Мгновение задумчиво покачавшись на пятках, Талия прислонилась к окну в зале ожидания анлиморского портального вокзала. Наклонное, плавно изогнутое, оно позволяло с комфортом полюбоваться пейзажем. Солнце мягко сияло сквозь облачную дымку. В бирюзовых волнах отражались сотни прогулочных судов всевозможных форм и размеров. Вдалеке, почти у самого горизонта, сверкали зеркальным стеклом и полированным металлом корабли анлиморских селзиров – настоящие плавучие дворцы, способные летать между мирами. Ни парусов, ни вёсел, сплошная магия. В детстве у Талии был шанс побывать на нескольких из них вместе с матерью, и сейчас она жалела, что отказалась.

Справа светлели изящные здания, увенчанные знаменитыми «хамелеоньими глазами» – покрытыми яркой выпуклой плиткой куполами с круглыми оконцами посредине. Чем дальше, тем больше становились особняки. Это создавало странное чувство неправильной перспективы.

За спиной Талии раздался тихий звон. Она нехотя отлепилась от окна, взяла два стакана сока, появившиеся из ниши в колонне справа, и вернулась на диван.

В зале было немноголюдно. Щёгольски одетый энвирз спешно просматривал бумаги, шепчась с незримым собеседником. Пожилая пара с гордостью разглядывала групповую фотографию выпускников в толстенном ежегоднике Соцветия, видимо отыскав там кого-то из близких. Ресторанный гид с ядовито-оранжевым прозрачным рюкзаком, похожим на гигантскую гусеницу, раздавал своим подопечным аппетитные сувениры – серебряные веточки, увешанные гроздьями икринок вместо ягод. Заняв полукруглый диванчик, обаятельная брюнетка с по-анлиморски тонкой талией занималась устным счётом с тремя близнецами, награждая их за правильные ответы монетками-леденцами. Любуясь округлыми плечами и ямочками на полных щеках, Талия улыбнулась тому, как её глаза, оказывается, устали от одинаково сухопарых элиданских фигур.

Наконец из двери уборной показался Парвел. Талия сочувственно покачала головой. Её новоиспечённый личный секретарь выглядел отвратительно. Пошатываясь на ходу, он неловко вытирал испарину с побледневшего лица бумажным полотенцем. Из кармана его штанов торчал подаренный кем-то заботливым пакет из-под печенья. Доковыляв до Талии, Парвел рухнул на соседнее сидение, так и не оторвав взгляда от пола, и её саму немного замутило от его мучительного стыда и досады.

– Не лучше? – спросила она, протягивая ему сок.

– Нет. Не знаешь, сколько это может продлиться? – в пару глотков опустошив стакан, спросил Парвел.

– От нескольких часов до нескольких дней.

– Я всегда думал, что это один из бессмысленных запретов. «Наши души не терпят подобного шельмовства...» Звучит как бред любителя превозмогать ради превозмогания.

– Мог бы хоть намекнуть, что собираешься поставить над собой эксперимент. Я бы тебе в подробностях рассказала, что бывает с твоим братом-элиданцем, решившим сэкономить время на чтении и зубрёжке.

– Но анлимоский язык-то я выучил нормально.

– Язык – это приятное исключение. На законы и справочники по традициям оно, увы, не распространяется.

– Исключение? То есть у тебя есть прямо список правил, чего кому недушеполезно?

– Неполный, конечно. Но такие исследования уже тысячелетиями проводятся: для студентов духовных факультетов это самый простой и весёлый способ защититься. Для более серьёзных их проектов испытуемых пёс найдёшь, да и комиссия по этике вечно лютует.

– И почему же я никогда не слышал об этом? – простонал Парвел.

– Потому что в Элидане научно исследовать подобные вещи считается кощунством, – пожала плечами Талия. – В Бриаэлларе к ним, кстати, тоже относятся довольно прохладно. А я в курсе потому, что подрабатывала, участвуя в них.

– Не знаю, сколько мне надо заплатить, чтобы я ещё раз пережил такое.

– А я легко отделалась. Только один раз ладони потеряли чувствительность, после того как я телепатически усвоила курс лепки из луррийской глины. Пришлось срочно всё забыть.

– Может, мне – тоже?

– Тебе, к сожалению, вряд ли поможет. Для тебя лучшее лекарство хотя бы по диагонали прочитать книги, которые ты в себя влил.

