Из предисловия Талии Мурр ан Камиан к «Псевдосветским беседам с псевдоалаями» Диафера Дарларонского.

Эта история началась с того, как один неэнхиаргский бог во время туристической поездки в Бриаэллар познакомился с алайской расой. Кошки Аласаис поразили его воображение — ну, все эти ушки, хвостики, светящиеся глазки, телепатия и прочие магические причмочки. Бог Дитриус чуть не лопнул от зависти. Если верить легенде, он даже пришёл к Аласаис и попросил сделать его си'алаем, но она отказала ему. Хотя наэй и была при этом довольно вежлива, Дитриус всё же обиделся. Он слал ей письма, в которых, цитируя многих и многих авторов, объяснял, как богиня должна относиться к верующим, писал о милосердии, об уважении к чужому выбору и обязанности предоставлять всем равные возможности, наконец. Наэй Аласаис отмалчивалась, хихикая про себя, что она, слава Бесконечному, не богиня, и поэтому может позволить себе малость похамить верующим.

Можно было ожидать скандала или даже какой-нибудь гадости от столь импульсивного существа, как Дитриус, но, на счастье, ему нравилось слыть существом добрым, и вот, вместо того чтобы вредить Аласаис, Дитриус решил превзойти её, создав своих собственных алаев.

Результат этой невероятной задумки по всему Энхиаргу обсуждали уже многие сотни лет.

Изначально Дитриус планировал, что его алаи будут жить только в его собственном мире и заниматься преимущественно вытачиванием статуй их великого творца из всего, что под руку попадется, сопровождая это благородное занятие вознесением хвалы ему же – милостивому и справедливому. Ходил даже анекдот, что в качестве вершины выражения верноподданнических чувств намечалось сотворение сверхстатуи Дитриуса, то есть придание всей планете формы его божественного тела.

К сотворению алаев Дитриус подошёл с логичной на первый взгляд позиции: берём алая, копируем, выкидываем ненужное, добавляем желаемое – и готово! Только, к сожалению, способностей и опыта молодого бога не хватило, чтобы отличить, что по-настоящему ценно, а что нет.

Ну, с внешностью всё было сравнительно просто. Алаи Дитриуса вышли более худощавыми, чем дети Аласаис, кошачьи уши на их головах заменили острые и удлинённые ушки, вроде эльфийских, со смешными кисточками на концах. Кисточки украшали и их хвосты, больше похожие на львиные. Хотя это были существа ловкие и гибкие, до алайской грациозности им было далеко, и дети Аласаис находили их слишком «дёргаными».

Куда интереснее дело обстояло с псевдоалайским характером – он вышел довольно странной пародией на нрав оригинала...

Создавая алаев, Аласаис совершила небывалое: она сумела, как посмеивались они сами, «согнать котов в стадо». Но, вопреки мнению Дитриуса, дух Кошки не был тем кнутом, которым она их согнала. Не был он и верёвкой, связавшей их вместе. Не только (и не столько) тел алаит и сходство тел объединяли алаев: они обладали родственными душами – душами особенными, чрезвычайно редко встречающимися в Бесконечном. Кошкам просто было за что любить и ценить друг друга и свою наэй – те душевные качества и способности, которые от природы восхищали их более всего, они счастливо находили в своих соплеменниках. Собрав их вместе, Аласаис дала им возможность обрести семью и дом, стать счастливыми в окружении единомышленников. Лица соплеменников радовали их взгляд, слова и мысли находили отклик в сердце, и, не способные на чёрную зависть, они имели бесконечное количество поводов восторгаться своими ближними.

Та небольшая часть тел алаит, которую алаи получили напрямую от Аласаис, вместо того чтобы взрастить её самостоятельно в ходе жизни, не изменила их кардинально. Она лишь помогла им побыстрее развить те качества, которые они и так стали бы развивать, и изжить из себя то, от чего они и так постарались бы избавиться. Дух кошки дал им тысячу инструментов, тысячу подсказок и советов, как построить мир вокруг себя так, чтобы жить счастливо, в согласии со своей душой.

Дитриус не понимал этого. Он не понимал, как много зависит от анатомии души, что она не болванка, из которой с помощью воспитания и при должном упорстве можно сотворить что угодно. Не понимал он и того, что сходство стремлений нескольких существ ещё не есть гарантия того, что они будут идти к общей цели, помогая друг другу, – стремление к богатству, например, мало кого сделало друзьями. Дитриус попытался наделить свои творения общим с ним духом, дабы сплотить их, связать с собой и сделать подобными себе.

