- Итак, Дазай-доно. Поговаривают, вы мечтаете умереть. Это точно не то начало разговора, о котором Дазай мечтал в тот момент, когда вошёл в этот бар, предварительно постучав костяшками пальцев в дверь. Честно говоря, Дазай даже не планировал появляться в этом месте, предпочитая по жизни обходить его десятой дорогой. Но у Чуи были какие-то дела в этом баре перед их свиданием, и пришлось принять указанную точку пересечения, чтобы не мотаться зазря по всему городу и не тратить драгоценное свободное время, которого у членов Исполкома и без того кот наплакал. Казалось бы, что могло пойти не так, верно? Всего лишь подождать Чую в указанном заведении, а после отправиться вместе с ним в ресторан, чтобы отпраздновать возвращение Накахары из очередной длительной командировки в Осаке. Это ведь не сложно, верно? Как бы не так. Само заведение вполне себе достойного уровня как для логова мафиози. Бильярдный бар находится внутри старого здания из красного кирпича в тихом жилом районе, где любая шумиха тут же привлечёт внимание, как не смогут остаться незамеченными и бродящие вокруг подозрительные личности - идеальная точка дислокации. Название «Старый Свет» вполне подходит тёмному дереву, бильярдным столам с потёртыми бортиками, чуть оббитым бильярдным шарам и бару в затемнённом углу помещения, где в жёлтом свете бра загадочно мерцает стекло бутылок с алкоголем, ловя мягкие отблески тусклого света. Даже запах в этом помещении - дерево, пыль и тепло - создаёт свою особенную атмосферу, от которой хочется расслабиться. Дазай бы и рад расслабиться. Правда. У него была насыщенная неделя, полная разъездов по городу, нудных переговоров и бесконечной бумажной волокиты. Было бы здорово растечься по барной стойке, сделать пару глотков виски и прикрыть глаза, просто слушая музыку, льющуюся из музыкального автомата в дальнем углу. Но Дазай не может себе этого позволить, даже несмотря на то, что перед ним стоит стакан с виски лучшего сорта, потому что находящиеся вокруг него люди пусть и не ударят в спину, всё равно заставляют его радар на опасность и какое-никакое чувство самосохранения сходить с ума. Ощущение такое, будто Дазай - дайвер, оказавшийся посреди кружащих вокруг акул без эфемерной защиты в виде клетки. Вроде бы мирные, вроде бы не бросаются, но не является ли это лишь вопросом времени? - Поговаривают верно, - кивает Дазай и легко улыбается. - Но, как показала практика, оказаться в ласковых объятиях Смерти сложнее, чем кажется. Даже если являешься членом мафии, в тени которой жнецы подстерегают за каждым углом. - Вот как... Док тоже улыбается. Вкупе с пристальным взглядом тёмных глаз, сверкающих из-под чёлки, смотрится совсем неискренне. Хотя елейная улыбка сама по себе вызывает подозрения. Именно поэтому Дазай так и не притронулся к виски. Этот человек, сидящий рядом с ним, имеет нежную привязанность к ядам, и что-то Дазаю подсказывает, яды эти не из серии тех, смерть от которых легка, быстра и безболезненна. И пусть цепкий взгляд не заметил никаких следов осадка на дне стакана, рисковать Дазай всё равно не собирается. Он любит игру в «русскую рулетку», но не в те дни, когда Чуя наконец-то возвращается к нему, и они могут весь вечер провести вместе. - Док, ну что за мрачная тема для разговора? - обаятельно улыбается другой мужчина. С уложенными волосами и в ярко-красном костюме-тройке он похож на сошедшую с обложки кинозвезду. Он ею и является. Заправив выбившуюся прядь волос за ухо, Липпманн садится по другую сторону от Дазая, закидывает ногу на ногу и без всяких вопросов своровывает его стакан с виски. Всё в этом мужчине излучает изящество и красоту. И когда он цепляет ухоженными пальцами стакан, когда прижимается к его краю губами, оставляя на стекле отпечаток своей улыбки, и даже когда делает глоток, отчего дёргается горло, привлекая внимание к сильной шее и острым ключицам в расстёгнутом вороте рубашки. Но Дазай лишь одаряет мужчину мимолётным взглядом и такой же мимолётной дежурной улыбкой, прежде чем развернуться на своём стуле и впиться - как он надеется, незаметно - взглядом во входную дверь. - Вы все здесь сегодня собрались, - замечает Дазай, смотря на играющих в