Талия поплотнее закуталась в огромный палантин, одолженный ей Лаа, и поправила перчатки. Сквозь приоткрытую балконную дверь в приёмную врывались холодный ветер и брызги дождя. Плоские лампы на потолке светили еле-еле, словно не считали нужным тратить силы на столь незначительную посетительницу. Талия была от души благодарна им за эти несколько минут в полумраке. Она уже не только понимала умом, но и всей кожей ощущала, что жизнь вот-вот вытолкнет её на такой яркий свет, что каждый её недостаток, каждый неверный жест будут видны тысячам придирчивых глаз. И продлится это отнюдь не часы. А недели, месяцы или даже годы.

Между её первым и сегодняшним визитами к Л'атэнору лежала пропасть. Тогда у Талии ещё оставался шанс как-то выкрутиться, повернуть всё вспять, вернуться к прежней, привычной жизни. Теперь его не было. Та зацепка, которую она обнаружила в словах Парвела – намёк на способ сделать что-то действительно стоящее, вместо того чтобы увязнуть в бесконечных дрязгах в элиданском Совете, – изменила всё. Талия уже не могла отступить. Никак не могла. И эта обречённость странным образом успокаивала её, делала мысли яснее. А значит, у неё был шанс, что задуманное удастся.

Дверь кабинета распахнулась. Талия медленно выдохнула и последовала за секретарём. «Под барабанную дробь дождя впервые на арене смертельный номер: пантера засовывает голову в пасть дракону. Спешите видеть!»

Первый Жрец Милосердного стоял у окна и смотрел на свой город, лишившийся Первого Храма Веиндора. Талия понимала, что сейчас ей следовало бы с подобающей почтительностью принести ему свои соболезнования и выразить надежду, что храм удастся восстановить, но у неё почему-то мучительно запершило в горле, и она промолчала.

– Рад, что вам лучше, – обернувшись, произнёс король вместо приветствия.

– Намного. Спасибо, – поклонилась она.

– Мне жаль, что поиск виновных так затянулся. Обычно мои люди справляются значительно быстрее. Будьте уверены, кем бы ни был этот предатель, он получит по заслугам.

– Благодарю вас, – сказала Талия, невольно прижав ладонь к шраму вместо сердца. – Но Лаа говорит, что у случившегося есть и положительная сторона: то, что я выжила после этого ранения, может многих навести на неожиданную мысль, что я не совсем пропащая.

– Прекрасно, что вы способны видеть свет в этом тёмном деле. Должен признать, сам я не могу похвастаться ничем подобным. Наше положение по-прежнему кажется мне чрезвычайно сложным и опасным. Как бы я ни преподнёс Совету ваше... назначение, результат будет один. И чрезвычайно печальный для всех нас.

– Понимаю. И именно поэтому хочу просить вас не включать меня в Совет. Мне не место в Элидане, – осторожно начала свой манёвр Талия.

– Вы предлагаете мне ослушаться прямого приказа своего наэй? – перебил её Л'атэнор.

– Вовсе нет. Я предлагаю вам дать мне приблизительно равноценную должность за пределами Элидана. Отправьте меня в Анлимор – верховной жрицей с особыми полномочиями. Так и я не стану никому здесь мозолить глаза, и мне никто не будет мешать... ставить свой эксперимент, – предложила Талия, с трудом удержавшись от того, чтобы не сложить по-детски пальцы змеиной головой – на удачу.

– Ваша идея неплоха, но вам лучше выбрать какой-нибудь другой город, – помолчав, сказал король. – В Анлиморе случился огромный скандал. Мы пытались погасить его, но тщетно. Вполне вероятно, что в ближайшие дни они вышлют всё духовенство Милосердного. Помоги им Бесконечный после этого... Но, я вижу, вы не удивлены. Вы уже слышали об этом?

– Слышала. Можно даже сказать, что я, совсем того не желая, в некотором роде приложила руку к происшедшему.

– Вы телепатически дотянулись отсюда до разума господина Велда Кавира, верховного жреца Милосердного юго-восточного Наэйриана, и заставили его назвать мать эзлура... проституткой? – досадливо спросил Л'атэнор.

– Помойной потаскухой, если быть точной, – дёрнула уголком губ Талия. – Наш... бриаэлларский посол в Анлиморе рассказал мне всё в деталях.

Король взмахом руки велел ей продолжать.

