***

Аниаллу и не догадывалась, что для кажущегося мирно спящим Анара ночь прошла ничуть не более спокойно, чем для неё самой.

Едва смежив веки, он ясно увидел незнакомый дворец. Это массивное, больше похожее на крепость здание мрачной громадой нависало над серым шестиугольником площади. По тусклым стенам, кое-где украшенным мозаикой из костей и обломков оружия, карабкались изваяния кошмарных тварей – грубые, тёмные, словно отлитые из чугуна, с вываленными медными языками и белоснежными когтями на задних лапах. Изогнув толстые шеи, они плотоядно озирали окрестности. Алые шипы на их загривках отбрасывали на камень длинные острые отсветы.

Живые собратья этих чудищ охватывали узловатыми пальцами парапеты дворцовых башен, издавая гулкие вопли и роняя пену с оскаленных клыков. Самая крупная особь, посверкивая пятью круглыми глазами и массивным золотым обручем на шее, восседала на крыше центральной постройки. Анар заметил: могучей лапой она прижимала к железу чьё-то изодранное тело.

Здание живо напомнило Анару сразу несколько обложек книг, которые так любила Тинойа, где какой-нибудь Смелый Рыцарь тащился спасать от Властелина Зла какую-нибудь Прекрасную Принцессу. Властелину Зла (не обременённому фантазией и хорошим вкусом) полагалось жить именно в таком замке.

А вот и его разнесчастные подданные. На широкой полосе кроваво-красных плит, окаймлявшей площадь, неподвижно, как заколдованные, стояли люди. На их лицах, казалось бы пышущих здоровьем, Анару виделся смутный отпечаток какой-то болезни, вроде тех хронических телесных или душевных недугов, которые можно подавить, загнать глубоко в себя, но так и не вылечить окончательно. Его кольнула жалость. И в то же время он порадовался, что присутствует здесь бестелесно. Эти суровые люди никогда не приняли бы его сочувствия, как и руку помощи любого другого алая. Скорее они отрубили бы руку себе... Понимание всего этого тонкой ледяной струйкой втекало в сознание Анара, и очень скоро он уже представлял, куда перенесло его очередное видение – в Хелраад, на площадь перед дворцом самого Хеллина. «Вот тебе и Властелин Зла», – подумал Анар.

Поискав глазами, но так и не найдя жестокого владыку этих мест, Анар продолжал рассматривать его подданных. Они совсем не походили на хелротов, которых он видел на картинах в покоях Аниаллу – величавых воителей и их нежных, дородных супруг. Правда, эти полотна были очень старыми, Канирали ан Фейм вывезла их во время восстания, и с тех пор многое в Хелрааде могло измениться.

Одинаково жилистые мужчины и женщины, в добротной, одинаково скучной одежде смотрели на площадь с тревожным предвкушением. Многие принесли с собой не первой свежести фрукты и овощи. Курносый мальчишка лет одиннадцати от нетерпения так сильно сжал свой гнилой помидор, что тот буквально взорвался, забрызгав, к счастью, только самого сорванца. Он обернулся к матери, что-то сказал ей. Женщина принялась копаться в складках юбки, но стоявший рядом мужчина, видимо муж, продолжая зачарованно глядеть на площадь, жестом остановил её и, всё так же не поворачивая головы, влепил подзатыльник своему перепачканному отпрыску. Женщина вздрогнула, испуганно взглянула на мужа, но промолчала. Ребёнок не заплакал и тоже ни о чём не спросил отца. Он воспринял всё как должное. Забыв о грязных руках, мальчик довольно точно скопировал позу и выражение лица родителя и тоже уставился на пустую площадь.

Наконец толпа оживилась. Люди обернулись на гулкий звук шагов. Со стороны замка появились несколько их рослых соплеменников. Их лица были почти так же густо покрыты всевозможными шрамами, как длинные плащи – грубой вышивкой. Рядом с некоторыми из них, облаченными в ржаво-коричневые, разрезанные по бокам одеяния – нечто среднее между мажеской робой и фартуком мясника – шло по сопящей твари, размером с хорошую собаку. Больше собак в них ничего не напоминало, разве что капающая с отвратных брылей слюна. Выстроившись полукольцом перед главными воротами, новоприбывшие повернулись к толпе.

Горожане с опаской и восхищением разглядывали чудовищ и их внушительных, угрюмых хозяев.

Шедший следом невысокий человек в длинной чёрной мантии заслужил куда менее тёплый приём. Хелроты (особенно «собаководы») смотрели на него с неприкрытым отвращением, и под этими презрительными взглядами человечек сжимался ещё больше. «Наверное, местный маг», – поразмыслив, решил Анар. Он знал, что в преисполненном тупой ненависти к колдовству Хелрааде волшебники, тем не менее, встречались, но находились они в крайне незавидном положении. Хотя их услуги изредка и требовались властям, к немногочисленным магам относились как к необходимому злу.

