Порванная глазница Пернатого выглядела скверно. Воспалилась. Из-под ошметков века сочилась черно-мазутная, липкая, вонючая дрянь. Марина хотела промокнуть ее бинтом, но Азамат отводил голову, не давался. Прятал боль под нелепые смешки, мол, он теперь будет почти как Маг – у того тоже всего один нормальный глаз.

– У Мага-то один нормальный, а второй волшебный, – возразил Макс, собирая с пола крошево фарфоровых фигурок. – А у тебя теперь дыра. При том вонючая...

Он ойкнул, уколов палец, слизнул с кожи кровь.

– Заживет, – сморщился Азамат, продолжая упрямо уворачиваться от Марининых рук. – На мне все заживает, как на собаке.

– Ну, промыть хоть, – взмолилась Марина, отчаявшись поймать верткое лицо. – Болит ведь.

– Уже нет, – соврал Пернатый. – Не трогай. Не пачкайся.

Марина только возмущенно вздохнула. Отложила бинты на кровать, рядом с тщательно вылизывающейся кошкой.

Азамат вытер очередной потек трепанным краем рукава, снова скривился:

– Они тебя почти нашли. Вот что плохо.

– Как им удалось обойти проклятье? – спросил Макс.

– Есть способы, – проворчал Пернатый. – Ты ведь его тоже обошел.

Марине стало зябко и стыдно. Она до сих пор не призналась своим защитникам ни о том, как встретила Черного Ветра, ни о разговоре с Мартой. Другое дело, что они и не спрашивали раньше. А вот сейчас единственный оставшийся глаз Пернатого смотрел внимательно и тревожно.

– Мари, что-то случилось?

Она уже разомкнула губы, чтобы ответить, но вместо собственного голоса услышала короткий и гневный кошачий крик. А сразу после – звонок телефона. Мелодия оборвалась почти сразу, оставив всех, включая Дымку, в испуганном оцепенении и взвинченной тишине.

Марина неверной рукой подняла смартфон. Пропущенный от Влада. Неясный страх дохнул в затылок холодком – что-то случилось.

– Мне нужно поехать, – пробормотала Марина, отступая к коридору.

– Куда? – встопорщил невидимые перья Азамат. – Ночь на дворе, гончие рядом. Куда тебе?

– Мне нужно...

– Я с тобой, – поднялся с корточек Макс.

– Нет, – Марина мотнула головой. – Нет.

– Не пущу, – Пернатый шагнул вдогонку, протянул руку.

Ухватить, задержать, остановить.

– Нет! – повысила голос Марина, почувствовав в себе силу и сталь. – Не смей.

И Азамат не посмел. Бессильно уронил руки. Посмотрел лишь отчаянно, преданно, горько. За его спиной метался Максим, но сутулая пернатая спина перегораживала весь дверной проем.

Марина сунула голые ноги в сапожки, набросила пальто поверх ночнушки, намотала шарф. Пальцы дрожали, звенели ключами. Она старалась не смотреть на Пернатого. И едва не наступила на Дымку, которая выросла серой преградой на пороге, вздыбилась, прижала уши. Она – не Азамат, ей не прикажешь «не смей». Она смела.

– Дымка, – тихо всхлипнула Мари, опускаясь на колени. – Мне нужно идти...

Гневный взгляд и нутряной вой ответом. По серой шерсти только что искры не плясали.

– Мне нужно к нему, – прошептала Марина. – Отпусти... там беда. Я нужна там.

На кухне хлопнуло позабытое всеми окно. Дымка вздрогнула, отвлеклась на миг. И Марина опрометью бросилась за дверь. Успела чудом. Лишь на ноге осталась тонкая царапинка от когтя.

>>>

Нужный адрес всплыл в памяти сам собой, хотя Марина даже не была уверенна, что Линда когда-либо при ней его называла. Но по городу такси мчалось без единой задержки, и на охраняемую территорию его пропустили молча.

Два полицейских автомобиля и скорая подсвечивали двухэтажный особняк тревожными огнями маячков. Суровые служители закона не обратили на Марину почти ни малейшего внимания. Уже в холле кто-то окликнул было и даже протянул руку задержать, как до того Азамат. Но сперва Мари обожгла его взглядом, а через миг рядом был Всеволод.

