– Я волнуюсь за Аниаллу, – сказал Анар, когда Энаор с компанией скрылись из виду. – Ты говорил, что Талу нужна Аласаис... а как Алу связана со всем этим? Ведь Тал преследует именно её, хотя у Аласаис много других Теней.

– В его мыслях и в мыслях его слуг я не нашёл ответа на этот вопрос, – помотал головой Селорн.

Алаи прошли ещё одну улочку, пересекли по стеклянному мосту узкую речушку, и когда Анар уже забыл о своих словах, Селорн вдруг резко остановился и обернулся к нему с видом решительным и недобрым.

– Если тебя так заботит её благополучие, прекрати склоку с Кеаном. Совет обеспокоен вашей тихой войной. Она должна завершиться и немедленно! – заявил патриарх; видно, он давно уже хотел начать этот разговор, но присутствие Энаора мешало ему.

– Войной? – переспросил Анар. – Но я тут ни с кем не воюю. В Руале и наследных принцев – их в первую голову! – учат знать своё место. И я не выхожу за рамки дозволенного.

– Посмотрите на него – место он своё знает! Задумайся о своём положении! – рявкнул Селорн. – Да, ты пользуешься покровительством двух великих семейств, но их покровительство ничто, если твой враг – настолько влиятельный алай и он решился действовать.

Анар задумался. Попав в Бриаэллар, он сразу же заметил, что Верховный жрец проявляет к его скромной персоне неподдельный интерес. Свойство этого интереса вскоре перестало быть тайной – Кеан не доверял ему. Хотя на что-то большее, чем терпимость, Анар и не рассчитывал, он воспринял это острее, нежели ему хотелось. Он не питал наивных надежд, что его, сына преступницы и брата убийц сианай Эталианны, примут здесь с распростёртыми объятьями, особенно после того, как он сам чуть не прикончил одну из Теней Аласаис – пусть и спасая другую. К тому же он и сейчас продолжал владеть этим страшным оружием – лоэдаарским кинжалом работы серебряных драконов, который делал такую попытку возможной и в будущем. Бриаэллар скорее превзошёл его ожидания, чем разочаровал: к нему отнеслись с большим пониманием, и хотя он считал это едва ли не чудом, Анара всё же удивляло, что именно мудрый, проницательный Кеан не чувствует, что он никогда не причинит вреда не только самой Аниаллу, но и тем, кто дорог ей – в том числе и вверенным Верховному жрецу жителям города.

Анар даже постарался заслужить расположение Кеана, но встретил настолько резкий, грубый отпор, что отступился, а через какое-то время начал отвечать на ставшие более чем ощутимыми уколы Верховного жреца. Возможно, сейчас досадное недоразумение и переросло в более серьёзный конфликт, но назвать это войной...

– Я думал, в Бриаэлларе дома не воюют друг с другом, и алаи с алаями – тоже, – возразил Анар; ему было очень важно верить в это.

– Воюют, – отмахнулся патриарх. – Можно подумать, ты не знаешь о наших славных отношениях с Наолом.

– Воевать и не ладить – разные вещи. И потом, сейчас у всех нас есть серьёзный повод для примирения, и мне показалось, что вы с патриархом Чутколапом нашли его достаточно веским... чтобы не шипеть друг на друга, – осклабился Анар.

– Малаурово отродье, – с добродушным ворчанием ущемил Криана ан Сая в праве отцовства Селорн. – У нас с Наолом, слава Аласаис, хватает на это ума, хотя разве в одном уме тут дело?.. Нет, сейчас не то время, когда можно ожидать этого от всех остальных. Весь Энхиарг перевернуло кверху лапами. Инаан – Преображённый[1]! – и тот уже опозорился так, что сидит поджав хвост у своих внуков, в каком-то дупле на окраине леса, траву с горя жуёт.

Анар не удержался от улыбки.

– Но у этого хотя бы достало мозгов и кошачести, чтобы признать ошибки, а не носиться со своей дурью, как с пятым котёнком[2], – кипятился Селорн. – Хорошо бы кое-кому тоже уползти под какую-нибудь корягу в Садах Аласаис – грехи замаливать. Ан нет – не уползёт! Кеана настолько уважают как правителя, что он уверен, что ни одна мысль, забредшая в его башку, не может оказаться... идиотской. В любое другое время его от всей души потыкали бы в собственные выдумки носом, а сейчас все молчат, боятся повредить Бриаэллару. Даже анеис молчат. «Он, конечно, имеет право ошибаться, но упорствовать в своём заблуждении, после того как оно стало очевидным для всех без исключения – это дикость. И дикость в наше время более чем подозрительная», – матриарх Алия мне на днях писала. Но её шёпот разве кто услышит? А может, и слава Аласаис, что не услышит. Мы все слишком многим рискуем. – По глухому бормотанию Селорна совершенно нельзя было понять, как он сам относится к тому, о чём говорит. – Мы должны быть осмотрительны и осторожны. А сейчас наша интуиция не даёт определённого ответа на его счёт. Кеан может одуматься, и всё наладится... Но может быть, и нет, и тогда мы все за свою нерешительность будем жрать лопухи, не хуже Инаана. В любом случае, пока ты не станешь как хвост необходим Бриаэллару – ты уязвим для Кеана. Смотри, можешь и не успеть доказать свою полезность, – припечатал наконец патриарх и, помолчав, добавил: – Поэтому прекрати мозолить ему глаза, так для всех будет лучше!