бильярд Альбатросса и Айсмена, кружащих вокруг одного из бильярдных столов. - У вас коллективный выходной? Насколько я знаю, вы не работаете все вместе, разве не так? - Мы собрались здесь, чтобы поприветствовать Чую после его возвращения, - мягко улыбается Липпманн, подпирая подбородок ладонью, из-за чего становится видно крепкое запястье с привлекательно выпирающей косточкой. - Мы планировали устроить для него вечеринку. Его не было больше месяца, и мы все успели ужасно по нему соскучиться. - Но он, - подхватывает Док, негромко кашляя и поправляя рядом стоящую капельницу, - почему-то отказался. Сказал, у него какие-то неотложные дела. Даже несмотря на то, что его попросил Альбатросс. - У них особые отношения? - деланно безразлично спрашивает Дазай, переводя взгляд с входа на шумного молодого парня, который ураганом носится вокруг бильярдного стола, пытаясь найти для себя наилучшую позицию для удара. - О да, - смеётся Липпманн, принимая от стоящего за стойкой Пианиста ещё один стакан с виски. - Они всегда были не разлей вода. Как только Чуя присоединился к «Флагам», Альбатросс нашёл в нём свою родственную душу. Столько забавного происходило, когда они были младше. Чуя в начале держался весьма закрыто, потому что никому не доверял, и Альбатросс пробил его защиту самым первым. Он постоянно тормошил его, таскал по городу, врывался к нему в квартиру. Не помню точно, но была даже какая-то шутка про ванну, полную жёлтых уточек - не то резиновых, не то настоящих. - Эй, не позорь меня перед преемником босса! - вскрикивает Альбатросс, мгновенно переключая внимание с игры на скрывшего улыбку тыльной стороной ладони Липпманна. - Мы были пьяны, и нам было скучно! - Вы вообще не должны были пить, вы были несовершеннолетние, - качает головой Док, скрещивая руки на груди и прислоняясь спиной к стойке. - Что такое понятие совершеннолетия в мафии, где убивать начинают с пелёнок? - фыркает Альбатросс и мечтательно вздыхает, прикрывая глаза. - Но это было здорово. В то время Чуя постоянно был рядом с нами, и это было так классно. Даже несмотря на занятость, он приезжал в этот бар чуть ли не каждый вечер! Мы играли в бильярд и покер, травили байки, болтали о всяких мелочах. Да и с течением времени ничего не изменилось. Было так весело! Но вот незадача, год назад всё пошло наперекосяк... После этих слов атмосфера меняется. Все продолжают сидеть на своих местах в расслабленных позах, и музыка всё так же играет, и улыбки с лиц не исчезают, но у Дазая появляется ощущение, что голодные акулы вокруг беззащитного драйвера неуловимо пришли в движение, и радиус их кругового движения заметно уменьшился. И продолжил уменьшаться, затягиваясь в итоге, как петля вокруг шеи: медленно, планомерно и неотвратимо. - Действительно так, - соглашается Пианист, выходя из-за барной стойки и проходя к ближайшему бильярдному столу, присаживаясь на его край. - Примерно год назад Чуя вдруг сильно отдалился от нас. У него постоянно какие-то дела, заботы, разъезды. Но, что более удивительно, он неожиданно съехал из своей старой квартиры. - Да! - возмущённо кивает Альбатросс. Когда это нож Кукри оказался в его руках, выписывая разные фигуры в воздухе? Дазай моргает пару раз, поднимает взгляд и натыкается на капризно надутые губы и потемневший взгляд светловолосого мафиози. - Чуя вдруг съехал, - продолжает Альбатросс, сверля Дазая пристальным взглядом, несмотря на наигранно расстроенное лицо. - Не сказал, куда. Не сказал, почему. Я уж подумал, за прошедшие четыре года ему окончательно надоел грохот из моей квартиры, но нет. Он сказал, что дело не в этом. Звон стекла заставляет непроизвольно дёрнуться. Повернув голову, Дазай видит Айсмена, который с привычно постным выражением лица смотрит на разбившийся стакан с виски, соскользнувший с бортика бильярдного стола. Дазай заметил его мимоходом ранее и был уверен, что стакан стоял в безопасной зоне вне угрозы падения, но в настоящем мелкие острые осколки блестят на полу поддельными алмазами, деревянные доски покрыты брызгами разлившегося алкоголя, а сам Айсмен только качает головой, задумчиво потирая подбородок. - Какие хрупкие стаканы, - роняет мужчина и поднимает