***

Никакие успехи не могли избавить Талию от ощущения, что всё происходящее для неё – слишком. Когда Эба принялась уговаривать её не дуться на Л'инида, позволившего себе скончаться от старости, передав дело своей жизни в подходящие руки, первым, что пронеслось в голове алайки было: «Мне бы так!». Не то чтобы Талия хотела умереть насовсем, но она с радостью позволила бы той же Тире Велд исколошматить себя до потери пульса, лишь бы потом та чудесным образом оказалась достойной занять её место, и благословенная госпожа снова смогла бы стать госпожой ан Камиан.

Талия прятала в прикроватной тумбе наиболее оскорбительные из писем жрецов и время от времени с болезненной жадностью перечитывала их. Впору было решить, что она переняла от своего внутреннего Энаора его извращённые пристрастия, но чем дальше, тем отчётливее алайка понимала – настоящая причина куда позорнее. Подспудно ей хотелось окончательно разувериться в себе, получить, пусть печальный, но весомый повод бросить всё и уползти в любезную её сердцу безднианскую канаву зализывать душевные раны. Но, увы, даже самые изощрённые проклятия не могли довести её до нужной кондиции. А теперь ещё Эба с этим её утверждением, что Талия вполне может перерасти свои недостатки, если хорошенько поработает над собой, окончательно всё испортила.

Не позволяло расклеиваться и то, что, как она стала замечать, многим из её коллег приходилось куда хуже, чем ей самой. Причём не только жрецам, но и душеведам. Эйфория по поводу нового здания и... нового уровня принятия их дела Бесконечным неожиданно сменилась настоящим кризисом, разразившимся в том числе и по её собственной вине. Деятельность Храма расширялась, и, почувствовав нехватку кадров, Талия попросила коллег перетряхнуть свои знакомства в поисках подходящих кандидатур. Безобидная, казалось бы, просьба. Казалось бы.

Алайке хотелось отрезать себе язык и приколотить его в назидание над дверью. Вот что, что ей стоило попросить присылать ей резюме подходящих кандидатов и связаться с ними самой? Она не понимала, сколько недоумения, отторжения, неуместных шуточек ждёт её сотрудников? А должна была понимать. Ведь одно дело, когда кто-то в твоём окружении занимается чем-то странненьким где-то там, за кулисами, не привнося это в ваше повседневное общение. Тогда несложно побыть снисходительным, терпимым, просто игнорируя его чудачества. И совсем другое, когда он приглашает тебя в них поучаствовать. Тут удержаться от колкостей куда сложнее. Многие и не удерживались...

Жреческую же половину их команды постигла дополнительная напасть: среди милосердников начала ходить неизвестно как просочившаяся на публику выдержка из разговора Талии с одним из их высокопоставленных коллег, служителем Кворхом, которого она безуспешно пыталась перетянуть на свою сторону. И дело было даже не в неудаче благословенной госпожи, а в самой сути вежливой и конструктивной, на первый взгляд, беседы. Талии ещё не доводилось слышать ничего настолько деморализующего. Столь же удручающее впечатление произвела запись и на её коллег.

– Но ведь Бесконечный как система и создан для того, чтобы сделать жизнь существ приятнее. Разве нет? – недоумённо спрашивала в её начале алайка.

– Приятнее? Приятнее?! Это слово в самом деле кажется вам достойным столь грандиозного замысла? – возмущался жрец.

– А что с ним не так? У существ стало больше возможностей жить в гармонии с Вселенной и собственными душами. Разве быть в ладу с собой и миром не приятно?

– В первую очередь, это правильно.

– Простите, я не улавливаю нюанс.

– Я ставлю во главу угла стремление к совершенству. Вы – удовольствие. И это не доведёт вас до добра. Я не стану уподобляться некоторым своим сослужителям, притворяясь, будто не вижу, как сильно вы любите Бесконечный и насколько вы преданы Милосердному. Но, увы, именно эта любовь делает вас слепой. Вы недальновидны, благословенная госпожа, как недальновидна потатчица-мать, полагающая, что делает добро своим чадам, предвосхищая все их желания и позволяя им творить всё, что заблагорассудится. Всё хорошо в меру. Излишества и недостаток строгости ведут к разложению.