– Я не думаю, что Кеан... – попытался было вступиться за Верховного жреца Анар.

– А ты подумай! – прорычали ему в ответ. – Думаешь, твоя мать всегда была такой? Или она такой стала – с чьей-то помощью? Как же тогда твой добренький папаша полюбил её? – ядовито осведомился Селорн.

– Она была такой уже тогда. Он просто любил её, поэтому не замечал, – покачал головой Анар и тут же кивнул: – Я понял. Я буду осторожнее, патриарх.

– Будь. Не стоит давать Талу шанс заполучить на свою сторону Верховного жреца Аласаис или, – он пристально вгляделся в лицо алая, – или сына Амиалис, как некогда он получил её саму!

Анар благоразумно промолчал. В его голову приходили подобные мысли в отношении Кеана, но он немедленно отметал их как недостойные. Он должен быть снисходительным к Верховному жрецу – тот отвечает за всё и за всех, а особенно сейчас, в такое сложное время. Тем более раз дело касается его собственной дочери – пусть и приёмной, но любимой. Анар укрепился в своем решении быть более терпимым и надеялся, что его терпение будет рано или поздно вознаграждено пониманием...

***

Наконец впереди показалась вымощенная красным камнем круглая площадь – цель их пути. Ледяной куб с алым харнианским драконом, установленный в самом центре, казался экзотической статуей, специально созданной для её украшения. Вокруг него суетилось несколько эалов во главе с Мелтарисом и Ирерой, которая так и светилась от удовольствия: впервые интуиция не подвела её. Они спорили, какую охрану стоит выставить у дракона. Кто-то из сердобольных магов оттаивал от куба прилипшую к нему птицу.

– Надо прикрыть его стеклом, а то кто-нибудь обязательно приморозит нос! – заявила подошедшая к Селорну Ирера.

Патриарх ничего не ответил. Он вдруг скользнул вправо, пересёк площадь и вытащил из мокрых кустов что-то извивающееся и истошно вопящее.

Анар и Ирера переглянулись. У обоих при виде разгневанного Селорна невольно напряглись мышцы, словно алаи готовились отпрыгнуть в сторону, если тот соберётся что-нибудь выкинуть – бросить в них своей вопящей ношей, например. Патриарх подошёл ближе, и стало видно, что его добычей стал кот – длинный, пушистый, жёлтый с коричневым, размахивающий в воздухе сразу шестью лапами. Таких называли амри – гонцы, они разносили письма горожан, но Анар не помнил, чтобы Селорн пользовался их услугами (он предпочитал страшноватых крылатых тварей, привезённых из Бездны).

– Тупая бестия! – прорычал патриарх, встряхивая своего амри. – Сколько раз можно говорить тебе – письма надо доставлять в срок, а не лакать сметану на...

Тут придушенный кот вывернулся, подтянулся на лапах, которыми обхватывал руку мучителя, и сумел переорать даже Селорна – что, как казалось Анару, было совершенно невозможно.

– Я не лакал! – сверкнули честностью его бесстыжие глаза. – Я опрокинул – случайно! – а она меня... Мя! – он едва не сорвался, – избила, вором назвала, лапки все попереломала... Ну как я мог добежать в срок на сломанных лапках? Бедный котик ползком дополз, весь вымок, как тряпочка, а и тут тебе не благодарность, а сплошное битьё и усокрутство!

– Не нравится? – серьёзно поинтересовался патриарх. – Что ж, может быть, у Энаора в лаборатории тебе будет уютнее, – он махнул гонцом в сторону Его Высоконагломордия; непонятно откуда взявшийся Энаор как раз семенил куда-то за куб с отвоёванной у магов птичкой в зубах.

– Не-е-ет!!! – заверещал несчастный зверь так громко, что Селорн выпустил-таки его шкирку, и амри с сочным шлепком упал на землю. – Только не ему – он мне хвост отрежет и змеиный пришьёт или ещё чего похуже, – кот перевернулся на спину, умильно поджал все шесть лап и расстелил между ними пушистый хвост, прикрывая брюшко.

Анар подошёл поближе. Губы его невольно расплылись в улыбке:

– За что ты его так?

– Да твари! – рявкнул Селорн, бросил быстрый взгляд на Анара и поднял ногу, словно собирался наступить на кота. Тот что-то сдавленно мявкнул, выскользнул из-под сапога и умчался прочь. Анар с завистью проводил его глазами. Селорн швырнул вслед коту скомканное письмо.

– Идём, – пробормотал он, подозрительно скалясь в сторону Иреры. – Судя по тому, что тут написано, одна моя дочь притащила от адоров нечто такое, что едва не сожрало вторую. – С этими словами он достал сферу, полученную от Энаора, и грохнул её о мостовую.

Выползшие из осколков струйки тумана стремительно свились в мерцающее кольцо. Заглянув в него, Анар увидел заклинательный покой Селорна. Что-то рыча себе под нос, патриарх вошёл в раскрывшийся портал, его спутник послушно последовал за ним...

_______________________

[1] Преображённые Первыми – последователи Аласаис, ставшие, изменив свои тела, первыми алаями.

[2] Ни одной алайке пока не удалось произвести на свет более четырёх котят, и рождение пятого отпрыска было бы, без сомнения, большим событием и поводом для гордости в любой семье.