Живой.

– Это подруга. Она не посторонняя, – Влад приобнял ее за плечи, отвел в сторону, отгородив собой от лишних вопросов и пытливых глаз. – Спасибо, что приехала... я уже не знаю, как бы я тут один...

– Что случилось?

Тревога и страх накатили с новой силой. Марине все не удавалось поймать его метущийся взгляд.

– Влад, что случилось?

– Линда. Она...

На периферии мелькнула распахнутая дверь в гостиную: золотистый паркет, светлые стены с пилястрами, свет многоярусной люстры отражался в осколках зеркала... и алых брызгах. И тело. Белое – белее молочных складок платья и шарфика цвета яичной скорлупы и осветленных локонов, разметавшихся в картинном беспорядке вокруг багрового цветка.

Линда.

– Не смотри.

Марина и сама не смотрела, зажмурилась, сглотнула.

– Как... кто?

– Она сама, – Влад судорожно вздохнул, но дрожь из голоса никуда не делась. – Я просил ее, умолял... но она ворвалась в дом, словно фурия. Мы поссорились. Она обвиняла меня невесть в чем. Кричала, плакала. А потом схватила пистолет. Я не успел... я ничего не успел сделать... Мари. Это моя вина...

– Нет! – Марина прижалась к нему, поймала ладонями лицо, а глазами взгляд. – Ты не виноват! Ты ни в чем не виноват!

Это я.

Осознание вины оглушило, выбило почву из-под ног. Марина покачнулась, повисла на руках у Влада. Ее вырвало желчью и искрами черной звезды, которые тут же принялись метаться перед глазами.

– Марина! Мари! – голос Влада доносился словно сквозь толщу воды.

Марина чувствовала, что снова тонет, опускается на дно ледяного озера. Неведомая сила подхватила ее и понесла – то ли глубинное течение, то ли руки Всеволода. Мари все равно не могла сопротивляться.

Светлый холл сменился сумраком кабинета. Марина погрузилась на самое дно мягкого кресла и собственной вины. А прямо над ней навис темный провал старинной картины.

Благодаря таланту реставратора, силуэт уже начал приобретать детали, проявляться. Но менее пугающей от этого картина не стала. Напротив, взамен неясной угрозы пришел образ болотно-зеленой обезьяноподобной твари, словно ради издевки облаченной в дорогой наряд и тяжелое золото. Светлые глаза чудовища впились в Марину пристальным обвиняющим взглядом.

Все из-за нее. Это она во всем виновата. Зачем она поехала тогда с Владом? Зачем целовала чужого мужа? Зачем пошла в то кафе? Зачем разбила сферу...

Она. Одна. Виноватая.

И ныне, и присно, и во веки веков.

Марина расплакалась.

– Не плачь. Не плачь, Мари, не надо.

Он оказался рядом. Перетянул из кресла к себе на колени, обнял, спрятал на своей груди. Закрыл собой от всего мира и даже от злого нарисованного взгляда.

– Не нужно было тебе приезжать. Ни к чему тебе этот ужас. Прости, милая.

Ладони Влада гладили ее по волосам и дрожащей спине, теплые губы стирали слезинки со щек, а голос утешал. Марина почувствовала себя маленькой, слабой, но защищенной.

– Это я, – всхлипнула она в шею Всеволоду. – Это я должна утешать тебя, а не наоборот.

– Мы утешаем друг друга, – шепнул Влад. – Ты меня, я тебя. Если бы не ты, я бы теперь остался совсем один. Без Линды...

Линда.

Разбитая фарфоровая статуэтка с каплей крови на краю скола. Уже не починить. Никогда.

– Это я виновата, – снова заплакала Марина.

– Тшшш, – Всеволод принялся ее укачивать. – Не правда. Не правда. Ты ни в чем не виновата. И думать не смей. Ты ни в чем не виновата. Ни в чем не виновата...

Его голос теперь звучал ровно и уверенно. Он обволакивал, убаюкивал. У Марины не было сил с ним спорить. А после не стало и желания.