Лёжа на каменном бортике искусственного пруда, Дазай лениво двигает пальцами в прозрачной воде. Рыбки кои такие красивые. Золотые, оранжевые и алые, они спокойно плавают в чистой воде, сквозь которую видно каменное дно, и нисколько не боятся, когда пальцы Дазая задевают их спинки и нежные плавнички. Будь здесь Чуя, Дазай бы обязательно сделал вид, что хочет поохотиться, чтобы заставить своего непутёвого хозяина понервничать, но Чуи нет рядом, и именно поэтому Дазай просто лежит без дела с самого утра, считая часы, минуты, секунды... В загородном доме Озаки Коё-сан - наставницы Чуи и хозяйки той-самой-кошки - на самом деле хорошо и спокойно. Гостевое крыло традиционного японского дома, отведённое для его жилья, находится в отдалении от главных ворот и окружено разросшимся садом. Здесь есть ручьи и узкие каналы с мостками, пышные клумбы и красиво подстриженные деревья. Их кроны отбрасывают повсюду тени, и Дазаю не так жарко целый день находиться на свежем воздухе под палящим солнцем. Можно было бы, конечно, и внутри дома точно так же валяться на футоне, но у Дазая от него ноет спина - в квартире Чуи они спят на кроватях с пышными матрасами, одеялами и кучей подушек. К тому же, Дазаю на самом деле нравится быть посреди природы на свежем воздухе. Проблема заключается в том, что он в этом месте один. Когда Чуя оповестил его о том, что ему придётся уехать из Йокогамы по делам Порта, Дазай сразу понял, что грядут изменения в привычном режиме. Для начала, он знал, что Чуя не оставит его одного: либо пришлёт кого-то присматривать за гибридом, либо - что более вероятно - его самого где-то оставит. Так и вышло в итоге, когда Чуя собрал его вещи в сумку, а после усадил Дазая в машину и вывез загород в этот самый дом, сообщив, что оставит гибрида под опекой и присмотром Озаки. Эта женщина... Не сказать, что она не нравится Дазаю. Она спокойная и собранная, предпочитает тишину и пахнет зелёным чаем и горьким шоколадом. И кровью, да, но Дазай уже понял, что все знакомые Чуи будут пахнуть так, потому что все они из одной семьи - Порта. Что Дазаю не нравится, так это то, что в этом месте, несмотря на полную изоляцию от внешнего мира, от него всё равно требуют соблюдения определённых правил. Для начала, время завтрака, обеда и ужина. Кто ест по часам? И кто завтракает в восемь утра? Только сумасшедшие. Конечно, когда Чуя завтракает перед работой, Дазай выползает к нему, чтобы сонно посидеть рядом, уткнувшись лбом в плечо, но здесь такое невозможно, потому что Чуи нет. А ещё Озаки Коё-сан настаивает на том, чтобы Дазай был «прилично одет», и это означает рубашку с кружевной отделкой воротника и манжетов, шорты по колено, подтяжки, белые носки и ботинки. Привыкнув разгуливать по дому в одних боксерах и безразмерных футболках по колено, Дазай очень, очень страдает, и его любовь к драматизму не имеет к делу никакого отношения. А ещё в этом месте очень скучно. Конечно, здесь есть Кёка - нэко-гибрид Озаки Коё-сан, но у Дазая на неё давно зуб и никуда он не делся. Даже стал больше после того, как Чуя перед уходом ласково потрепал уши этой кошки. Уши самого Дазая Чуя трогает крайне редко, больше случайно даже. И его самого он тоже трогает крайне редко. И всё это Дазая изрядно раздражает, потому что прошло столько времени, и столько было попыток дать Чуе знать о том, что Дазай больше не против вторжения в своё личное пространство, но Чуя до сих пор носится с ним как с тончайшим хрусталём. - Глупый недотёпа, - бормочет Дазай и со вздохом щекочет спинку очередного подплывшего под пальцы карпа. Отношение Чуи одновременно радует и раздражает. Дазай знает, что всё дело в нём самом, в борьбе его животной и человеческой частей, но проблему это не решает. Кот в нём хочет залезть к Чуе на колени, обнять его за шею и просто просидеть так вечно, дыша запахом своего человека и слушая его сердцебиение, впитывая его переполненные светом и лёгкостью эмоции. Может быть, даже тихо помурлыкать. Человеческая часть Дазая даже спустя годы и всё его переосмысление жизни с Чуей и отношений с ним же не даёт Дазаю передохнуть и постоянно науськивает держать дистанцию. Просто на всякий случай. Пока что Дазай смог найти только один компромисс - ненавязчиво подкатываться не-совсем-под-бок к Чуе и принимать ту ласку, которую