Леон проснулся от сдавленного вопля, смешавшегося с безумной арией надрывных криков за стенами шатра, и почувствовал едкий прижигающий дыры в груди запах гари. Кашель вырвался надрывным потоком. Собравшийся в шатре плотным туманом дым резал глаза и нос, всколыхивая забытую панику, пока за тканью резвились опасные ядовито-оранжевые вспышки. Огонь... Пожар!

– Леон! Леон, поднимайся! – закричала Николь и, на ходу схватив сумку, побежала к выходу. – Поторопись!

Юноша резво вскочил и тут же упал на разогретую землю, потеряв равновесие. Ноги запутались в одеяле, но ни секунды немедля, странник выпутался из плотной ткани, отбросив ту пинком, и сорвался с места. Падая и ударяясь о столбы и балки, он пытался разглядеть в плотной серой завесе выход из шатра, но оказался заперт в нагревающейся духовке.

Крик становился почти неразличим в кашле. Дым стискивал горло, запихивал голос обратно в нутро, лишь бы не дать ему позвать на помощь, а жар подбирался всё ближе. Леон чувствовал, как под его давкой выступают по коже стекают ручьи пота и дрожат конечности. Слёзы размывали и без того смутные очертания, заливали потоком щёки. Ему было страшно! Он снова один, снова в ловушке огня!

Внезапно над его головой раздался хруст. Разогретые до алого свечения щепки спикировали на странника и оставили мелкие пятна ожогов на руках, когда он попытался закрыться от них. Боль, страх, отчаяние набросились одновременно, придавливая Леона к земле. Огненная ловушка начинала сужаться. Каркас шатра задрожал – пламя изъело его подобно термитам в желании похоронить мальчишку в могиле из пепла, а тот не мог пошевелиться. Прям как тогда, прям как в детстве, он с ужасом взирал, как сгорает его мир, но ничего не смог с этим сделать. Неужели сейчас всё будет так же? Неужели он не сделает ничего, чтобы спасти себя?

Нет, он не останется здесь! Рэйден не оставил бы его здесь! Викери, Николь и Джоанна не оставили бы его здесь! Нет! Он уже не маленький мальчик! Он не станет жаться в угол и кричать, в надежде, что его вырвут из лап смерти!

Подняв сапогами пыль, Леон рванул к единственному светлому пятну, что разглядел в дыму. Вот он – выход! За спиной с грохотом повалилась балка, утаскивая за собой следующую. Обтяжка шатра упала, едва не задев макушку странника. Почерневшая раскалённая, с танцующим на ней пламенем, доска ударила Самаэлиса в плечо, прожигая одежду и кожу, оставляя окровавленную жгучую ссадину. Леон надрывно закричал. Колени подкосились, приковывая к земле, но странник пополз вперёд на четвереньках, терпя боль в ладонях, распахнул разогнутый полог и вывалился наружу.

Дышать стало легче, и всё же картина, представшая взгляду, казалась ужасной. Вся деревня полыхала в жутком алом пламени! С криком нармиры носились с вёдрами, пытаясь потушить внезапный пожар, но ему не было конца. Пламя уничтожило практически всё. Спасать нечего.

Внезапно Леон заметил хрупкую светлую фигуру, светящуюся золотым узором, посреди кольца огня. В янтаре глаз Николь застыла решимость. Сила её дара поражала. Вытанцовывая на чёрном пепле словно бескрылый ангел, она призывала чарами потоки воды отовсюду, куда только мог достигнуть зов её силы, и обрушала ливнем на дома и деревья, создавала огромные стены, чтобы спрятать за ними детей и их родителей.

Сквозь зон и пульсацию в ушах, Леон расслышал звуки бойни. Неужели нападение стало причиной пожара? Схватив первое, что попалось под руку, – увесистую палку – Леон побежал вперёд, проклиная то, что нармиры отняли у них оружие. Защищаться было нечем, но и сбежать не мог. Он должен был найти Рэйдена, Викери и Джоанну.

