Проводив взглядом смешного апельсинового дракона, Теола ан Камиан и подумать не могла, в какую передрягу он попадёт через пару минут.

Ветер всё так же рвал зонт из её рук. Чулки промокли настолько, что из ярко-зелёных стали почти чёрными, как и некогда коричневые кожаные ботинки. Длинные кошачьи когти, выпущенные через специальные прорези у самой подошвы, глянцево поблёскивали. Теола цеплялась ими за кровлю, проделав в тонких золотых листах десяток аккуратных дырочек.

От алайки так и веяло радостью жизни. На всё она смотрела с весёлым любопытством, словно видела в первый раз и город, мокнущий под ногами, и мрачное, вспыхивающее молниями небо над головой. Правда, задорная улыбка, освещавшая её круглую физиономию, была немного кривовата – от холода.

Следующий раскат грома походил на недовольное урчание разбуженной кошки. Слишком подозрительно походил. Поэтому, когда прямо над Теолой из грозовых туч свесился кошачий хвост – размером с башню, на которой она стояла, – алайка не слишком-то удивилась. Урчание повторилось, тучи заколыхались, словно перина, на которой кто-то ворочался. Вслед за хвостом высунулась лапа – поиграв когтями, она томно растопырила пальцы и снова исчезла в облаках.

Теола в восторге помахала кошке рукой. Естественно, всё это было лишь иллюзией, но иллюзией, сотворённой мастером, и она догадывалась – каким. Проследив глазами, умеющими видеть волшебство не хуже, чем мышей и птичек, за тоненькой ниточкой заклинания, тянущейся от небесной кошки к её создателю, алайка только укрепилась в своей уверенности. На сердце у неё потеплело ещё больше. Там, среди покинутых друзей, оставшихся веселиться в «Струноусе», кое-кто продолжал думать о ней.

Вспомнив, что именно выманило её из уютного кабачка, Теола вздохнула. Настало время приниматься за работу, раз уж она согласилась взвалить её на свои хрупкие плечи. Нет, это было тоже по-своему здорово: Теола, как настоящая алайка, знала свое место и не думала отрицать, что не смогла бы спать спокойно, если бы не поучаствовала в общем деле. Вдобавок ей очень хотелось узнать, что это за дело такое? Быть может, она наконец сумеет получить ответы на сотню-другую вопросов, накопившихся в её промокшей головушке?

Тряхнув волосами от нетерпения и заодно выгнав воду из ушей, девушка прикрыла глаза и прижала палец к виску.

– При-и-ветик! – весело протянула она, спустя несколько мгновений. – Аниаллу, радость моя, скажи, в какой библиотеке ты сидишь? Да понимаю я, что дома, но тут поблизости целых два твои дома и... поняла, поняла, сейчас буду! Что? Через окно в саду? А, хорошо, жди!

Окинув город взором авантюристки, Теола решительно отбросила сломанный зонт. В последние годы у неё было мало практики в перевоплощениях, поэтому она не решилась принять кошачий облик в полёте. Четыре лапы, мощные и гибкие, как у всякой пантеры, только песочно-золотистые, едва уместились на малюсенькой площадке. С трудом балансируя, алайка сжалась в комок и, резко оттолкнувшись от крыши, взвилась в пронизанный серебряными строчками дождя воздух.

С восторженным «мя-ау!» кошка приземлилась на синюю крышу дома на другой стороне улицы, но только для того, чтобы снова оттолкнуться и метнуться на следующую, затем – вон на тот стеклянный купол и...

Капли дождя скатывались по гладкой шубке Теолы, как по вощёной бумаге, а быстрое движение согревало не хуже полуденного солнца. Если она о чём и жалела, так это о том, что не может находиться в кошачьем теле и хохотать одновременно.

Теола едва узнавала очертания бриаэлларских домов. Некоторые и вовсе нельзя было разглядеть: они спрятались под огромными волшебными пузырями, искрящимися от потоков воды. Эти пузыри упруго пружинили под лапами, легонько подбрасывая блаженствующую кошку, а по их гладким стенкам было так здорово скользить, улегшись на бок и не забыв втянуть когти.

Внизу промелькнула улица Бесшумных Лап – дальше, дальше, вдоль улицы Золотых Хвостов, с крыши на крышу, с пузыря на пузырь – и наконец, снова улица Лап, на этот раз Игривых, привела её к нужному дому. Роскошный особняк принадлежал дому ан Камиан, одному из наиболее значительных семейств Бриаэллара, и, по мнению Теолы, был красивейшим зданием в городе. Помимо дворца Аласаис, разумеется.