взгляд на Дазая. - Их так легко разбить. Удивительно. Казалось бы, толстое стекло, уплотнённое днище, и стоял он далеко от края. А теперь одни осколки. Дазай никогда ничего и никого не боялся. С глубокого детства парень просто принимал все грани жизни, за красивой поддельно-яркой картинкой которой скрывалась та ещё грязь. Что в трущобах, что в мафии не было ничего, что могло бы напугать Дазая. Ни пытки, ни приставленный к голове пистолет, ни нож у горла - ничто не страшило его. Единственное, на что Дазай реагировал, это боль, но её он не боялся, её он ненавидел, хотя болевой порог у него и был достаточно высоким. Прямо сейчас Дазай тоже никого и ничего не боится. О нет, это совсем он другое. Он опасается. Его чутьё убийцы с ума сходит все пятнадцать минут его нахождения в этом баре, и кажется, Дазай только что наконец-то осознал, почему. Причина вырисовывается смешная донельзя, но Дазаю не смешно. Дазай слышит негромкое монотонное «трунь», повторяющееся раз за разом, и оборачивается к Пианисту. У того из часов на правом запястье вытащена часть фортепьянной струны. Удерживая её пальцами левой руки, пальцами правой Пианист подцепляет и отпускает её, из-за чего струна рождает глухой дребезжащий звук, как если бы кто-то играл на струне ненастроенной гитары. - Стаканы и в самом деле хрупкие, - согласно кивает Пианист, блуждая рассеянным взглядом по блестящим осколкам, пока Альбатросс с любопытством малого ребёнка топчет их каблуком ботинка в пыль. - Прямо как люди. Если кого-то скинуть с крыши, тоже будет вот так: и брызги крови во все стороны, и изломанные конечности. - Но лучше уж так, чем умирать от яда, - замечает Док с мрачной ухмылкой. - Падение - оно что? Мимолётно и быстро. Взять хорошую высоту, и даже добивать не придётся. А вот смерть от яда может растянуться на часы. Агония, рождённая рвотой, удушьем, болью, кровью и горящими мышцами, просто ужасна. А уж если это контактный яд, так и вовсе беда. - Да ну вас всех! Это скучно! - раздаётся звонкий голос Альбатросса. - А вот порезать кого-то на куски - самое то! Нож Кукри со свистом разрезает воздух, пока его хозяин с беззаботной улыбкой танцует по осколкам. Хрусть. Хрусть. Хрусть. Дазай смотрит на Пианиста. Взгляд лидера «Флагов» тёмный, насмешливый и нечитаемый. Мужчина улыбается, и пальцы его вновь задевают струну, отрезающую чужие шеи на «раз». Трунь. Трунь. Трунь. Док невозмутимо пьёт непонятно откуда взявшийся в этом баре горячий зелёный чай. Одна его рука спрятана в кармане белого халата, наброшенного на плечи, и Дазай отмечает равномерное движение ладони под белой тканью. Как будто Док что-то размешивает неторопливо пальцами или окунает их во что-то. А может, это просто рефлекторный жест, и Дазаю стоит угомонить свою паранойю. Липпманн единственный сидит спокойно, уткнувшись в свой телефон, и ничего такого не... - Он будет здесь через шесть секунд! - неожиданно вскрикивает мужчина, захлопывая раскладушку и спрыгивая с барного стула. Дазай не успевает рта открыть, чтобы задать закономерный вопрос, как входная дверь распахивается, и в бар заходит Чуя. В своём привычном костюме, с ослабленным галстуком и шляпой, чуть съехавшей на бок. Чуя, в сторону которого мгновенно срывается каждый присутствующий. Без шуток. Альбатросс едва не запрыгивает на Накахару с радостным воплем. Липпманн мгновенно оказывается за спиной Чуи, наваливаясь на него и крепко обнимая руками за шею. Док встаёт по левую руку Чуи, пожимая протянутую ладонь. Пианист уже стоит справа, заваливая Чую многочисленными вопросами. Даже Айсмен, пусть и не бросается сломя голову, но неторопливо подходит к Чуе и пожимает его ладонь, окидывая пристальным взглядом с ног до головы, явно проверяя на едва ли уловимые обычному человеческому глазу признаки ранений или травм. - Воу, парни, полегче! - смеётся Чуя, и Дазаю кажется, в бар заглянуло солнце. - Вы чего так набрасываетесь? Подумаешь, месяц не виделись. Не год же! - Чу-у-у-уя! - хнычет Альбатросс, и Дазая невольно передёргивает с того, как эта жалобно-капризная интонация похожа на его собственную. - Ты такой жестокий! Почему ты отказался отпраздновать твой приезд? Я так по тебе соскучился! - Ну