Чуя осмеливается ему дать. Но постепенно этого становится недостаточно, и Дазай порой даже ощущает неприятный зуд под кожей, который - он уверен наверняка - пройдёт сразу же, как только Чуя обнимет его или погладит по спине. Вот только Чуя упорно не хочет гладить и обнимать его часами напролёт, и это раздражает - глупый человек! Но так же и расстраивает, потому что... Потому. Вздохнув, Дазай переворачивается на спину и сквозь просвечивающуюся листву смотрит на яркое голубое небо. Оно немного напоминает цвет глаз Чуи, и тоска в груди становится сильнее. Дазай никогда бы не подумал, что будет скучать по Чуе и желать его скорейшего возвращения. Наверное, ему было бы легче, будь он дома. Тогда можно было бы собрать все вещи Чуи, устроить из них гнездо и залечь в него, окружить себя эфемерным присутствием человека, которого животная часть Дазая незаметно даже для него самого приняла как хозяина. Не того, знания про которого насильно вбивали в «питомнике», а как настоящего любящего хозяина, успевшего доказать свою привязанность и заботу. Вот только Чуя привёз его в этот дом, и в пустых коридорах и комнатах нет даже следа его запаха. Зато ветер неожиданно приносит запах льда, чернил, крови и книжных страниц. Встрепенувшись, Дазай рывком садится прямо и крутит головой, осматривая окрестности. Когда на каменной дорожке показывается высокий худощавый парень в чёрном плаще, Дазай пусть и не улыбается, не подрывается навстречу, но позволяет кончику хвоста заметно дёрнуться в знак заинтересованности и завуалированного приветствия. Акутагава Рюноске, главный помощник Чуи, замечает его и сменяет курс, подходя ближе. Ближе, но не вплотную. Не нарушая личного пространства гибрида, Акутагава достаёт из кармана плаща банку дешёвых крабовых консервов и с помощью расёмона протягивает её гибриду, и сам садится в паре метров, подобрав под себя ноги, и из другого кармана достаёт тонкую небольшого размера книжку. «Хоть какое-то разнообразие», - мысленно радуется Дазай и даже придвигается поближе к человеку, выражая таким образом свою благосклонность. Изначально он был здесь совсем один. От скуки однажды даже пересилил себя и решил понаблюдать за тренировкой Кёки с катаной в главном дворе. Вот только девочка-кошка, как Дазай и думал, оказалась скучной. Она ничего не понимает в квантовой физике и космологических теориях. Ей не интересно, можно ли создать Чёрную дыру на Земле, и вообще вся она какая-то... Как кукла. Дазай искренне не понимает, что Чуе может нравиться в ней, но он давно смирился с тем, что его хозяин - недотёпа и глупый, так что... А вот Акутагава Рюноске, появившийся спустя полторы недели его унылого существования, Дазаю нравится и даже очень. Во-первых, он сказал, что его попросил заглянуть Чуя, и от этого в груди разлилось тепло, а в голове заело пластинкой «Чуя не забыл обо мне, не забыл, не забыл!», и кошачья сущность урчала и каталась из стороны в сторону, мяла лапами всё внутри. Во-вторых, Акутагава Рюноске каждый раз приносит баночку крабовых консервов. Об этой зависимости Дазая он тоже наверняка узнал от Чуи, но это не имеет никакого значения, потому что именно эти жирные, солёные, сочные кусочки в жестяной банке делают Дазая хоть немного счастливым в его одиночестве. Вот только подобная еда в доме Озаки Коё-сан под запретом, потому что женщина вбила себе в голову, что подобная пища вредна для здоровья, и что ж, приходится пользоваться «подпольем». Ну и, в-третьих, Акутагава Рюноске нравится Дазаю своей любовью к поэзии с размытым смысловым содержимым и приятным чуть хриплым низким голосом. Каждый раз, когда он приходит проведать Дазая, он не только приносит консервы, но и читает ему вслух, и Дазай может подремать, если не выспался за ночь из-за кошмаров или невозможности уснуть без Чуи, или же погрузиться в размышления о смысле очередного стихотворного послания и потеряться во времени. «Вот только это всё не то», - мысленно вздыхает Дазай, когда банка с крабом пустеет, а голос Акутагавы погружает его в заторможенное ленное состояние. Не хочется думать. Но не хочется и спать. Не хочется двигаться. Не хочется даже ничего видеть. Именно поэтому Дазай лежит на боку, свернувшись клубком, и глаза его плотно закрыты. Его кошачьи уши прижаты к макушке. Хвост зажат между