Он не учел только, какого свойства был этот дух – дух божества, не способного ни на благодарность, ни на уважение, ни на бескорыстную любовь к кому бы то ни было, включая собственных «детей». Его натура наложила на псевдоалаев гораздо более сильный отпечаток, чем он хотел, испортила их, сделав непригодными для той цели, которую он же им и поставил. Воистину, горе творцу, который, в упоении от самого акта созидания, не способен просчитать последствия хотя бы на шаг вперёд...

Псевдоалаи тоже не умели просчитывать. Они были слишком импульсивны для этого, и импульсивность только усиливалась оттого, что в глубине их душ таилась неуверенность в своих силах, в том, что они могут хоть что-то довести до конца. Это усугубляла ужасная лень, неуёмная потребность получать всё при минимуме затрат и ложное чувство собственной неотразимости, заставлявшее каждого из них думать, что он одним своим присутствием или мимолётными, случайными знаками внимания осчастливливает всех остальных и те должны быть по гроб жизни ему обязаны. Более того – они должны любить его. Такое ужасное наследство получили псевдоалаи от своего создателя, полагавшего, что они обязаны обожать его просто за то, что он даровал им жизнь и честь называться его детьми.

Другим пороком несчастных кистеухих было то, что они совершенно не умели учиться. Этим они особенно отличались от алаев настоящих, почитавшихся одними из самых страстных любителей постигать новое. Псевдоалаи тоже были любопытны, но ни усидчивостью, ни упорством не обладали. Если результат не мог быть получен в короткий срок, то любое, самое интересное и многообещающее дело теряло для них всякую привлекательность, мгновенно становилось несносно скучным и с презрением отвергалось или, более того, объявлялось опасным для их личности, закрепощающим их «живой разум». Псевдоалаи видели мало чести в изучении и даже развитии чужих идей и потому до всего порывались дойти своим умом (которого, увы, была не палата, но зато как раз хватало, чтобы выдумать благовидный предлог и бросить опротивевшее им занятие).

Настоящий алай тоже мог отбросить старый опыт решения какой-то проблемы или даже не знакомиться с ним вовсе, интуитивно чувствуя, что так он добьётся в избранной области большего, чем его предшественники, и за редким исключением эти ожидания оправдывались. Но у псевдоалаев не было алайской интуиции, ничто не могло остановить их, когда в желании поразить всех свежестью взглядов, они доходили до полного абсурда. Пытаться вразумить их было совершенно бесполезно – гордые до упрямства, они не признавали никаких авторитетов и запросто могли пропустить мимо ушей самый разумный довод.

Авторитетом для них не стал даже творец их, Дитриус. Его настойчивые, агрессивные попытки влюбить их в себя, псевдоалаи восприняли как насилие над своими личностями и либо угрюмо подчинялись ему, либо открыто делали всё наперекор. Чем больше Дитриус давил на них, требуя поклонения и благодарности за свои труды по их созданию, чем больше унижал, пытался переломить их новообретённую «природу», чем больше указывал на зависимость от себя – тем больше негодования скапливалось в их душах. Они не прогнулись, а сжались, как пружины, затаились, выжидая своего часа. И в конце-концов дождались... Но психика их претерпела серьёзные изменения: они панически боялись потерять себя и, уже выйдя из-под ига Дитриуса, продолжали любой ценой отстаивать своё «я» со всеми его совершенно очевидными и, главное, вредящими им самим недостатками.

В один прекрасный день Дитриус не выдержал и выгнал непокорных псевдоалаев вон. Вслед им он бормотал что-то о несбывшихся надеждах, впустую потраченных усилиях, предательстве, боли и разочаровании. О том, что из-за неблагодарных своих детей он, видимо, никогда больше не сможет творить. Говорят, в ответ на это та самая танцовщица Мивера крикнула ему: «И весь Бесконечный скажет нам спасибо!». И как, интересно, после этого наглая девица сумела остаться в живых?..

В результате Дитриус плюнул на свою затею, разозлился на Аласаис (которая не иначе как нарочно создала «кошек имени себя», чтобы он последовал её примеру и опозорился на весь Бесконечный) да и выкинул неудавшийся плагиат – к «виновнице».

Так на одной из площадей Бриаэллара буквально из ниоткуда возникло несколько десятков существ плутоватого вида, которые тут же решительно отправились осматривать город, словно новые хозяева – доставшийся по наследству особняк. На вполне законные вопросы городской стражи: кто они такие и как тут оказались? – незваные гости все как один отвечали, что они алаи, это их город, и посему допрашивать их никто права не имеет. Нет, они не отрицали, что создала их отнюдь не Аласаис. Но ни это, ни то, что они не могли принять кошачью форму (хотя и злоупотребляли всевозможной кошачьей символикой), а философия их, как выяснилось, мягко говоря, отличалась от истинно алайской, ничуть не мешало им настаивать на своей принадлежности к алайской расе и утверждать, что они должны жить в Бриаэлларе – как и положено любой кошке Аласаис.

