Талия улыбнулась было, решив, что он шутит, но тут заговорила Эба:

– Да, детка, старушка Эба обожает таскать тяжести и отлично умеет мотивировать окружающих на трудовые подвиги. А вот его, – она ткнула когтем в своего напарника, – можно определить на прополку. Он знает толк в борьбе с сорняками.

Видимо, у Талии был очень потерянный вид, потому что Сиамор сжалился и не стал затягивать с объяснениями:

– У нас с вами есть по проблеме, которые мы можем помочь друг другу решить. У вас нет охраны и защитная система практически не действует...

– Вы, наверное, не в курсе, но у нас есть целый отряд наларов, да и жрецы Милосердного сами по себе отнюдь не беспомощны, – возразил ему Парвел.

– Налары хороши, если на вас нападут харнианцы. Во всех остальных случаях от них толку – пшик! – щёлкнула когтями Эба. – От мало-мальски серьёзного нападения они вас не защитят. От шпионажа – тем более.

– Допустим. И что же, по-вашему, нам с этим делать?

– Разумеется, попытаться заручиться поддержкой кого-то, кто сильнее, умнее и опытнее вас. Например, нашей.

– Ш-што?! – поперхнулся от такой наглости Парвел.

– Так, Эба, подурачились и хватит, – отложил свою пластинку Сиамор. – Талия, Парвел, дело в том, что наша проблема ничуть не меньше вашей. Я думаю, вы оба сегодня хорошо слышали, как явер Ровад обещал поприжать нам хвосты, а он – человек слова.

– А мы нужны вам, надо понимать, чтобы попытаться вывернуться из приколоченной шкуры? – нахмурился Парвел.

– Именно, – кивнул Сиамор. – Ровад времени не терял и уже добился того, чтобы нас официально перевели в подразделение личной охраны.

– И... кого же вы, по его мнению, должны охранять?

– К счастью, влияние городской стражи на Соцветие не настолько велико, чтобы он мог навязать нам объект заботы, тут у нас есть пространство для маневра. Пока. Упустим момент – он порекомендует нас кому-нибудь из селзиров для охраны его прекрасной спутницы жизни, тот пришлёт официальный запрос, и Соцветию будет крайне сложно отказать. В результате мы окажемся буквально запертыми в чьём-то дворце.

– Но у нас тут нет никого из шаами, – озадаченно проговорила Талия.

– Это решаемый вопрос. Мы подберём вам кандидатуру, вы не пожалеете.

– И денег у нас тоже нет. И все об этом знают. Если здесь появится кто-то из шаами, сразу станет ясно, что это... часть какой-то махинации.

– Совсем не обязательно. История Соцветия знает немало случаев, когда его члены работали с перспективными начинаниями за символическую плату. Так сказать, на вырост. А ты у нас разве не перспективная, детка? – во все клыки елейно улыбнулась Эба.

– Так. Подождите, – нервозно скомкала своё ухо Талия. – Предположим, мы организуем вам это... фиктивное трудоустройство. Чем вы на самом деле планируете заниматься?

– Ничем криминальным – у нас просто есть несколько незавершённых дел.

– По прежней службе?

– Да, по ней. Плюс дело бедняги Осси. Плюс провал нашей последней миссии.

– А почему этот Ровад так взъелся на вас? Сегодняшняя неудача была не единственной? – бесцеремонно спросил Парвел.

– О нет, дорогой, дело не в том, что мы не справились со своей работой, – картинно потянулась Эба. – Дело в том, что мы раньше справлялись с ней настолько хорошо, что стали национальным достоянием. Я бы даже сказала – символом. А всё почему? Потому, что мы не просто хорошо делали своё дело. Мы делали его красиво.

– Эба! – простонал Сиамор.

– А в чём я не права? Кого у нас зовут представлять «Шипы Соцветия» на всех мало-мальски значимых официальных мероприятиях? Кто смотрит на тебя с агитплакатов в самых лакомых местах? Миляга Дууг из «Жгучей ночи»? Или, может, обаяшка Тирин-Ташай из «Четвёрки»? Вот кто с них смотрит!

С этими словами она широко взмахнула рукой, и на стене кухни запестрела пара иллюзорных полотнищ. С первого на зрителя скалилась изображённая в полный рост Эба. Яркий боковой свет красиво обрисовывал каждую грозную деталь её природного доспеха. На плече у каргнорианки, сверкая изящными коленками в разрезе длинного платья, восседала смеющаяся Ларе. Пышные тёмно-фиолетовые кудри шаами отливали павлиньим пером, лукавые глаза пламенели, точно анлиморские окна на закате. На втором плакате красовался Сиамор – в чёрной обтекаемой броне Соцветия, окружённый магическими сполохами и со светящимся оранжевым цветком, который он бережно прикрывал ладонью, точно пламя свечи на ветру.