К удивлению алайки, справедливо полагающей, что его обитатели, пожалуй, самые большие водоненавистники среди кошек, замок ан Камианов почему-то оказался обделённым защитной сферой. Дождь свободно барабанил по крышам построек, срываясь с них сотнями маленьких водопадов.

Соскользнув с очередного пузыря и приняв двуногий облик, Теола сочувственно улыбнулась статуям на фасаде, мужественно принимающим удары непогоды. Тщательно отобранные и перевезённые сюда из тысяч миров, они собственно и образовывали фасад, составляя цельную, гармоничную композицию – благодаря безупречному вкусу матриарха Аэллы, «голос» каждой из них был слышен в этой застывшей каменной мелодии. Сколько часов Теола потратила в детстве, срисовывая их в свой ученический альбом! Особенно, помнится, ей хотелось суметь передать изгиб щупалец вон того щекастого господина... Где сейчас её рисунки? Сохранились ли вообще, ведь прошло столько лет?

На окаймлявшей сад изгороди расположилось ещё с полсотни её бывших моделей – диковинных кошек: перепончатокрылых и шипохвостых, похожих на скелеты, облака и ползучие растения, защищённых панцирями и сменивших лапы на мантии моллюсков.

– Свои, свои, – усмехнулась алайка, когда одно из существ подозрительно сверкнуло в её сторону алой щёлкой приоткрытого глаза: заметив злоумышленника, резные кошки оживали, превращаясь в тысячи беспощадных стражей.

За изгородью начинался сад, полный редких растений, любовно собранных хозяйкой дома. Для каждого тщательно создавались необходимые именно ему условия: ан Камианы дорожили своими находками, берегли их как величайшее сокровище – будь то цветок, камень, птица, картина или воспоминание, полное изысканных ощущений – и щедро платили тем, кому удавалось-таки удивить их чем-нибудь новеньким.

Перемахнув через изгородь, Теола сразу же пожалела, что так плохо училась летать. Утопая в жидкой грязи, она ругала себя за послушание и бросала страдальческие взгляды на гостеприимно распахнутые двери главного входа – туда, где тускло блестела чистая каменная дорожка, где украшала сад алайская арфа с двойным набором струн, между которыми, изящно изогнувшись, застыла бронзовая кошка. Её хвост кокетливо обвивал одну из струн, а выражение морды да и сама поза как бы спрашивали: ну, как я – хороша?

Огромные часы, ещё одна из местных достопримечательностей, тихонько тикали над входными дверями. Вместо цифр, на их циферблате сидели котята, по одному на каждый час. Сейчас их осталось всего двое: верхний, полуночный ещё спал, а пушистый малыш слева от него умывал мордочку, только что опустошив миску молока, – значит, до наступления нового дня оставалось чуть больше часа. Через несколько минут, ровно в пятнадцать вечера, котёнок начнёт громко мяукать, из отверстия в центре покажется кошка-мать, чтобы утащить отпрыска внутрь. Проснётся следующий котёнок, в свою очередь займётся тем, что (по мнению явно несведущего в этом вопросе мастера) обычно делают алайские дети в это время суток, и через час будет унесён вслед за братом. В полночь и полдень вся эта пушистая компания выбиралась обратно, рассаживалась по своим местам и нежными голосками пела любимую песенку алайской детворы «Когда мне придётся ходить на двух лапах».

Глядя на довольного умывающегося котёнка, Теола пробормотала себе под нос:

– Да, намываются сейчас все алаи, как же. Мокнут они! – и зашлёпала дальше.

Всего за день ухоженная лужайка превратилась в склизкое месиво. Размокшая, перенасыщенная влагой земля противно чавкала под ногами, и Теоле приходилось придерживаться за ветви деревьев, чтобы не упасть. Прыгать по крышам было куда проще и уж точно приятнее.

Окна медленно приближались. Их медовый свет, пробивающийся сквозь пелену дождя, казался ещё более уютным и тёплым, чем обычно. Теола ускорила шаги и сразу же пожалела об этом. Споткнувшись о почти утопшую в газоне клумбу, алайка выбросила вперёд ногу и перенесла на неё слишком большой вес. Лужайка ухватила её ботинок не хуже заправского болота. Теола увязла по щиколотку, с трудом высвободилась и последним усилием, не отрывая взгляда от коварной земли, добралась до низкого подоконника галереи.

Но ни одно из ближайших окон не было открыто. Зато чуть дальше из распахнутой рамы на улицу вырывались прозрачные шторы. Добраться туда не составило труда. Отдышавшись и ещё не веря в своё счастье, Теола подняла глаза и... утонула.