ног, прижат за подтянутыми к груди коленями к животу. Вслушиваясь в звучащий фоном голос Акутагавы, но почти не различая слов, в темноте под веками Дазай видит заброшенный берег под обрывом и сонного Чую, растянувшегося на пледе. Видит его безмятежное выражение лица и мерно вздымающуюся грудную клетку, и блуждающую по губам лёгкую улыбку. «Я хочу его увидеть», - думает Дазай и сжимается ещё сильнее в комок. Это так глупо. Так бесконечно глупо. Дазай ведь уже не ребёнок. Он никогда и не был ребёнком, слишком рано начав понимать и осознавать мир вокруг себя, видеть его грязь и порочность, и лицемерие. Он никогда не полагался на других. Никогда не впадал в зависимость от других. Дазаю никогда никто не был нужен, лишь тишина и покой. А потом в его жизни появился Чуя, и так много всего произошло и изменилось, и Дазай так сильно привязался к этому человеку, что прошедшие две с половиной недели в одиночестве давят на него со всех сторон. И пусть в этом стыдно признаться, пусть Дазай не хочет в этом признаваться, мысль о том, чтобы провести без Чуи ещё хоть день, почти сводит его с ума. Дазай снова хочет почувствовать его тепло и запах. Дазай снова хочет почувствовать его прикосновения. Дазай хочет завтракать и ужинать с ним и крутиться под ногами во время приготовления обеда в выходные дни, выпрашивая холодное молоко за красивые глаза. Дазай хочет, чтобы Чуя снова назвал его «ушастым чудовищем» после очередного красочного описания того, что сингулярность могла бы сотворить со временем и пространством на земле, а после собирать с ним заказной пазл такого размера, что его можно разложить только на полу, отодвинув предварительно к стене кофейный столик. Дазай хочет... Дазай хочет обнять Чую. Дазай хочет... Он хочет... Эфемерное влажно-холодное прикосновение к руке заставляет резко распахнуть глаза. Чёрный завиток расёмона тут же исчезает, и Дазай поднимает взгляд на Акутагаву. Тот сверлит его пристальным взглядом нечитаемых ртутных глаз, так похожих на его собственные, а после переводит взгляд на пруд, полный разноцветных карпов, и чуть склоняет голову к правому плечу, любуясь ими. - Чуя-сан скоро вернётся, - негромко говорит Акутагава. - Осталось подождать совсем немного. А вот с чем Дазай пока не определился, так это с тем, нравится или не нравится ему проницательность Акутагавы. Конечно, с учётом всех фактов и поведения не так уж сложно понять, о ком думает Дазай, и всё же есть что-то такое во взглядах Акутагавы... Как будто он немного понимает Дазая. Дазай не уверен, что хочет знать причину этого понимания. Акутагава может сколько угодно нравиться ему на фоне остальных, но мальчик расцарапает ему лицо, если Акутагава тоже скучает по Чуе, потому что Чуя принадлежит Дазаю, и скучать по нему может только он. Хотя отношение и поведение Акутагавы в целом... Другие бы сочли за проблему таскаться к нему по приказу начальства, но Акутагава не выглядит так, будто ему это в тягость. Наоборот, он даже как будто сам рад этим коротким передышкам. И он никогда не смотрит на Дазая свысока или с пренебрежением. Лишь на мгновение во время первой встречи в ртутных глазах промелькнуло любопытство, но на этом всё. Акутагава не зовёт его по имени и не пытается разговаривать с ним. Он не навязывается, не лезет в душу и не душит своим присутствием. Он как свежий ветер посреди жаркого дня, и Дазай думает, что Акутагава Рюноске и в самом деле нравится ему куда больше всех остальных людей, которых мальчик уже успел увидеть в этом доме. Помедлив, Дазай кивает в ответ и снова сворачивается клубком. Он никогда не говорил с Акутагавой, а тот никогда не задавал вопросов, на которые нужно отвечать. Если задуматься, даже Озаки Коё-сан пыталась разговорить Дазая, но он никогда не отвечал. Говорить... Дазай не привык этого делать. Единственный, с кем он готов и хочет разговаривать в настоящем, это Чуя, но за то время, что Чуя подбирал к нему ключи, он научился читать молчание Дазая и его взгляды и жесты, его дыхание и мельчайшие изменения в мимике. Если задуматься, это довольно смешно - то, что единственный человек, с которым Дазай в итоге захотел говорить, сам научился читать и слушать, понимать его молчание. А ещё это приятно согревает Дазая изнутри, потому что никогда раньше никто другой не делал для него