Голова начинает напоминать шар для боулинга — такая же дырявая и тяжелая. «Вчера» у меня закончилось сегодня, в два ночи, после просмотра очередной серии «Очень странных дел» — весь сезон за воскресенье, слабо? — потому что с Олей мы смотрели второй сезон, а первый я до этого не видел и не въезжал особо. Она мне все время объясняла, кто там и откуда. И это я с ней еще «Ривердейл» не смотрел. А так как она на целый день уперлась с подружками по магазинам, я весь выходной как задрот втыкал в монитор.

Утром, если это можно так назвать, не было ничего особенного, в который раз я завтракаю чаем и убегаю раньше родителей, несу себя к остановке, спотыкаясь на ровном месте, потом под аккомпанемент белого шума в голове еду на черепашьей скорости параллельно с пешеходами до школы. В автобусе некий пацан странной наружности лезет на свободное место у окна на колесе и светит вываливающейся из штанов задницей перед лицом лысого деда, сидящего с краю. Весна, чё — раздеваться пора.

В школе я сегодня раньше всех пришел, наверное, это праздник. Что может быть лучше свежей грамматики английского языка по утрам? После сорока минут спик инглиша я даже бодрячком, держусь еще пять уроков на потусторонней энергии космоса, когда класснуха, вместо того, чтобы пожелать нам хороших майских, присаживает всех за парты и вызывает меня к доске.

— Чернов.

— Есть такой, — откликаюсь я, выхожу к доске и разворачиваюсь избушкой к классу, мозоля двадцать стеклянных глаз и застревая на каком-то странно-ехидном фейсе Лунина.

— Чернов, покажи-ка руки.

— Я не наркоман, Лидия Сергеевна!

Класс смеется, но не классная. Она вообще сегодня какая-то токсичная.

— Что это у тебя на ногтях, Вова?

— Это черный лак, Лидия Сергеевна.

— И почему он черный? Потому что ты Чернов? — она складывает руки на груди, а потому что класс просто взрывается смехом.

— Нет, потому что у меня зеленого не было.

— Вов, мне тебя к директору отвести? Приказ об административном взыскании подпишем? Не дай бог кто из завучей увидит.

— Ну ваши ногти они же видят, — киваю я на темно-зеленый маник класснухи. — А я еще розовые хотел, видел у девчонок из параллели. Им можно, а мне нельзя?

— Вов. Чтоб завтра все стер и пришел нормально.

— А завтра первое мая. На дачу грядки копать поеду, пальцы и так черные будут.

У класса истерика и у меня, честно говоря, тоже. Ничего она мне не может сделать — по уставу здесь надо всю параллель умыть, а кого-то даже переодеть. Знаем, плавали — в седьмом мне пытались запретить волосы до плеч, на что я тогда предложил принести машинку и подстричь вообще всех, чтоб как в армии. Так что Лидия Сергеевна, как подобает настоящему педагогу, тупо выдергивает меня к доске. Неудивительно. Можно вытащить человека из совка, но нельзя вытащить совок из человека. А сегодня я не выспался и чувствую себя озлобленной девочкой из лаборатории, которую все бесит и которая своим взглядом может убить, например, Лунина. Класснуха вздыхает и отпускает нас по домам: переиграть меня ей сложно, это тогда всех девчонок в школе придется собрать, устроить линейку у кабинета директора и принудительно там же обезлачить.

На крыльце прощаюсь с грустным Гошей, которого предки действительно повезут на ебать-копательные работы, и выдвигаюсь в сторону остановки, но буквально не успеваю дойти и до перекрестка, как меня нагоняет Лунин.

— Ты че Лидухе дерзишь, фиалочный? — хватает меня за рукав куртки и припечатывает к забору школы.

— Не твое дело, отвали, Некит.

— А то что?

Отпихиваю его клешню, пытаясь применить телекинез и заставить его мозг взорваться. Если там вообще есть чему. Хочется спросить про его шило в жопе, но озвучиваю более вежливую версию:

— Это ты настучал, да? Нахера ты это делаешь?

— Потому что ты бесишь.

— И что теперь? Переживи это как-нибудь. Тебя мои ногти вообще не касаются. Или хочешь, чтобы коснулись? — усмехаюсь, протягивая к нему руку. Теперь уже Лунин отпихивает мою с таким презрением на роже, словно от меня говной воняет, и я не выдерживаю: — Что, бесит, что какой-то пидор лучше тебя, да?

