– Просыпайтесь, мистер Локхарт!

С трудом удерживая голову в равновесии, я попытался выпрямиться. Голова болела и кружилась, перед глазами все расплывалось.

Было темно. Несколько маломощных электрических ламп, висевших на алюминиевых плафонах под потолком, освещали полузаброшенное помещение, – не то склад, не то бывший фабричный цех – но света этого было недостаточно, чтобы охватить все целиком. Возле деревянных стен, с кривовато забитыми досками окнами, складировались ящики и мешки – с кукурузой, сахаром, ячменем, и прочим.

– Подъем-подъем, Счастливчик! – добавил кто-то другой, окатывая меня водой из ведра. Вода стекла по волосам и моему лицу и тут же пропитала смокинг вместе с рубашкой.

Я попробовал было подняться со стула, на котором сидел, но меня толкнули обратно. Подергал руками за спиной – они оказались связаны. Запоздало распознал ирландский акцент. Прислушался к своим ощущениям, осмотрелся – талисмана на мне не было. И я был прав – дело было плохо. Совсем.

– Наш малыш так сладко спит, – издевательски проговорил третий, расхаживая рядом. – Хорошенький мальчик.

Удар по лицу, яркая вспышка боли перед глазами. Что-то теплое и соленое наполнило рот, смешавшись со слюной.

– Пошли к черту, – выговорил я, сплевывая на пол и вспоминая все: погоню по проселочной дороге, Эрика с «Томми-ганом», ирландских мафиози и Кэт... О боги, Кэт!

«Мы согласны... отдать вам Катарину. Прости, друг мой».

– Где она?! – вскричал я, дергая веревки и силясь встать, но безуспешно – веревки были привязаны к ножкам стула. – Что вы с ней сделали?!

– Спокойней, юноша, не надо нервничать, – спокойно сказал кто-то, выходя передо мной на свет. Им оказался высокий мужчина средних лет, одетый в черный костюм и шляпу-федору, с выглядывающими из-под нее светло-рыжими волосами. Тень от шляпы падала на его лицо, почти целиком скрывая черты. За ним следовали несколько крепких парней в дешевых рубашках с закатанными рукавами и в брюках на подтяжках. На некоторых были надеты кепи. Рабочий класс.

– Мы все здесь джентльмены, не так ли? – спросил мафиози, с улыбкой оглядывая собравшихся. – Посудите сами, мистер Локхарт, разве мы могли бы обидеть женщину?

– А привязывать гостя к стулу – видимо, старый ирландский обычай? Чтобы мне было удобнее наблюдать, как вы, джентльмены, пригласите ее на чай? – не удержался я. Мне было плевать на то, сколько сейчас времени, и как скоро наступит полночь. Все, чем я жил последние двое суток, стало вдруг несущественным. – Пригласите же и меня, господа. Я не прочь присоединиться.

– А, вы же англичанин. Я понимаю, – кивнул мафиози. – К несчастью, это мероприятие состоится в другом месте, без вас.

– Она ответит за то, что папаша Фьоре хотел отжать у нас территории, – с ухмылкой выкрикнул парень в кепи. – Саут-Сайд будет нашим!

Его поддержал нестройный хор голосов.

– Спасибо, джентльмены, – с явным неудовольствием на лице сказал мафиози и посмотрел на меня. – Вероятно, вы не в курсе, мистер Локхарт... Чикаго уже давно поделен на районы. Не те районы, которые можно увидеть на картах, и не те, которые принадлежат властям. А те, в которых всем заправляют семьи или кланы, если угодно.

– Я в курсе, можете не утруждать себя объяснениями. Кто вы? – спросил я, стараясь держаться уверенно.

Мафии сейчас хватало везде. В любом городке, хоть немного затронутом «Сухим законом», находились самогонщики или контрабандисты, а уж где заводились они, там обязательно появлялась мафия. Были среди них громкие фамилии, державшие всех в страхе, а были мелкие, незначительные, ходившие у них в подчинении. И если бы я разбирался в них хоть сколько-нибудь, название их клана мне бы сейчас очень помогло.

Увы, я не знал о группировках Чикаго буквально ничего.

– Клан Брэнниган, мистер Локхарт, – посмеиваясь, подсказал мафиози, наверняка догадавшись о моем неведении. – Весь Норд-Сайд принадлежит нам. А ведь вы останавливались именно там. В «Фейрфилдсе», если не ошибаюсь? А ночью изволили отдыхать в «Ноунейме»? Как по вашему, кто поставляет туда алкоголь?

– А мне-то что? Чего вы хотите от меня? – спросил я, уже не пытаясь выдумывать лишнего.

– Помнится, до этого речь заходила об отцах, – протянул мафиози, принявшись расхаживать передо мной. – Про отца Катарины вам все уже ясно. А знаете ли вы о мистере Даймонде?