***

Комнату, открывшуюся Теоле, облюбовали призраки. Полупрозрачные силуэты наполняли покой потусторонним голубым мерцанием. Стоило Теоле приблизиться к окну, как из глубины комнаты появилась юная женщина. Царица мёртвых. Очертания её тела были куда чётче, чем у остальных привидений, длинные чёрные волосы и складки платья трепетали, колышимые нездешним ветром. Она плавно скользнула к окну, замерла совсем близко от гостьи и чарующим, пронзительным взором посмотрела на неё.

Завороженная, Теола забыла дышать. Глаза, глаза девы-призрака – синие, сияющие... их взгляд был как манящая мелодия, как самый дивный аромат, он в мгновение ока овладел всеми чувствами алайки. Она словно растворилась в нежном васильковом пламени. Теола забыла и о дожде, и о промокших ботинках, и о старой подруге, к которой она так спешила, подруге... которой, собственно, и принадлежали эти глаза.

Аниаллу ан Бриаэллар была, конечно, Тенью богини, но никак не призраком. Хотя выглядела она, признаться, несколько отрешённо, совсем не так, как следовало бы алайке, чья лучшая подруга мокнет под проливным дождём у неё на виду.

Дело было в том, что, глядя на Теолу, она видела совсем иное...

Точно такая же потешная физиономия была у будущего мужа Аниаллу Анара ан Сая, когда она, свалившись с высоченной стены, приземлилась не как положено – на четыре лапы, а прямо на его многострадальную голову. Её позабавила собственная неуклюжесть, а вот ему оказалось не до веселья: он думал, что она «Коготь Карающий» (как на его, богиней забытой, родине толковали титул сианай) и явилась по велению Аласаис казнить его за богохульство. Да и открытия, что последовали за этой встречей, были не из приятных (ну, может, за исключением парочки). Путешествие в мрачные подземелья Руала; его бывший царь, дед Анара, навечно заточённый в тюрьму из собственного черепа; чудовищный Камень, поработивший народ этой страны и извративший его алайскую природу; уничтожение Камня; бегство от живой тьмы, чужой мир и его омерзительные тайны...

– Бр-р! – Аниаллу вынырнула из неприятных воспоминаний и собралась почесать подругу под подбородком, но та отшатнулась. Мигом смекнув, в чём тут дело, сианай потянулась к выключателю.

Теола, не мигая, следила за призраком, но вот тонкие пальцы коснулись кристалла в стене, проснувшаяся в нём магия заставила цветки люстр на потолке распахнуться, выпуская наружу мягкое сияние, и призрачная длань стала обычной девичьей рукой, а «царица мёртвых» неожиданно «обернулась»... озорной девушкой-подростком, которой вздумалось поиграть во взрослую даму, за чем её и застукали.

Несколько переплетённых меж собой кос казались пародией на элегантную причёску. Их распушившиеся концы, чтобы не мели по полу, Алу небрежно заткнула за пояс великолепного (но не иначе как с материнского плеча) платья. Сшитое из сияющей синей ткани, оно, безусловно, очень шло к её ярким глазам, но было безнадёжно велико, особенно в груди. Его пришлось скрепить множеством булавок и парой шнурков на талии, и всё равно этот слишком «взрослый» наряд так и норовил соскользнуть с загорелых плеч.

«А туфли, видать, уже потеряла», – пробурчала про себя Теола, глядя на босые ноги подруги. В довершение всего, на тыльной стороне правой стопы Алу красовалось с десяток кривоватых строчек. Уголки губ Теолы невольно поползли вверх – ей вспомнились чудные годы обучения в Академии Бриаэллара: уже тогда сианай Аниаллу страдала дурной привычкой превращать в записную книжку самые неожиданные части своего тела.

Но Теола быстро стёрла улыбку с лица. Окинув Алу хмурым взглядом, она вскарабкалась на подоконник. Зрачки её на ярком свете превратились в узкие щёлочки. И глаза тоже.

– Ну и что ж ты тут творишь? – сурово поинтересовалась Теола, шлёпнув промокшими подошвами об пол.

В отличие от «Крыльев Заката», в библиотеке дома ан Камиан не было предусмотрено бытовой магии для просушки гостей: не каждый день мокрые кошки влезали сюда через окно.

– Я творю? Ты, наверное, хочешь узнать, что мы здесь творим? – переспросила Аниаллу.

