Талия опасалась, что, прознав о свалившейся на неё Эбиной милости, Ларе загорится желанием проявить себя в новой области и запланирует назавтра обширную культурную программу, но шаами в который раз приятно удивила её, так ничего и не предложив. Эба тоже не попыталась её к чему-то принудить, хоть и ворчала себе под нос, что Талия-де хуже Сиамора. Самому же Сиамору и вовсе не было до неё никакого дела. Так что впервые за долгое время благословенная госпожа оказалась предоставленной самой себе.

И какое же это оказалось наслаждение!

Проспав допоздна, она позавтракала в блаженном уединении, нарочито медленно пережёвывая пищу и катая по нёбу ароматный чай, а потом, приняв кошачью форму, несколько часов бесцельно бродила по саду, натыкаясь то на разбитую кем-то салатную грядку, то на термитник под стеклянным колпаком, то на поляну вольготно разросшихся на новом месте злопамяток. За всё время блужданий алайке не встретилось ни души, и она заподозрила, что Эба всё же не оставила её без присмотра, превратившись на день из надсмотрщицы в охранницу, ревностно оберегающую покой своего начальства. Но проверять эту гипотезу было мучительно лень. Вместо этого Талия направилась к давно облюбованному пруду с долинными кувшинками. Растолкав носом камыши, она спустилась по глинистому склону и, отрастив жабры, в несколько мощных гребков погрузилась на дно.

Взметнувшись мутным облачком, ил мягко обнял её спину, припорошил повисшие в воде смешными крючками передние лапы. Откинув голову на пучок озёрной травы, Талия несколько минут зачарованно наблюдала, как высоко вверху колышется живой витраж: пронизанные полуденным солнцем разноцветные листья кувшинок сияли лимоном и лавандой, фисташкой и малиной. Вода нежно приподняла её мех, размыв очертания тела, и алайка стала казаться себе нарисованной акварелью на влажной бумаге. Будто она – не она, не живая кошка со своими метаниями, терзаниями и неопределённым будущим, а иллюстрация в книжке, напечатанной много, много лет спустя, когда нынешние события станут лишь списком знаменательных дат, которые школьники всего Наэйриана будут зазубривать, бранясь и стеная. Вместо того чтобы взбудоражить её фантазию – заставить гадать, что могли бы написать про неё в учебнике или романе, – этот образ погрузил Талию в какую-то упоительную отстранённость, наконец-то изгнав из её головы все мысли о делах. Невесомая, безмятежная, она наблюдала за тенями прыгающих по листьям лягушек и пауком-серебрянкой, таскающим пузырьки воздуха на брюшке в своё подводное гнездо; рассеянно скользила перепонкой между пальцами задней ноги по толстому стеблю кувшинки и чуть морщила нос, когда малёк или жук-плавунец задевал одну из её бесчисленных вибрисс.

Но, увы, свято место пусто не бывает. Не прошло и получаса, как в освободившуюся от заготовок речей, набросков писем и схем модификаций тел голову благословенной госпожи вольготно потекли мысли, до этого не решавшиеся заглянуть туда дольше, чем на мгновение. О матери и дяде, с которыми она до сих пор так толком и не поговорила. О жаждущем её крови патриархе Селорне. О своём обожаемом бриаэлларском доме, который она теперь вряд ли скоро увидит. О начавших избегать её друзьях и знакомых. И, конечно, о том, как она поступила с Энаором. И мало того что поступила, так теперь ещё бесстыже эксплуатирует воспоминания о нём, заставляя его «призрак» помогать себе в трудные минуты. Талия чуть не нахлебалась воды, всхлипнув от отвращения.

Жуки, лягушки и кувшинки были забыты. Алайка почувствовала себя настолько скверно, что буквально уползла в свои покои, пришибленно стелясь над землёй. Сменив форму, она выдворила массивную вазу из мозаичной ниши и забилась туда сама, прихватив пару подушек, бутылку морса и любимый свитер в катышках – лежать, пить и перебирать. Прислонившись затылком к прохладной плитке, она вспоминала детство: «кражу» тела матери, падение с лестницы, знакомство с Энаором... Могла ли она тогда предположить, что всё закончится вот так? Нет, в то беззаботное время о подобном невозможно было и помыслить – ни о том, что сделал Энаор, ни о том, что она сотворила в ответ. Суровым временам – суровые решения? Слабое оправдание.

В коридоре послышались голоса. Талия наставила уши на дверь... и улыбнулась. Этого гостя даже Эбе было не под силу остановить. Через мгновение в комнату без стука вошёл Ирсон Тримм.

– Я смотрю, кто-то решил допиться до четырёх лун. Без меня, – смерив Талию хмурым взглядом, заявил он.

– Иногда я жалею, что мы не можем залить горе, – вздохнула та.