Золотая отделка на одеянии колдуна потускнела и истёрлась, волосы лежали в беспорядке. Он казался комично тощим и маленьким рядом с могучими воителями. На его лице застыла подобострастная маска. Расположение морщин, иссекавших сухую, бледную кожу, говорило о многих разочарованиях и унижениях, которые ему довелось пережить. Голова была опущена, поджатые губы нервно подрагивали. За ним ковыляли несколько измождённых людей. Они были босы, тела их едва прикрывали окровавленные лохмотья. Толпа встретила их громкими, яростными криками. Один из несчастных нёс ворох каких-то тряпок, возможно, раньше они были знамёнами или плащами с гербами семейств: на них ещё можно было различить сложные символы. Ещё трое волокли кадку с водой. Когда они водрузили её в середине площади, толпа снова затихла, словно готовясь к чему-то.

Колдун в чёрном выступил на пару шагов вперёд, воздел к небу руки и прокаркал длинную фразу. Анар не разобрал ни слова, хотя до этого понимал, о чём говорили остальные хелроты; для них же самих эта пародия на рычание была сигналом к действию, и сигналом, надо сказать, желанным: стоило ему отзвучать, как в узников полетели гнилые фрукты. Теперь стало ясно, зачем понадобились тряпки и кадка: несчастные люди, даже не пытаясь уворачиваться от зловонных снарядов, тут же принялись отмывать брусчатку.

Анар удивился – он думал, что хелраадцы предпочитают более жестокие наказания. Впрочем, понятия о чести и достоинстве у здешних сильно отличались от алайских, и, возможно, для них было куда мучительнее это позорное ползание, чем любая пытка или даже казнь. Возможно...

Движения преступников были замедленны и неуклюжи, словно они были закованы в тяжёлые кандалы. Сначала Анар решил, что это последствие пыток – видневшаяся через прорехи сероватая, в синяках, глубоких царапинах и тёмных потёках кожа незнакомцев выглядела так, будто их долго истязали и морили голодом. Но когда один из преступников поднял голову и стало видно, что внутри, под веками, его глаза прикрыты тусклыми медными пластинками, на каждой из которых, вокруг пробитого по центру отверстия, нацарапано по уродливому символу, Анар понял, насколько ошибся. Понял, какую неслыханную расправу на самом деле учинили над этими людьми.

Он помнил, как Энаор однажды закрыл себе глаза точно такими же пластинками и бродил по всему дому, изображая живой труп. Тогда Анар хохотал вместе с остальными, теперь же ему было совсем не до смеха, ведь он мог не только видеть и слышать затворников своих тел, но и ощущать то, что они чувствовали сейчас. Анар не нашёл бы слов, чтобы передать это, да и как можно описать страдания обнажённой души, с которой, как кожу с плоти, содрали духовную оболочку, сломили её волю, заточили в зловонную темницу, сотворённую из её собственного умершего тела?

Каково бы ни было преступление этих людей – а оно, как Анар смог уловить из обрывков разговоров, состояло всего лишь в том, что они осмелились раскритиковать какое-то из решений Хеллина, – они не заслужили такого наказания. В Руале Анар не раз присутствовал на казнях неугодных жрецам существ, но никогда прежде его не охватывали такой гнев и такой ужас, как при виде оживлённых трупов некогда гордых воинов, ползающих по площади под градом гнилых плодов.

А вот собравшиеся на ней люди явно не разделяли его чувства. Анар отдал бы многое, чтобы не видеть этих искажённых злым торжеством лиц, не слышать полных желчи голосов – мужских, женских и даже детских, - выкрикивавших проклятия в адрес преступников и слова одобрения их изобретательным палачам. В них не звучало ни намёка на сочувствие или досаду, это были голоса фанатиков, с восторгом участвующих в расправе над еретиками.

Если бы сейчас кто-нибудь предложил Анару уничтожить эту гогочущую толпу существ, назвать которых людьми у него не поворачивался язык, он тут же бы согласился. Он счёл бы великой честью стереть с лица Бесконечного эту омерзительную, псевдоразумную плесень!..

Анар смог отвлечься от своих тяжких мыслей лишь тогда, когда заметил, что точка обзора стала сама собой перемещаться на другую сторону площади. Анар попытался усилием воли помешать этому, но его «полёт» продолжался. Когда же картинка устоялась, он понял, что теперь смотрит на страшную казнь глазами того, кто возвестил её начало – чёрного колдуна.

В это время мостовую, в которую уставился колдун (он теперь почему-то поспешно выбирался с площади), заволокло туманом. Серебристые струи, казалось, выползали прямо из-под земли. Изредка из этого густого марева выступали чьи-то сапоги, ботинки или туфли, но никто из людей не двигался, хотя от площади их отделяло уже довольно большое расстояние, и здесь город должен был бы жить своей повседневной суетливой жизнью. Что за странный столбняк?