Пробираясь сквозь ураган обжигающих искр, Леон заметил источник пожара – огромный огненный водоворот. Окружившие нармиры стреляли в него стрелами и метали копья, но лишь прикоснувшись всё рассыпалось в пыль. Там же он увидел и друзей, что пытались помочь нармирам одолеть спрятанную за алой стеной сущность. Но стоило Леону приблизиться, как огненная преграда пала. Из неё вылетели две большие рыжие птицы и гордо воспарили в задымлённом воздухе, размахивая широкими крыльями. Они показались Леону олицетворением его личного кошмара, словно сущность из страха вырвалась на волю. Переливающиеся перья горели настоящим огнём, а длинный павлиний хвост, прикасаясь к траве, разжигал костёр.

Вот только бояться стоило не их. За широкими перьями Леон разглядел объятое оранжевыми переливами света чудовищно прекрасное лицо, чьё мягкое выражение лица наводило ужас. Человек сделал шаг, и птицы покорно разлетелись в стороны и наклонили головы, позволяя пройти по огненному коридору. Нетронутые жаром белые перья на рукавах колыхнулись, когда человек указал пальцем прямо на Леона, а мягкий изгиб губ искривился в страшную улыбку.

– Ошибки не учат глупцов, Леон Самаэлис, – расхохоталась Дардариэль.

Распахнув в ужасе опухшие глаза, Леон не сразу смог осознать, где находится, и продолжал жадно глотать воздух. Над его головой нависал скат из деревянных перекладин и сшитого из животной кожи полотна, на груди лежало одеяло из меха, и всё же ощущалась утренняя прохлада. Очаг, что грел шатёр, под утро объел дрова до чёрный углей и полностью погас, забрав с собой всё тепло, что служило оберегом от холода для спящих путников. Ни пожара, ни чудовищных птиц, ни Дардариэль – просто страшный сон.

Оглядевшись, Леон нашёл всех друзей рядом и успокоился. Он вспомнил, что прошлым вечером вождь проявил к ним благосклонность, позволив разделить со своим народом еду и воду и выделил место для ночлега в недавно опустевшем шатре. Прежний его хозяин пал храброй смертью, был растерзан во время охоты дикой тварью, а какой именно Кова уточнять не стала, чтобы не пугать гостей. Во всяком случае спать в тепле, пусть и в обители мертвеца, было лучше, чем под открытым небом.

Леон приподнялся, позволяя одеялу соскользнуть с груди и сложиться волнами на бёдрах, и растёр руками лицо. Вчерашняя усталость продлила головную боль до утра, отзываясь резью в висках. Нужно было пройтись, воздухом подышать, того гляди и полегчает. Странник сполз с набитой травой мешка, что служил периной, и, обойдя завёрнутые в одеяла сопящие коконы, одёрнул полог и вышел.

Снаружи уже вовсю кипела жизнь. Работать нармиры начинали ещё до восхода солнца. Блуждая между шатров и домиков, Леон с интересом изучал занятия племени. Деньги для них ничего не значили. Тут всем делились, обменивались на благо племени. Не было своего и чужого, всё общее. Кто-то растил на грядках овощи, кто-то разводил дикую живность: кроликов да кабанов. Крепкие мужчины – охотники – срезали шкуру и куски мяса со свежепойманного оленя, а недалеко от них старик делал оружие из длинного чёрного когтя, принадлежавшее мёртвой туше арахгины, что бесцельно валялась рядом, ожидая своей очереди на разделку.

Леона передёрнуло, и он тут же отвернулся. Слишком часто ему стали попадались эти отвратительные волосатые твари.

– Может, они и омерзительны, но в быту полезны. Из паутины можно сплести очень крепкую сеть, что не разрежет ни один нож, кроме того, что сделан из их же когтя.

