Это замечательный, ни на что не похожий сон: теплый Дэн, уютный запах его тела, шмыгающий нос где-то сверху, пульс под горячей кожей на шее... Только не открывать глаза, ведь сейчас еще даже не рассвело, чтобы снова лишний раз не расстраиваться по пустякам. Сейчас Женька опять крепко уснет, завернется в эти ощущения, растворится и как-нибудь дотянет до утра. А там, может, они увидятся на балконе или во дворе как обычно. Потом Дэн придет к нему на занятие. Там можно будет его потрогать невзначай, запоминая эти моменты, чтобы позже фантазировать, как они целуются и как Дэн расстегивает его джинсы и лезет рукой в трусы.

— Денис!..

— Здрасьте.

— Ты... чего ты здесь? — Женька почему-то шепчет.

Дэн приподнимается и тоже говорит ему очень тихо прямо в ухо:

— Я типа мимо шел, смотрю — открыто, дай, думаю, зайду на секундочку.

— Можно и на подольше.

Женька хватает Дэна, переворачивается на спину, утягивая на себя сверху. Оттуда смотрят с таким серьезным лицом, что Женьке все время кажется, вот сейчас Дэн его пошлет. А руки уже сами, без разрешения ни хозяина рук, ни хозяина задницы — на ней, скользят оттуда по Дэновской пояснице выше, задирая футболку. Женька облизывает губы: ну чего же ты все смотришь, вечно на грани, словно за секунду до взрыва, манишь, мучаешь? И, не дав себе подумать, сам целует Дэна, пока все еще с трудом верится, что это не сон. Пока чары не разрушились и можно все.

— Погодь, Женёчек, я ж не трахаться пришел. У меня там систер храпит так, что стены трясутся.

— Теперь да.

— Что да?

— Придется трахаться...

Женька, прижимаясь к Дэну все сильнее, руками под его майкой проводя по бокам, до широких мышц на спине у лопаток, собирает ткань гармошкой, заставляя Дэна раздеться.

И вот уже кожа к коже. Женька обычно спит в одних семейниках, и сквозь их тонкую ткань он сейчас чувствует, что, несмотря на довольно свежую летнюю ночь, между ним и Дэном стало жарко, как на солнцепеке. Дэн приподнимается, опираясь на локти, вжимается бедрами, раздвигая коленом ноги Женьки, и вдруг сам, без лишних просьб и намеков, целует его нежно, даже как-то заботливо.

— Да, да, пожалуйста, да, — шепчет Женька в поцелуй, руками давит на задницу Дэна еще сильнее, чтоб прям плотно, чтоб прилипнуть и не отпускать никуда больше из этого чудесного сна. — Как же ты хорошо целуешься. Я даже немного ревную...

— Заканчивай, Женёчек, — шепчет ему в ответ Дэн, прихватывая губами мочку уха, — я же не спрашиваю, где ты свои оральные навыки оттачивал. Уж точно не на бананах, на хуй.

— Но ты думаешь об этом, да? — улыбается Женька.

— Вот теперь думаю, спасибо!

— Заканчивай, Дэн...

Женька сползает задницей ниже и ниже, пока его лицо не оказывается у Дэна под животом, а руки — на его бедрах, чуть выше колен. Пальцами нащупывает мурашки, когда гладит его ноги, и волоски приподнимаются, а Дэн тихо выдыхает.

— Я помогу тебе закончить.

Женька оттягивает резинку его шорт, заводит ее под яйца и без лишних прелюдий берет у него в рот.

— Блядь, Жень, это противозаконно! — стонет Дэн в подушку.

Будить жарким дыханием в шею, вломившись в квартиру посреди ночи, — тоже противозаконно. Быть таким твердым и серьезным, ничем, кроме запаха собственного возбуждения себя не выдавая, — противозаконно. Не дать досмотреть сладкий сон, не предлагая ничего взамен, — вообще кощунственно. Женька тянет Дэна за бедра, заставляя приподниматься и опускаться над своим лицом, погружаясь до упора и снова вытаскивая на всю длину.

— Просто трахай мой рот.

— Ты совсем ебанулся?

— Да, пожалуйста, Денис, просто трахай...