Вдруг по воздуху пробежала рябь, как бывало над площадями Руала в самую жару. Прошло несколько секунд, за которые тишина успела стать нестерпимой, а ещё через мгновение она взорвалась криками. Всё вокруг пришло в движение: замелькали размытые пятна бегущих фигур, плащи и платья, под ноги «проводнику» откуда-то хлынул целый поток овощей. Маг неуклюже прыгал через них, раздавил несколько, размазав по мостовой жёлтую мякоть; неудачно наступил на твёрдый, незрелый плод; не глядя шагнул вперёд, чтобы удержать равновесие, и едва не упал, запутавшись в чьём-то шлейфе. Бегущей даме, синий «хвост» которой он придавил, повезло меньше, и она плашмя рухнула на мостовую, но маг не помог ей встать, не извинился и даже не замедлил шага, только брезгливо дёрнул ногой, стряхивая с сапога серые от пыли ошмётки. Резко стемнело, словно густое облако стремительно наползло на солнце. Маг судорожно сцепил пальцы. Анар хотел ещё раз взглянуть вверх, на небо, но не смог.

И снова потянулись мостовые, лестницы, сточные канавы...

Наконец маг вошёл в какое-то здание. Судя по тому, как изменились движения «проводника» (он перестал спотыкаться и теребить робу), Анар посчитал, что это его дом или, во всяком случае, место ему знакомое, где он чувствовал себя в безопасности и куда, видимо, и спешил. Взобравшись по длинной винтовой лестнице, маг остановился перевести дух. Свет проникал на площадку через тонкие стрелки окошек. Тут Анару неимоверным усилием воли удалось мазануть взглядом по небу.

Оно было жемчужно-серого оттенка, затянутое неестественно-гладкими, почти шёлковыми облаками. Из разрывов в них били целые снопы серебристого света, больше похожего на лунный, чем на солнечный. И огромные тени метались над крышами...

Больше ничего рассмотреть не удалось. На мгновение «отлепившийся» от чужого тела, взгляд Анара снова стал взглядом «проводника». Маг преодолел ещё десяток ступенек и, с трудом попав ключом в скважину, отпер тяжёлую дверь. Пронесшись через комнату, он резко, так что тот едва не вылетел из пазов, выдернул ящик стола. Трясущиеся не то от страха, не то от нетерпения пальцы заскользили по бокам зеленоватой сферы, усеянной чем-то вроде белёсых чешуек. Она показалась Анару подозрительно знакомой, но прежде чем память что-то ему подсказала, «проводник» сунул сферу в карман, подошёл к окну и стал сгребать с него всевозможную магическую мелочь.

Алай вновь напрягся, пытаясь рассмотреть, кто же кружил там, в тучах, внушая ужас жителям города. Но тщетно. Анар видел лишь серые пятна теней, стремительно скользящие по мостовой вслед за мчащимися в панике людьми. Время от времени они становились гуще, словно нечто, отбрасывающее их, спускалось ниже, на обречённый город. Крики то накатывали волнами, то стихали, сменяясь гнетущей тишиной. Хелроты не сопротивлялись – ни лучников или магов на крышах, ни стражников на крылатых тварях в воздухе. На них напали отнюдь не агзары, как Анар подумал вначале, о нет...

Воля сновидения отвернула Анара от окна. По спине алая побежали мурашки, и ему пришлось напомнить себе, что никакой спины, в сущности, у него сейчас нет, так что волноваться не стоит. Его проводник же, казалось, окончательно успокоился, едва сфера попала ему в руки. На скуластом лице мага играла жестокая радость.

Насытившись зрелищем, он взял со стола объёмистую кожаную сумку и неспешно вышел на середину комнаты. Картинным жестом маг вознёс сферу к потолку, полюбовался мгновение, бросил последний победный взгляд в окно и грохнул ею об пол. Шарик без единого звука лопнул, но осколки не разлетелись в стороны, а остались лежать горкой неподалёку от ног человека. Над ними заклубился лиловый туман; его становилось всё больше, он концентрировался, принимая форму кольца. Осколки медленно поднялись в воздух и, зависнув на равном расстоянии друг от друга по всей окружности будущей волшебной двери, засияли приглашающим изумрудным огнём.

Портал открылся, явив взору Анара обшарпанную стену и кучу какого-то ржавого хлама. Маг озадаченно нахмурился. Когда же осколки вдруг вспыхнули нестерпимо-белым и с хлопком пропали, а дымное кольцо потеряло форму, гримаса самоуверенного торжества стала медленно сползать с его лица, как стекали по стене и исчезали без следа стремительно светлеющие струи тумана. Некоторое время ещё был виден кусок зелёной кирпичной кладки, исписанной бранными словами... около которой неудачливого мага и настигла Смерть.

Она ворвалась в его заклинательный покой прямо сквозь стену, пронеслась через комнату, размывая своим серебряным блеском очертания предметов, окутала собой застывшего на месте колдуна и, словно проникнув внутрь его тела прозрачно-серыми когтями, вырвала оттуда душу. В одно мгновение тело человека прекратило быть вместилищем жизни. Пустая, бесхозная оболочка с грохотом рухнула на пол. Её владельца унёс с собой призрачный вихрь, и Анар уже понимал куда.