Сама наэй нашла их забавными и отнеслась к жертвам творческого порыва Дитриуса с большим пониманием, но признать их настоящими алаями не пожелала. Трудно сказать, что значил для псевдоалаев её отказ.

Часть из них, видимо, изначально не ожидала от Аласаис ничего хорошего, считая её подобием Дитриуса, а алаев – обычными фанатиками. Причину её отказа они видели в том, что наэй сочла их слишком непокорными, чтобы использовать в своих планах.

Из тех же, кто искренне надеялся обрести в ней свою богиню одни продолжили доказывать ей, что они — самые правильные алаи, другие благоразумно прислушались к её словам и признали, что не походят на её детей и потому должны искать в жизни собственный путь. Но, увы, большинство из них не смогло сделать следующий шаг — псевдоалаи отказались поверить, что значительная часть черт их характера не проистекает из глубинных особенностей их душ, а сформировалась под влиянием чуждой частицы духа Дитриуса. Они среагировали на «нравоучения» Аласаис так, как кистеухие обычно реагируют на любые советы изменить что-то в себе, полученные от тех редких существ, мнению которых они доверяют. То есть впали в глубокую апатию, которая не прошла со временем, а лишь... приобрела вялотекущую форму. Они разрывались между болезненно-логичными доводами разума – что Аласаис права, и послушайся они её, жизнь их стала бы куда лучше, – и «наследством» Дитриуса, вопившим: «Изменяя себя – ты убиваешь свою личность!».

Из-за этой внутренней борьбы, жившие рядом с настоящими алаями бедные «родственники» чувствовали себя очень дурно. Псевдоалаи, теряющие последнее уважение к себе, начали сторониться кошек Аласаис. Даже знаменитые алайские Лекари Душ были не в силах помочь им обрести покой. Чуждые частицы духа Дитриуса на удивление крепко пристали к их душам. Пожалуй, один Веиндор мог бы помочь псевдоалаям избавиться от них. Но разве лекарь может порекомендовать пациенту умереть? Ни один из более традиционных методов не срабатывал, лишь провоцируя псевдоалаев на злобные выходки или вгоняя в ещё большую тоску. Каждый совет, каждое слово алая настоящего воспринималось алаем поддельным как болезненный удар по самолюбию, и эта душевная травма надолго отталкивала несчастного от попыток сблизиться со своими «родственниками». Много громких и неприятных историй было связано с такими попытками с обеих сторон.

Впрочем, не все псевдоалаи провалили это испытание, да и не все они оказались столь далеки от своих прототипов. Те их них, что родились уже в Бриаэлларе или, как знаменитая Мивера, принадлежали ко второму поколению «плагиата» (появившемуся на свет ещё на дитриусовском шаре) смотрели на мир и самих себя более трезво и оптимистично. Ту заразу, что ещё осталась в их душах, они пытались задавить, развивая свои таланты, путешествуя в поисках приключений или... создавая экстравагантные религиозные учения.

Учение так называемых «Начинающих с нуля» на отдельную религию, прямо сказать, не тянуло, а было, скорее, невообразимой модификацией одного из уже существующих в Энхиарге учений, и открыто не одобрялось его последователями, так что слово «секта» тут куда уместнее. Эта неожиданная ветвь философии псевдоалаев появилась много позже того, как они перебрались в Бриаэллар, когда они уже достаточно освоились в Энхиарге и познакомились с распространёнными в нём верованиями.

Итак, Хозяйка Бриаэллара не пожелала признать их своими детьми, но потребность в божестве, заложенная в них жаждущим поклонения Дитриусом, у псевдоалаев осталась, и они нашли другую кандидатуру для поклонения. Этим «счастливчиком» стал Веиндор Милосердный, наэй Перехода, или попросту Смерть.

Как их занесло в эту сторону – Дитриус знает. Кто-то из учёных мужей Академии Агадара даже проводил исследование причин возникновения культа «Начинающих с нуля». Врождённая страсть кистеухих к превосходным степеням (если уже и поклоняться, то самому сильному) сузила круг выбора до четырёх наэй. Двое из них – Аласаис и Лайнаэн – по понятным причинам не подходили на эту роль. Тиалианна тоже не отвечала основным запросам псевдоалайского сердца, она слишком много требовала от своих последователей.

Оставался Веиндор.