– Ну где, где вы ещё найдёте такое непробиваемое совершенство? Или такую суровую рожу и такой нежный взгляд? – не унималась Эба. – Да нам бы статуи в полный рост на аллее Достигаторов поставили, если бы не наша выдающаяся скромность.

– У деловой половины здешнего населения в крови защищать его прекрасную половину – шааен, а уж тем более шаами, – воспользовался перерывом в этом потоке самовосхваления Сиамор. – Ровад не злится на нас, не сводит с нами никакие счёты и не хочет поквитаться через нас с кем-то другим. Он за нас боится. И потому будет пытаться связать нас по рукам и ногам с удвоенным рвением.

– Но вы же из стражи Соцветия, а не из него самого? – озадаченно посмотрела на него Талия.

– Стража Соцветия – часть Соцветия. Мы можем быть менее любвеобильными...

– А можем и не быть, – хохотнула Эба.

– Но остальные требования к личностным качествам, которые к нам предъявляют при трудоустройстве, те же самые, что и к шаами, – терпеливо продолжил Сиамор. – И здесь такие качества ценятся чрезвычайно высоко.

– А мы мало того что сами по себе прекрасные маргаритки, так мы ещё и маргаритки, которые защищают другие нежные цветочки, – пропела Эба.

– Вы нас точно не разыгрываете? – подозрительно прищурилась Талия.

– Нет. Как только наше правительство узнало про Тала, оно первым же делом ограничило выездную работу для членов Соцветия. К тем, кто не смог вернуться, приставили охрану. Кадров требовалось много, так что ловчим отрядам, вроде нашего, было рекомендовано временно перепрофилироваться в телохранители – в том числе и для нашей собственной безопасности.

– «Нечего рисковать собой понапрасну. Всех, кого не успели дожрать, дожрёте, когда всё устаканится. Никуда они не денутся», – издевательски передразнила кого-то Эба. – О, да – «Утрата ваших душ стала бы невосполнимой потерей для Соцветия и Анлимора в целом».

– Когда мы и ещё несколько групп отказались оставить прежние дела, Ровад и компания протолкнули условие, что, да, мы можем продолжать работать, но только если наши отряды будут усилены военными.

– О, дорогая, ты не подумай, мы были совсем не против солдатиков: больше народу – больше веселья, – гостеприимно распахнула объятия Эба. – Но они же, паразиты, это затеяли с одной целью – не дать нам в принципе выехать из города. Сколько бы раз мы ни подавали запрос, ответ всегда был один: ситуация тяжёлая, лишних кадров нет, ждите.

– А в нашем деле промедление – это практически всегда провал операции.

– Всё это трудновато уложить в голове, – пробормотала Талия. – Вы же... Сиамор. И Эба. Я понимаю, если бы моя мама захотела пристегнуть меня булавкой к юбке в такое жуткое время. Но...

– У всякого положения есть свои издержки, дорогуша, – покровительственно глянула на неё каргнорианка.

– А что обо всём этом думает эзлур Сепхор? – помолчав, спросила Талия.

– Ну-у, это как посмотреть, – глядя в стену, протянула Эба.

– Он против того, чтобы мы покидали город без крайней необходимости. Но он и не сторонник радикальных мер – в отличие от Ровада, Сепхор не считает, что нас следует изолировать, чтобы... приберечь для лучших времён.

– Поймите меня правильно, мне сейчас никак нельзя ссориться с эзлуром. Мы тут на птичьих правах, – сплела пальцы Талия. – Если я найму вас, вы куда-то отправитесь, и там с вами, не приведи Бесконечный, что-то случится...

– О, бедняжка, ты не сможешь спать ночами, – закатила глаза Эба.

– Мы прекрасно понимаем ваше положение и не собираемся вас подставлять, – заверил Талию Сиамор. – Нам просто нужно тихое местечко, где мы сможет заниматься своими делами – не забывая о помощи вам, разумеется. Многое из того, что мы запланировали, можно, извернувшись, сделать прямо из Анлимора. Но нам нужно, чтобы Ровад и компания успокоились.

– Мы не станем лезь на рожон, сладкая, мы будем искать лазейки. Мы умеем быть весьма пронырливыми, когда захотим, – как могла свела могучие плечи Эба, подмигнув алайке.

– Соглашайся, Талия. Ты получишь двух не самых плохих магов, – мысленно сказал ей Сиамор и с неожиданной теплотой добавил: – И узнаешь, что такое – иметь бабушку.