Леон вздрогнул, не услышав, как к нему подошли со спины. Кова улыбнулась, удовлетворённая маленькой шалостью, и завела руки за спину.

– Решил прогуляться?

– Осмотреться, – поправил странник.

– Ну, если ж закончил, то следуй за мной. Разбудим твоих друзей, пока это не сделала Савана. Уж она-то мягкостью не отличается.

– Это мы заметили, – зная о том, какое у белой львицы представление о мягкости, Леон мысленно потёр ягодицу, вспомнившую боль от падения, и бросился следом за Ковой. – Может, расскажите что-нибудь о ней? Отчего она так яро нас презирает?

– Да не в вас дело, – со вздохом отмахнулась Кова. – Она в целом энрийцев ненавидит. Плохо они поступили с ней. Вот потому она охотницей и стала – кровь человеческую попробовала ещё дитём.

– Человеческую? – Леон нервно сглотнул. – Она кого-то убила?

– Убила? Нет, – нервно рассмеялась Кова, и смех медленно стал приобретать мрачную глубину, от которой у Леона всё внутри взволнованно сжалось. – Наказала. Сама она была слишком невинна для этого, поэтому грех за неё взялся нести внутренний зверь. Он пробудился в теле, что ещё было к нему не готово, оттого Савану захватила бесконтрольная ярость – редкость для ребёнка. Обычно дети пробуждают звериный облик не ранее десяти лет, но Савана стала исключением. Ей было всего пять. Можешь представить, как сложно пятилетнему ребёнку перевоплощаться в зверя, что больше него в разы? Как будто твои кости ломают, вытягивают мышцы, а потом собирают из деталей что-то новое, что-то сильное и смертоносное. Даже взрослым нармирам нелегко, приходится годами тренировать терпение к боли, прежде чем та отпускает.

Подустав от прогулки, Кова свернула за шатёр и постучала тростью по ровному срезу бревна, предлагая Леону продолжить разговор в тени, подальше от пекущего солнца. Леон послушно присел, обхватил ладонями колени и, хлопая глазами, уставился на старушку.

– Мы нашли её по запаху, – продолжила Кова и, вонзив кончик трости в землю, стала задумчиво что-то рисовать. – Как сейчас помню, вокруг лежали обезображенные тела, а она сидела в центре вся с ног до головы перемазанная в крови. Она не стала их есть, как поступил бы зверь; нет, она взяла зверя под контроль, разорвала тех чужаков на части, обложилась кусками их тел, словно стеной, и ждала, а увидев нас, улыбнулась. Ни страха, ни боли, ни отчаяния. Словно не понимала, что обрела и кого потеряла. Осознание нагрянуло к ней позже, и с того дня в белой львице лютует ненависть.

Она отняла трость от земли, и Леон увидел улыбчивое лицо девочки, которое на середине превратилось в львицу с разинутой в яростном рёве пастью. Два начала в одном существе.

– В каждом из нас живёт хищник, но важно понять, за какой личиной он скрывается. Человек может не хотеть проливать кровь, но его зверь будет убивать; так и зверь может не желать нападать, но человек не оставит выбора. И только когда желание зверя и человека совпадают, можно обрести гармонию... – Кова нарисовала солнце над девочкой-зверем и, вонзив остриё трости в его центр, резко рассекла рисунок глубокой чертой, – или же разрушить себя.

– Я понимаю, что подобное не происходит без причины, и всё же... – Леон неуверенно помял пальцы. – Что те энрийцы ей сделали? Почему вместо того, чтобы называть это убийством, вы называли случившееся наказанием?