ничего подобного. - Если ты можешь говорить, то почему не говоришь? - спросил его Чуя лишь однажды, спустя несколько дней после своей горячки, из-за которой всё раскрылось. - Потому что мне нечего сказать этому миру, - ответил Дазай, глядя в сторону, и Чуя больше не задал ни одного вопроса. Но это было тогда. В настоящем Дазай узнал Чую достаточно хорошо для того, чтобы открыться ему. Поэтому, несмотря на уютное молчание между ними, он любит поговорить с Чуей. На самом деле это даже приносит ему удовольствие, потому что Чуе явно нравится его голос, и он может слушать его часами, о чём бы Дазай ни говорил, и это очень приятно. Внимание, которое Чуя вот так запросто, абсолютно бескорыстно дарит Дазаю, на самом деле бесценно. Никто никогда не смотрел на Дазая и не видел Дазая. Чуя пытался сделать это даже тогда, когда Дазай изо всех сил отталкивал его от своей раковины. И от мыслей об этом щекам почему-то становится горячо. - Мне пора идти, - спустя какое-то время сообщает Акутагава и закрывает книгу, убирая её в карман плаща. Встрепенувшись, Дазай садится прямо и потягивается, вытягивая руки и хвост, а после поднимается на ноги. Провожать Акутагаву до самых ворот - традиция, что сложилась сама собой, потому что Дазаю с каждым разом всё больше и больше не нравится оставаться в одиночестве. И он уже знает, что если Чуя снова вот так уедет куда-то на долгое время, Дазай потребует себе в надсмотрщики Акутагаву, а не Озаки. Даже если ему придётся ютиться в тёмном углу крошечной съёмной квартирки у чёрта на рогах - Акутагава не выглядит человеком, предпочитающим хоромы. С другой стороны, он выглядит человеком, предпочитающим тихие вечера, мятный чай и уютное молчание, так что да. Если уж выбирать, Дазай выберет его. - Думаю, ещё неделя, возможно, чуть больше, - подумав, говорит Акутагава, когда они оба останавливаются возле ворот. Дазай подавляет мученический стон и позволяет себе подпихнуть Акутагаву в спину. Его слова, обязанные подбодрить, совсем не утешают.

***

Дазай просыпается посреди ночи и не сразу понимает, что его разбудило. Сев на сложенном под собой одеяле, чтобы было помягче, Дазай какое-то время всматривается в наполненную предрассветными сумерками пустую комнату с одним только футоном по центру, а после кошачьи уши улавливают звук закрываемых главных ворот, и мальчик рывком поднимается на ноги. Помедлив лишь секунду, Дазай отодвигает дверь комнаты и выбегает во внешний коридор. В саду царит тишина, и лёгкий ветер приносит запах воды из пруда и сладость цветов. Но это только вокруг крыла, в котором он живёт. Стоит добежать до внешнего коридора, ведущего к главному дому, стоит увидеть въезжающий на стоянку перед домом знакомый чёрный джип, и всё внутри взрывается чувством, которому Дазай не может найти названия.Между внешним коридором и парковкой декоративный широкий ручей, множество деревьев и пышные разросшиеся клумбы, пробраться через которые нет возможности. Дазай мог бы попытаться, но «зелёная зона» довольно широкая, поэтому он срывается с места и с громким топотом проносится по внешнему коридору, нисколько не волнуясь, разбудит кого-то или нет. К тому же, вряд ли Озаки Коё-сан не знает о госте, и с её любовью к правилам и приличиям Чую наверняка уже встречают у входа главного дома: и сама хозяйка, и её девочка-кошка. При мысли о последней бурлящий восторг от долгожданной встречи чуть подутихает, разбавляясь вспышкой ревности и раздражения, вызванной тем фактом, что Чуя наверняка при встрече обнимет Кёку или даже погладит по кошачьим ушам.«Вот уж нет!» - мелькает в голове, и Дазай прибавляет скорости, почти кубарем в итоге вваливаясь в главный дом.- Чуя, дорогой, ты очень рано...Вот и всё, что успевает услышать Дазай, когда выбегает в коридор главного дома и видит только-только переступившего порог Чую. Тот даже разуться не успел, и все оборачиваются на топот гибрида с удивлёнными лицами, но Дазай не тормозит и не здоровается, и не пытается пригладить растрёпанные кудри или одёрнуть сбитую спальную футболку. Вместо этого, следуя желаниям кошачьей сущности, Дазай просто с разбега запрыгивает на Чую, врезаясь в него, повисая всем собой, будто панда на ветке. И даже громкий вскрик Чуи прямо на ухо и отбитые из-за падения об пол руки, обвитые вокруг чужой шеи, не могут затмить вспышкой дискомфорта то сладкое, пенящееся, пьянящее чувство, которое накрывает Дазая с головой в тот момент, когда запах Чуи забивает обоняние, а крепкие руки обнимают его, удерживая за спину и поясницу.