Только через четверть часа после ухода Аниаллу, Анар нашёл в себе силы оторвать голову от подушки. Болезненно хмурясь, он натягивал на себя одежду, и даже яркое солнце за окном казалось ему лишь новым поводом для раздражения. А теперь ещё этот стук!

– Кто там? – почти простонал он.

– Ирера. Я могу подняться?

– Да, ты можешь. Ты уже путешествовала с живым мертвецом, так что мой вид тебя вряд ли напугает.

Анар поплёлся к шкафу, где Аниаллу хранила всевозможные зелья; хвост волочился за ним дохлой змеёй.

Ирера издала вежливый смешок.

– Я только что от ан Камианов, – поднявшись, сообщила она. – Новости не самые приятные. Они пригласили драконов, и те нашли целых три не до конца уничтоженных портала на территории замка и два неучтённых, которые ведут в разные части Бриаэллара. Все ломают головы, как их умудрились проглядеть. Пока безуспешно. Один отыскали как раз в саду, неподалёку от библиотеки. Он донельзя странный. Но следов по ту его сторону – никаких. Малаур хочет, чтобы ты пришёл посмотреть на эти «недобитые» порталы, прежде чем их окончательно прикроют.

– Хорошо, – мужественно согласился Анар, морщась от головной боли, и тут, словно в награду за это, углядел на верхней полке нужную ему склянку.

Одним глотком осушив её, он тут же почувствовал себя лучше – в приготовлении всяких зелий Аниаллу была мастерица.

– А что говорят про их ночного гостя?

– Приглашённые Малауром ан Меаноры готовы поклясться, что его дом навестил харнианец.

– И?

– А те же ан Меаноры, только из мазабров, шипят им в ответ, что харнианца они бы засекли, едва он ступил бы на остров.

– Надо посмотреть своими глазами. Пойдём? – позвал он застывшую на ручке кресла эалийку.

Анар сделал пару шагов к балкону, подумал о том, что хорошо бы после ан Меаноров зайти к другу, харнианцу Браю (прознав о ночном происшествии, бедняга небось сейчас умирает со страху), и вдруг замер: на него накатило очередное видение – зыбкое, мутное. Части его почему-то повторялись, чуть меняясь, чего никогда прежде не было.

– Адорская площадь! Дракон! – едва придя в себя, крикнул он Ирере и выскочил на балкон.

***

Прижавшись влажным лбом к холодному металлу фонаря, ламповщик Райс наблюдал за столпотворением на Адорской площади. Люди, эльфы, адоры, танаи – все те, кого здесь пренебрежительно называли неалаями, копошились вокруг ледяного куба с поверженным огненным драконом. А на кубе, попирая когтистыми лапами свой трофей, развалились два кота и мерзкая черномазая кошка. Они смотрели на всех сверху вниз и наверняка беспардонно копались в мыслях сограждан – вдруг кому-нибудь из этого покорного стада вздумается посочувствовать благородному змею или его хозяевам? Да, несомненно, именно для этого куб и притащили сюда: чтобы спровоцировать бедняг на неподобающие мысли, а потом безжалостно вышвыривать вон из города недостаточно лояльных, ещё не окончательно потерявших совесть существ.

«Копайтесь, копайтесь, всё равно ничего не накопаете. Лапки коротки, – мысленно усмехался Райс. – Вы и не подозреваете, что харнианцы уже в городе. Под самым вашим носом и далеко не в замороженном состоянии! И вот-вот умыкнут из-под этого носа ключ к своему главному, страшному оружию».

Вот только «ключ» этот оказался слишком своевольным, слишком... личностью: Райс колебался, несмотря на власть, на силу, которую ему обещали взамен. Силу, которой ему ох как хотелось сейчас воспользоваться, чтобы сбить спесь с этих наглых котов на ледяном кубе! Он уже испытал её вчера – как приятно было подпалить хвост безмозглой ан Камианской кошке! Как засуетилась Тень Аласаис, как забегали прихвостни её женоподобного папаши Малаура!