– Они были охотниками, но не на животных, – печально опустила голову Кова, – а на людей. Они искали диковинки в нашем лесу, которые смогут продать богатым господам для развлечения, получив те жалкие куски золота, что очерняют душу, а нашли девочку, собирающую с матерью ягоды. В ней они увидели ту самую диковинку, нармир-альбинос – редчайшая редкость. А дети доверчивы, Савана не стала исключением. Они показали цветок, что не растёт в наших краях, пообещали, что отведут туда, где их целая поляна, чтобы Савана могла подарить их матери. Но нет ничего хуже, чем обмануть доверие ребёнка. Эти люди почти сумели довести её до опушки, когда мать Саваны выследила их и напала. Тогда всё и обернулось наихудшим образом. Савана видела всё это, видела, как они убили её маму, человека, которого она хотела сделать счастливой. Вот тогда и проснулся зверь. А дальше ты знаешь...

– За жизнь платят жизнью – таков закон этого мира, – договорил со вздохом Леон и опустил голову на сцепленные руки. После истории Ковы вся его неприязнь к Саване поутихла. Он по себе знал, как сильно бывает желание отомстить за близкого человека, и каким стойким чувством держится недоверие к тем, кто однажды обманул.

– И однажды этот закон всех нас погубит, – нравоучительно покачала пальцем Кова и, подняв трость, похлопала ей по ткани шатра, прямо за спиной Леона. – Эй, щенки в засаде, выбирайтесь из логова! Я ваш дух чую так же чётко, как и оленину, что сейчас жарится на углях.

Леон так увлёкся беседой с Ковой, что не заметил, как старая женщина привела к их шатру, и теперь удивлённо глазел на полог, из-за которого показалась белая растрёпанная макушку Рэйдена.

– Сильно дух чувствуется? – сонно зевнул Кассерген и, показавшись полностью снаружи, стал разминать затёкшие после сна конечности.

– Освежиться не помешает, – хохотнула женщина. – Бери своих, Белый Волк, да на север за поселение пройдитесь. Там озеро недалеко имеется.

– А в озере том существ всяких опасных не водится? – с опаской поинтересовалась Николь и, засыпая вновь, ткнулась щекой в плечо Джоанны, прежде чем резко дёрнула головой от удара мимолётной бодрости.

– Не водится, – легонько похлопала её по макушке Кова. – Ступайте, а я с Саваной переговорю перед тем, как вы в путь отправитесь.

Озеро и впрямь находилось недалеко от поселения. Поросшее камышом и рогозом по краю берега, по поверхности плавали белые цветы и широкие круглые листья кувшинок. Неописуемая красота! Вот только вода оказалась ледяной. Однако нармиров с их горячей кровью это ничуть не смущало. Женщины спокойно стирали в нём одежду, поглядывая за резвящимися в воде малышами, а дети, что были постарше, ныряли на глубину, вырывали из илистого дня корни кувшинок и вытаскивали на берег.

Пришлось ребятам обойти озеро, чтобы не беспокоить нармиров своим появлением. Мягкой линии берега здесь не было, только резкий прямой спуск на непонятную глубину. Подойдя к краю, Леон присел на корточки и опустил палец в воду, однако тут же вынул. Поплаваешь разок в такой – наверняка с болезнью сляжешь!

– А когда ты решил искупаться в пещерной реке, тебя это не волновало, – скептично хмыкнул Гастион и сложил руки на груди.

«Обстоятельства другие были», – спокойно ответил Леон и отойдя подальше, стал расстёгивать рубашку.

Пальцы уже вынули половину пуговиц, когда он внезапно вспомнил, что их компания исчисляется не только мужчинами, но и женщинами, и, испытав мысленную порку на самом себе, запахнул расстёгнутый ворот и поднял виноватый взгляд на Николь и Джоанну.

– Ты продолжай, – посмеялась Джоанна и легкомысленно махнула рукой. – Ещё до штанов не добрался. Нам всем поглядеть охота! – и хитро отведя глаза в сторону, растянула губы в загадочной улыбке, понятной только Леону: – Хотя я и так многое уже видела...

– Прошу, говори только за себя, Джоанна! Мне вот совсем не охота! – отозвался Викери и сел на траву. – Будет лучше разойтись, чтобы не смущать девушек.