– Зато решиться излить его в подходящие уши вам намного проще, чем представителям других рас. Сиди! – махнул рукой Ирсон, когда алайка попыталась подняться. – Что ты пьёшь? Жушевый отвар, – быстрее неё ответил его собственный нос.

– Мой воспитатель всегда говорил: хлебни горького, чтобы вернуть аппетит к жизни.

– И что, помогает?

– Иногда. Делаешь глоток и понимаешь, что тебе может быть ещё гаже, чем было секунду назад. Значит, ты уж точно не на самом дне.

– Так себе утешение, – сказал Ирсон и решительно направился к барному шкафу.

– Как ты тут оказался? – спросила Талия, вдоволь наслушавшись мелодичного перезвона бутылок.

– Захотел посмотреть на отважную женщину, посмевшую бросить вызов патриарху Селорну.

Талия промолчала, и Ирсон обеспокоенно обернулся.

– Извини, у меня пока не получается отнестись к этой ситуации с юмором, – зябко поёжилась она. – Ты, надо понимать, в курсе всех подробностей?

– В смысле знаю ли я, за что ты отделала милашку Энаора? Знаю.

– Интересно откуда? Аниаллу ведь нет в Бриаэлларе.

– Какая неизящная попытка уйти от темы! – покачал головой танай.

– Да что тут обсуждать?

– Мне кажется, ты чувствуешь себя виноватой.

– Ну что ты! Это же так естественно – доносить на лучших друзей и избивать их! – всплеснула руками Талия, пребольно приложившись о край ниши.

– После всего, что ты перенесла за последнее время, неудивительно, что у тебя сдали нервы. Тем более – это же Энаор. Кто из твоих знакомых хоть раз в жизни не мечтал его придушить? А многие мечтами не ограничивались – придушивали.

– Это другое... – тут же пробормотала Талия и только потом задумалась, о чём именно говорит: о большой разнице между тем, чтобы попортить существу одно из его тел, и тем, чтобы изобличить его перед суровой силой, способной казнить его окончательно и бесповоротно, или же о том, что никакие нервы у неё не сдавали. Да, она была зла на Энаора. Да, была напугана. Но ни злость, ни страх не управляли ею в тот момент. Ей казалось, что она... будто обнаружила дыру в борту корабля и тащила верещащего Энаора, чтобы заткнуть её тем, кто её и проделал. Это виделось естественным, правильным, единственно возможным. Вот как обстояло дело. Но рассказывать об этом Ирсону совершенно не хотелось. Пусть уж лучше смотрит на неё вот так, как на маменькину дочку, выросшую в хлопковой коробочке и впервые столкнувшуюся с реальной жизнью, чем как на безумную фанатичку.

– Это всё сложно... и грустно. Давай лучше о тебе, – как могла бодро, предложила она. – Зачем ты здесь на самом деле? Только не говори, что ты опять собрался переехать. Я решу, что ты меня преследуешь.

– Я подумывал об этом.

– В Анлиморе это подсудное дело.

– Покупка недвижимости? – лукаво глянул на неё через плечо Ирсон. – Если бы я знал, что Бриаэллар... самоизолируется, я бы вряд ли переехал туда, как бы безопасно там ни было. Кстати, я получил предупреждение от твоего секретаря – насчёт охоты на линдоргских магов-отщепенцев. Спасибо.

– Ох, извини, я хотела связаться с тобой сама, рассказать всё подробнее, но закрутилась и забыла, – звонко шлёпнула себя по лбу Талия.

– Я бы всё равно не внял.

Ирсон захлопнул дверцу бара и вручил страдалице новую бутылку. Талия покорно отхлебнула и надолго зажмурилась, наслаждаясь вкусом.

– Ты всё-таки выдающийся спаиватель.

– Между прочим, тут ни капли чего-либо дурманящего.

Изъяв у алайки подушку, Ирсон бросил её на пол и уселся, поджав ноги.

– В любом случае, я рад, что у меня уже есть одна высокопоставленная поклонница в Анлиморе.

– Ты что, правда сюда переезжаешь? Вместе с «Логовом»? – чуть не поперхнулась Талия.

– Нет. «Логово» пусть спокойно «зимует» в Бриаэлларе. Селзир Вишимсур давно предлагает мне открыть здесь филиал.

– Странное ты выбрал время для расширения бизнеса.

– Отнюдь. Многие из моих коллег, знаешь ли, неплохо нажились на всевозможных войнах, – заявил Ирсон.

– Циник из тебя никудышный, – вздохнула Талия.

– Зато неплохой романтик, как выясняется. Я всё вспоминал наше расследование: дядюшку Рестеса, то, как я «пёк восьмёрки», а ты затыкала стулом портал, посиделки в твоём кубе. Пытался заняться привычным делом, но мысли утекали туда... и к тому, что происходит в мире сейчас. После всех наших приключений, я не в состоянии отсиживаться. Вот я и...