За примером нет нужды далеко ходить – возьмём энвирзов. Да, их творец сыграл с ними злую шутку в плане... полового диморфизма. Их тяга к существам других видов вполне понятна. Как понятно и то, почему они вынуждены были прибегнуть к искусственным методам воспроизведения и определённым модификациям тел. Мы проявили разумную терпимость и закрыли на это глаза. И чем обернулось наше милосердие? Они превратили всё это в моду. В потеху, в рядовую услугу!

– С этим не поспоришь. Но то, что кажется вам излишеством, представляется мне естественной, насущной потребностью. Не сотой игрушкой, а... если не пищей, то возможностью спать в тёплой, чистой постели, а не корячиться на полу.

– Неужели вы думаете, что если бы Веиндор считал все эти вещи насущными потребностями, то оставил бы их без внимания?

– Возможно, у него ещё просто не дошли до них руки? Он сосредоточился на более важных вещах и решение этих вопросов отложил до лучших времён?

– Которые наступили с вашим рождением, святая Талия? – с едва уловимой, но от того ещё более хлёсткой издёвкой спросил жрец.

– Я так не думаю, – буркнула алайка. – Но...

– Конечно, вы так не думаете, – не дал ей договорить её собеседник. – Скажу больше, вы вовсе не считаете наши времена лучшими. Отнюдь. Они пугают вас, и вы всерьёз опасаетесь, не последние ли это времена. Вы и свои... реформы затеяли из страха – вы боитесь, что недовольных переманит на свою сторону Тал. Вот и суетитесь. Но путь, который вы выбрали – тупиковый, каким бы душеполезным он ни казался на первый взгляд.

– А что бы вы сделали на моём месте? И для душ существ самих по себе, и для противостояния Талу.

– Одну и ту же вещь: ужесточил бы подход. Мы стали слишком мягки, слишком осторожны, ненавязчивы и терпимы. О, насельникам Бесконечного нужен вовсе не пряник, Талия. Им нужен кнут. Вам следовало бы не нянчиться со всеми этими нытиками, а встряхнуть их хорошенько. Вы планировали начать просвещать своих подопечных через демонстрацию чужих воспоминаний? Прекрасно! Вот и покажите им, как обстояли дела в Бесконечном до прихода наэй и что творится до сих пор вне зоны их влияния. Напомните, что во Вселенной никогда ни у кого не было того, что дано им совершенно бесплатно. Незаслуженно. Невыстраданно. А то они, видно, забыли, раз хотят назад, куда зовёт их этот Тал. Наглые, избалованные, изнеженные глупцы. Залюбленные дети, не знавшие отказа ни в одном из своих капризов, не ценящие подвигов своих матерей и отцов. Скромность наэй, безусловно, достойна восхищения, но нам, их слугам, не следует давать миру забывать о благодеяниях их покровителей. О прискорбном прошлом этого места нужно рассказывать его обитателям с самых малых лет. А мы всё щадим детскую психику – зачем им знать про все эти ужасы? Вот и вырастает такое. Чуть что – на пол, сучить ножками и требовать себе новую игрушку. Вы наивны, Талия, если надеетесь их задобрить и тем отвратить от предательства. Они ненасытны. Какие бы поблажки вы им ни предложили, им будет мало. Но Тал всегда предложит больше – вседозволенность. Все-доз-во-лен-ность. А если вы предложите им столько же, вы станете ничуть не лучше него. Тогда во всем этом вообще нет смысла.

На этом запись с резким щелчком обрывалась. Но даже если бы неведомый распространитель и не завершил её на этой патетической ноте, дав Талии ответить, впечатление от диалога вряд ли разительно улучшилось бы. Бесполезно было отрицать, что жрецу и впрямь удалось сбить её с толку. Талия никогда не смотрела на происходящее с такой точки зрения и, пытаясь сориентироваться на ходу, говорила сбивчиво, напирая в основном на то, что не задача наэй и их служителей учить кого-то умеренности. Существа могут быть и ненасытными, и неблагодарными – это их выбор. Она обязана принимать его без осуждения, нравится он ей или нет – иначе какая из неё служительница наэй? Она может просвещать, увещевать, да хоть умолять, но никак не принуждать (разумеется, если речь не идёт о покушении на фундаментальные права душ – тогда, конечно, она вправе вмешаться). «Если я позволю личной неприязни, обиде – неважно, за себя или за Бесконечный – взять верх над верностью самым глубинным его принципам, то чем я сама буду отличаться от изнеженного ребёнка, забывающего свои обещания, чуть что не по нему? Разве можно будет назвать меня взрослым, сознательным, ответственным, последовательным существом, если одной рукой я стану защищать заветы Бесконечного, а другой – нарушать их?» – кажется, так она закончила свою речь. Звучало недурно, но куда ей было до напора жреца и его едких упрёков в попытках поблажками переманить на свою сторону потенциальных сторонников Тала?..