– Смущаешься здесь только ты, – уколол Рэйден и, проходя мимо, с сарказмом похлопал странника по плечу.

Леон вопросительно смотрел на то, как бывший даймон спокойно прохаживался по берегу, насвистывая витиеватую мелодию, взятую из собственного разума, а после невозмутимо стянул сапоги вместе с носками, бросил их около высокого тростника и внезапно для всех с по-детски задорным воплем побежал. Подминая траву, ступни замедлились на самом обрыве и оттолкнулись. Взмах руками – и Рэйден глыбой рухнул в воду, поднимая стену брызг.

– Ну куда в одежде-то! – возмутилась Джоанна и притопнула, вогнав каблук сапога в землю. – Рэйден, тьма тебя дери, вылезай! Живо!

– Что с него взять, – вздохнул Викери и подпёр кулаком щёку. – Ну балбес...

– Зато ему весело, – не согласилась Николь и, присмотревшись в покрывшейся рябью поверхности, улыбнулась. – Как водичка?

Довольная физиономия Рэйдена показалась над водой. Он провёл ладонями по лицу, растирая холодные капли по коже, и смахнул прилипшие пряди волос.

– Будоражит, – откинувшись спиной на воду, Кассерген погрёб руками. – Присоединитесь?

Николь и Джоанна переглянулись, но прежде чем они приняли единогласное решение, в воду аккуратным нырком опустился Андра. В отличии от Рэйдена, мужчина не стал мочить одежду и перед погружением разделся до белья, сложив ровной стопкой на траве, пока все остальные увлеклись представлением бывшего даймона.

Склонившись, Леон ещё раз потрогал воду и, оценив, что температура ничуть не изменилась, хмуро поглядел на Кассергена. Хотелось дать ему по шее, напомнить, что человеческое тело более уязвимое, чем он думает, но всё это не имело смысла, ведь словам внимать он не станет, а, чтобы добраться до шеи, придётся залезть в воду, чего Леон делать не очень-то и хотел.

Расшнуровав шнурки, Леон поставил ботинки проветриваться – после прогулки по пустыне те пахли явно не фиалками, – и сев на край берега, закатал штанины и опустил ноги в озёрную воду. Пришлось стиснуть челюсть и перетерпеть желание вырвать ступни из холода, однако вскоре удалось привыкнуть, и он стал разгонять волны, болтая ими вперёд-назад.

Он все ещё не мог выкинуть странный сон из головы. Тот казался слишком уж реальным.

– Леон, – осторожно позвал его Гастион и сел рядом, на что Леон тут же отозвался мысленным «Ммм?», – а ты когда-нибудь видел вещие сны?

«Откуда ж мне знать, вещие они или нет? – ответил странник. – Сны, как сны».

– Я думаю, что неспроста всё это, – признался сферон, в задумчивости гладя себя по подбородку. – Ты ведь знаешь, что мой дар заключался не только в том, что я мог видеть истину в прошлом людей? Я мог узнать и возможное будущее. Отрывками, правда, ведь будущее изменчиво. Фуркас позволяла мне видеть самые значимые узлы на человеческой нити жизни, но не давала разъяснения к ним.

«Как в случае с Рэйденом? Ты ведь поэтому позволил ему остаться в небесных чертогах?»

– Да, я увидел, как много он способен изменить, однако не знал, когда это произойдёт. Впрочем, своё будущее я никогда не пытался разглядеть. Однако, что если твой сон – это часть развивающегося дара? Что если, принимая божественность, дар стал сильнее и позволил заглянуть в туман будущего?

«Нет! – резко прервал его Леон. – Вещий или нет, я не желаю этого знать! Если помимо жестокой реальности, я начну искать смысл ещё и во снах, то точно сойду с ума от паранойи».

– Поберегись!

Испугавшись внезапного возгласа, Леон обернулся, но первое, что бросилось в глаза, – это промелькнувшая перед ним пара широких женских панталон с кружевными оборками, которые тут же прыжком погрузились в воду вместе с их обладательницами.