– Отце Эрика?

– Именно, – подтвердил он, вышагивая обратно. – Ваш друг не рассказывал вам? Как и Роберто Фьоре, мистер Даймонд-старший имел неосторожность перейти нам дорогу. Залезть на чужую территорию, так сказать. И мы долго не могли найти решения проблемы, которое устроило бы всех нас. К счастью, Эрик оказался сообразительнее отца. Зная о наших разногласиях с семьей Фьоре и увидев фотографию в утренней газете, он быстро сообразил, что нужно делать. И как с нами связаться.

– Эрик отдал вам Кэт не просто так, – догадался я. Вот чему так радовался друг сегодняшним утром, и вот чего ждал весь вечер! Он захотел найти ее не ради меня, а ради себя. И чертовы ирландцы могли следовать за нами от самого «Дивного сада».

– Но затем мы узнали тебя и ситуация приняла интересный оборот, – продолжил мафиози.

Я опустил глаза, уставившись в пол. Ну, разумеется. Не только Кэт имела для них ценность. Но и я, сын магната, с помощью которого можно было протянуть загребущие руки через океан, до ненавистной Англии. А еще, конечно же, они слышали о моем счастливом талисмане.

– Мой отец ничего вам не даст, – сказал я, глядя на мафиози, и на этот раз не изображая твердость в голосе. – Этим его не купишь.

– Не могу разделить вашу уверенность, мистер Локхарт. Я навел справки – кроме вас у него только дочери. Дочери, Генри. Они не смогут унаследовать его империю, уверен, вы это знаете, – заметил мафиози, рассуждая так спокойно, как мог бы говорить человек за деловым обедом. – И если вы проявите определенную сговорчивость, то, может быть, даже сможете выйти отсюда на своих двоих...

Тут я не выдержал и усмехнулся.

Часов у меня не было, не имелось их и нигде поблизости, однако до полуночи едва ли оставалось больше часа. Считанные минуты, по сути.

– Мой счастливый талисман убьет вас всех, – сказал я.

– Эта побрякушка, да? – уточнил мафиози, доставая из кармана мой талисман и покачивая им на цепочке, словно маятником. – Вы догадываетесь для чего именно вы нам нужны?

– Не имею ни малейшего понятия, – соврал я.

– Ваша мать была ирландкой. Ваш отец никогда не скрывал этого. Об этом писали в газетах. В одной из них даже неосмотрительно упоминали ее имя – Бриджит, – продолжил мафиози, и я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Неужели... – Но мы, однако, не в Англии, где подобные совпадения считаются нормой вещей. Мы в Америке. Где, глядя на вашу поразительную удачу, и зная о некоторых увлечениях жителей Нового Орлеана, нетрудно сложить два плюс два. И эти ваши умения и связи очень помогли бы нам в бизнесе.

Да. Еще один человек догадался.

– Мой талисман убьет каждого, – ответил я, ничуть не сомневаясь в своих словах. – Он вас уничтожит. Не останется ничего, кроме пятен крови, а затем исчезнут и они. Вы будете стерты не только из этой истории, мистер Брэнниган. Вы будете стерты с лица земли, с вашей гребаной карты, вместе со всеми принадлежащими вам районами. Но у вас еще есть шанс. Если вы отпустите меня и Кэт, то сможете остаться в живых.

– Я верю в магию вуду, мистер Локхарт, – протянул мафиози. – Но не терплю глупых угроз от смазливых богатеньких сынков. Если вы не желаете сотрудничать, не буду вам в этом препятствовать. В конце концов, мы же находимся в свободной стране.

Он кивнул, и парни в кепи обменялись многозначительными взглядами. Сам мафиози направился было к выходу, находившемуся, очевидно, где-то за моей спиной, как обернулся и добавил:

– Надеюсь, вы так же понимаете, как именно Катарина поможет нам в делах с ее отцом, – проговорил он. – Для начала мы можем отправить Роберто подарок. Например, палец. Как вам такая идея, джентльмены? Выберите его на свой вкус.

– Что?.. – переспросил я, оглядываясь на него. Смысл сказанных слов не укладывался в голове. – Нет, стойте! Черт возьми, остановитесь!

Двое парней из банды кивнули главарю и отправились следом за ним.

Черт, черт, черт! Кровь прилила к лицу, сердце заколотилось. Теперь, если с Кэт что-нибудь случится, это будет только моя вина. Полночь, какого черта ты не торопишься?!

Кто-то подошел ко мне и разрезал веревки. Меня подняли со стула, скрутили руки, куда-то повели. Снова толкнули на стул, на этот раз другой – у стены, а на ящик, стоящий рядом, небрежно бросили шестизарядный «Смит и Вессон». Револьвер закрутился на месте с неприятным звуком. «Джентльмены» явно предлагали уйти своим ходом, не желая лишний раз марать руки. Они обступили меня полукругом, чтобы понаблюдать за процессом. И вот тогда в голову мне пришла идея.

