И че вот сеструхе не сиделось на жопе ровно? Вечно ищет повод, как бы поднасрать по мелочи. Хотя она больше стебется, а так вроде слушается, если че серьёзно помочь надо.

После ужина они с родаками пересмотрели кучу альбомов, мать подсовывала Женёчку Лизкины детские фотки, приговаривая, что в старших классах за ней бегало полдеревни, а попугай все время вежливо кивал и улыбался. Но стоит им остаться вдвоем, его вежливая улыбка превращается в расслабон, а у Дэна, по ощущениям, лоб разглаживается.

— А ты прикольный был, — говорит Женёк, падая в постель. — У меня даже похожая фотка есть, только с собакой.

— Почему был, — Дэн плюхается с краю, радуясь, что они наконец-то одни и в его спальне. Стреляет глазами в Женька. Ева с Лизкой, как и ожидалось, принялись трещать о своем, о девичьем, и на речку на ночь глядя никто так и не собрался.

— Ну, я имел в виду, что зря ты переживал насчет фотки. Там только гусь смешной. А ты — милый.

Милый, блядь, миленький мой. Еще чуть-чуть, и Дэн от комплиментов, того и гляди, краснеть начнет. Писец его растаскивает, когда Женёк такие вещи говорит. Ну, ладно — бабы. Но вот пацан пацану про красоту задвигать разве станет? Или это типа у них, геев, так принято?

— И в каком месте я милый?

Женёк снова достает заныканный под подушкой альбом. Открывает на странице с фоткой и чуть улыбается, а у Дэна аж сердечко ёкает — ни губ этих утиных типично бабских, ни глазок в стиле «киссни меня». Чисто Женька на максималках, смущенно-искренний.

— Не знаю, просто нравишься, — говорит и еще больше смущается.

— Мне казалось, я с этими кудрями на девчонку там похож, одуванчик, бля. А сегодня глянул — не, не девчонка. Просто красивый пиздюк.

— Ты и сейчас красивый, — выдыхает Женёк, потупив взгляд.

Дэн разворачивается в его сторону. Заползает на постель, в мурашках от собственной инициативы, устраиваясь у него между ног, отпихивает в сторону долбаный альбом, кладет руку Женьку на колено и чуть сжимает, кайфуя, как приятно в ладони ощущаются прокачанные танцорские бицухи.

— Ты тоже красава, Женёк. Танцевал как боженька, я чуть не ослеп. Мог бы и посильнее рисануться, прогибы там с Евой поделать. У меня мамка с отцом не такое видали.

— Ага. — Женёк смотрит на него поплывшим взглядом, приоткрыв рот, грудь вздымается быстро-быстро, кажется, вот-вот он наклонится к Дэну и засосет как следует, но лишь отшучивается: — Я прогибы специально для тебя оставил.

Дэн хмыкает в ответ:

— Да что ты! Спасибо, сладенький ты мой.

— Откуда ты знаешь?

— Чего знаю?

— Что сладенький. Ты же еще не пробовал.

Дэн замирает в легком ахуе. Женёчек типа флиртует? С ним, с Дэном?! Откидывается головой на подушку у спинки кровати, смотрит куда-то вверх расслабленно и молча, до невозможности кайфовый сейчас. Это он тут красивый. На мгновение даже страшно: вдруг Дэна просто по умолчанию ко всем пацанам так тянуть начнет? Вон среди знакомых есть такие экземпляры — че вижу, то и трахаю. Потом Дэн думает про Болта с Диманом, на которых он бы ни в жись так не запал, про ту девчонку с днюхи, что к нему в штаны чуть ли не ртом клеилась, и его немного отпускает. Не, он не ебарь безмозглый все-таки. Даже Ева уже не вызывает того брожения в мыслях, как месяц назад. А вот это недоразумение, притихшее на его кровати, еще как вызывает. Главное, чтоб не санитаров. Это поначалу Дэн вообще ни о чем не задумывался, просто плыл по течению, когда тусыч с соседом только перешагнул за черту штанов в область взаимного кайфа. Но вот теперь, в доме родителей, все происходящее вдруг стало таким реальным, а Женёк — невыносимо притягательным, будто специально перья распушил. И резко становится похеру, чего там у Женёчка между ног, в смысле, даже как-то странно успокаивающе, что у него там то же самое. Сразу видно, чего и куда.