– Николь! – взвизгнул Викери, поздно осознавая, в каком виде знатные леди, одна из которых была, на минуточку, его невестой, нырнули в озеро. – Джоанна!

– Что? – вынырнула Николь и, пригладив мокрые золотые пряди, подплыла к берегу и невинно захлопала ресницами.

Словно озёрная чаровница, она схватилась за край земли, приподняла себя, чтобы оказаться лицом к лицу с Викери и с чувственным вдохом поглядела на его крепко сжатые в недовольстве губы. Помимо панталон на ней был лиф и сорочка до середины бедра, и всё же выглядел столь закрытый образ весьма вызывающе, учитывая, что мокрая ткань плотно облепила тело, делая зримым каждый изгиб её миниатюрной фигуры. Викери с тяжестью вздохнул. С одной стороны, он держал разум в узде, а с другой, – глаза так и норовили проскользить ниже её глаз, чтобы увидеть то, что видеть до свадьбы не положено.

Леон отвернулся из тех же соображений. Может, в Энрии и не было столь строгих правил, а женское тело не подходило под описание табу, однако им, мужчинам из сурового Лондона, подобное казалось развратным. Хотя после того, что они уже видели в Энрии, стоило ли смущаться? И всё же Николь была для них близким человеком, оттого нагло изучать её тело глазами казалось неправильно.

– Ну же, – протянула странница и поманила Викери пальцем, – давай к нам!

– Вы играете с огнём, леди Аверлин, – сквозь зубы прошипел Викери, ощущая, как её соблазнительный голос затягивает петлю на его шее. – И всё же я не желаю идти на поводу у бездумной затеи Кассергена и посоветовал бы не делать этого и тебе. Вылезай, пока не простудилась.

– Только посмотрите, у нашей Черешенки косточки прочнее, чем яйца у Рыжика, – и не удивительно, что подобное высказывание прозвучало от Рэйдена.

– А не пойти бы тебе в..!

– Куда? В зад? – с энтузиазмом выдвинул догадку Рэйден. – Не беспокойся. Уже был там и ещё не раз наведаюсь. Я и тебе бы посоветовал, но, боюсь, ты и от вида женской груди в обморок грохнешься, что уж говорить о местах потеснее.

– Не перегибай, Рэйден, – осадила хмурым взглядом Николь, после чего оттолкнулась и вновь соскользнула в воду. – Его просто нужно немного подтолкнуть, – и обернувшись к Кассергену, подмигнула.

Викери не видел её лица, а потому и не понял, о чём начала говорить юная Аверлин, но из озера вылетел огромный шар воды и на скорости врезался в ничего не подозревающего Викери. Тот даже не успел среагировать, только глаза рефлекторно прикрыл. Теперь, даже не окунувшись в озеро, он был такой же мокрый, как и все те, кто рискнул искупаться. Ни одного сухого места. Раздражённо проведя ладонью по векам, он стряхнул с пальцев холодные капли и вперил взгляд в хихикающую Николь, за спиной которой в голос, словно чайки, гоготали Рэйден и Джоанна.

– Ну всё, доигралась! – рявкнул он и лихо спрыгнул в воду.

Даже отбиваясь водными шарами уплыть далеко Николь не смогла: не хватило выносливости. Юноша схватил её за талию и, пока та со смехом и визгом пыталась вырваться, легко повалил в воду.

Наблюдая за ними, Леон погрузился в раздумья. Как же хорошо не быть связанным по рукам и ногам, а свободно выражать свои чувства и мысли. Быть таким на людях он не мог, вечно норовил закрыться в скорлупу, даже осознавая, что все и так всё о нём знают. Он как открытая книга, причём, у которой нет обложки, только печатный блок. И хотя ему всегда думалось, что по его каменному лицу понять ничего невозможно, на деле оказалось, что кожа исписана чернилами. Бери и читай!