прости-прости, - усмехается Чуя, похлопывая повисшего на нём Альбатросса по спине. - Свидимся на следующей неделе. Сегодня у меня ещё дела. - Ох, ну конечно, - кивает Док, подобно Айсмену скользя по Чуе изучающим взглядом медика. - Надеюсь, ты не прячешь от нас очередное ножевое? - Да всего один раз было, - закатывает глаза Чуя и выбирается из цепкого захвата Альбатросса. Но не из цепкого захвата притирающегося щекой к его виску Липпманна, похожего на огромного кота. - Мне нужно разобраться с документацией, чтобы не откладывать на потом. Босс ждёт оформленные бумаги. - И поэтому тебе нужен Дазай-доно? - интересуется невзначай Липпманн. - Ты даже оторвал преемника босса от его дел, чтобы он встретился здесь с тобой. Подготовить вам задние комнаты для работы? Можете устроиться в моём кабинете. Док заварит для вас чай, как ты любишь. - Нет-нет, - качает головой Чуя и легко взмахивает рукой, приветствуя поднявшегося со стула Дазая. - Мы в штаб Порта поедем, чтобы не отвлекаться. - Ну, если ты настаиваешь... - вздыхает Пианист. И оборачивается к подошедшему Дазаю. У того складывается острое ощущение, что он стоит перед кем-то вроде дона Корлеоне. Вот сейчас Пианист повелительным жестом заставит его подойти поближе. С вселенской усталостью заглянет ему в глаза, невзначай разглаживая ладонями складки рубашки на груди. А после одним слитным движением выхватит струну из своей портативной гильотины, обернёт её за долю секунды вокруг его шеи и перережет горло со словами: «Бывают на свете люди, которые ходят и просят, прямо-таки требуют, чтобы их убили». Но ничего такого, разумеется, не происходит. Лишь... - Вы уж позаботьтесь о Чуе, Дазай-доно, - просит Пианист и склоняет слегка голову в знак уважения, хотя в глазах его, пристально смотрящих в лицо Дазаю, так и скалятся голодные черти. - Он всё-таки только с самолёта. Бумаги, если что, никуда не денутся, верно? ... складывается ощущение, что акулы не сожрали несчастного драйвера по огромной случайности, рождённой чистым везением. От этого мурашки бегут по коже, и холодок поселяется в загривке. Дазай не из пугливых людей, и слабых мест у него нет. Он - тёмный гений Порта, кровавый палач мафии и преемник самого Мори Огая. Но прямо сейчас, стоя перед сверлящими его пристальными взглядами собравшимися, хочется самому склонить голову и покаяться во всех грехах. Это настолько же раздражает, насколько жутко само по себе. Никто никогда не мог заставить Дазая нервничать так сильно. Или всё дело в причине всего происходящего? - Эй, парни, какого чёрта здесь происходит? - спрашивает «причина», недоумённо смотря на то на своих друзей, то на криво улыбающегося Дазая своими невозможно-яркими голубыми глазами. - Ничего, Чуя, - лучезарно улыбается Альбатросс. - Просто не каждый день встречаешься лицом к лицу с преемником босса вне рабочей обстановки. - Да-да, - соглашается Липпманн с очаровательной улыбкой. - Это и в самом деле немного странно. - Ла-а-адно, - недоверчиво тянет Чуя, смотря на мужчин, а после встряхивает головой и кивает Дазаю на выход. - Пойдём? Машина ждёт. За секунду до того, за как спиной захлопывается дверь, Дазай в очередной раз слышит это громкое раздражающе-нервирующее «трунь». Скрыть дёрнувшийся глаз не получается, и Чуя усмехается, останавливаясь на полпути к машине и вскидывая брови. - Что такое? Выглядишь так, будто я тебя из плена вытащил, не меньше. Какого чёрта между вами произошло? - Ну, - криво усмехается Дазай, - кажется, одни из самых влиятельных людей в Портовой мафии во главе с лидером, являющимся одним из Глав Исполкома, только что дали мне понять, что недосягаемых людей не бывает, и даже преемник Мори-сана не застрахован от падения с крыши. Или от разрезания на куски. Или от перерезанной струной глотки. А ещё, - добавляет, вспомнив мимолётный хлопок по плечу от Дока перед уходом, - возможно, на моей одежде контактный яд. Брови Чуи поднимаются ещё выше. Взглянув на закрытую дверь бильярдного бара, рыжеволосый мафиози вновь смотрит на Дазая и... Срывается на смех. Сначала тихий, а после всё более громкий и заливистый, этот смех эхом расходится по пустынной улице. Растерев слезящиеся глаза пальцами, Чуя