— Слышь, ты, гандон патлатый. Ты бы пыл свой поумерил, — цедит Лунин, вцепившись в ворот моей куртки и, пока я завис на том, что он знает слово «пыл», — видимо, Ирина Дмитриевна постаралась — продолжает: — За тебя один раз из жалости впряглись, а ты и разинул ебальник!

— Обидно, ведь за тебя из даже жалости никто так не впишется, да, Некит?

Не знаю, чего я добиваюсь. Надо оттолкнуть его и сваливать, но я прирос кедами к асфальту, как будто меня уже частично туда забетонировали. Стою столбом, стараюсь дышать ровно, а получается рвано. Прям кипит все в груди. Потерпеть этого урода еще три недели, и все. Правда, хрен его знает, сколько еще таких я встречу.

— Завали хлебало. Семыч тебя из-за Ольки пожалел.

— А тебя это как-то ебет вообще?

Вместо ответа Лунин сжимает челюсти — вижу по тому, как напряглись желваки. Давай, плюй уже мне в рожу или делай хоть что-то — что стоим-то, кого ждем. Сегодня приду домой и буду рассказывать маман, чего нового я узнал сегодня в школе. Например, что динозавры не вымерли — частично их заменили пивозавры, а вот такие, как Лунин, которым не повезло родиться хотя бы гамадрилами, просто не смогли эволюционировать, и мозг, кажется, у него так и остался с грецкий орех.

— Тебя теперь бесит, что за меня заступился Сема или что мы с Олей?

— В смысле? Че вы с Олей?

— Мутим. А ты не знал? Неприятно, что она тебя, такого дохуя важного, в известность поставить забыла, да?

— Сука! — шипит Лунин и замахивается, но я уворачиваюсь.

Правда, когда шагаю вбок, он своими клешнями хватает меня за локоть, дергает на себя, потом делает подсечку — не успеваю сориентироваться, как уже лечу спиной в асфальт. Прямо в лужу, отлично просто. Бедро простреливает от боли, которая быстро расходится по ноге, а следом резко прошибает поясницу. Я закрываю голову руками, пытаюсь отползти и прикрыться рюкзаком, но Лунин тут же подскакивает с другой стороны и бьет меня кроссовком в живот. Дышать становится невозможно. По голове не попадает — наверное, специально — но все равно не могу сориентироваться. Этот еблан еще ж что-то там говорит мне про Олю, но я из-за звона в ушах ничего не слышу. Просто лежу, лягая ногами воздух... пока сигнал машины не выдергивает обратно в реальность. Меня соскребает с асфальта какой-то мужик, Лунина нигде не видно.

— Ты как, пацан? Целый?

— Ага, — киваю, сплевывая кровавые слюни в ту самую лужу, куда меня заботливо уложил Лунин. Язык прикусил, ничего серьезного, а металлический вкус во рту даже немного бодрит. Какой-то этот мужик слишком обеспокоенный, спешу его заверить: — Я в порядке.

— Что-то не похоже. Родителям позвонишь? Подвезти тебя? — Он кивает на свою тачку, мигающую аварийкой. Внутри к стеклу приникли, видимо, его телепузики, младшеклашки по виду: две пары глаз размером с блюдца немигающе уставились на меня. Я настолько плохо выгляжу, что ли? Ну полежал немного на земле. С кем не бывает. Со мной вот давно такого, правда, не бывало.

Поблагодарив за помощь, я вежливо отказываюсь от предложения мужика подбросить меня и плетусь до остановки, перебирая в голове все виды смертных казней, даже близко не стоящих рядом с эвтаназией. Лунин зациклился на мне — это не новость. А вот то, что его парит Оля, — совсем другое дело. Хорошо еще, что я сдержался и не поведал ему, чем мы занимались недавно. Не хочу, чтобы у Оли были из-за меня проблемы. Какая-то хреновая ситуация: Лунин наехал на меня, по сути, ни за что, еще и до девушки моей докопался, и я теперь, по идее, должен ответить. Стрелу ему забить? А если придет со своими дружками? Не позову же я своего анонимного мужика с гудком и телепузиками. Да и Сёму впутывать вообще неохота: вот он уже два раза впрягался, мало ли, какой там у этих придурков кредит доверия. Я же даже не подумал, как сильно он рискует. Хожу тут провоцирую Лунина направо и налево: мол, я поставлю тебя в угол, сниму штаны и буду шлёпать ремнем по заднице, а ты стой и радуйся, что к твоей заднице проявляют хоть какое-то внимание. А ведь узнай он, кто из нас на самом деле голубой засланец, Сёме будет пиздец, хоть Лунин и живет через два подъезда от них с Олей, но двор-то все равно один.