– И у меня та же песня, – не дала ему договорить Талия. – Я думала думы во Дворце Аласаис, воевала с Кеаном за Дикую Аллею, журналистствовала и чувствовала себя... не собой и не на своём месте, хотя всё это было полезно и интересно. За то время, пока я заставляла себя снова увлечься привычным делами, я вымоталась гораздо сильнее, чем за весь наш поход на веиндороненавистников. Но подумать о том, во что мне на самом деле следовало ввязаться, было так страшно...

– Это затмение тогда на всех на нас нашло, даже на самых героических – Аниаллу с этими наларами, Анар в городской охране, – усмехнулся Ирсон.

– Ну Анара я в этот списочек растяп включать бы не стала. Он-то знал, что и зачем делает.

– Да неужто?

– Только тупой вэжэ Кеан может думать, что у Анара ветер в голове, – звонко дунула в горлышко бутылки Талия. – Ему просто нужно было время понять, что тут у нас к чему. Он же почти ничего не знал об Энхиарге, Бесконечном, вот и решил сначала разобраться, вникнуть, а потом браться за значимые дела. А Аниаллу твоей я наларов никогда не прощу – это же надо, какая коварная женщина! От неё, кстати, нет вестей?

– Нет. Но она взр... древняя девочка, справится. Тем более что с ней твой расчудесный Анар.

– О да! Так, погоди, я тебя, кажется, перебила на каком-то интересном месте. Ты рассказывал про свои планы... и я не поняла, как открытие филиала «Логова» связано с ностальгией по посиделкам в моём кубе? Хочешь, чтобы я сдала тебе куб в аренду под филиал?

– Хочу каким-нибудь боком поучаствовать в вашем новом безумном предприятии – параллельно с открытием филиала. Надо же на что-то жить, ты ведь вряд ли сможешь платить зарплату магу моей квалификации.

– Думай, думай так и дальше! – энергично покивала Талия. – Посиделок с обсуждением коварных планов у нас тут предостаточно. И компания, думаю, не хуже. Есть и преисполненный сомнений жрец Веиндора (всё тот же), и суровый эалийский телепат (разве что имя у него на три буквы подлиннее), и чёрная когтистая дамочка с взрывным характером (правда, не эалийка, а каргнорианка).

– А вот с ней я на твоём месте был бы поосторожнее. Аниаллу предупреждала, что карги затевают что-то странное.

– Наша вряд ли в деле. Она... каргнорианка-отщепенка, к своему народу имеет такое же отношение, как ты – к Линдоргу. Или как я теперь – к Бриаэллару, – шмыгнула носом Талия. – Но не будем о грустном. В общем, жизнь у нас тут кипит, рук вечно не хватает. Так что мы всегда найдём, чем тебя занять – хоть на полный рабочий день, хоть на полставки, хоть на пару часиков после основных трудов.

– Думаю, начать придётся с варианта номер три. Я знал, конечно, про анлиморскую страсть к бумажкам, но знать – это одно, а прочувствовать на собственной чешуе – совсем другое. Ты только представь, они хотят, чтобы все, кто работает с продуктами питания...

И Ирсон пустился в подробные описания своих бюрократических злоключений. Поначалу Талия слушала его с большим вниманием, то морщась от диковинных требований, то округляя глаза от найденных танаем остроумных способов их удовлетворить, не пойдя при этом по миру. Время от времени она и сама ему что-то советовала – как-никак, опыт в этой области у неё теперь был пребогатый. Но чем дальше, тем труднее ей становилось сфокусироваться на том, что он говорил. Мозг Талии, как перенасыщенная влагой губка, всё хуже впитывал слова собеседника. А потом и вовсе перестал. Как бы алайка ни старалась, ей не удавалось перебороть этот приступ душевной глухоты – ни ради Ирсона, ни хотя бы ради самой себя, чтобы отвлечься от грустных воспоминаний. Более того, в ней копилось какое-то ворчливое, аморфное раздражение. Она даже не понимала толком, на кого злится – на себя, не способную наскрести сил, чтобы поддержать друга, или на Ирсона, который не понимает, насколько она измотана и как важно ей сегодня накопить энергии для новых дел. Всего полчаса назад она была готова грызть пальцы от одиночества, а сейчас ей мучительно хотелось, чтобы её гость поскорее ушёл.

На её счастье, Ирсон и не собирался задерживаться. Проводив его до двери, Талия ещё долго расхаживала по комнате, ругая себя за чёрствость. Прокручивая в голове разговор, она понимала, что ничем не выдала себя, но у неё всё равно остался от него едкий осадок – ну как, ну вот как можно быть такой эгоисткой?

Впрочем, не прошло и недели, как ей представился несчастливый случай реабилитироваться.