Райс до хруста в пальцах стиснул фонарный столб, словно чародей свой посох перед битвой. Ему было нестерпимо трудно удержаться и не доставить себе этого удовольствия ещё раз. Но риск был чересчур велик. К тому же не послужит ли ещё одно испытание этой силы поводом считать, что он уже дал согласие сотрудничать с харнианцами?.. Райс понимал, что пора решаться – или действовать, или уходить – иначе его эмоции привлекут внимание телепата или анэис, и тогда всему конец. Однажды коты уже запустили свои грязные лапы в его сознание, хорошо хоть тогда Райс не подозревал ни о своей ценности для харнианцев, ни о самом присутствии мстительных детей Огня в Бриаэлларе.

Но теперь всё изменилось...

***

За несколько минут до этого на Адорской площади толпа беспечно глазела на заточённую в ледяной куб диковинку. Удобно расположившиеся на нём алаи старались не терять бдительности. Они вглядывались в лица и, что уж греха таить, в мысли некоторых зевак – мало ли что взбредёт в юные, влюблённые или нетрезвые головы? Но солнышко пригревало, безднианское стекло, прикрывавшее волшебный лёд, приятно холодило. Смеялись дети, взволнованные родители и няньки, охая и вздыхая, пытались оттащить их от замороженного дракона.

– Давай я возьму тебе что-нибудь, перенесу прямо сюда, тебе не придётся слезать, – с ленцой предложил ан Меанор, заметив, что его напарница, Чувствующая, не мигая смотрит на что-то в ресторанчике неподалёку.

– Нет. Я не хо...

Она не закончила: огонь в одной из жаровен заведения вдруг вспыхнул, будто в него плеснули масла. Пламя взревело, взметнулось к небесам, мгновенно превратив в пепел и куски жаркого, и решётку под ними. Языки его неестественно вытянулись, побледнели, словно листья растения, которому не хватало света, и закрутились на концах в голубоватые спирали. Повар успел отпрыгнуть, отделавшись опалёнными усами и ресницами, посетители повскакивали из-за столов, но бросать недоеденные блюда пока не торопились.

Алаи не разделяли их надежды на то, что на этом всё и закончится.

– Уходите отсюда, живо! – рыкнул на зевак телепат, он вопросительно косился на анеис, но та словно окаменела.

Пламя в жаровне улеглось, и многие, решив, что это отменяет приказ эала, остановились или даже вернулись к своим столикам.

В следующий момент куб содрогнулся. Толчок был слишком силён для ребёнка, даже если бы тот, разбежавшись, всем телом налетел на громоздкую глыбу. Взгляды трёх пар глаз метнулись вниз, и алаи с ужасом осознали, что сидят уже не на кубе из надёжного магического льда, а на шатком аквариуме, в котором свободно плавает дракон.

Зеваки бросились врассыпную. Вскоре на площади осталось только четверо: ошарашенные охранники и кузнец-адор, поспешно сдирающий чехол со своего молота.

Вода под ногами алаев внезапно помутнела. Пару мгновений они, как зачарованные, следили за движениями мечущегося в ней алого тела. Дракон походил на одинокий язык пламени, танцующий в густом дыму. Первым очнулся волшебник. Буквально спихнув своих товарищей с раскачивающейся конструкции, он рухнул на колени и, зажмурив глаза, с силой прижал ладони к стыкам между пластинами. Стекло вокруг его пальцев мгновенно покрылось снежным узором. Ан Меанор пытался вновь заморозить дракона, но его сил явно не хватало, чтобы одолеть харнианскую тварь. Алаи, с их магическим зрением, отчётливо видели, как голубое сияние куба, более яркое около рук волшебника, становится розоватым. Удар, ещё удар драконьей головы – и верхние грани куба разошлись, образовав узкую щель. Раздался свист, переросший в устрашающий рёв, потрясший площадь. Ан Меанор слетел с куба и откатился в сторону, спасаясь от мощной струи пара. Следом за ней на свободу вырвался и дракон.

***

Анар и Ирера неслись по Бриаэллару.

– По крышам слишком долго. Срежем через колодец, – бросил спутнице Анар, схватил её за руку и втянул под неприметную арку между зданиями.

– Какой колодец? – сбивчиво спросила Ирера, не сразу приноравливаясь к его широкому шагу.

– Увидишь, – хмыкнул Анар и, сорвав на бегу цветок наларского шиповника, с самым серьёзным видом отправил его в рот.

