А сейчас мы спускаемся с Драконьей площади, проходим мимо «Проката тел» и оказываемся на Поддельной улице. Если вам нужна имитация чего бы то ни было, будьте уверены – вы найдёте её здесь! Ювелирные лавки будут счастливы предложить вам копии самых известных драгоценностей Энхиарга, выполненные столь совершенно, что Совет Дорогих Гостей был вынужден принять закон, по которому каждую такую подделку продавец обязан снабжать специальной магической меткой, удостоверяющей её неподлинность.

А справа мы видим музей Оборотней. Его название с самого начала не вполне соответствовало представленным экспонатам, но лишь совсем недавно было наконец решено сменить его на более подходящее. Объявлен конкурс, в котором вы, кстати, тоже можете поучаствовать. В музее выставлено более двух тысяч разумных и полуразумных существ, обладающих кошачьими чертами. Одних псевдоалаев – созданий, полагающих себя детьми Аласаис, – не считая наших, бриаэлларских, здесь чуть менее трёх десятков видов.

Разумеется, подавляющее большинство экспонатов является лишь копиями реальных существ... хотя и не все, конечно.

Говорящий Путеводитель «Четырёх Т» по Бриаэллару

Невидимкой пронесшись над ночным Бриаэлларом, Аниаллу опустилась на щербатую дорожку посреди парка на самой окраине города. Эта улица называлась Дикой аллеей и тянулась через давно заброшенный сад, за годы превратившийся в настоящий лабиринт – место с очень недоброй славой.

Отсюда брал начало потайной путь в замок дома ан Камиан. Аниаллу узнала о нём благодаря одной своей экстравагантной выходке (которую не пристало обсуждать в приличном обществе), направленной против матриарха Аэллы. Восхищённая Эйтли Тинойа в тот же вечер рассказала сианай о тайном пути в «крепость» их общего, как она теперь думала, врага. Аниаллу, естественно, так ни разу им и не воспользовалась. Теперь же эта лазейка оказалась очень кстати.

Сианай стала зримой: по аллее любили прогуливаться гости из Долины Снов, обладавшие крайне неприятным даром – видеть сквозь любые мороки. Они обожали «шутить» над разоблачёнными невидимками, а Алу вовсе не горела желанием, чтобы эти мастера иллюзий превратили её в болтливую бадью на пёсьих лапах (или чем там разродится их больное воображение?). Так что пусть уж лучше они заметят её сразу – проще будет отвязаться.

Дорога перед Аниаллу просматривалась лишь на несколько шагов, до следующего из многочисленных своих извивов. Корни деревьев плотно опутывали древние камни, между которыми кое-где уже нашла дорогу к солнцу трава. К солнцу? Алу было трудно представить себе эти густые заросли при свете дня. Казалось, их мрачная сила должна отталкивать солнечные лучи, как пузыри над домами Бриаэллара – струи сегодняшнего дождя. Даже шорох листвы над головой здесь щекотал нервы, и по спине Аниаллу непременно пошёл бы озноб... если бы она не обладала иммунитетом к чарам страха, буквально пропитавшим Дикий сад.

Пока Аниаллу не заметила ничего действительно подозрительного или опасного. Но когда, через несколько сотен шагов, впереди блеснули огни, она в нерешительности остановилась: на Дикой аллее стоял один единственный дом, и его хозяйка, по расчётам Алу, должна была находиться в отлучке. После того как Талию ан Камиан похитила призрачная драконица, матриарх Аэлла приказала дочери некоторое время пожить во дворце Аласаис. Если Талия – там, то кто же тогда здесь? Уж не Энаор ли? Только его не хватало!

У Алу решительно не укладывалось в голове, как можно дружить с высоконагломордием. Впрочем, Талия всегда была странной и вдобавок находилась в том возрасте, когда «молодые коты и юные кошки мечутся, дерут мебель и мавают», как говорил патриарх Тейнлаан. Она «вроде бы бесцельно крутилась на одном месте», и ей ещё предстояло «поймать собственный хвост, то есть узнать, кто она такая и зачем родилась на свет». Сбежав от матери, чересчур настойчиво пытавшейся привить ей любовь к светской жизни, Талия поселилась в Диком Саду – районе Бриаэллара, менее всего напоминающем окрестности роскошного особняка ан Камианов.