– Печально.

– Ну мы же с тобой всё-таки по-разному устроенные существа. Моя ан Камианская душа надулась на меня за то, что я лишила себя кучи интересных ощущений, которые испытала бы, обучаясь... традиционно. А твоя, видимо, за то, что ищешь лёгкие пути там, где мог бы приобрести бесценный опыт преодоления, – закатила глаза алайка.

– Это совсем не смешно, – буркнул Парвел.

В качестве извинений Талия протянула ему свой стакан. Извинения были с готовностью приняты.

– Прости, что подвожу тебя.

– Не переживай. Я ожидала, что кто-то из нас учудит что-нибудь подобное. Правда, уже после того, как мы надышимся анлиморским воздухом.

– Хорошо хоть нас никто не встречает.

– Это точно, – кивнула Талия. – Хотя, думаю, они бы отнеслись к твоему состоянию довольно снисходительно – ведь ты как-никак пострадал из-за желания как можно скорее приобщиться к мудрости анлиморских традиций, чтобы не оскорбить никого из горожан своим чужеземным невежеством. А анлиморцы ценят... рвение такого рода.

На этот раз Парвел всё-таки поднял на неё глаза. И даже вымучил подобие улыбки, но тут же снова уткнулся в стакан.

– Ты пей, пей. Я с удовольствием тут посижу, соберусь с мыслями, послушаю вот умных людей и нелюдей, – сказала она и демонстративно уставилась на информационную колонну. – Тебе, кстати, тоже может полегчать.

На колонне хвастался успехами родного города пожилой энвирз. Он был одет непривычно скромно. Лишь на лбу золотились «три ноздри» – герб Торгового союза Анлимора, ловко вписанный между мелких чешуек.

– В данный момент уровень безработицы не превышает двух процентов, а минимальная заработная плата в полтора раза превосходит прожиточный минимум. Как и положено в такие благополучные периоды, государство, восхищённое успехами граждан, предоставляет им максимальную свободу в ведении дел. В частности, работодателям разрешено включать в трудовые контракты любые условия, в том числе существенно ограничивающие личные права работника. Пожалуйста, помните об этом и всегда тщательно изучайте предложенные вам бумаги. Если потенциальный начальник (равно как и инвестор, продавец или поставщик услуг) торопит вас с решением или отказывается предоставить полную копию договора, переведённую на ваш язык, это повод задуматься о чистоте его намерений. Помните, что договор, заключённый на территории Анлимора дееспособным совершеннолетним существом, может быть оспорен лишь в одном случае – если он был подписан под принуждением.

Добро пожаловать в Анлимор, город богатства и наслаждений!

Энвирз закончил свою речь и растаял в заполнившем колонну лиловом тумане. Его место занял темнобородый человек с умопомрачительной красоты голубыми глазами.

– Добро пожаловать в Анлимор, город наслаждений и богатства! – прижав ладонь к броши с символом Соцветия, поклонился он слушателям. – Анлимор – идеальное место, чтобы насладиться близостью с любимым существом или зажечь в своём сердце новую страсть. Он будет рад стать местом, где сбудутся ваши самые потаённые мечты и вы найдёте то, что уже и не надеялись отыскать. Но, увы, наш город вряд ли сможет угодить вам, если вы не расскажете ему о своих предпочтениях и ожиданиях. Сделать это очень просто: любая из колонн в зоне гостеприимства оснащена функцией выдачи браслетов настроения. Расскажите ей о том, к чему лежит ваша душа – ищете ли вы внимания и какого именно рода – и она выдаст вам браслет с набором символов, описывающих ваши пожелания. Впоследствии их можно будет изменить самостоятельно. Наложенные на браслет чары также позволят вам считывать послания ваших потенциальных собеседников – от степени расположенности к общению (в том числе и лично с вами) до перечня и стоимости оказываемых услуг. Пожалуйста, не лукавьте при выборе шифра браслета и с уважением относитесь к предпочтениям других существ. Помните, какими бы ни были их манера одеваться или держать себя, информация, указанная на браслете, является приоритетной. И да – для тех, кто хочет лишь поиграть в недотрогу и стать объектом более настойчивых ухаживаний, у нас тоже найдутся специальные символы, – заговорщически подмигнул мужчина, покосившись на зрителей одним глазом, и, посерьёзнев, добавил: – Пожалуйста, не забывайте: всё, что касается семьи, личных отношений – неважно, идёт ли речь о долговременном или кратковременном союзе – имеет для нашей культуры огромное значение. Поэтому на всей территории города, включая частные владения, категорически запрещено использование бранной лексики, затрагивающей интимную сферу жизни существ, включая эвфемизмы.