Видимо, второй раз Дэна просить не надо — его отпускает напряжение, судя по дыханию, что становится громче, теперь не прячась стыдливо в грудной клетке. Женька обхватывает член губами, чувствуя, как мышцы лица натягиваются струной. Держать рот округлым, пряча зубы, и одновременно водить внутри языком по налитой тяжелой головке, когда она скользит туда-сюда в темпе вальса, довольно тяжело. Но это и есть самый пик удовольствия — чувствовать, как во рту набирается слюна, стекая по горлу вместе с капельками смазки из члена, заполняющего до гланд. Женька почти задыхается — от тяжести и своего восторга. Дэн, распалившись до предела, набирает темп, почти вбивается в него так, что отдает в затылке, и когда Женька с непривычки закашливается, вдруг резко вытаскивает член и дергает его наверх, проводит пальцами по щекам, не переставая спрашивать:

— Все нормально, Жень, ты как, Жень?

Женька, прочистив горло, снова тянется рукой вниз.

— Я не закончил...

— Ой, не могу с тебя. Вроде взрослый, а до сих пор соску в рот тянешь. Соска, бля!

— Это ты меня так хвалишь или жалуешься?

Уже не осторожничая, Женька сжимает в кулаке скользкий от своей слюны член Дэна, вызывая у того мгновенные полустрадальческие стоны, такие, что у самого уже становится влажно в том месте, где головка упирается в натянутую ткань трусов.

— Жень... Женёчек...

Трусы мгновенно намокают, стоит поймать эти жаркие стоны прямо на своих губах, уже не только от возбуждения — Дэн, толкнувшись пару раз ему в кулак, кончает прямо поверх тонкой ткани, и сквозь нее Женька чувствует его горячую, разливающуюся по низу живота сперму. Трусы комкаются, стягиваются, выкидываются на пол под диван. Дэн загнанно дышит, то и дело прилипая губами к Женькиной шее, к кадыку, отчего у Женьки стоит еще крепче, уже почти пульсирует, когда Дэн начинает шарить руками по его бокам.

— Денис, можешь... м-м-м... Потрогать меня там?

— Где?

Дэн сползает на левый бок, просунув левую руку Женьке под голову, пристраивается рядом, скользит правой ладонью по напряженному прессу, обводит рельеф, проявившиеся от сбитого дыхания подвздошные косточки, — Женька втягивает диафрагму так, что под ребрами, как и в голове, образуется вакуум, а потом резко выдыхает, стоит Дэну положить руку на его член и аккуратно придавить к животу.

— Где тебя потрогать? — Он прижимается сбоку, целуя мурашки на шее, у Женьки внизу делается невыносимо — горячо, тяжело, тянуще.

На губах все еще вкус его члена. В ладонях все еще ощущение плотного, мягкого и упругого ствола. Не зная, куда деть руки, Женька тоже поворачивается на левый бок, подставляясь к Дэну задом и прогибаясь в пояснице.

— Потрогай там.

— Чё, прям туда? Пальцами?

— Можно и не только пальцами, но для начала лучше ими.

Женька знает, что у него классная задница и отличная гибкость в пояснице — спасибо Еве с ее растяжками из йоги. Он переворачивается на живот, подминая член с мошонкой максимально под себя, потому что все еще боится, что это оттолкнет Дэна. Правой щекой на подушке, глазами — жадными, горящими — прямо в него.

— Только надо смазать, — говорит Женька, выпускает на свои пальцы немного слюны и, оттопырив зад и слегка приподнявшись на коленях над кроватью, очерчивает мокрым ноющую промежность. Как же он мечтал, чтобы Дэн погладил его там, и вот сейчас это желание, такое близкое, что можно поймать, вперилось удивленными голубыми глазами в него, приоткрыло рот и неотрывно следит, как Женькины пальцы смазывают и погружаются внутрь.

— Да как тут устоишь, блядь, — бубнит Дэн, встает на колени и подползает к Женьке сзади. — Ты мне только скажи, если чё не так, я ж это, первый раз типа.

Обернувшись, Женька только и успевает заметить, что тот пялится на него завороженно, затем пускает слюни, в прямом смысле, прям туда, а сверху неуверенно проводит пальцем, но даже от такого прикосновения Женька выгибается еще сильнее, подставляется, стонет. Все силы сразу куда-то деваются, и даже на мгновение ему стыдно вот так, совсем открытым, ощущать на себе сзади взгляд Дэна.