Талия посмотрела на Эбу и удивилась своим чувствам. Несмотря на её... экспансивные манеры и неуёмное бахвальство, от каргнорианки буквально веяло каким-то странным уютом. И теплом. Талия не сомневалась, случись с Сиамором беда, Эба уложит его на диван и, забыв все свои ужимки, усядется рядом – убаюкивающе ворковать и пичкать беднягу вареньем. Лисичковым. Непременно лисичковым. Алайка невольно облизнулась.

– Я смотрю, кое-кому наше предложение кажется весьма аппетитным, – тут же подметила это Эба.

– Да, кажется, – тряхнула волосами Талия. – Что потребуется от нас? Вы хотите жить здесь или там, где живёте сейчас?

– Конечно же здесь, детка! Кто, кроме тебя, защитит нас от Ровадовых домогательств?

– Тогда, если хотите, можем пройтись по дому, чтобы вы выбрали себе что-то... сносное. В остальных зданиях, увы, всё ещё хуже.

– Мне кажется, будет разумнее отложить экскурсию на завтра. Вы устали, мы тоже не в лучшей форме, – сказал Сиамор, и Талия была премного благодарна ему за это. – Хорошего вечера вам обоим.

– И вам, – откликнулась алайка.

Эба поднялась с жалобно скрипнувшего дивана, оставив в подушках глубокие вмятины.

Из сада едва уловимо веяло грибами. Далёкая арфа смолкла. Вдруг Талия уловила какой-то треск. Шаги? Точно шаги. В их закрытом саду! Она резко обернулась и увидела шаами Ларе, с самым безмятежным видом входящую в распахнутые двери.

– Рада знакомству, благословенная госпожа. Я уверена, наше сотрудничество принесёт много пользы и радости нам обеим, – с лёгким поклоном сказал шаами, поравнявшись с изумлённой алайкой.

Талия так и не смогла выдавить ни слова в ответ. Подарив ей и Парвелу по милой улыбке, Ларе проследовала к выходу, взяла Сиамора и Эбу под руки, и все трое неторопливо удалились.

– Это... это она всё время была там? – наконец смог выдавить Парвел.

– Да. И мы оба её проморгали, – досадливо опустила уши Талия.

– И как это понимать? Как демонстрацию силы? Какая наглость!

– Думаю, как шалость. Или, в худшем случае, напоминание о том, что по местным стандартам мы силами не блещем и, если мы хотим чего-то добиться, нам следует учитывать свои... ограничения.

– Благословенная госпожа – сама снисходительность, – проворчал Парвел, ходя туда-сюда мимо диванов; он возмущённо тряхнул головой, и взгляд его упал на оставшиеся на стене плакаты: – Надо их развеять.

– Да они сами развеются через пару часов. Это нестойкие чары, – лениво махнула рукой Талия.

– А если за это время сюда кто-нибудь войдёт? Да что я говорю... Они же все теперь будут тут живьём, во плоти. Ты уверена, что это разумно? Не представляю, как жрецы воспримут эту новость.

– Хуже уже не будет. А вот в глазах анлиморцев мы очень выиграем. Даже если эти трое будут просто жить тут, палец о палец не ударяя, это заметно прибавит нам веса – простые горожане же не будут знать, что шаами здесь ради своих целей, а не ради нас с тобой. Заслужить их бескорыстное внимание...

– Талия! Ты заслужила внимание самого Веиндора, как чьё-то ещё внимание может прибавить тебе веса? Это же несравнимо.

– И тем не менее. Такой уж менталитет, – развела руками алайка.

– И кем она будет считаться? Твоей... фавориткой?

– Спасибо, что хоть не сказал «любовницей», – хмыкнула Талия. – Ты хуже Эбы, честное слово! Шаами Ларе будет считаться моей компаньонкой, нашей домоправительницей.

– Думаешь, такая знает, как носок заштопать? Не говоря уже о том, чтобы вести хозяйство.

– Думаю, ты её недооцениваешь.

– Сильно сомневаюсь, что твои восхваления на их счёт – правда, раз они позволяют себе столь наглые выходки, – не отступал Парвел.

Талия смотрела вслед странной анлиморской троице и совсем не злилась. То, что она чувствовала, было много, много постыднее: она им ужасно завидовала. Как было бы прекрасно идти сейчас в обнимку со старыми друзьями по улицам родного города, смеяться шуткам, не понятным никому, кроме вас троих, быть влюблённой во всё, что видишь вокруг, и знать, что эта любовь взаимна – что твои сограждане ценят тебя и твою работу (с которой ты отлично справляешься), что им дорого то же, что и тебе.