Глядя, как барахтаются в озере Николь и Викери, как смеётся Джоанна и с едва заметной улыбкой посматривает за их игрой Андра, Леон упустил из виду одного человека, которого, казалось бы, упустить невозможно. И кажется, отсутствие внимания ранило его чувства. Леон ощутил, как прямо под водой изгиба стопы коснулись чьи-то пальцы, а после, пробежавшись вверх, скользнули под завёрнутый край штанины и оставили холодный след на ямочке под коленом.

– Не желаешь присоединиться? – Кассерген положил подбородок на его бедро.

– Мне и тут хорошо, – отозвался Леон и убрал прилипшую волной на его лбу волосинку. – Не хочу мочить вещи, что, кстати говоря, ты и делаешь.

Леон тактично указал на мокрое пятно на ткани, появившееся в результате прижатой к его ноге груди Кассергена, и тот покорно отстранился и уплыл к остальным, оставляя странника наедине с мыслями. Но ненадолго. Вскоре Леон услышал визг Николь и Джоанны и тут же подскочил, но увидел, как макушка Рэйдена стремительно исчезла под толщей воды. Как и все сначала, он предположил, что юноша дурачится, но это было не похоже на игру или шутку.

У Леона защемило на сердце. Кто знает, какие твари обитают на дне озера в Диких Землях! Странник тут же вскочил на ноги и взволнованно позвал его по имени, но движения не последовало. Он увидел, как Викери стремительно занырнул под воду за ним, но вскоре вынырнул: не хватило воздуха в лёгких.

– Рэйден?! – ещё раз позвал Леон. Теперь в голосе ощущалась стремительно перерастающее в панику беспокойство.

Не получив ответа, он, не раздумывая ни секунды, с разбега нырнул в воду и поплыл туда, где видел его в последний раз. Озираясь по сторонам так быстро, что очертания начинали размываться, Леон не переставал выкрикивать имя. Он даже не ощущал холода – всем его телом овладел страх. И приняв одно из тех решений, что по обыкновении обусловлены адреналином, он задержал дыхание, и, сделав энергичный гребок обеими руками и ногами, оттолкнулся от толщи воды и нырнул, игнорируя выкрики ребят.

Леон считал себя неплохим пловцом, но всё же ему недоставало выносливости. Однако от страха за жизнь Рэйдена он напрочь позабыл и о своей слабости, и о температуре, и о том, что ни разу не пробовал открывать глаза под водой, за исключением того раза в озере сирен, но тогда всё было иначе: они были под чарами. Белки укололо неприятной резью. Всё плыло, ничего не разобрать, кроме мутной синевы. Расталкивая воду руками, Леон грёб наугад, выглядывая хоть что-то похожее на очертание человеческой фигуры. Хватаясь за крепкие стебли кувшинок, Леон дотащил себя до дна. Глубина была небольшой, так куда же подевался Рэйден?

Вдруг его кто-то схватил за плечо и развернул, и, не успев рассмотреть образ, ощутил, как губы оказались в крепком плену. В панике Леон стал сопротивляться. Он отпихнул от себя тёмный силуэт, ударил наотмашь и даже, кажется, попал, но нахлебался озёрной воды – вереница пузырей с бульканьем вырвалась изо рта и растворилась в тёмной пучине. Горло опалило неприятным жжением и привкусом тины, и Леон тут же сжал губы. Нельзя было терять столь драгоценный ресурс! Огромное упущение! Видя, что силуэт подплыл ближе, Леон в суматохе попытался отплыть, но на его талии сомкнулся крепкий обруч из рук, не дающий отстраниться, и губы настойчиво пропихнули ему в рот ранее потерянный воздух. И вот тогда Леон всё понял и моментально прекратил сопротивление.

«Не думай всплывать на поверхность, если не хочешь, чтобы я убил тебя собственными руками!»