— Короче, если ты родился с хуем, это еще ничего не значит.

— В каком плане? — беспокойно приподнимается Женёк.

— В том, куда его вставлять.

Дэн чувствует, как в него упирается Женьковский причиндал, и в том месте все стягивает в непривычно тугой комок томления, вызывая новые, непонятные желания. Охереть просто, у пацана на него член встает. Это только в шутках юмора смешно, а на деле полный пиздец. Потому что кто вообще признается, что ему до красных ушей приятно, когда знак честного мужского расположения о себе прямо заявляет. Получите, бля, распишитесь. Женёк снова опускается, отстраненно разглядывая потолок. А Дэн разглядывает его. Смотрит, как едва заметно бьется пульс на шее, как дрожит кадык с ямкой под ним, а ключицы робко выглядывают из-под растянутой горловины футболки. Сколько раз Андрюхе свои шмотки одалживал, никогда такого не испытывал. А теперь — «мое». И футболка, и треники, и тело в них. Если вообще о каких-то правах речь зайдет. Это же не вождение, типа кто танцует, тот и на капоте катает, не тупо перепих по пьянке.

Дэн придвигается совсем вплотную, роняет голову на попугайское пузо и делает глубокий вдох. Он дома. С Женёчком, от которого пахнет по-домашнему и в животе урчат недавно съеденные котлеты. Пиздец тоже романтика.

— Вот угадай, какую я в жизни самую безумную вещь делал? — бубнит Дэн в свою футболку, собравшуюся на Женьке уютными мягкими складками. Комкает ее, елозя подбородком, и под тканью оголяется полоска горячей кожи.

— Ну, не знаю. Гонял по трассе?

— Нет. Давай еще варианты.

— Записался на танцы?

— Ага, в танцорские войска, ёпта.

Затылок уютно согревает теплая ладонь. Дэн трется щекой о Женькин живот с приятными твердыми рельефами, получая в ответ взволнованный «ох».

— Интересно, как бы тебе было с кудрями, — задумчиво бормочет Женёк, рисуя пальцем невидимые завитушки на лбу у Дэна.

— Как еблану, — хмыкает он, — как будто на бошку дошик уронили.

— Хм... — фыркает Женёк. — А я вот люблю макароны.

— Ага, в форме хуя. Я в курсе.

Женёк дергается и обиженно вздыхает, ерзает на постели, но Дэн не дает ему высвободиться из-под себя.

— Ты чё, Жень?

— Ничего.

— Ну и не елозь тогда, дай полежу спокойно.

— Если тебе это важно, парней у меня было не так уж много.

— Я разве че-то гоню по этому поводу? Ты давай там не будешь в голове себе лишние кудри накручивать, — возмущенно хмурится Дэн.

С чего это Женёк про других заговорил? На хрена их вообще вспоминать, вот если будет прецедент, тогда, может, претендент появится реальный, и порешают. А так типа меньше знаешь — крепче дрыхнешь. Ну не может он сейчас думать о том, как Женёчек там с кем-то другим до него по предметам мебели терся.

Женькина рука теперь сильнее прижимает Дэна к себе, и он почти уже закрывает глаза. Без понятия, секунда так проходит или минут пятнадцать, время растягивается и плывет, а дыхание Женёчка, погрузившегося в свои мысли, почему-то умиротворяет. Дэн прислушивается к ритму вдохов и выдохов, с удовольствием отмечая, что полет нормальный, сосед не загнался. Видно, просто подустал. Сонная пелена накатывает незаметно, но ощутимо тяжелеют руки, тело в ленивом расслабоне, как будто сейчас не поздний вечер, а раннее утро, когда любая поза настолько удобная, что лень даже в сортир выйти отлить. Домашние еще не спят: Дэн слышит, как отец выкрикивает что-то матерное, роняя на пол какой-то металлический предмет.

— Постучи три раза! — вступает мать.

— Сама стучи, напридумывает себе всякой ерунды, язык зеркалу покажи, тут стучи, там плюй, сям через порог передай.