– Не очень-то благородно, а, господа? – спросил я, беря револьвер. – И не очень умно. Ведь я могу выстрелить в вас, а не в себя.

– Он не заряжен, – ухмыльнулся один из громил, раскрывая ладонь и показывая единственный патрон. Я узнал его – именно он выкрикнул слова об отце Кэт, чем вызвал неудовольствие босса. – Можешь попытаться выстрелить в меня, если хочешь. Но сдохнешь в любом случае. Только не так быстро и гораздо мучительнее.

Проследив за движением его руки, указывающей на друзей-мафиози, я убедился, что все они были вооружены. Кто-то даже «Томми-ганом», против которого у меня не было ни шанса.

– Разумно, – согласился я, торопливо размышляя. Мне представлялась Кэт, скрючившаяся на холодном полу, и зажимающая окровавленную руку. Хотелось отсечь руку себе, лишь бы не видеть ее страданий. Но вряд ли мафиози устроит такой вариант. – Вы хоть знаете, почему меня прозвали «Лаки»?

– Потому, что ты чертов Счастливчик! – сплюнул на пол ирландец. – Что бы ты ни сделал, тебе везет. Но я считаю – ты просто лжец, как и все англичане. И не удачливее других, которых мы закопали.

– Вот здесь я согласен, – сказал я, нервничая все больше. В чем я был настоящим везунчиком, так это в способности придумывать самоубийственные планы. – Джентльмены, вы ведь служили в армии?

– Служили, тебе какое дело? – ответил кто-то. – Ты что, собираешься заговорить нас до смерти? Не волнуйся, Шон прибьет тебя быстрее.

– Терпение на исходе, красавчик, – сказал первый, которого назвали «Шон», и протянул мне пулю. – Заряжай. Давай проверим твою удачу.

– Есть одна игра, – начал я, открывая барабан револьвера и вставляя патрон. Пальцы едва заметно дрожали. – Я узнал о ней на фронте, от сослуживцев, а те – от русских солдат. Игра на проверку храбрости. На проверку того, у кого крепче яйца. Спорим, у меня хватит воли выстрелить себе в висок. А у вас?

– За каким чертом нам стрелять в себя? – спросил второй. Ирландцы заухмылялись.

– В барабан вставляется всего один патрон. Затем барабан вращается, так, чтобы никто не знал, где он находится. Каждый игрок подносит ствол к виску и нажимает на спусковой крючок. Это вызов самой судьбе, игра на чистую удачу, – продолжал я, не обращая внимание на насмешки. – Они называют ее «Русской рулеткой».

– Русские действительно играют в это? – засомневался Шон.

– Играют, – подтвердил я. – Все, от аристократов до простых солдат.

– Слыхали, парни? – обернулся к своим Шон. – А гребаные макаронники еще нас называют психами!

По помещению прокатились смешки.

– Ну что, Шон, сыграем? – крутанул я барабан. – Проверим, на чьей стороне удача?

Шон заметно колебался. Если я что и понимал в поведении мафиози, так это то, что подобные предложения легко могли стать делом чести. Ирландец не боялся бросать вызов даже своему боссу, неужели он мог испугаться меня, жалкого заложника, приговоренного к смерти? Такая слабость могла сильно навредить его дальнейшей "карьере" в клане.

– Давай сыграем, англичанин! – сплюнул мне под ноги Шон, придвигая себе стул и садясь напротив, по другую сторону ящика. – Ты первый. Покажи, что умеешь не только болтать!

Этого я ожидал. Вздохнул, поднес ствол к виску. Если вудуистские боги наблюдают за мной, мне повезет... в последний раз. Нужно просто поверить в это. Удача никогда меня прежде не подводила.

И я нажал на спусковой крючок.

Мгновения тишины, предшествующие выстрелу, показались мне вечностью. А затем послышался глухой щелчок.

Я выдохнул, заставил себя улыбнуться. Сработало. Боги не оставили меня, даже за несколько минут до полуночи.

Протянул револьвер заметно побледневшему Шону.

Ирландец кивнул, принимая оружие. Не медля ни секунды, он поднес дуло к своей голове. Раздался... щелчок.

Выстрела не произошло.

– И снова твоя очередь, Счастливчик, – сказал он, возвращая мне револьвер. Члены банды захохотали. Кто-то восторженно похлопал Шона по плечам, по спине, заулюлюкал. Никто не верил, что мне повезет дважды.

Рассказывая о правилах, я умолчал об одной маленькой детали: для честной игры следовало вращать барабан после каждого хода. Однако мы его не вращали, и это значило, что чисто математически вероятность реального выстрела возрастала с каждым ходом, с уменьшением числа пустых камор и постепенным приближением патрона. Я верил, что удача поможет мне выжить, а Шону – умереть. Но этого не случилось.