Чувствует, как на полупопия ложатся теплые ладони, как большие пальцы вдавливаются в ложбинку посередине и растягивают, открывая еще сильнее узкую до этого дырку. Нежная кожа ноет, мышцы с непривычки зажимаются, когда туда погружаются сразу два, по ощущениям, больших пальца — с обеих сторон.

— Как персик, на хуй...

Женьку мнут, проталкивая не понятно уже, какой из пальцев внутрь, сжимают руками бедра, гладят поясницу, а он только стонет в ответ — так и не скажешь, что у Дэна нет опыта с парнями. Наверное, это почти то же самое, что с девушками? Но вопрос сейчас озвучивать неуместно, лучше просто мычать. Волна удовольствия приходит почти сразу, как только Дэн, оставив палец внутри, второй рукой гладит промежность по шву, выступающему на бугорке до самых яиц, — прокатывает по влажной от слюны чувствительной коже, одновременно высовывая палец и обводя подушечкой большого уже расслабленные мышцы ануса. Это какая-то сладкая пытка — Женьке хочется больше, жёстче, до отдающей боли в животе и на копчике, но Дэн — такой нежный, заботливый, все еще боится сделать что-то не так, осторожно трогает, дышит тяжело и шумно сглатывает, когда Женька просовывает руку себе под живот и начинает подрачивать, еще выше приподнявшись на коленях над диваном.

— Жень.

— М-м-м? — Женьке уже сложно сосредоточиться и отвечать словами.

— Бля, я так не могу, Жень...

Голос у Дэна отчаянный, страдающий, будто вот-вот сорвется. Женька находит в себе силы обернуться:

— Тебе неприятно, да? Прости, пожалуйста, я так и знал, блин...

— Дебила ты кусок. — Дэн вздергивает его за бедра на себя и прижимается к заду, проезжаясь членом по ложбинке, задевая головкой чувствительную дырку. — Будешь так письку лимонить, я, блядь, щас сам кончу от одного вида, как ты кайфуешь.

— Ну так кончи, — почти умоляет Женька и трется задом о его пах.

Завязки на приспущенных шортах царапают по яйцам, но Женька терпит, это даже приятно, какое-то особое мазохистское удовольствие — когда вместе с легкой болью. Главное, что на душе легчает, почти прыгает, подбрасывает словно в невесомости: его не отвергли, не оттолкнули, не сказали, что противно. А потом Дэн и вовсе отметает любые сомнения, навалившись сверху всем своим весом, и Женьке приходится встать на четвереньки. Дэн проводит по ребрам, пальцами задевает соски, посылая еще одну волну удовольствия. Трется членом между бедер, и Женька чувствует, как руки у Дэна едва заметно дрожат.

— Хочешь вставить?

Дэн сопит ему в шею и ничего не отвечает, но и дальше не идет.

— Презервативы у меня есть. Там, в ящичке шкафа, в белье... Возьми...

Но Дэн никак не отлипает. Елозит членом по заднице, сжимает Женькин в своей ладони, целует его шею сзади, прикусывая, и щекотно в нее дышит. Женька, поняв все без слов, сдвигает ноги плотнее, чтобы член скользил между ними, сам начинает двигаться навстречу, выписывая почти танцевальные «восьмерки» бедрами, Дэн тут же ускоряется, отчего кончают они почти одновременно.

Потом Дэн еще какое-то время — ощущение его потеряно, осталась только тянущая приятная усталость — лежит сверху, не шевелясь. В квартире так тихо, что еще звенит в ушах эхо недавних громких стонов.

— Пиздец ты, Женёчек. Ты когда успел этот свой блядский режим включить? Я чуть не помер.

— Извини, я просто... Мне сон снился. А потом ты меня разбудил, и вот...

— Ладно, проехали. Давай бардак уберем и поспим уже.

Дэн забавный. Женьке постоянно, стоит посмотреть на него, хочется улыбаться. Он такой серьезно-смущенный все время, такой... Четкий, пока не улыбнется в ответ.

— Солнце в глаз палит, — словно оправдывается, делая очередную затяжку.

— Угу, мне тоже.