Теола и сейчас с трудом узнавала её: когда та была «призраком», то казалась чересчур... мёртвой, теперь же, при свете – слишком живой по сравнению с той Алу, которую она помнила. От смеющихся глаз до кончика игриво покачивающегося хвоста.

– Мы?

– Ну да, ты ведь здесь уже со вчерашнего утра. А ты думаешь, почему я не бросаюсь тебя обнимать после стольких лет разлуки?! – и Алу развела руки в стороны.

Теола с облегчением вздохнула и ласково потёрлась щекой о щеку сианай. Смеясь, они закружились, вытянув для равновесия хвосты. Вода с Теолы разлеталась вокруг вихрем искрящихся брызг.

– Вот, смотри, – развернув подругу лицом к «призракам», торжественно сказала Аниаллу, – все эти книги самоотверженно отсортированы тобой лично, и под каждым «наларом» собрано всё, что известно алайскому народу об этой выдающейся синюшной личности! Выписки из указов, дневников, их и наших, статьи и описания в книгах вообще и в Большой Энциклопедии Нель-Илейна в частности – всё это сделала ты! И не скромничай, это была большая работа.

– Я... я сейчас... – Теола пристыженно глянула на сианай.

– Ладно, Ола, ты лучше обсушись сначала. Мокрая кошка – это как-то... неприлично, да и книжки намочишь. Хотя они и так уже мокрые! – с огорчением добавила Алу, подняла с пола один из томов Энциклопедии и смахнула воду с обложки. – О, я вижу, ты уже запаслась... сушилкой.

Ехидно изогнув бровь, Аниаллу указала на резной жезл, болтавшийся на поясе Теолы. Его окружала светло-красная аура дремлющей внутри огненной магии. И чувствовалось – магии довольно мощной.

Теола наморщила нос, словно Алу по нему щёлкнула.

– Как тебе не стыдно? Делор раздобыл для меня такую редкость, заботится, чтобы гнусные харнианцы не подпалили бедной Теолочке хвост, а она – издевается!

Аниаллу встретила её обвинения ещё одной порцией смеха, подумав при этом, что Делор ан Камиан всё-таки редкостный тупица: применять огненный жезл против харнианца было так же бессмысленно, как пытаться утопить налара – дитя Воды... Бессмысленно, если не сказать опасно.

Теола с притворно оскорблённым видом отвернулась, изменила свой облик и, демонстративно высоко поднимая совершенно сухие кошачьи лапы, переступила через книги и отошла в уголок библиотеки – подальше от ценных рукописей. Усевшись на голом полу, она пару раз, для виду, провела языком по этим самым лапам, а потом приняла двуногую форму и стала сушиться по-настоящему.

– Алу-у, – протянула Теола, – а ты не расскажешь мне, зачем я всё-это-что-ты-тут-перечислила делала?.. Или наш мил-друг ВЖ Кеан достиг таких высот маразма, что приставил сианай, ну и меня до кучи, производить ревизию в камианской библиотеке?

– Фу, Теола, какая же ты забывчивая! – Аниаллу шлёпнула себя по коленке толстенным синим свитком (казалось, она и не заметила последней фразы подруги). – Ты проделала всё это, дабы помочь мне узнать как можно больше обо всех этих наларах, – чтобы я смогла смоделировать личность каждого из них. Особо ценная информация, кстати, нашлась в дневниках ан Камианов... В них есть та-акие подробности, – она мечтательно завела глаза и поцокала языком..

– Это как же? В смысле, как это – «смоделировать»?

– Изучив, как он поступал в той или иной ситуации, зная все подробности – что он думал, что чувствовал при этом – видя очертания его души, если кому-то посчастливилось её рассмотреть, я могу создать его двойника, модель, которая мыслит практически так же, как и он.

– Обомлеть! И это надёжно? – спросила Теола, подозрительно разглядывая синеющий за плечом Аниаллу призрак брата императора Нель-Илейна.

– Довольно-таки. Конечно, во многом приходилось полагаться на интуицию, кое-что домысливать – или мы не кошки? – подмигнула подруге Алу. – Вот надёжность копий ты и проверяла. Рассказываю: ты выбирала какой-нибудь случай из жизни одного из наших наларов – вошедший в историю или упомянутый в этих дневниках – и копия, если она надёжна, должна была принять точно такое же решение, как и её прототип. Проблемы были разве что с тёткой императрицы – вон той носатой дамой в платье с декольте, она у нас всё время получалась то слишком доброй, то чересчур злобной. Потом мы выяснили, – Алу указала на источник этого знания – горящую рыжим золотом тетрадь, венчавшую сложенную у ног наларки кипу книг, – что у этой загадочной леди просто-напросто был молодой любовник, жрец при столичном храме Тиалианны. От его благосклонности и зависело, будет ли она сегодня жертвовать нищим и убогим или станет приставать к племяннице, требуя, чтобы та ужесточила наказание за малейшее нарушение этикета. «Фактор любовника» был учтён, и на этом наши сложности закончились.