Нужно было срочно найти какое-то другое решение. И в один из вечеров благословенную госпожу осенило. Бормоча «не с кем делать» и «не для кого делать», она перетряхнула шкатулку с драгоценностями и выцепила с самого дна длинную серёжку с россыпью ярко-фиолетовых кристаллов. Талия купила её сто лет назад на какой-то барахолке чисто из-за красивого цвета и даже ни разу не надевала. Зато много раз переслушивала запись, оставленную прежним владельцем в центральном камне. У лектора – а это, несомненно, была лекция – оказался удивительный голос: местами он звучал резковато, местами – смешно пришепётывал, но при этом был исполнен такого энтузиазма, что у Талии разбегались по спине тёплые мурашки. С неё бы сталось заочно влюбиться и отправиться на его поиски, если бы... если бы загадочный оратор не посвятил жизнь чрезвычайно странному занятию (хе-хе, кто бы говорил) – он возглавлял благотворительную организацию, работавшую с так называемыми лакунами – мирами, по загадочной причине оставленными поглотившим их соседей Бесконечным без изменений. Возмущённые такой несправедливостью, волонтёры проникали в лакуны (как правило, изолированные миры), чтобы тем или иным способом рассказать их обитателям о жизни на наэйрианских территориях и помочь всем тем, чьи души откликнутся на их слова, попасть туда – в нынешнем или уже следующем воплощении, как уж позволяли местные реалии.

Посмеиваясь над тем, как повернулась жизнь, Талия принялась тиражировать запись и, уйдя в воспоминания, так увлеклась, что наплодила целую горку запоминающих кристаллов. «Ну, больше не меньше», – хмыкнула алайка, ссыпая их в платок.

– Сможешь как-нибудь незаметно подсунуть их кое-кому из наших? В первую очередь жрецам? – спросила она, всучив узелок разбуженной её настойчивым стуком Ларе. – Я перестаралась с количеством, все не надо, хотя бы несколько. Если сработает, дальше они уже сами друг с другом поделятся.

– А что это? – с приятным шелестом перебирая кристаллы, спросила шаами.

– Надеюсь, что противоядие, – улыбнулась Талия, нетерпеливо виляя хвостом. – От хандры. Ты же наверняка заметила...

– Заметила, – кивнула Ларе. – Я только сама послушаю сначала, ты не против?

– Конечно нет, – прижала уши алайка, наконец осознав, что вломилась к шаами глубоко за полночь.

Все следующие дни Талия напряжённо вслушивалась в звуки особняка и храма – не донесётся ли из-за какой-нибудь двери удивительный голос «заступника лакун». И несколько раз ей казалось, что он доносился. Хотя, быть может, дело было в том, что она уже столько раз прокрутила запись в своей голове, что та начала мерещиться ей повсюду.