Единственной чертой, которую Талия унаследовала от прекрасной Аэллы, была страсть к собирательству. Каждое её приключение – а в разные авантюры она, как и положено ан Камианке, ввязывалась постоянно – увековечивалось в какой-нибудь детали её пёстрого дома. Например, конёк крыши венчала голова чёрного дракона, чешуя на его распластанных по скатам боках служила черепицей, а перепончатые крылья прикрывали террасы и сходились на дверном козырьке. Некогда этого красавца пытались выдать (не в романтическом смысле этого слова, разумеется) за одного из друзей Талии. Дабы подставить приятеля юной госпожи ан Камиан, обвинив его во множестве разрушений и смертей, эту огнедышащую тварь (даром что она была в три раза меньше него да и разумом практически не обладала) заставили атаковать деревни на окраине Дирхдаара. Талии пришлось принять участие в ловле дракона-самозванца и притащить его тушу в столицу, к престолу самого дирха, чтобы за её злосчастным приятелем прекратили охотиться многочисленные драконоборцы этой «милой» страны. Там же, в их «штаб-квартире», с поражающим оригинальностью названием «Зал Воителей», Талия наверняка и подглядела, что шкура летающего ящера может послужить отличной заменой банальному кровельному железу. Идея же – примотать устрашающие когти его крыльев по обе стороны дверного козырька в качестве крюков для фонарных цепей – принадлежала ей самой.

У тяжёлых чёрных светильников из безднианского стекла была собственная история, как и у своеобразного венка, сплетенного из тонких загнутых рогов и лихо надвинутого на один из них. Была биография и у мясистого вьюна, на некоторых стебельках которого вместо листьев подрагивали лапки, наподобие лягушачьих; и у лёгких расписных штор (в прошлой жизни – явно дамских платьев), мелко трепещущих, словно от страха перед грозными шипами балконной решётки; и у каждого из грозди перезванивающихся над балконом колокольчиков и ярких стеклянных подвесок.

В общем, дом – как это там? – «производил неизгладимое впечатление и надолго приковывал к себе внимание». Даже Аниаллу, видевшая его далеко не в первый раз, нашла на что засмотреться.

Впрочем, меняться и удивлять – это вполне в традициях Бриаэллара. Он всегда был и остаётся городом, удивительным в смысле сюрпризов. Прогуливаясь по его знакомым с детства улицам, вы постоянно ловите себя на мысли (или скорее на чувстве), что... что-то не так. Да, точно – только вчера здесь этого не было, а было что-то совсем другое... или, может быть, вообще ничего не было? Вот, например, не далее как в прошлый четверг Аниаллу соблазнилась заманчивым ароматом и, поблуждав немного по переулкам, наткнулась на небольшую площадь в тупичке, на которой возвышался огромный, в два алайских роста, рыбий скелет. Местами с его белоснежных рёбер на лохматых веревочках свисали вяленые рыбки. Приняв поначалу это место за своеобразный магазин, Алу, не обнаружив продавца, постучала в пару соседних домов. Но их обитатели только развели руками и заявили, что знать ничего не знают. Кость видели, слюной по лакомствам исходили, но трогать боялись – мало ли что. Далёкая от подобных предрассудков, а также очень – ну просто смертельно! – голодная Аниаллу недолго думая набрала целую гроздь «плодов» с этого рыбного дерева, и у них с Анаром был бы великолепный ужин, если бы... если бы этого обормота не угораздило свалиться в бассейн, невесть когда успевший заменить ледяную крышу Зала Весенних Ливней Нель-Илейнского посольства. Там он и остался – обсыхать в компании любезного наларского дипломата и его многочисленного семейства – до утра.

Изменения, произошедшие с домом Талии, были куда менее значительными: со времени последнего визита Аниаллу на Дикую аллею под балконом появилась клетка с толстыми прутьями, в которой спали пятнистые ампусы; и некое, явно ездовое, существо – в чёрной чешуе, с устрашающе мощным шипастым хвостом и двумя шеями, причём только одна заканчивалась головой.

Эту диковинку как раз и разглядывала Аниаллу (гадая, отрубили ему вторую голову или «пустая» шея имела какое-то иное назначение), когда шторы на балконе колыхнулись и, разорвав пополам зелёного дракона, парящего над кактусовым полем, показалась тонкая, по ан Камиански белая рука. Ловко изогнувшись, она проскользнула между шипами решётки, на ощупь сорвала с вьюна невзрачную ягоду и снова спряталась.

Убедившись, что с хозяйкой дома ничего не случилось, Алу собралась незаметно ускользнуть, чтобы избежать лишних вопросов, но не успела. В окне возникло лицо жующей Талии.