Узкий коридор между домами закончился покосившейся железной беседкой, почти скрытой под тёмным плющом. Мощные, лоснящиеся от влаги бока зданий стиснули её, бесцеремонно втолкнув внутрь чахлые кусты. В центре беседки, окружённое пёстрым ожерельем из кованых скамеек, чернело каменное горло высокого колодца. Его покрывал орнамент из каких-то голубоватых фигур.

– Когда-то этот тупик был частью аллеи Черничных Языков, – пояснил Анар. – Потом городу она надоела, и её застроили. Но колодец с порталом кто-то отвоевал. Думаю, какой-то ан Меанор – здесь всё очень странное.

Тут Анар нагнулся и лизнул один из десятка языков, перевесившихся через бортик колодца. От наларского шиповника его собственный язык был таким же синим.

– Хорошо знать тайны своего города, – вежливо позавидовала Ирера.

– Да, хорошо, – согласился Анар, – хоть он больше твой, чем мой.

Он едва взглянул на Иреру, но эалийке этот взгляд показался долгим и каким-то гипнотизирующим. Анар же как ни в чём не бывало перегнулся через край и выплюнул в колодец разжёванный цветок. В ответ послышалось шипение, будто там, внизу, была раскалённая сковородка.

– Подождём, – сказал он.

– Что ты почувствовал?

– Мне кажется, кто-то решил выпустить харнианского дракона. Он прокручивал план в голове так и эдак, и я это... подглядел. Не знаю, может быть, это просто чья-то глупая фантазия, а не серьёзный план.

– Лучше перестраховаться, – покачала головой Ирера.

– Ты рисовал? – Она указала на прислонённый в углу портрет.

– А кто ещё смог бы заставить Тинойю столько времени простоять спокойно? – ухмыльнулся Анар. – Но ей портрет не понравился, сказала, что она на нём неживая. И у неё на голове невидимые змеи.

Ирера пригляделась. Тинойа на портрете смотрелась в зеркало. По краям его поверхность слабо светилась. На стене вокруг зеркала изгибались длинные тени.

В первый раз Анар нарисовал их как фон – просто чтобы заполнить место. Но вся эта композиция настолько понравилась ему, что в своих работах он раз за разом воспроизводил её, заменяя лишь Тинойю. Причём – на абы что. Его моделями становились то Ирсонова кривая бутылка из-под вина, то найденный возле «Крысиной Норы» дешёвенький браслет, а то и вовсе какая-нибудь заковыристая железяка.

Все эти рисунки скупал у него добродушный сухонький илтеец, торговец пряностями. Он приметил Анара, когда тот срисовывал пучок перечного репейника, свисавший с вывески его магазина, и тут же попросил продать ему набросок. Анар отказался – ещё не хватало ему брать деньги за свою «дилетантскую мазню». Илтеец же после некоторого раздумья предложил ему обменять одно зеркало на другое: он вытащил из кармана небольшой медальон в виде стилизованного солнца с треснувшим зеркальцем посредине.

Торговец сказал, что многие годы хранил эту безделушку как память о своей жизни в Танцующих Песках, но он будет благодарен Анару за возможность расстаться с ней, постоянно напоминающей ему о гибели родного города. Анар не смог ему отказать.

Подождав с минуту, Анар весь подобрался и... сиганул следом за цветком. Ирере ничего не оставалось, как прыгнуть туда же. Её обдало холодом, запахом сырости, пронеслись мимо склизкие камни, что-то внизу вспыхнуло тусклым багрянцем, на мгновение эалийке показалось, что ноги её коснулись поверхности воды, но вдруг стены колодца раздвинулись, стало светлее, и Ирера приземлилась на стол. Он опасно пошатнулся на скрипучих ножках, но выдержал. Ирера выпрямилась и огляделась. Они очутилась на каком-то чердаке. Что-то просвистело у неё над головой, эалийка резко присела, прижав уши, посмотрела вверх, но это был всего лишь Анар – он поймал свечу, свалившуюся с люстры. Медное кольцо раскачивалось на трёх цепях, затянутое, словно паутиной, пурпурной плёнкой портала.

– Ещё один неучтённый? – Ирера насмешливо подняла бровь.

– Нет, вроде бы этот – законный. – Анар уже возился со шпингалетом единственного окна. – По крайней мере, про него точно знают ан Меаноры, Тени и Малаур.

Он распахнул раму и выскочил на крышу.