Счастливого пребывания в Анлиморе – городе наслаждений и богатства! – Он снова поклонился и исчез, уступив место энвирзу.

– Кстати... – Талия покопалась в кармане, вытащила два гибких прозрачных браслета с рядами светящихся символов и, застегнув один на своём запястье, повесила второй на коленку Парвелу. – Ну, каково чувствовать себя женатым человеком?

– Что? – вяло удивился тот.

– Посмотри на верхний символ. Он такой же, как если бы ты состоял в браке, только вместо элемента, обозначающего живое существо, там – обозначающий занятие. Так что ты теперь в самом буквальном смысле женат на своей работе.

– А. Это такой тонкий анлиморский юмор? – Парвел попытался отхлебнуть из уже пустого стакана.

– Вроде того. Ты можешь его потом перенастроить. Но сегодня, думаю, нам обоим лучше избегать чужого внимания.

– Я не ожидал, что они вываливают на гостей все эти прелести вот так, прямо с порога, – потянувшись к урне, пробурчал Парвел; Талия в последний момент успела подхватить соскользнувший с его ноги браслет.

– Туристические организации настояли.

– В смысле?

– Им надоело, что куча их клиентов вместо гостиницы попадает в участок. И тратит деньги на оплату штрафов, а не счетов в магазинах и ресторанах. За языками и руками своими не следят, вот шипы Соцветия или городская стража и арестовывает их за вопиющее неуважение к обществу. У меня так знакомая один раз на неделю исправительных работ нащебетала, – зевнула Талия. – Ну, ты как? Ещё стаканчик или пойдём потихоньку?

– Плохо. Но давай лучше пойдём. Полчаса позора, и я смогу забиться в какую-нибудь тёмную и тихую дыру.

– Бросишь меня одну на растерзание жрецам? – помогая ему встать, округлила глаза Талия.

– А толку с меня сейчас? Я не могу это пересилить... никак, – помотал тяжёлой головой Парвел. – А твоя знакомая, что именно она натворила?

– Попыталась познакомиться с парнем на пляже. Он ей очень вежливо ответил, что ему не интересно. И её как прорвало... Я даже испугалась. Да и сейчас вспомнить неловко. Мы тогда прямо из Бриаэллара в Анлимор приехали, а тамошняя атмосфера как ничто раскрепощает и поднимает самооценку. Но, как выяснилось, не всем это идёт на пользу. Из некоторых вся гниль лезет наружу. И им начинает казаться, что, если кто-то отверг тебя, такую расчудесную, он мог сделать это только по глупости или из желания оскорбить. Ну и... вот. Мне тогда тоже крепко влетело.

– За что? Ты стала её защищать?

– Нет. Какой-то дед из шипов Соцветия отчитал меня за неразборчивость в связях. Мол, как дочь такой расчудесной матери и такого распрекрасного дяди племянница может быть настолько слепой или небрезгливой. Чуть за уши меня не оттаскал.

– Тебя? Иностранную принцессу?

– Ага. И знаешь, что было хуже всего? Он был прав. Я вообще не задумывалась о том, кого называю друзьями. И к чему это рискует однажды привести... Так что мой первый визит в Анлимор не задался. Впрочем, это совсем не помешало второму пройти куда удачнее, хотя его цель и была позначительнее, чем позагорать и полакомиться рыбкой.

– Утешаешь меня, да?

– Я не знаю, от чего тебе сейчас хуже – от последствий твоего бесчеловечного эксперимента или стыда за то, что ты его устроил, вот я и... – поджала губы Талия. – Эх, прямо жалко, что я не уникальная кошка-алкоголичка.

– Хто? – поперхнулся Парвел.

– Кошка. Алкоголичка. Уникальная, – сдерживая смех, повторила Талия. – Тогда тебе ещё не раз представилась бы возможность отплатить мне услугой за услугу. Ну там – тайно вынести меня из кабака через заднюю дверь. Или выловить из канала, пока мои пьяные мявы не перебудили весь квартал.