– Сианай – и у нас! Как это кстати. И какая правильная сианай! Не иначе, Аласаис наградила меня за муки, – она страдальчески завела глаза так сильно, что радужка полностью спряталась под веком.

Аниаллу про себя усмехнулась: под муками, видимо, подразумевались как раз несколько недель томления во дворце Аласаис.

– С возвращением, – она подошла поближе к балкону, – я и не знала, что ты... освободилась. Подумала: уж не забрался ли кто чужой в твоё логово?

– За «логово» спасибо, да только кто в здравом уме сюда полезет? – Талия любовно провела пальчиком по особенно жуткому шипу и вдруг так дёрнула решётку, что с обвивавшего её вьюна прямо на головы ампусам посыпались ягоды, а сама решётка с лязгом сложилась гармошкой. – Так-то лучше. Ты сейчас куда?

– Никуда. Просто гуляю, – ответила Алу. Талия была, пожалуй, единственным алаем, который мог бы понять того, кто выбрал это место и это время для моциона. Она сама обожала дождь, ветер и глубокую ночь, а жутковатую аллею считала едва ли не лучшим местом в Бриаэлларе.

– Вот это правильно, – промурлыкала Талия, высовываясь из окна, чтобы дотянуться до своих питомцев.

Один из разбуженных ампусов поднялся на задние лапки и принялся лизать её руку тёмно-фиолетовым раздвоенным языком. Аниаллу поморщилась.

– Где ещё у нас найдёшь такой уголок? Нигде. Везде светло и чистенько, как в Элаане. Тоска, одним словом, – посетовала Талия. – А ведь скоро станет ещё хуже. Я почему говорю, что сама Аласаис нам тебя послала: мы тут второй час прошение сочиняем Верховному жрецу, чтобы он позволил нам самим прочесать Сад, если уж город без этого никак не может обойтись.

– Сад? А что не так с Садом?

– Это неподвластная ВЖ территория. Он не знает, чего от неё ждать – мало ли что кроется здесь, в этих дебрях, – Талия улыбнулась с загадочной многозначительностью, – и хочет внести ясность в этот вопрос. Но с тем же успехом Кеан мог бы заявить, что опасен дворец Аласаис, ведь всех его тайн он тоже не знает. На мой взгляд, лезть сюда с проверкой – почти такое же кощунство! Да и сам Сад будет защищать свои секреты – по крайней мере от тех, кто не уважает его дух. И Кеан получит серьёзных врагов в собственном городе, хотя они могли бы стать ценными союзниками!

– И чем я могу вам помочь? – спросила Алу, наблюдая, как дочка Аэллы только что обслюнявленной зверем рукой преспокойно отправляет в рот одну ягоду за другой.

Сквозь ягоды Талия пробурчала что-то похожее на «поучаствовать» и в конце очень убедительно хмыкнула.

– Поучаствовать? Талия, – вздохнула Аниаллу, – если сейчас и есть что-то более вредное для вашего дела, чем моё участие, то я этого себе представить не могу. Кеан просто не даст разрешение на вашу экспедицию.

– Да нет. Мы не зовём тебя с собой. Но ведь ты не только сианай и дочь Верховного жреца, – Талия подмигнула, – но и известная мастерица всякого бумагомарательства. А мы тут как раз гадаем, как бы так написать, чтобы он дал согласие! Ведь все наши песни про «дух Дикого Сада» он пропустит мимо ушей.

– В первую очередь, ему надо написать о тех самых ценных союзниках, – задумчиво произнесла Аниаллу, – хотя... хотя лучше поговори с Гвелиарин. Она больше нас понимает в тонких материях. А Кеан... он и саму Аласаис мечтал засадить за бумажные дела!

– Слава богине, ему это не удалось! – неожиданно громко воскликнула Талия.

– Да, слава богине, – пробурчала Алу. – И пришлось ему довольствоваться её несчастной Тенью...

– Да ладно тебе, Аниаллу! Вон ты как хорошо всё придумала. Мы-то привыкли к тому, что Гвели не вмешивается в государственные дела, и, обормоты, даже не вспомнили о ней. А я за это вашему молодому семейству ещё и должок прощу, – она лукаво улыбнулась, склонив голову на бок.

– Должок? – удивилась Алу.