Какова вероятность, что выстрела не будет и в третий раз? Мне стало страшно.

Я медленно взял револьвер похолодевшими пальцами.

Ранений я не боялся. Во время службы во Франции такое случалось. Я даже лежал в госпиталях. С осколочным ранением ноги в первый раз и проникающим огнестрельным в живот – во второй. Врачи долго спорили, о том, нужно ли делать ампутацию, и о том, какие органы могли быть задеты. Разумеется, мне повезло. Все зажило быстро и само собой. Моя мать постаралась. Она всегда следила, оберегала. Так продолжалось с моего рождения до двадцатипятилетия, которое вот-вот должно было наступить. В эту самую полночь.

А вот смогу ли я выжить, раскроив себе череп?..

И кто тогда спасет Кэт? Кто спасет город от чертова талисмана и сотен богов-вуду – лоа, которые придут за мной?

Приставив ствол вплотную к правому виску, я выждал еще немного, надеясь, мечтая, молясь о том, что полночь наступит в сию же секунду и мне не придется совершать того, что мои друзья посчитали бы очередной невероятной глупостью. Это и вправду была большая глупость – рассчитывать избавиться таким образом от мафиози. Но, как известно, гениальностью идей я не отличался.

Я просто очень хотел сейчас жить. Так сильно, как никогда прежде.

В последний миг она вовсе не казалась мне бессмысленной. Я желал остаться здесь и не желал больше исчезнуть.

– Стреляй! – взревел Шон, вырывая у кого-то «Томпсон» и направляя на меня.

Я выстрелил.

***

Лязгнула железная подвальная дверь.

Катарина Фьоре лежала на каких-то мешках, свернувшись калачиком в углу небольшой пустой комнатушки. Ее плечи заметно подрагивали, слышались всхлипы – она плакала. Великолепное фиолетовое платье, расшитое дорогим сверкающим бисером и хрустальным стеклярусом было измято и испачкано в пыли, короткие черные волосы растрепались.

Ирландцы впихнули в комнатушку меня – точнее то, что от меня осталось – и закрыли дверь. Кэт приподнялась, огляделась, тихонечко подползла ко мне. Помогла перевернуться на спину, осторожно приподняла мою голову, уложила ее себе на колени.

– Лаки, черт возьми, что они с тобой сделали? – всхлипнула она. – Твое лицо...

– Что с ним? – хрипло спросил я, приоткрывая залитые кровью глаза.

– Оно все в крови и ссадинах! Хорошенько же тебя отделали, – всхлипнула она и заплакала снова. Слезы смывали тушь с ее глаз. – Ублюдки!

– Кэт, – выдохнул я, мгновенно приходя в себя. Схватил ее за руки, поднес к лицу, осмотрел. На крошечных пальчиках с аккуратным маникюром не было ни царапины. Неудержимый, истерический смех тут же подступил к моему горлу. Я принялся смеяться и целовать ее пальцы.

– Они солгали, солгали, – шептал я при этом. – Кэт, ты цела, остальное неважно.

Что-то изменилось для меня в тот миг, когда я в последний раз нажал на спусковой крючок. Мне показалось даже, что я умер и воскрес, став совершенно другим человеком. Я был уверен, что умру, и все вокруг были в этом уверены. Однако, когда прозвучал все тот же щелчок, он был подобен грому небесному, разорвавшейся бомбе, вселенскому взрыву...

Шону пришлось делать четвертый ход. Ему не повезло.

Мой талисман, как обычно, защитил меня, даже не находясь рядом.

Ирландцы оказались людьми чести, хотя и со странными понятиями – били меня всей толпой, сильно и уверенно. Но мстить за смерть своего товарища не стали, потому притащили сюда, не зная, что делать со мной дальше.

Я был жив, Кэт была жива – это главное.

– Почему ты плачешь? – спросил я.

– Из-за тебя, – проговорила она сквозь слезы и гладя меня по волосам. – Из-за себя. Из-за всего. Мне страшно, Лаки.

– Мне тоже, – сказал я, мрачнея.

– Расскажи мне о себе, – попросила она. – Пожалуйста, я должна знать.

Уже давно я потерял счет времени. Мне казалось, что время остановилось, будто бы замкнулось... И полночь уже не наступит. Никогда.

А вместе с тем понимал – этот склад, на который нас привезли, мог находиться где угодно – хоть в паре миль от проселочной дороги, где происходила погоня. Черт знает, сколько у нас оставалось минут или часов. Терять было нечего.

– Хорошо, – ответил я. – Но это не быстрый рассказ.

–А я никуда не спешу, – сквозь слезы улыбнулась Катарина.