В автобусе ко мне никто не подсаживается — видок тот еще, конечно. И лицо, по ходу, как у японского демона какого-нибудь. Так всегда бывает: в момент икс тупо лежишь в луже, а уже постфактум начинаешь проигрывать в голове, что бы сказал и сделал на самом деле. Думаешь об этом и бесишься сам с себя, со своей тупости и тормознутости, а ведь Лунин, гандон этот, свалил по-царски и теперь будет всем трепать, как он меня уделал.

В той же аптеке, где недавно мы с Сёмой покупали гандоны, я теперь прошу у тетеньки мазь от боли в спине, и она на меня смотрит как на ебаната. Спасибо, я сам в курсе. Благо, хотя бы дома еще никого нет. Обмазываю все, что болит — то есть примерно восемьдесят процентов тела, и заваливаюсь спать. Ни жрать неохота, ни играть, ни-че-го. Бесит собственная ебаная беспомощность.

Просыпаюсь оттого, что в плейлисте кончились треки, и теперь тишину громко нарушает уведомление из общего чата. Открываю перепись — там без меня, как обычно, уже второй том «Войны и мира» накатали.

18:31 Капля:
Народ, у кого какие планы на майские?
может, соберемся?
в прошлый раз было круто

18:31 sssssanyok:
Я ЗА
ты же знаешь <3
можно и чисто дуэтом, если что.
без обид, ребят))

18:32 РивГош:
да все норм) я все равно не смогу, родители увозят меня на дачу в рабство
*рыдаю*

18:32 Олололя:
не расстраивайся @РивГош, я тоже не смогу (

18:32 РивГош:
почему? Вован тебя не отпустит?)))

18:32 Олололя:
нет, просто у меня дела

18:32 РивГош:
с Вовчиком?)))))

18:33 Олололя:
почему сразу с Вовой, мы же не срослись с ним

18:34 РивГош:
а я думал, уже срослись)

18:34 sssssanyok:
а ты рисковый парень @РивГош

18:37 РивГош:
Да не, я угораю. Вован поймет)
короче, Оль, если что, пиши мне, я буду зависать в геншин
у тебя какой ранг? можем кооп намутить
@Чернов, ты же разрешаешь? ^_^

18:44 РивГош:
@Чернов ау?

18:45 sssssanyok:
да он дрыхнет по-любому, как всегда

18:46 Олололя:
или с Сёмой завис опять
@Сёмаизвержение, ты тут?

18:46 Сёмаизвержение:
ага... помогите Сёме найти Чернова

18:46 Капля:
поскреби по сусекам

18:47 Сёмаизвержение:
хз где у него там сусеки, но я попробую

18:47 РивГош:
Кст, Вовчика сегодня класснуха вызвала к доске при всех
знаете, за что?

18:48 Олололя:
нет, а за что?

18:48 РивГош:
за плохой маникюр!!! *ржу*

18:49 Чернов:
нормальный у меня маникюр.
она просто завидует

18:49 sssssanyok:
доброе утро!

18:50 Капля:
Вова, привет) как дела? мы только тебя и ждем)
давай решим, играть будем и где?