– Ой, госпожа моя кошка, как ты глубоко задумалась! – насмешливо проговорила Талия. – Это не совсем долг, мы с твоим разлюбезным Анаром спорили насчёт восстанавливающего память зелья. Мы со змеюшным алхимиком Шуу, между прочим, в два голоса ему твердили: поможет! – а он всё нос воротил да отнекивался. И даже сказал под конец, что если я окажусь права, то он сам за лапку меня отведёт к ан Руалам – на экскурсию в бестиарий! Да видно, не вышло у него разрешение получить... Ну и ладно, как-нибудь сама проберусь, так даже интереснее!

– Талия, а почему ты так уверена, что победила в этом споре? – от крайнего изумления Алу даже нахмурилась.

Она изучающе, не мигая, смотрела в лицо собеседницы. Ей с трудом верилось, что Анар мог не сказать ей о чём-то настолько важном, как попытка вернуть доруалскую память, пусть даже и неудачная.

– Э-э, – протянула Талия, – я думала – у вас один папка такой, а, оказывается, это семейное...

– Что «это»?

– Недоверие к танаям, конечно! – всплеснула руками ан Камианка. – Не ожидала от тебя. Уж ты-то должна понимать: когда речь заходит о зельях, ядах и противоядиях, танаи не ошибаются. А этот... да как же его?.. который у них «зампосла по ядам» – в общем, он подтвердил, что наше с Шуу снадобье должно работать, как желудок у ампуса! – Она ткнула пальцем в сторону клетки и только тут заметила, что зацепилась рукавом за шип.

Алу шагнула было, чтобы помочь ей, но Талия уже растерянно рассматривала порванный рукав: она слишком сильно дёрнула рукой, и свитер не выдержал.

– Красота требует жертв, – кокетливо заявила Талия, колдуя над яркими петлями, и вдруг спохватилась: – О чём там я? А! Чтобы танай ошибся в зельях – такого же быть не может!

– Но это не более невероятно, чем то, что Анар не сказал мне ни слова про своё чудесное исцеление! – в тон ей воскликнула Аниаллу. – Да я бы и сама заметила.

Это прозвучало куда менее уверенно, чем ей хотелось бы. Она начинала нервничать.

– Аниаллу, я знаю, что говорю, – убеждённо сказала Талия. – Если он по-прежнему ничего не помнит, значит... значит, так и не выпил эликсир! И я...

– Подожди, подожди... – подняла ладонь Алу и наморщила лоб, пытаясь вспомнить. – Это такая красная изогнутая склянка, а горлышко, кажется, черной шелковой лентой перетянуто. – Она нахмурилась ещё больше, уже предчувствуя, что угадала. Этот пузырёк показывала ей Шада, её ревнивая служанка. Вернее, она показывала запись, как Анар его прятал. Алу тогда отругала доносчицу и запретила ей шпионить за мужем. Видно, зря...

– Не лентой, а локоном Миверы, танцовщицы псевдоалайской, – закивала Талия. – Она, когда не выступает, одна из заправил у «нулей», Хранительница Источника. Хотя это ты и так знаешь.

– Я слышала, но никогда не относилась к разговорам про «забывчивых» серьёзно. Не укусят? – показала Алу глазами на ампусов и, когда хозяйка зверей отрицательно мотнула головой, уселась прямо на клетку. – Да и как всё это связано: танай, ты, Мивера, «нули» и Анарова память?

– Ты забыла, почему «нулей» называют «нулями»? Потому что они об-ну-ля-ют-ся – теряют все воспоминания. А для чего? Чтобы облегчить работу Веиндору. Для этого они пьют воду из Источника. Шуу, оказывается, и в Бриаэллар-то приехал, чтобы изучать наших «забывчивых» (это уже потом он кремами всякими и духами увлёкся).

Вот он-то и приметил, что тот, кто выпьет нулёвской воды, сохраняет некоторые из привычек и почти все свои старые навыки – читать там, писать, колдовать, а вот память о том, как они были приобретены – уже нет, она пропадает навсегда, вместе с остальными воспоминаниями. И эффект этот, как след от наших когтей, остаётся, даже если сменишь тело... Тебе это всё ничего не напоминает? – Талия выразительно распахнула глаза.

Ещё бы! Ей очень даже напоминало. Точно так же было и с Анаром, после того как Амиалис лишила его памяти: все его умения остались при нём, а воспоминания о ранних годах жизни исчезли. Но Аниаллу и в голову бы не пришло, что такое вещество может быть у «нулей»! Хотя вся история псевдоалаев, или «плагиата с кисточками», как называла их расу Талия, была полна тайн и нелепиц...