– Лаа предостерегла меня, чтобы я не пыталась найти единомышленников среди элиданских жрецов Милосердного. Сказала, что мои слова только оскорбят их. Но я прекрасно понимала, что в одиночку мне не сделать ничего полезного, и потому решила... попытать счастья с существами, которым, скажем так, небезразлично дело Милосердного, но они по той или иной причине не смогли найти себе место в числе его официальных слуг. Я составила список таких лиц, разослала несколько писем...

– И среди адресатов была дочь господина Кавира, – договорил за неё Л'атэнор, и алайка немало удивилась, не услышав в его голосе ни подозрения, ни осуждения.

– Да. Я читала несколько её статей о философии целительства. Они были чудесными, и мне было жаль, что она давно не пишет новых, – вздохнула Талия. – Её отец каким-то образом перехватил моё послание. И, придя в ярость, поднял на неё руку.

– Она сама заявила об этом?

– Нет. Этого и не потребовалось. Шипы Соцветия уже давно следили за её состоянием – вы же знаете, как анлиморцы относятся к насилию в семье. Они не могли вмешаться, когда отец запер её в четырёх стенах – она гражданка Элидана. Соцветие не раз посылало к ней своих представителей, но она неизменно уверяла их, что всем довольна. Однако этот случай был, по анлиморским законам, уже вопиющим.

– Донёс кто-то из слуг?

– Нет. Такого рода... воздействия оставляют на душе определённый след, который не сведёшь, как простой синяк. Когда госпожа Кавир пришла на благотворительный приём во дворец эзлура, его мать сразу поняла, что случилось с её гостьей. И, разумеется, не промолчала. Как и присутствующий там господин Велд.

– Как мне докладывали, эзлур очень разгневан и не хочет идти ни на какие уступки. Мы готовы принести ему свои извинения, я лично напишу ему, если потребуется. Но лишить Велда сана, и уж тем более – с позором, я не смогу. Совет в высшей степени не одобрит, если я уступлю давлению Анлимора в такой ситуации. Увы, подвиги его молодости связывают мне руки.

У Талии в какой уже раз завертелось на языке предложение разогнать этот злокозненный Совет поганой метёлкой, но она благоразумно оставила его при себе.

– Анлиморский посол ясно дал нам знать, – продолжал король, – что замена жреца не удовлетворит эзлура. Так почему вы думаете, что, предложи мы ему вашу кандидатуру, он смягчится?

– Он знает меня. Он видел, что я неплохо лажу с его подданными, с уважением отношусь к традициям его города, хотя многие из них мне и не близки. Эзлур Сепхор благосклонно принял мои поправки к закону «Об одушевлённых предметах», так что, вполне возможно, он примет и меня саму, – улыбнулась Талия. – Думаю, он отнесётся ко мне как к искупительному дару с вашей стороны. К жесту примирения, который позволит ему сохранить и лицо, и анлморские храмы Милосердного.

– Полагаете, он всё же считает целесообразным их сохранить?

– Да. Эзлур почти десять лет терпел, без сомнения, вызывающее поведение Велда, не желая портить с вами отношения. Не сомневайтесь, он прекрасно понимает ценность миссии Милосердного, – заверила своего собеседника Талия. – Поэтому, когда я услышала об этом печальном происшествии, я не только расстроилась за госпожу Кавир, но и обрадовалась выпавшему нам шансу. Мы могли бы закогтить сразу двух мышек: вы не только уберёте меня с глаз долой, но и сохраните своё присутствие в одном из крупнейших городов Энхиарга.

– Надо понимать, ваш... бриаэлларский посол уже прощупал почву в Анлиморе на сей счёт?

– Нет. Я бы никогда не посмела просить его о чём-то подобном без вашего одобрения.

– Скажите честно, Талия, это идея Лаа? – вдруг спросил её король.

– Нет, это моя идея. Я против того, чтобы моя сестра была как-то вовлечена во все эти дела. Ей и так многое пришлось пережить в последние месяцы.

– Вы понимаете, что просите у меня гораздо меньше, чем могли бы получить?

– Зато это именно то, что я хотела бы получить, – улыбнулась Талия.

– Совет будет иметь возможность оставить вас безо всякой помощи и поддержки. В том числе и финансовой – сверх обязательного минимума.

– Не думаю, что с моей стороны вообще было бы правильно брать от вас какие-то деньги.

Л'атэнор посмотрел на неё долгим испытующим взглядом.

– Хорошо, Талия. Вы можете идти, – сказал он наконец. – Я ещё раз обдумаю ваше предложение и сообщу вам о своём решении в ближайшее время.