18:51 Чернов:
все хорошо, я умер
да, можем на базе, можем у меня

В итоге решаем собраться все же на базе, тем более в праздники все разъедутся по дачам, будет куча свободных слотов для записи, а Гошану с Олей будет не так обидно, как если бы мы собрались у кого-то дома. Сёма мнется, что будет с нами только он один, Анька его уговаривает прийти. Я даже на время забываю, что у меня полтела, кажется, превратилось в сплошной синяк. Осталось только начать бухать и называть маман «мадемуазель» для полноты образа. Мне, конечно, хотелось бы наябедничать им на Лунина, но стремно рассказывать про то, как я изображал мешок песка, пока он отрабатывал на мне свои пенальти. Да и не по-пацански это как-то. Оля все равно уедет, а как вернется — поговорю с ней, приставал ли к ней Некит и какого вообще хрена он так вызверился. Хотя я и сам не лучше — сижу и вот прям бешусь, хер знает теперь, с чего конкретно. Даже не столько из-за наезда, сколько потому, что это ебобо поставило меня с собой на один уровень. Да еще и якобы Сёма за меня впрягался из жалости! Лунин, сука, блядь, я тебе еще покажу, что такое жалость. Жалость — это не рассказывать Оле, какое ты чмо. А Сёма — мой друг, и я бы сделал для него то же самое, а если бы не смог, то пролежал бы в той луже столько, сколько потребуется. Хотя вот хожу теперь по хате как неприкаянный и думаю: правда бы пролежал? Вспоминаю Сёмины сбитые костяшки. Он, наверное, с детства кулаки тренирует, не то, что я — прикинуться мертвым и ждать, пока отстанут. С языком только мне надо что-то делать... Я, конечно, в языках способный, но лишних траблов уже накопилось овердохуя, хоть отрезай его нахрен.

— Вова, ты где? — раздается прямо из коридора, ровно через секунду после щелчка входной двери.

Вернувшаяся с работы маман начинает свое приветствие с лекции о том, как ей прилетело от класснухи по ватсапп и какой я сегодня немолодец, но, увидев мой мрачный фейс, решает, параллельно связывая одно с другим, что Лидия Сергеевна меня очень сильно расстроила, а по факту типа я сам виноват. И как у нее только получается оперировать этими фактами, моментально сделав какие-то свои странные выводы? Ну предъявили мне за маникюр, еще бы за реснички предъявили. Мне от этого не горячо и не холодно, поржали всем классом и забыли, я и так рыжий, а рыжие всегда крайние, во всем. Конечно, про драку я ей не рассказываю, но хранить молчание все равно не получается.

— Вот скажи, Вова, что у тебя за мания вечно во что-то вляпаться? Ну потерпи ты месяц до выпуска, не порть себе портфолио!

— Мам, не начинай, пожалуйста...

— Да что не начинай! Ты давай еще, может, побольше пирсинга себе навешаешь, татуировки сомнительными иглами набьешь, лицо накрасишь, а потом я тебя буду из детской комнаты милиции забирать?!

— Полиции.

— Да все равно! Чтоб до конца учебного года был как шелковый! Иди возьми у меня ацетон и сотри все сейчас же.

Ну охренеть теперь! Еще и она туда же! Как будто это я виноват, что ей в общем чате чопорные мамки будут писать всякое бе-бе-бе. Я-то тут причем? Это их проблема, что им не нравится мой внешний вид, а не моя.

— Ты же сама мне разрешила.

— А теперь не разрешаю. Вот будет тебе восемнадцать, делай, что хочешь! А пока я за тебя ответственность несу. Не хватало еще прийти домой и вместо сына дочь обнаружить!

Ну охуеть, вот, что она обо мне думает! Вместо ответа я громко хлопаю дверью комнаты, включаю музло на полную и не выхожу даже за чаем. Пошли все в жопу. Просто пиздец какой-то... Еще и Сёма, блин, ну вот надо было ему прямо сейчас, на ночь глядя, написать и подлить масла в мой горящий пукан?!

19:40 Сёмаизвержение:
привет
в общем, я не смогу прийти к вам на репу
передай там ребятам сорри

19:41 Чернов:
почему???
тебе же нравилось
это из-за Оли?

19:41 Сёмаизвержение:
в каком смысле?

19:41 Чернов:
ну потому что она не сможет
и тебе типа ловить там нечего

19:42 Сёмаизвержение:
нет, не поэтому
просто не смогу

19:42 Чернов:
блять, Сём, ну только вот ты меня не обламывай сейчас, плиз

19:43 Сёмаизвержение:
извини (

19:43 Чернов:
ДА ИДИТЕ ВЫ ВСЕ НАХУЙ
слушай лунина и дальше, у него уже там стояк размером с маяк
уже похвастался, как круто он пидорам пизды умеет давать?
надеюсь, ты об этом никогда не узнаешь

19:44 Сёмаизвержение:
ты о чем вообще

Ответить я ничего не успеваю, как и удалить то, что написал не подумав, — сообщение и так уже сразу отмечается прочитанным — а в комнату в этот момент кто-то вежливо ломится. Делаю музыку потише, озвучивая свое приглашение унылым «ну?», и в дверях рисуется отец. Отче наш, блин. По глазам вижу, что уже начал процесс релаксации после трудовыебудня, но маман ему видимо помешала, наябедничав про непутевого сына.

