, который откидывается назад и прикрывает глаза. Видимо, хочет спать или витает в облаках.

— Отлично, — вдруг хлопает по собственным бедрам На и встаёт, — если это всё, то я пошёл. Как сказал врач: «Отдых, отдых и ещё раз отдых», — смешно повторяет грубый тон голоса доктора, взмыв указательным пальцем вверх.

Шаг за шагом он уходит, а меня терзает собственное сознание, требуя остановить Джэ Мина, из-за чего мои ладони начинают потеть, а движения становятся неуклюжими, когда я хватаю его за край футболки.

— Подожди, — от волнения мой голос оседает, явно выдавая мои эмоции.

— Что случилось? — развернувшись ко мне, беззаботно хлопает глазами, не зная, какой бардак творится в моей маленькой голове.

— Я хотела попросить у тебя прощения за то, что приняла тебя за вора и ударила сковородой, — с каждым словом я говорю тише, а голова опускается от вины.

Надеюсь, проблем со слухом у него нет, и меня услышали, ведь повторять только что сказанное я не хочу. Никогда не любила признавать свои ошибки и тем более извиняться, но тут, как ни крути, это было крайне необходимо и важно для дальнейших относительно хороших отношений с соседом. Пусть хотя бы не ненавидит меня, иначе, — чувствую всем существом — мирной жизни здесь мне не видать, как снега в Африке.

Мои мысли прерывает громкий хохот Джэ Мина, заставляя меня в который раз с удивлением и непонятностью взглянуть на него.

— Глупышка, — между тем заявляет На и взлохмачивает мне волосы, — я не виню тебя. Но буду честен, я признателен, что ты извинилась.

И уходит к себе в комнату, оставляя меня в смятении, лохматую и отчего-то покрасневшую.

Чувствую, май-месяц выдастся тяжёлым.