Околдованная этим сладостно-горьким чувством, Талия оставила Парвела срывать праведный гнев на бутербродах и вышла в сад. В небе ярко сияли Глаза Аласаис. Около сухого дерева стояла изящно изогнутая арфа, между струнами которой что-то серебрилось. Алайка осторожно вытащила плоский блестящий пакетик и смущённо шлёпнула им себя по лбу.

– Маска для лица. Глина и репейник, – прочитал вслух подошедший Парвел. – Видимо, кое-кому врезалось в память твоё эффектное появление у Освера.

– Будешь ржать, я и тебя намажу. Ты же у нас любитель новых ощущений? Во-от, – глянув на него через плечо, посулила Талия.

– Нет, пощади! Это уж чересчур интимно, – поднял руки жрец.

– Они мне понравились, – отсмеявшись, заключила Талия.

– Ещё бы. Это ведь их работа – нравиться, – фыркнул Парвел.

– Они же всё-таки из «Шипов Соцветия». У них несколько иные... должностные обязанности. И компетенции.

– Ага. Входя на базу Соцветия они всякий раз зажмуривались, затыкали уши, ощупью добирались до тумбочки, где стояла ваза со свёрнутыми трубочкой анкетами всяких подонков, наугад брали одну и быстренько уходили, чтобы – ни-ни – не набраться дурного. Чем ты слушала? Твой герой детства тебе же сам сказал: они такая же часть Соцветия, как и эта длинноногая Ларе, поэтому их и хотят посадить под замок. Уму непостижимо, взрослый мужик, могущественный маг, как он может терпеть подобное отношение?

– Похоже, оно ему даже немного льстит. Нет, его раздражает, конечно, что это мешает ему делать его работу, но в целом он совсем не против.

– И это как для вас, алаев, нормально?

– Мы же все разные. Я бы сказала – нормально, пусть и нетипично. Но о вкусах не спорят. Хотя, с учётом его биографии, мне тоже странно видеть такую реакцию.

– Может, для того всё это и задумано, чтобы ты заинтересовалась. Эдакий мужчина-загадка.

– Ну разумеется! – радостно подхватила Талия. – Несколько сотен лет назад, предвидя моё рождение и то, какое диво дивное из меня вырастет, он стал думать, чтобы ему такое провернуть, чтобы охмурить неподражаемую Талию Аэллу ан Камиан. Думал-думал и не придумал ничего лучше, как устроиться свежевать насильников для Соцветия. Паладины Прекраснейшей – это же мечта всякого нежного девичьего сердечка.

– Тебе бы всё смеяться.

– Если ты всё это серьёзно, то не волнуйся за меня. Я выросла среди тех, кто набирался «дурного» как только мог и всячески изливал его на окружающих. Так что мне непросто вскружить голову.

– Я вижу прямо обратное. Ты встречаешь этих двоих во второй раз, а ведешь себя так, будто вы сто лет знакомы.

– О да, тебя-то я знаю намного дольше. Пять веков знакомы, не меньше, – протянула Талия. – Ой, что, я помогла тебе сделать открытие, да? – спросила она, когда Парвел озадаченно замолчал, видимо впервые задумавшись о том, как стремительно они сработались.

– Да. Я...

– Я алайка, Парвел, мы все себя так ведём, особенно со своими соплеменниками и теми, кому они доверяют.

– Ты пошла щупать это чудовище и с радостью дала ему трогать себя.

– Будто ты не дал, – хрюкнула Талия, дивясь его вспышке праведного гнева.

– Это другое! Я... я спасал тебя! По своей воле я бы к такой, как она, и кочергой не притронулся.

– Да неужели.

– Перестань на меня так смотреть! Это всё не смешно! – Парвел снова начал краснеть и поспешил удалиться.

У Талии закружилась голова – то ли от недосыпа, то ли от смеха, то ли от сюрреалистичности всего произошедшего. Алайка опустилась на мох рядом с арфой Ларе и долго сидела, привалившись к дереву и бездумно водя пальцем по тихо поющим струнам. Ей вдруг стало удивительно спокойно. А вместе с тревогами ушла и усталость. Погладив на прощание грибные шляпки, Талия вернулась к себе и вытряхнула прямо на постель личные карточки своих новых сотрудников. Ей не хотелось полагаться на удачу – нужно было продумать, кому какое дело поручить, чтобы дать возможность проявить себя и узнать своих новых коллег с лучшей стороны. Припоминая всё, что она знала о каждом из жрецов и душеведов, Талия перекладывала кусочки зачарованного картона так и эдак, гоня мысли о том, что труды её запросто могут оказаться напрасными. Никто не придёт, и ей останется лишь уныло сгребать листву, слушая нотации Инона о вреде сокращения дистанции с подчинёнными.