— Вова, что там у тебя случилось-то?

Да много у меня всего случилось, садись поудобней, пап, настало время охуительных историй. Как будто маленький снежный ком катится с горы, набирает скорость, закручивается, становясь все толще и толще, а я внутри него сижу дурацким лысым шаром для боулинга, с тремя дырками, в которые все так норовят засунуть любопытный нос. Я думал, что после субботы с Олей я буду прыгать от счастья, пробивая башкой крышу, а по факту было такое ощущение, словно чего-то недодали. Я думал, что буду париться из-за ее отъезда на праздники, а по факту меня бесит Сёма, явно решивший слиться, даже одного вечера не в состоянии выделить на то, чтобы потусить со мной, и Лунин, говорящий про нас всякие гадости. Бесит, что не могу быть таким крутым, как Сёмаизвержение, подняться с колен и поставить этого гандона гомофобного на место. Бесит маман со своим куриным яйцом в виде экзаменов и аттестации, каких-то там правил, когда сначала разрешает делать что хочется, а потом устанавливает ограничения и пытается натянуть на меня строгий ошейник, как у собаки. Ошейник с шипами, конечно, смотрелся бы на мне реально круто, если бы не знать, что кто-то держит за поводок и что шипы не наружу, а внутрь. И еще бесит... Блядь. Эта ебаная беспомощность, когда радуешься, что Лунин докапывается все же до меня, а не до Сёмы, потому что если бы Сёма был на моем месте, вряд ли я смог что-то с этим сделать. Кишок не хватает. Кажется, я сегодня утром вышел из себя и обратно зайти не могу, бесит каждая мелочь. И каждая крупночь. Короче, как-то все это уныло и неправильно, и мой ответ в голове не сходится с тем, который написан в конце учебника.

— Хоть ты меня сегодня не бесишь, — говорю отцу вместо привета, и он, хмыкая, закрывает за собой дверь и садится на стул у компа. — Хотя день еще не кончился... Ну давай, че. Воспитывай.

Отец берет гитару и начинает задумчиво перебирать струны. Я выключаю плеер и таращусь на него в ступоре.

— Что сыграем?

— Ты сейчас серьезно?

— А чего нет? Давно не лабали с тобой, выбирай.

— Ну давай «Комендантский час», — усмехаюсь я. — Или еще «Домашний арест», «Стоп карманные деньги» и «Иди умойся». Мои любимые песни сегодня.

— Очень смешно, — улыбается отец. — А как насчет чего-нибудь более панкушного? Может, анархичную «Забей на все и не парься» сбацаем?

— Ты что, знаешь такую песню?

— Только маме не говори, — подмигивает он и наигрывает какие-то довольно простые аккорды, но мелодию я не узнаю. Даже когда он меня учил, это точно не играл. А может, просто уже не помню.

Короче, захотелось ему помузицировать вечерком на гитаре, войти в празднично-посиделкино еще до отъезда. Не зря ж хвалился, что со школьными друзьями там увидится, в этой своей Пензе. Интересно, о чем там можно общаться двадцать лет спустя? Бухать? Вспоминать, как тусили? Наверное, очень удобно потренироваться сначала на сыне.

Когда ты вернешься
После долгой дороги домой,

Когда ты увидишь

Что этот мир для тебя стал чужой,
Вспомни о тех, кто ждёт,
Кто всегда тебе будет рад,
Невзирая на то, кем ты вернёшься назад.

Когда ты вернешься,

Ты поймёшь что многое сон.
И уже невозможно определить
Где оригинал, а где клон.
Но что-то тронет твоё сердце:
Тоска или чья-то ложь?
Время идёт. Так чего же ты ждёшь?

Ты можешь проснуться
И оставить печаль для других.
Ты можешь поверить в то, что здесь
Больше зрячих людей, чем слепых.
Ты можешь перечеркнуть сценарий
И выключить телеэфир.
Ведь проще простого изменить этот мир.* 

— И че это за песня? У меня аж олдскулы свело! — фыркаю я.