«... и у меня самая интересная и самая неблагодарная работа во Вселенной. Большинство существ, на служение которым я положил жизнь – сущее наказание, – со смешком признавался выступающий в начале. – Бытует мнение, что именно из-за «прелестных» личных качеств моих подопечных Бесконечный и брезгует включать в себя населённые ими миры. Он обтекает их и движется дальше, вбирая тех, кто получше, а этих прохиндеев... оставляя на голодный год. Данная теория кажется мне весьма сомнительной, как и идея о том, что Бесконечный рассматривает их как контрольную группу в некоем грандиозном эксперименте... Однако не будем отклоняться от темы. Сегодня я хочу поговорить не о них как таковых, а о том, почему, несмотря на вышесказанное, я выгляжу вот так, а не вот так. – (На этом месте Талии всегда виделось, как лектор тыкает пальцем в доходягу-коллегу, сидевшего перевесившись плащиком через спинку кресла в первом ряду). – Отправляясь на свою первую миссию, многие из вас, осознанно или нет, ожидают, что по ту сторону их встретят бедные, несправедливо проигнорированные жестокосердными наэй котятки, готовые восторженно вцепиться в вас всеми четырьмя лапками, едва на них повеет красотой и гармонией Бесконечного. О! Кое-кто из них обязательно вцепится в вас, будьте уверены. Только в девяноста процентах случаев – желая выцарапать ваши юные одухотворённые очи. Почему? Потому, что ваши проповеди о Бесконечном имеют все шансы показаться им чушью, причём чушью опасной. Вы жили в нём, а они – нет. Для вас он – повседневная реальность, для них – донельзя странная выдумка, за которой непонятно что кроется. Может, вы сектанты какие-нибудь и хотите, заморочив им головы, заставить отдать вам все деньги в обмен на посмертный пропуск в лучший мир? Или просто маньяки, подстрекающие других к самоубийствам? Да, да, именно так, и нечего морщиться. Но это ещё полбеды. Помимо непонимания и агрессии, направленной непосредственно на вас, вы столкнётесь со всей палитрой пороков. Рано или поздно каждый из вас осознает, что те, кому вы пришли служить, в массе своей... так себе создания. И вы зададитесь вопросом: «А стоят ли подобные существа таких жертв с моей стороны? Может, ну их? Пусть и дальше барахтаются в том, что развели?»

Масла в огонь подольёт ещё и то, что ваши близкие с высокой долей вероятности будут недоумевать, зачем вы занялись подобным экзотическим делом. Вам что, больше всех надо? В мире столько важных, нужных, понятных дел!

Не слишком-то радужная картина, верно? Но вот что я вам скажу, детишки. – Тут он взял эффектную паузу. – Бесконечный – он для всех. В этом его корневое, сущностное отличие от всех систем, создававшихся здесь до него творцами и богами. Он для отзывчивых и равнодушных, трусливых и смелых, для лжецов и правдорубов, трудяг и лентяев, для вдумчивых и поверхностных, гениальных созданий и тех, по сравнению с кем этот вот стул – великий мыслитель. Для любителей прекрасных человеческих демократий и ужасных авторитарных рептилоидных помоек. Для тех, кто радостно чапает по своему Пути, и тех, кто решил послать задумки наэй куда подальше. Они все достойны шанса стать частью Бесконечного. И наш долг им этот шанс предоставить. Точка. Вы должны вколотить себе эту мысль в голову как гвоздь. И уже вокруг него накручивать всё остальное. Не сделаете этого – будете страдать. И, что гораздо хуже, будете плохо служить Бесконечному. Не тому Бесконечному, который себе нафантазировали вы сами или отцы вашего народа, а подлинному Бесконечному, для которого всякая – каждая, любая! – душа – величайшая ценность.

Ладно, пока вы очухиваетесь, повеселю вас: одна моя студентка, скажем так, склонная к меланхолии, взяла и вставила себе острую сережку – вроде как кончик того самого гвоздя – прямо в небо. Чтобы она напоминала ей о верном направлении мыслей в каждый тяжелый момент. И помогло. К вопросу о полезных модификациях тел.