- Что ж, полагаю, мы лучше оставим вас наедине, - тоном «мы ещё поговорим о вопиющем отсутствии у твоего гибрида манер» говорит Озаки и удаляется, уводя за собой Кёку.Только когда их шаги затихают в коридорах дома, Дазай немного расслабляется. Но и не думает отпускать Чую, даже когда тот садится прямо и слегка похлопывает по спине, безмолвно прося ослабить хватку. Вот уж нет! Дазай знает, что Чуя из-за этого не исчезнет, и всё равно. Они не виделись так долго! Как Дазай должен отпустить Чую, когда тот наконец-то рядом и обнимает его, и запах его тела и почти выветрившегося парфюма ласкает обоняние? Он такой тёплый и так близко, и Дазай сидит на его коленях, обвив руками за шею, зажав бёдра коленями и обвив для верности хвостом за пояс. Зачем отпускать? Зачем отступать? Разве они не могут просто просидеть вот так вечность?- Дазай, я тоже очень соскучился по тебе, но мы не можем продолжать сидеть здесь, - с ощутимой улыбкой в голосе говорит Чуя спустя несколько минут крепких объятий.- Что, это тоже запрещено правилами этого дома? - ворчливо отзывается Дазай, решив не отпускать Чую просто из принципа.- Так тебе не пришлось по нраву жить здесь? - посмеивается Чуя и без труда поднимается на ноги, поддерживая его под зад и за поясницу и наконец-то разуваясь.- Тут скучно и не с кем поговорить, - бормочет Дазай, зарывшись лицом в шею Чуи и притираясь носом к тёплой коже. - Мне понравился Акутагава Рюноске, но он приходил редко. В следующий раз хочу жить с ним.- Если задуматься, я даже не уверен, есть ли у него своё жильё, - усмехается Чуя, пробираясь по коридорам дома к внешнему коридору, чтобы выйти из главного дома и добраться до крыла, отведённого для обитания Дазая. - Акутагава одержим работой, но когда меня нет в штабе, оперативная работа обычно встаёт на паузу из-за отсутствия контроля со стороны, поэтому он ненавидит мои командировки. Не представляю, где он бродит, но в обычное время у меня складывается ощущение, что он едва ли не живёт в своём кабинете.Пока Дазай проводит переоценку ситуации, пытаясь понять, что лучше - лежать на диване в кабинете без лишних удобств, но и без сотни правил или же возле пруда, полного разноцветных карпов, но в золотой клетке, Чуя успевает донести его до комнаты и зайти внутрь. Вот только когда он пытается отцепить от себя Дазая со словами о том, что ему нужно умыться с дороги, Дазай и не думает отпускать его. В итоге они оба падают на сбитое в гнездо на футоне одеяло, и Дазай неприятно придавливает собственный хвост, но Чую из своей хватки не отпускает. Он просто... Не может этого сделать. Они так давно не виделись, неужели Чуя не может просто лечь и позволить себя обнять? К чему вся эта лишняя суета и телодвижения?- Дазай... - устало вздыхает Чуя и смотрит на него взглядом «будешь капризничать, использую способность».Прищурившись, Дазай впивается в Чую нечитаемым взглядом, а после фыркает и отпускает его. Но не просто так, разумеется, а отсаживается в сторону, поворачиваясь спиной, прижимает уши к макушке, подтягивает колени к груди, обнимает их руками и хвостом и утыкается в них лбом. Он уже не ребёнок, чтобы использовать дрожащие губы и жалобное мяуканье, но это не значит, что «козырная карта» исчезла. Просто сменился метод, и Дазай нисколько не чувствует угрызений совести, когда Чуя цыкает и садится рядом, притягивая его в свои объятия и ворча что-то об избалованных ушастых кошмарах. В конце концов, если бы Чуя просто спокойно лёг и позволил обнимать себя, как подушку, не было бы никаких проблем, но его хозяин - глупый недотёпа, и не вина Дазая, что ему приходится использовать подобные методы.- Я всё равно уйду потом в ванную, - предупреждает Чуя, откидываясь головой на ком из одеяла и позволяя Дазаю пристроить голову на своей груди.- Да-да, - легкомысленно отмахивается Дазай, вжимаясь ухом над тем местом, где бьётся его сердце.«Как будто тебя кто-то отпустит», - думает он и прикрывает глаза, под ласковые поглаживания по макушке почти сразу впадая в приятную родную дрёму.Как будто сам Чуя захочет, сможет уйти.

|...|