— Хорошая песня одной хорошей группы. Помню, как с маман твоей на фесте скакали, а потом под нее целовались. А потом уже не помню, что было. Юность быстро проходит, не успеешь даже моргнуть.

— Угу, — киваю. — Это потому что потом я родился.

— Ну да, родился, — улыбается отец. — Помню, надо ехать из роддома вас забирать, а я с похмелья, прям так, как был, букет только заскочил купить, в футболке и косухе. А на улице ноябрь, минус уже такой, что первый снег лежит. Маман недовольная: опухла вся, еще и я тут такой же опухший. Даже не понятно вообще было, кто из нас рожал.

Я помню фото с выписки, жуть жуткая. Бабушка, мамина мама, с самым недовольным лицом после моего, хотя мое фиолетовое там «лицом» сложно назвать.

— А зачем ты мне это все рассказываешь?

— Просто вспомнилось. Вот смотрю на тебя и себя вспоминаю такого же. В наше время не то, что ногти покрашенные — даже волосы чуть ниже ушей могли стать серьезной причиной конфликта. А девчонкам-то нравилось!

— А, ты об этом, — отмахиваюсь я. — Да похер мне уже на эти ногти. Маман сказала стереть — сотру, че из этого сразу драму раздувать! Все до меня вечно докопаться хотят!

— Да не хочешь — не стирай, она же, Вова, просто волнуется. — Отец передает мне гитару. — Давай тоже что-нибудь сыграй, есть чего новенького?

— Да ну, неохота. Не хочу играть, пап. Скинь мне потом название, я эту песню найду.

Подрываюсь с места, хватаю толстовку и ключи с мобильником. Отец понимающе откладывает гитару и тоже встает.

— Точно с нами завтра поехать не хочешь? Возьмем тебя с собой на сходку века, у одного товарища там частный дом, будем у костра песни играть. Посмотришь на моих корешей.

— Нет, спасибо, пап. Я смотаюсь ненадолго, до десяти вернусь! Мне надо к своим корешам.

Через полчаса я уже у Олиного подъезда. Если встречу Лунина — кому-то из нас точно придется вызвать неотложку, так что на его же благо лучше нам больше сегодня не пересекаться. По дороге думаю, что хорошо б и за букетом зайти, да некуда. У нас в местном магазине только «Букет Чувашии» можно приобрести, Оля с тетей Любой вряд ли такое оценят, но можно было бы, конечно, по приколу, хотя кто мне пиво-то продаст? В соседнем дворе по пути отламываю душистую ветку абрикоса и улыбаюсь, как придурок, наверное, потому что вдруг мне это кажется дико смешным: приперся на ночь глядя с какой-то корягой... зачем... И перед кнопками домофона меня вдруг посещает странная мысль, даже ощущение, что надо позвонить в другую квартиру этажом выше. Как бы свысока своей птичьей слепоты на меня ни смотрели сейчас «опытные взрослые мозги», я же вечно все делаю неправильно, даже сейчас, когда должен увидеться с Олей перед отъездом, поднимаюсь на другой этаж и заползаю виноватой собакой в прихожую, где меня встречают очень злые серые глаза. Обиженные, с нахмуренными бровями сверху, но все-таки не посылающие в ответ. Мне тоже, вообще-то, есть, на что обижаться, но я и так проебался, поэтому молча протягиваю Сёме ветку с белыми цветочками, как символ мира, дружбы и жвачки. И еще чего-то, свербящего глубоко внутри. Перед глазами отцовская футболка, в которой он навсегда замер перед объективом на фото с моей выписки: желтый смайл девочки с зашитым ртом, два дебильных хвостика по бокам. Все эти цепи и кольца, черные ногти, рваные джинсы, лайфхаки, как сделать укладку из тик-тока, серьги в уши, гвозди в голове — красивая упаковка. Это просто обложка, которая привлекает покупателей, это просто нужно каждому, чтобы его кто-то купил. Жаль только, что моя почему-то производит должный эффект на совсем ненужных людей, поэтому — только сегодня — акция от Вовы Чернова:

— Я не уйду, пока не скажешь мне день, когда ты сможешь.

---

*«КОГДА ТЫ ВЕРНЕШЬСЯ» — песня группы «Пилот» из альбома «Рыба, крот и свинья», 2004