Отец с матерью начинают перепалку, как это обычно бывает, в своей излюбленной шутливо-доебывательной манере. Громче голосов только половицы скрипят.

— Толя, ну тебя! По голове себе пошлепай! — распаляется мать, и Женькин живот начинает мелко подрагивать.

— Че ты там, втихаря над мамкой ржешь, Женёчек?

— Нет, я просто... Ты щекотно дышишь. Ай!

Дергается от неожиданности, когда Дэн смачно облизывает его возле пупка, быстро проводя там языком.

— С ума сошел... — шипит Женёк почему-то почти шепотом.

Дэн подрывается и в два прыжка оказывается у стены, хлопает по выключателю и шмыгает обратно в кровать, безошибочно находит ухо Женька в темноте и шепчет:

— Тихо лежи.

— Денис, ты чего?

— Так вот, знаешь, какую самую безумную вещь я делал...

Точнее, еще не делал, но ща все будет. Дэн тянет резинку его треников вниз, одновременно сдвигаясь подбородком по Женечкиной груди до пупка. Какого хрена он футболку обратно расправил? Задирает ее снова, присасывается к теплой коже с отголосками земляничного мыла в аромате и примесью чего-то животного, пацанского. Очень приятно по ней водить языком, забираясь в ямку пупка. Женёк молча осознает происходящее, видимо, еще не вкурил, поэтому Дэн резче дергает края его штанов вместе с трусами и ловит в руку выпрыгнувший оттуда член.

— Денис, не надо, подожди.

Его ладонь снова на макушке. Замирает в нерешительности — гладить или останавливать. Гладить. Окей, базара нет, можно продолжать. Дэн выдыхает, примеряясь к новой территории, и несмело пробует головку кончиком языка. Затем обводит по кругу, чуть добавляя слюны. Обхватывает губами. И... ничего. Пакетик не нужен, мир не рушится, сердце не останавливается. Оно, наоборот, скачет бешеным галопом, там, по ходу, уже не одна лошадиная сила, а за сотку. Потому что — вот стыдобень-то — это приятно. Прикольно. И чем больше он двигает языком по члену Женька, тем труднее тому сдерживать свои стоны. Давится, всхлипывая, кажется, в подушку, а за него все реакции выдает рука, гуляющая в экстазе по Дэновскому затылку. Но целиком в рот Дэн так и не берет, ограничивается тем, что только облизывает, поддрачивая одной рукой Женьку, а второй зачем-то лезет к себе в труселя. Охереть, как хорошо, и хочется еще. Хочется сделать Женёчку максимально приятно, чтобы полетал как следует, отрубился довольный и не думал там о всякой херне.

Собственное возбуждение накрывает Дэна с головой. С головкой, блядь. Он разгоняется, тяжело дыша, хлюпает губами по танцорскому члену, чувствуя, как он тяжелеет, наливаясь, и его вкус немного меняется, становясь терпким.

— Денис, стой, Денис...

— М-м! — возмущенно мычит он в ответ на попытки Женька остановить его. Не теперь, когда уже обороты зашкаливают, сбросить скорость можно только достигнув максимума, так сказать, пока само не спадет.

— Денис, ну пожалуйста, — ноет Женёк, притягивая его за голову выше, к себе, обхватывает шею так крепко, что задохнуться можно. Но Дэн терпит, ему по кайфу прижиматься к Женьку так плотно — идеальное сцепление — наглаживать его стояк, а потом едва не словить клина, самому толкаясь в каком-то блядском экстазе параллельно уже в его кулак, когда Женёк выдыхает прямо в губы: — Люблю... ха-ах... я так... тебя... люблю.

Ну, вот и съездили в гости, называется.