Так вот, если для вас возможность дать существам этот выбор – самоценна, добро пожаловать в наши ряды. Если же она ценна с оговорками, какими бы они ни были: «да, я хочу дать существам шанс, но только если моя любимая бабуля будет считать, что, предоставляя им его, я занимаюсь не менее важным делом, что и все прочие её внуки», или «хочу, если показатели моих подопечных по шкале добродетельности Вармооффа будут в среднем не ниже пятидесяти-шестидесяти пунктов», или «хочу, если они потом скажут мне спасибо», и даже просто «если доля откликнувшихся душ будет не меньше двух десятых процента» – то лучше не тратьте здесь силы. Ищите другой способ принести пользу Бесконечному. Здесь вы не сдюжите. Этот путь для тех, для кого даже одна – одна единственная! – выбравшая исход, обретшая дом в Бесконечном душа делает все их старания оправданными. – Он снова надолго замолчал; в лектории стояла ошеломлённая тишина, а потом кто-то всё же спросил что-то неразборчивым шёпотом. – Что? Про бабулю? Хорошо, давайте скажу отдельно про бабулю. Бабуля может вас всей душой любить, но непривычное пугает даже самых отважных старушек. Или вы станете отрицать, что предприятие, которое мы здесь затеяли – из ряда вон? Нет? Вот и верно. А у не поддержавшего ваши начинания обожаемого дядюшки может быть собственное, не менее важное в глазах Бесконечного дело, для которого вечно не хватает рабочих рук, вот он и бесится, что вы занимаетесь какой-то мутной, малопродуктивной вознёй, вместо того чтобы помочь ему на более традиционном поприще. А у тёти может банально не хватить ума понять, какова суть вашей миссии, и она – тётушка, а не миссия – чтобы не ударить в грязь лицом, заявит, что это всё недостойная её внимания чепуха. А кузен с кузиной могут быть просто не созданными для служения Бесконечному существами – прекрасными профессионалами в других областях, но чуждыми этой. Найдутся, конечно, и те, кто по природе своих душ мог бы и должен был заниматься чем-то настолько же... возвышенным, как и вы, но из лени, любви к комфорту и трусости этого не сделал. Эти существа будут к вам наиболее агрессивны. Не из-за сути ваших стремлений, а за одно то, что вы, в отличие от них, смогли преодолеть свою инертность и взяться за что-то ответственное и требующее самопожертвования. Каждый раз, глядя на вас, они будут чувствовать, насколько неправильно живут, и страдать от этого. Им бы вдохновиться вашим примером и всё же найти себе дело по масштабу их чудесных душ, но нет – ведь это слишком страшно и затратно, куда проще облить вас помоями. Мда. На самом деле всё, о чём я сейчас говорю – шелуха. Я могу накидать вам полсотни вариантов, вы, разобравшись в мотивах своего окружения, накидать мне ещё дюжину новых, но это нам ничего не даст. Решающее слово не за вашими близкими. Решающее слово – за вами. Всё равно всё упирается в один вопрос: «Достаточно ли ты – да, вот лично ты – отбитый фанатик, чтобы положить жизнь за одну обретшую мир с собой и Вселенной душу? Или эта цель для тебя мелковата?»

Эта маленькая история с кристаллом из прошлого многое изменила. Талии было трудно оценить, насколько действенным оказалось её противоядие для коллег (хотя ей казалось, что весьма и весьма), но на неё саму оно повлияло чрезвычайно благотворно. У алайки будто открылось второе дыхание. Эти простые слова про хотя бы одну душу оказались именно тем, что ей сейчас нужно было услышать. Хотя бы один обретший подходящее тело налар. Хотя бы одна душа, спасённая из одушевлённого предмета. Хотя бы одна душа, которой позволили остаться в органичной ей неорганической оболочке. Хотя бы одна пара, узнавшая, что никого не убила, решившись некогда прервать беременность на раннем сроке. Хотя бы один ребёнок, родившийся здоровым, потому что его родители перестали бояться, что внутриутробное лечение «спугнёт» его душу. Маленькие на фоне громады Бесконечного, но такие бесконечно важные вещи.

Наверное, сыграло роль и то, что организм Талии мало-помалу приспособился к постоянным нагрузкам. И то, что ум её наконец заработал на полную мощь, перестав цепляться за мысль, что всё происходящее – временно и она вот-вот сможет переложить свои обязанности на чьи-то более подходящие плечи. И то, насколько вдохновляющим примером служили ей соратники.

Нет, она не стала в одночасье «для каждой бреши заплаткой», но начала с поразительной ясностью видеть, кто из её коллег может таковой стать для конкретной дыры и как лучше убедить его этим заняться. Обитатели храма и особняка мало-помалу стали представляться ей частями одного организма, пусть и не слишком гармонично устроенного. Без эксцессов не обходилось, но, несмотря на различия, с каждым днём участники её безумного предприятия срабатывались всё лучше и лучше. Иногда до того хорошо, что потом Талии снились странные сны, что все они срастаются боками, точно манекены в доске Ларе, сливаясь в единое целое. После такого впору было бы проснуться от судорог в хвосте, но видения эти почему-то, напротив, дарили покой и умиротворение.

Как бы там ни было, с каждым днём у благословенной госпожи становилось всё меньше поводов злиться на себя и всё больше – думать о себе с теплотой. Не укрылись эти подвижки и от самой строгой её критикессы. Эба всё чаще смотрела на неё с благосклонностью, иногда даже расщедриваясь на похвалу. А в один прекрасный день оказалась довольна своей подопечной настолько, что позволила ей взять полноценный выходной.

И вскоре крепко пожалела об этом...