Марина распахнула глаза и в первое мгновение непонимающе таращилась в заоконную темень. В коридоре горел свет, палец на ноге сводило от сырого холода, поднывала скрюченная шея. Марина так и уснула на диванчике, прикорнув на самом его краю, на подушке. Хорошо еще, что с ногами не залезла, в грязных сапогах. И казалось, что и задремала всего на минуточку, но настенные часы безжалостно указывали волчий предрассветный час.

Марина завозилась было – потерла шею, провела ладонью по лицу, потянулась снять-таки сапоги с усталых ног. А в следующий миг уже втискивалась всем телом обратно в тепло подушки и жмурила глаза до боли. Замерла, затихла, закаменела. И поневоле вся обратилась в слух.

Вот опять.

На кухне звякнула ложечка в позабытой на столе чашке. Тихонечко, неуловимо сдвинулся стул. Скрипнуло что-то в полу под линолеумом. Хоть бы показалось. Хоть бы это Дымка вздумала похозяйничать и раз в году нарушить запрет – залезть на обеденный стол в поисках вкусняшек.

Но нет. Дымка была рядом. Марине не требовалось протягивать руку и касаться, чтобы почувствовать, как напряжена каждая мышца в кошачьем теле, как дыбится короткая шерсть. Дымка едва только не вибрировала от напряжения, немигая глядя в светлый проем коридора.

Вот что-то огромное и неслышное шагнуло из кухни в спальню. Задержалось было на пороге той комнаты, где скорчилась на диванчике беспомощное и онемевшее от ужаса существо. Потянуло воздух узкими ноздрями. Но кошачья вибрация переросла в низкий гул. Дымка приподнялась на задних лапах, скрежетнула зубами, угрожающе встопорщила усы. И что-то огромное шагнуло дальше по коридору, не страшась света электрической лампочки.

Марине не нужно было смотреть, чтобы видеть, как огромное, словно грозовая туча чудовище заполняет собой пространство ее крошечной спальни. Как тупая плоская морда с белесыми глазами шарит по углам. Как когти, с локоть длинной, перебирают складки одеяла. А ведь если бы она не обессилела так от слез и не задремала в гостиной – то лежала бы сейчас под тем одеялом.

Марина забыла, как дышать. Собственное сердце казалось подлым предателем – оно слишком громко колотилось о ребра, выдавая ее своим стуком. Марина все глубже втискивалась в душную ткань подушки, впитывалась в нее слезами, впивалась зубами, гася стон.

И вдруг эта зловещая, леденящая тишина, полная неясных шорохов и вздохов – взорвалась птичьим писком. Марина вздрогнула и вскинулась, так и не осмелившись открыть зажмуренных глаз. Тут же Дымка, словно спущенная пружина, серой молнией сорвалась в комнату. Лязгнуло, затрепыхалось, запищало. Марина, уже не думая о грязных сапогах, всем телом забилась под подушку и там зарыдала, кусая кулак.

Прошло. Кончилось. Теперь она точно знала, что никого нет в квартире, кроме нее и Дымки. Как и то, что не сумеет заставить себя даже выбраться из-под спасительной подушки, даже выпрямить ноги. О том, чтобы скинуть на пол сапоги, а уж тем более подняться и выключить лампу в коридоре – не могло быть и речи.

Дымка вскоре вернулась и свернулась калачиком под боком. Затарахтела, прикрыла глаза. В ее кошачьей душе вновь воцарился мир.

Марина еще какое-то время лежала, слушая первобытную кошачью песнь и размышляла о том, что могло заставить их вновь прийти в ее дом. Последняя их встреча датировалась еще школьными годами Марины. Когда она задержалась зачем-то, упустила момент, когда подружки убежали вперед смешливой ватагой, и одна бежала домой по ледяным переулкам. Вот тогда один из них возник прямо перед ней, сгреб лапой, притиснул к кирпичной кладке. Сдавил так, что заболело в груди, навалился сверху и отовсюду. Заполнил своим колючим запахом горящие легкие. Марина не помнила, как спаслась, хотя уже тогда знала, главное – не смотреть им в глаза. А лучше вообще их не видеть. Не открывать зажмуренных век, как бы не дергали, не теснили, не тыкались тупой мордой в шею, как бы не дышали и не рычали в самые уши. Не смотреть.

И вот они снова тут. Зачем? Догадка кольнула кончиком пера в ладонь. Пернатый. Они приходили за ним. Преодолевая оцепенение, Марина вслепую зашарила рукой по дивану. Ощутила под пальцами сухой шорох и облегченно вздохнула. Тут же спрятала заветное перышко на груди. И кажется именно тогда смогла заснуть по-настоящему.

>>>

Утро выдалось безрадостным. Марина кое-как заставила себя войти в спальню и остановилась у клетки, глотая слезы. Она до последнего надеялась, что произошедшее ей приснилось, что ничего не было на самом деле. Что мама была права и это все – лишь плод ее расшалившейся фантазии. Но мертвый кенар лежал на дне клетки. На его крошечном оранжевом тельце не было заметно ни единой ранки – как обычно. Птица умерла от ужаса.

«Когда-нибудь я не выдержу, – подумала Марина с холодной обреченностью: когда-нибудь я открою глаза, посмотрю на них, мое сердце не выдержит этого, и я умру». Когда-нибудь, но не сегодня.

Марина вытерла последнюю слезинку. Вынула из пачки влажную салфетку, завернула птичий трупик в нее, словно в саван. Поцеловала сквозь ткань. Ее крошечный защитник пал в неравном бою с кошмарами ночи. Очередной воин ее беспомощной армии. Марина вновь заплакала.

Шмыгая носом, она прошла на кухню и опустил кенара в мусорное ведро. Следом полетела чашка с черным плесневелым дном и потемневшая чайная ложечка. Вряд ли когда-нибудь Марина еще захотела бы пить чай из этой посуды. Постояв над мусором еще с полминуты, она решительно тряхнула головой и направилась к выходу. В этом жестоком мире скорбь по погибшему другу не могла отменить рабочую смену.

>>>

Телефонный звонок застал ее выходящей из кафе, усталую и безоружную. Виктор все еще горел своей новой идеей и желал во чтобы-то ни стало распалить в груди подруги хотя бы искорку интереса. Марина промычала в трубку что-то отрицательное, а потом, неожиданно для самой себя, абсолютно искренне чихнула.

– Оу, – отозвался в трубке голос Виктора. – Будь здорова.

– Угу.

– То есть ты совсем не сможешь? – на всякий случай уточнил Виктор.

– Прости, – промямлила Марина, абсолютно не чувствуя себя виноватой.

– Ну, тогда... тогда... может быть я начну тебе читать прямо в телефон?

– А?! – Марина испуганно шарахнулась от выскочившей из арки машины, сердито взмахнула рукой.

– Тебе все равно до дома ехать минимум час. Скрашу тебе дорогу. Ты же знаешь, я хорошо читаю, выразительно.

– Давай, – сдалась Марина, только что наступив в очередную лужу именно прохудившимся сапожком.

Виктор по ту сторону связи откашлялся, прочищая горло. Зашелестел страницами. И начал читать. Марина приостановилась на светофоре в ожидании зеленого. Поневоле прислушалась к бархатистым ноткам друга.

Да так и оцепенела, едва первые строки сказки достигли ее сознания.