подходит к Дазаю и берёт его за руку, без всякого стыда или страха переплетая пальцы. - Вау, - выдыхает, всё продолжая посмеиваться. - А я-то думал, чего Липпманн так настаивал, чтобы я встретился с тобой именно в баре. Думал, они просто хотят пересечься со мной, ведь я отказался от праздника. - Между прочим, звезда местного розлива, судя по всему, следит за каждым твоим шагом, - недовольно замечает Дазай, крепче сжимая пальцы Чуи и следуя за ним к машине. - Я знаю, - усмехается Чуя. - Я пытался с этим бороться, но ему все претензии как бильярдные шары от битка. Кстати, о контактном яде можешь не волноваться. Они все знают, что, несмотря на наши вечные склоки, ты очень важный для меня человек. Никто из них не причинит тебе вреда. - О, Чуя, это очень успокаивает. То, что они не тронут меня, потому что я - важный для тебя человек, а не потому, что являюсь преемником босса и вторым лицом в организации, - с сарказмом тянет Дазай. И замирает, не дыша, когда Чуя резко останавливается, разворачивается и дёргает его за галстук, заставляя склониться к себе. Налетевший ветер растрёпывает ярко-рыжие волосы, бросая пряди вьющейся чёлки на глаза мафиози, подчёркивая их чистый цвет, напоминающий небо над заливом в ясную погоду. Чуя красивый. Такой красивый, что Дазай в который раз засматривается, жадно исследуя взглядом каждую чёрточку родного лица, пока Накахара не притягивает его ещё ближе. Так, что их губы соприкасаются, когда он шепчет «тебя что-то не устраивает?». - Нет, - честно отвечает Дазай и прикрывает глаза, когда Чуя легко улыбается и мягко, поверхностно целует его, соскальзывая пальцами с галстука на шею и в обход её на загривок, зарывается пальцами в кудри на затылке. - Нет, мне наплевать. Правда в том, что Дазаю не наплевать, но он и в самом деле не имеет ничего против. Совсем наоборот. Дазай искренне рад, что у его Чуи есть люди, готовые встать за него горой. Готовые любого разорвать в клочья, и неважно, враг это Порта или преемник, а то и босс самого Порта. Таких людей называют семьёй? Если так, Дазай очень, очень рад, что у Чуи есть такие люди. Потому что Накахара этого заслуживает. Он заслуживает всего самого наилучшего в этом мире. - Ты точно не подходишь к категории «самое наилучшее», - заметил однажды Одасаку, терпеливо выслушав очередное воспевание того, какой Чуя прекрасный, и как Дазаю с ним повезло. - В каждой бочке мёда должна быть ложка дёгтя, - ответил тогда со смешком Дазай, а после начал дуть губы и жаловаться, что Одасаку его совсем не любит, потому что говорит о нём так, на что Ода только закатил глаза и пробормотал что-то о великовозрастном ребёнке. - Идём, - зовёт Чуя, возвращая его в реальность, и, ещё раз легко поцеловав, вновь тянет в сторону дожидающейся их машины. - Я не соврал про отчёты. Босс позвонил, когда я был на полпути сюда. Ему срочно понадобились последние сводки по западному региону. Так что стоит поторопиться. - Мори-сан умеет выбрать момент, - кривится Дазай. - Вот кому стоило напомнить о том, что ты только что с самолёта, а не мне. Чуя только смеётся и крепче сжимает его ладонь. Перчатки мешают прочувствовать тепло его пальцев, но Дазаю и так неплохо. Крепко держа Накахару за руку, он следует за ним к машине, и оба наконец-то забираются в салон. Перегородка оказывается поднята в тот же момент, как машина срывается с места, и мгновение спустя Дазай уже оказывается в цепкой хватке Накахары, который явно соскучился за время своего отсутствия ничуть не меньше, а может даже больше. Податливо прогибаясь в крепких руках и подставляя губы под жадные желанные поцелуи, Дазай мысленно громко смеётся, вспоминая, какой тест ему устроили в баре. Он ещё расскажет напарнику, что тому выделили роль нежной трепетной принцессы, честь которой нужно защищать, и обязательно полюбуется на то, как покрасневший до ушей от возмущения Чуя будет громко ругаться и громить всё вокруг. Но это будет потом, а пока Дазай крепко обнимает Чую, обвивается вокруг него и оставляет на его губах отпечаток своей улыбки. - Эй, подставка для шляпы. С возвращением. - Эй, мумия, - смеётся ему в губы Чуя, и глаза его сверкают сапфировой синевой залива. - Я дома.

|End|