Во-первых, он был мужчиной, как и бог-творец псевдоалаев. Во-вторых, находился далеко и в дела своих последователей не вмешивался. В-третьих, неизменно сурово карал нарушителей своих установлений – некромантов и прочих любителей поиздеваться над душами умерших (псевдоалаи полагали, что любое существо будет остерегаться задевать служителей столь грозной силы). Это ли не идеальный бог? О да! Единственное, что немного смущало – это... род его деятельности. Но и с ним псевдоалаи смогли примириться, взглянув на «профессиональные обязанности» Милосердного под крайне необычным углом.

Так и появилась секта «Начинающих с нуля», которых непосвящённые обычно называли «забывчивыми» или просто «нулями». Её адепты не только разделили философию Милосердного (хотя самым наглым образом подогнав её под свой характер), но и положили в основу своего существования стремление облегчить всемилостивейшему труды его. Надо ли говорить, что значительную роль во всём этом сыграло типичное для их брата желание облагодетельствовать абы кого, не заботясь, нужно ли этому существу их благодеяние и заслуживает ли оно его. Главное – будет повод порадоваться своему милосердию и величию души.

Учение «Начинающих с нуля» ясно говорит о необходимости как можно реже прибегать к «услугам» Веиндора. Они полагают, что всеобщее благоденствие зависит от Милосердного в большей степени, чем от Аласаис и Тиалианны вместе взятых, ведь наступит оно именно тогда, когда все существа его стараниями окажутся на своих местах – то есть умрут и обретут подходящее им воплощение. «Но Веиндор, безусловно очень могущественный, всё же не всесилен. И подчас нуждается в помощи даже таких ничтожных созданий, как мы», – скромненько льстят себе. Начинать же благородное дело помощи Милосердному, по их глубокому убеждению, надо с себя. Как? Да очень просто.

Если уж тебе посчастливилось родиться здесь, в Энхиарге, где власть Веиндора особенно ощутима, значит, он выбрал для тебя именно это воплощение не случайно. Тебе были даны все возможности, чтобы найти своё призвание и радоваться жизни. Если же ты, простофиля, не реализовал их, а уже устал от жизни, тело твоё износилось, и душа готова отлететь к Милосердному – что ж, это только твоя вина. Не стоит повиноваться своему эгоистичному желанию и требовать новой помощи от того, кто и так сделал для тебя всё и даже больше, чем ты, неудачник, заслуживаешь. Дабы стать достойным его милости, ты должен начать всё с нуля, сделать ещё одну попытку. В новом теле, аналогичном тому, что было даровано тебе Веиндором, лишившись памяти о прошлом – только так можно избавиться от желания умереть, обрести иное воплощение... и, быть может, всё испортить снова.

Если же твоя жизнь сложилась вполне удачно, то тем более не стоит рисковать своим счастьем. Вдруг найденное для тебя Веиндором новое воплощение окажется не столь удачным? (Какая бездна доверия и уважения к Милосердному в этой фразе!) Намного разумнее опять-таки испить воды забвения из Источника! Обрести новые силы, свежий взгляд на мир и жить своей жизнью дальше, заново переживая все её радости. А Милосердный пусть займётся теми, кому это действительно нужно. Тогда у него будет больше времени, и вскоре наступит то самое всеобщее благоденствие.

Так, в общих словах, можно сформулировать философию «Начинающих с нуля».

Как Милосердный относится к этой секте, учёные понятия не имеют, да и сами нули не могут похвастаться наличием «обратной связи» со своим божеством.

Забывчивые иногда заходят в замок ан Ал Эменаит. Вопреки общественному (в основном людскому) мнению, они следуют своей философии вовсе не из страха перед смертью и периодически нанимают телепатов патриарха Селорна, чтобы вылавливать в своих рядах тех, кто присоединился к ним только из корыстных побуждений.

***

Аниаллу тряхнула ушами.

– Да, Амиалис могла взять зелье нулей за основу. У неё были практически неограниченные возможности для этого. Что же до Анара, он мог не рассказать мне о попытке восстановить память именно потому, что она оказалась неудачной, – постепенно к Алу начала возвращаться уверенность. – Он знал, что я уцеплюсь за надежду вернуть ему детство крепче его самого, и не захотел отвлекать меня от моего... линдоргского проекта.

– Алу, а хочешь, я тебя к Шуу провожу? Он тебе всё и расскажет.

– Боюсь, это как раз то, чего Анар старался не допустить. Я лучше расспрошу его, а потом уже навещу таная Шуу. В любом случае, спасибо тебе за хлопоты, - благодарно кивнула Аниаллу.

– Как пожелает госпожа сианай, – Талия тоже умела изящно кланяться, только при этом она забавно оттягивала себе ухо в сторону, будто краешек платья.

_________________

За иллюстрацию и вдохновение огромное спасибо dimarev :)