– Действительно, жаль.

– Да. Нехорошо как-то получилось. Хотя... может, кто-нибудь снова попробует меня убить, я опять сплохую, и ты пригодишься, чтобы дотащить мою истекающую кровью тушку до безопасного места.

Парвел поднял на неё стремительно проясняющиеся глаза, и Талия поняла, что на этот раз попала в яблочко. Её спутнику тут же стало не до собственных страданий и переживаний. В результате уже совсем скоро Парвел зашагал бодрее, перестал опираться на руку своей спутницы и даже начал замечать кое-что из происходящего вокруг.

– Как же их много! – присвистнул он, проходя мимо окна, ведущего в соседний зал, где сотни, если не тысячи путешественников терпеливо ожидали, пока служащие вокзала откроют магическую дверь в нужный им мир.

– Да, что в моём, что в твоём захолустье такого не увидишь.

– Может, оно и к лучшему, – сказал Парвел, поморщившись от одной мысли, какой шум стоит по ту сторону: там его раскалывающейся голове уж точно было бы несдобровать.

Наконец очередной стеклянный переход вывел их на смотровую площадку, окаймлённую кольцами изящных павильонов, между колоннами которых сверкали зевы порталов, ведущих в различные районы города.

Парвел задрал голову, с наслаждением подставляя лицо прохладному влажному ветру. Чуть впереди у парапета стояла очень высокая и худая наларка. Её тело от щиколоток босых ног до острого подбородка обтягивал чёрный комбинезон, кажущийся сплетённым из влажных водорослей. Живые пряди волос, спрятанные в летучий водяной пузырь, таинственно шевелились. Но самую яркую черту её внешности Талия почему-то заметила последней: у незнакомки было четыре руки. В одной из них она держала блокнот, другой что-то в нём писала, а третьей таскала разноцветные мармеладки, похожие на обкатанные морем бутылочные стёкла, из пакета, висящего на пальце четвёртой.

– Достаточно экзотичная? – мысленно полюбопытствовала Талия, лукаво покосившись на Парвела.

– А? Что? Нет. Я смотрел на город – думал, изменилась ли их жизнь после того, что они пережили – после той атаки во время Больших Купаний, – встрепенувшись, вслух ответил тот.

– Мне кажется, не особо. И здесь вроде бы тоже всё как было.

– Это потому, что вы шли через дипломатическую зону, – резко развернувшись, сказала ей наларка. – В обычной мою подругу вчера продержали четыре часа! – Она сделала акцент на слове «мою». – И это только потому, что в её желудке была магически изменённая клубника.

– Четыре часа – это серьёзно, – как могла сочувственно сказала Талия.

– Это оскорбительно! – поджала и без того тонкие губы наларка. – Госпожа ан Камиан, мой отец очень хочет поговорить с вами.

Талия мысленно заворчала. Она обожала эту привычку анлиморских шишек – от селзиров до более-менее видных торговцев – вести себя так, будто все вокруг обязаны знать их в лицо. Эту даму Талия видела впервые, о чём тут же и сообщила Парвелу:

– Её я, к сожалению, не знаю. Но подозреваю, что её отец – Мобул Галол, торговец жемчугом. Её тело сильно модифицировано, а он один из немногих наларов, кто стал бы потакать дочери в подобном деле. Я ожидала, что он свяжется с нами, но не думала, что так скоро.

– Это плохо?

– Это... сложно, – выдавила Талия. – Госпожа Галол, мы почтём за честь познакомиться с вашим отцом, – коротко поклонилась она наларке.

– Можно просто Юнил. Вокзальные порталы к нам не ведут. Я активирую для вас собственный, – заявила та, машинально сунув ручку за ухо; пробив водяной пузырь, ручка, точно испуганная каракатица, выплюнула в него облачко чернил.

Почувствовав неладное, наларка перегнулась через ограждение и тряхнула головой, сбрасывая испорченное украшение в бирюзовые волны. Толстые «пряди», похожие на щупальца актинии, рассыпались по её плечам, вызвав восторженные вздохи у нескольких зевак. Юнил не удостоила их и взглядом, устремившись к одной из ведущих вниз лестниц.

– Полагаю, наша встреча с папашей Галолом состоится прямо сейчас. Хотим мы того или нет, – мысленно хмыкнула Талия.