Испоганив полотенце в сперме, Дэн кидает его в стиралку и тащится на крыльцо — покурить. Уши горят, руки мелко потряхивает. Женёк, конечно, учудил. Дэн даже не сразу замечает, что, пока они там в темноте возились, как подростки в пубертате, родители уже легли. Из Лизкиной комнаты доносятся приглушенные бабские смешки. Ну, если уж девчонки там ржут, то охи-вздохи точно никто не слышал, можно очко слегка расслабить. Дэн спускается во двор и садится в беседке возле старой акации, отпихивая наглый чубушник по соседству, что вечно лезет сквозь шпалеру, и матери приходится постоянно его подстригать. Ну зато пахнет вкусно, хоть и наглый. Чубушник — кто вообще такое слово придумал? Попугайское какое-то. Кому вообще в голову пришло так назвать цветочек? Никакой логики. Абсолютно никакой логики... Дэн чиркает зажигалкой, но в последний момент не прикуривает. Возвращается в дом, заглядывает в комнату: Женёк лежит в темноте, с затычками в ушах, кивает в такт видосу с телефона. Экран высвечивает его сосредоточенный фейс, отчего вдруг Дэна пробивает на ха-ха, и он даже издает странный смешок — кажись, нервишки пошаливают.

— Жень, — шепчет вполголоса, теребя его коленку.

— Что?

Женёк вытаскивает один наушник, ставит ролик на паузу и поднимает на Дэна свой пронзительный взгляд — не грустный, но будто извиняющийся. Пиздец. Даже не ранен — убит. Никакой логики, абсолютно.

— Идешь курить? — спрашивает Дэн, кивком приподнимая сижку во рту, как будто без этого суть вопроса будет не ясна.

— Ага.

— Бля, щас бы пивка для рывка, — сопит Дэн, делая глубокую затяжку.

Женёк сидит рядом, но не курит. Просто сидит. Потому что Дэн его позвал, вот он и прилетел пошароебиться с ним по кустам.

— В смысле, выпить хочешь?

— Да не, это я так, мысли вслух. Забей, короче.

Дэн опускает руку на лавку, опираясь ладонью о сидушку, мизинцем в миллиметре от пальцев Женька. Чё так трудно-то теперь? Только что в рот брал, и ничего, не помер. А теперь хуйня какая-то.

— Чё-то какая-то хуйня.

— Это тоже мысли вслух?

— Не. Это вопрос.

Женёк молчит, земля у него под ногами вдруг охуеть какая интересная. Папироска вообще не тянется, че там, чай, что ли, положили или укроп? Дэн выкидывает ее, почти непочатую, не докуривая.

— Не винстон, а хер знает чё.

Дергает рукой, и вот она уже касается той, что по соседству. Медленно переползает на ладонь сверху, забирает себе, обхватывая, вдавливает свои пальцы между пальцев Женька и сжимает крепко, почти впечатывая в теплую, нагретую за день деревяшку лавки. В голове у Дэна происходит самодиагностика: ладно там хуи с жопами, хер бы с ними, но вот эта вся романтическая фигня — уже серьезно, это, блядь, не лампочку в фаре поменять, тут в двигателе смотреть надо, прямо внутрь, разбираться, чистить, менять там что-то или нет.

— Хочешь самокрутку? — тихо спрашивает Женёк, теряя интерес к траве и своим шлёпкам, одолженным у отца.

— Доброе утро, блин! Че ты раньше не сказал, — хмыкает Дэн.

Женёк подрывается обратно в дом, но Дэн тормозит его за руку, притягивая к себе, сцепляет руки вокруг талии и утыкается лбом в живот.

— Жень, ты же это, в курсе типа, что ты мне тоже нравишься, да?

— Угу, — слышится сверху.

— И я типа тоже люблю макароны. И теперь хоть в форме хуя, без разницы. Макароны везде макароны. Тесто главное, короче, а не форма.

Женёк наклоняется, обхватывает Дэна за шею, всего на минутку, и все же Дэн успевает услышать, как бешено у него колотится там внутри. О-хе-реть. Стоял бы он так еще час — даже про член такого не пошутишь, как про Женёчка, аж смешно, блядь. Мем смешной, ситуация страшная. Если еще в танцах обниматься, ну, допустим, прокатит, то просто так, признаваясь как бы, — полный писец. Дэн все же нехотя отпускает его, толкая в сторону дома и нарочито весело-задорно шлепая по заднице.

— Давай, дуй за табаком, что ли!

Подождать пару минут-то можно. Покурить — еще пять. А потом еще часок воздухом подышать перед сном — с другой стороны за чубушником как раз их не видно будет — и к стене сарая прижимать Женька там весьма удобнее.

---

Арты от Vel'z Graphic Lab 18+