– Ну надо же, какие мы молодцы! – погладила себя по голове Теола.

– Вот так-то. И больше не задавай мне глупых вопросов! – с деланно-суровым видом велела Алу, но тут же фыркнула от смеха. – Да, и отколи, пожалуйста, компромат, – она кивнула на ярко-зелёный предмет, похожий на раздавленную колесом гигантскую мохнатую гусеницу, от которого по жилету и блузке Теолы расползалось огромное пятно. – А то по нему только слепой или очень тупой не догадается, где ты была на самом деле. Тем более Аэлла не одобряет подобного творчества, ты же знаешь.

– Аэлла – это ещё что! Вот как Кеана бесит, что глава Миграционной службы Бриаэллара горланит песни по кабакам – это да! Ради одного этого Адиану стоило создать свои «Зелёные Хвосты». Божественный мужчина!.. Хоть и ан Темиар. Вот зараза! – воскликнула Теола, возясь с погнутой булавкой. Через несколько минут молчаливой борьбы она брезгливо шлёпнула мокрой «зелёнкой» по подставленной ладони Алу. – Ну и погодка!

– Погода как раз очень способствует нашей сегодняшней работе, – философски пожала плечами сианай.

– Способствует? Мы что... пожар собираемся тушить? – буркнула Теола.

– Можно сказать и так, – улыбнулась Аниаллу.

Растянув пальцами блузку, прижав подбородок к груди и скосив глаза, она ощупывала пятно, осторожно, как врач пальпирует печень безнадёжно спившегося пациента. Пятно стало быстро уменьшаться, из ткани выдавился десяток грязно-зелёных капель, зависших прямо перед её носом. Теола довольно муркнула и лёгкими щелчками отправила капли в окно.

– Ты, как я поняла, – сианай посмотрела на огненный жезл подруги, – уже наслышана о харнианской угрозе?

– Слышала, конечно, тут не захочешь – услышишь! Брат Делора сейчас вместе с твоей Ирерой у адоров на харнианцев охотится, а его самого не взяли, вот он и талдычит про этих «харей» с утра до вечера. Так что, и ты меня ими пытать собираешься? –Теола скорбно завела глаза и вдруг засунула жезл в ноздрю, словно собиралась с его помощью покончить с жизнью. – А, я поняла, ты... мы изучаем наларов, чтобы убедить их снова сразиться с харнианцами, верно?

– Верно.

– Запас воды на случай пожара. Каждому завербованному налару – по персональной цистерне! – хихикнула Теола. – Ты ведь слышала россказни о том, как мы позаботились об агшеллийских беженцах?

– Усыпили и сложили их штабелями где-то в подвалах для экономии места, – кивнула Алу.

– Склад из эльфов! Прелесть!

– Нужность, – невесело хмыкнула Аниаллу. – От харнианцев можно ждать чего угодно, в том числе и визита в Бриаэллар. Особенно с тех пор, как объявился Тал. Вдруг он покровительствует этим, как ты говоришь, харям? Хотя они и сами по себе серьёзная угроза. Если бы тогда, во время войны Огня, мы их всех не поуб... если бы мы не решили проблему с ними так радикально, то неизвестно, каковы были бы наши потери.

Сианай задумчиво поводила по щеке кусочком зелёного меха. Она уже успела высушить отданный ей Теолой предмет, и теперь можно было понять, что чуть не погубило замечательную блузку с фонариками: это был поддельный кошачий хвост, окрашенный в ядовито-зелёный цвет.

– Если мы хотим привлечь наларов на свою сторону, нам стоит поторопиться, – твёрдо проговорила Алу. – Не ровен час, Неллейн перекроет свою границу. Удивительно, что он до сих пор этого не сделал, учитывая его... осторожность. Вот мы и должны изыскать способ внушить ему, или хотя бы части его подданных, решимость начать борьбу. Причём не только за свою родину, но и за нашу. Видишь, какую важную работу нам доверили? А ты, гулящая ты кошка, всё по крышам прыгаешь! – Аниаллу шутливо замахнулась на подругу зелёным «хвостом».

– Прыгаю, – только и оставалось склонить повинную голову Теоле.