Теперь Женька тоже выходит на балкон раз в час, когда дома. Теперь Женька тоже бегает по утрам и даже ходит с Дэном в сквер позаниматься на брусьях и подтянуться на перекладине хотя бы десять раз. А вечером, после бачаты, Дэн заезжает за ним или ждет у студии в машине, и они вместе идут ужинать какой-нибудь ерундой. Или Женька готовит сам, а Дэн, приходя с работы, перемахивает через балкон вместе с очередной божественной закруточкой от мамы. Один раз, к сожалению, закруточка полетела вниз и шмякнулась так живописно, как будто в ней совсем не помидоры были, а тест Роршаха. Теперь Женька, если дома нечем заняться, разучивает на пианино мелодии из сальсы. И плевать, что у них дальше взаимных ласк ничего пока не заходит — Женьке и так хорошо, даже иногда слишком. Хорошо целоваться и обнимать Дэна, видеть его робкий и возбужденный взгляд, а после минета растекаться лужицей по дивану или заднему сиденью приоры, кончая в ласковые руки, крепкие, но умелые пальцы, что днем ковыряли очередную тачку в гараже, — кто бы мог подумать!
<tab>Ева все время подкалывает Женьку, как обычно, но к Дэну солидарна — для него встречаться с парнем и так уже стресс. Она же не слепая, замечает, как Дэн нервно дергается и украдкой смотрит, когда Женька танцует, объясняет, дотрагивается до него на занятии. И только Женька знает, что это не от страха, а от электричества, невидимых вспышек, что заставляют обоих, по словам Дэна, «слегонца подлётывать».

А еще Женька его ревнует безумно ко всем партнершам, с кем Дэн танцует на занятиях и на оупенах по выходным. Надо сказать, танцует он довольно неплохо для новичка, отучившегося месяц. Таким результатом можно гордиться, ведь вдвоем они занимаются намного больше и активнее, чем с группой.

Однажды вечером, когда они снова остаются наедине, чтобы разучивать новые движения и связки, их даже накрывает прямо в зале. Женька показывает Дэну теневую позицию — заход партнера или партнерши за спину, так, что один из них должен смотреть в затылок другому. Оттуда нужно сделать выход через поворот, но что-то идет не так. Повороты перетекают в объятия и поцелуи, и в себя Женька приходит только через пятнадцать минут на полу посреди пустого зала, с Дэном, сидящим сверху и надрачивающим оба члена, прижимая их друг к другу рукой. Почему-то Дэн до сих пор не торопится заходить дальше пальцев, хотя Женька сам давно готов. Но напрямую спросить не может — боязно. Страшно получить в ответ «не хочу» или что похуже.

Входя с этими мыслями в його-зал, чтобы как обычно потянуться на пару с Евой, Женька не сразу замечает, что с подругой что-то не то. Пока он разминается, Ева стоит у окна, залипнув в телефоне, и никак не реагирует, что для нее нетипично.

— Ты идешь? Ев?

Когда она поворачивается, Женька понимает, что вечерний поход с Дэном в какой-то новый бар, о котором ему друзья все уши протрещали, только что отменился.

— Женёк, ты трубки будешь брать сегодня вообще? — Дэн влетает в зал, сверкая румянцем, мимо ничего не понимающей Алены, которая маячит на заднем плане. — Хули я тебя жду уже полчаса?

Потом, видимо, замечает пакет из алкомаркета с ещё не откупоренным вином, обертку от шоколадки и Еву, свернувшуюся калачиком на горке из ковриков для йоги.

— А чё это вы тут?

— Да так, ничего, просто плохой день выдался.

— И как его имя? Дня этого? — хмыкает Дэн, теребя в руках пачку сигарет.

Ева поднимает голову, обеспокоенно глядя то на Женьку, то на Дэна.

— Как зовут, говорю? — снова спрашивает Дэн, и в его голосе появляются опасные стальные интонации.

— Дэн, да не важно, ты извини, что я не перезвонил, за временем не уследил.

— Хуясе не важно, у нее лицо как пончик!

— Эй! Я тебе сейчас в твой пончик тресну, — огрызается Ева, потирая и так опухшие глаза.

— Да чё мне-то, — пожимает плечами Дэн. — Это не со мной базарить надо, хочешь, я сам с ним побазарю, че там за чудила? Чё он натворил, Жень?

— Фотку запалил с другой девушкой.

— Еба... И ты из-за какой-то там фотки расстроилась? Вот вы, бабы, сложные, писец.

Ева молча протягивает ему телефон с фото, и Дэн меняется в лице: на экране Евин парень, Макс, сосется с какой-то другой брюнеткой, очевидно не Евой.

— Считай, нет у тебя больше пацана, Ев.

— Да, — вздыхает Женька, — он ее потом через сообщения и бросил, когда на вопрос, что это такое, не смог ответить.

— Так, ну все, блядь, давай его адрес, где это сыкло щемится?

У Дэна на щеках начинают играть желваки, и он даже достает сигарету из пачки и сует в рот, не зажигая.

— Чё глазами хлопаете? Адрес гоните, ща разберемся! Охренел, мудила, такую девчонку кидать, я ему, блядь, устрою. Куда ехать, Ев? Чё вы ржете?!

Ева, хихикая сквозь оставшиеся на ресницах слезы, пытается сказать, но получаются лишь отдельные слова:

— Ну... это... где-то в кампусе... в университете Миссури.

— Какое еще, на хер, Миссури? Че стебетесь? Если он с Махачкалы, может, я бы и поверил. Но тогда с парнями поедем, ща я Андрюхе позвоню.

— Не надо, Дэн, — Женька тоже смеется, накрывая ладонью его телефон, где он уже открыл список контактов. — Макс правда в Штатах учится, не доедем — далековато.

— И чё тогда, до утра тут сидеть собираетесь?

Дэн деловито выпроваживает домой Алену, собирает вещи Женьки, пока сам Женька помогает собраться Еве. Когда они, закрыв студию, садятся в машину, Дэн объявляет, что Еве нужно проветрить мозги, и домой они не поедут. Женька, закусив губу, смотрит на Дэна с непонятной тянущей завистью в груди, кладет руку ему на колено и тихо говорит:

— А я думал, это только наше с тобой.

— Чё?

— Ну, покатушки по ночному городу... Я хочу... — он запинается, все время боясь озвучивать свои желания, — хочу, чтобы это было только наше.

— Да не вопрос, Жень, мы вообще в другое место едем! Часик можешь соснуть.

— Что, простите? — раздается с заднего сиденья.

— Ну то есть поспать, — смеется Дэн, ловя ошарашенный взгляд Женьки. — У меня так мать говорит — иди сосни, сынок. Типа приляг.

— Да хоть сексом тут трахайтесь! — ворчит Ева. — Куда едем-то?

— К моим в гости. Там сеструха тебе покивает, какой твой Макс козел, а мать щами накормит, потом наливочку вишневую попьем и на речку ночью сходим комаров покормить.

Дэн говорит это так невозмутимо, что спорить с ним бесполезно, да и не хочется. У Евы в планах, кроме как умять ведерко шоколадного пломбира под «Секс в большом городе», ничего на сегодня точно не было. Женька все же робко уточняет:

— А коты?

— Коты сухари свои погрызут, переживут денёк.

— А вечерние группы?

— Завтра днем приедем.

— А твои заказы?

— Перенесу, на хуй с маслом хватает.

— А твои родители? — спрашивает Ева.

— А чё они?

— Ну... Они же не знают, что ты вроде как теперь гей?

— Я-то? — хмыкает Дэн, заводя наконец машину. — А я не гей.

У Женьки тут же сердце в груди падает в пропасть. Он уже знает Дэна и то, как он ляпает, не подумав, все, что приходит ему в голову. Но Дэн, заметив его панику, подмигивает Женьке и добавляет:

— Мой парень гей.

Включает музыку, Женькину любимую песню с бачаты, и на душе сразу теплеет. Все эта мнительность виновата, от которой он все время сам и страдает. Дэн шмыгает носом, косясь в его сторону.

— А ты че развеселился? Смешно тебе, Женёк? По жопе надаю.

— Жду-не дождусь, Денис, — тихо отвечает Женька, так, чтобы за музыкой Ева сзади его не слышала. — Жду-не дождусь...

И щёки у Дэна, подсвеченные вечерними огнями, почти пылают.