И как жаль, что Рэйден не слышал его проникновенных ругательств в свой адрес и продолжал наслаждаться мокрым поцелуем, пока не почувствовал, что воздуха на двоих у них осталось катастрофически мало. Он схватил Леона за руку и быстро поплыл наверх.

Рывком они вынырнули на поверхность и, не успев ещё как следует отдышаться, Леон залепил Рэйдену пощёчину, которая от соприкосновения с мокрой кожей прозвучала ещё звонче. Да, он хотел это сделать, но не думал, что решится. Эмоции решили всё за него. Его трясло, колотило так сильно, что он едва не лишался чувств, а среди стекающих с волос ручейков слишком ярко выделялись собравшиеся на покрасневших глазах слёзы. Они стекали вместе с озёрной водой по щекам, но обжигали кожу. Он до смерти испугался за него, так как Рэйдену вообще хватило духу потешаться подобным образом, зная, через что он прошёл?

Рэйден сполна ощутил вину за проступок и не осмелился поднять голову после удара, однако по-прежнему продолжал сжимать запястье Леона, опасаясь, что тот решит уйти. Но Леон не решался. Даже после такой злой шутки он не решился бы оставить его. Он помнил, каково это – остаться одному и страшно боялся ощутить это вновь.

– Прости... Я не...

– Замолчи, – пресёк попытку Леон и шмыгнул носом. – Мне не нужно это. Просто дай понять, что ты жив.

И повинуясь просьбе, Рэйден положил его руку себе на грудь, давая прочувствовать каждый ритмичный удар сердца, пока ярость Леона на начала стихать, а когда та исчерпала себя, странник выдернул руку и молча поплыл к берегу. Нужно было согреться.

После такой сцены веселье вмиг улетучилось, и лезть к Леону с разговорами никто не осмелился. Все ощущали вину за содеянное, ведь затея стала их общей идеей, попыткой присоединить упёртого странника ко всеобщему веселью. Вот только никто не подумал о том, как сильно может ранить невинная шалость, сыгранная на чужих чувствах.

Оказавшись на земле, Леон стал выжимать на себе одежду. Несмотря на яркое тёплое солнце, от окружавшего озеро леса веяло неприятной прохладой, делающей ношение мокрой одежды нестерпимым наказанием.

– Сделай так ещё раз, и в багровых полях будешь стоять на аллее среди утопленников, – предупредил Самаэлис высунувшуюся из воды физиономию Кассергена, который, как и ожидалось, последовал за ним.

– И ты собственноручно меня утопишь? – пробулькал Рэйден, спрятав половину лица в воде.

Не понятно, как Леону удалось разобрать слова, но он дал мгновенный ответ без единой эмоции:

– Да, утоплю. А потом утоплюсь сам, чтобы стоять с тобой рядом, – и отвёл глаза: – Вылезай, бедствие трёх миров.

Выражения лица Рэйдена стало походить на собаку, которой показали кость. Он молниеносно выскочил на берег и рухнул мокрой тушей на Леона, придавливая к земле. Выжимал Леон одежду или не стал бы – всё без толку! Всё равно опять пропиталась водой – и всё по вине беловолосого хитреца!

Рэйдену не хватало только пушистого хвоста, что сигнализировал бы о том, какое облегчение и радость он испытывал от слов Леона. Ему думалось, что странник ещё долго не простит, однако тот оказался непривычно милосерден, а может, просто не устоял перед жалостливой мордашкой, что, впрочем, уже казалось неважным.

Внезапно Рэйден ощутил, как по позвоночнику пробежал холодок. Нет, мурашки от прохлады воздуха и облепившей тело одежды определённо присутствовали, но это чувство встало колом посередине. Предчувствие! Рэйден всегда доверял ему, и оно никогда не подводило. Даже в детстве он заранее мог понять, когда мать подходит к их с Мариас к комнате и просыпался сквозь самый крепкий сон. Так вот это чувство было схожим!

Придавив Самаэлиса за плечи к земле, бывший даймон вскинул голову в поисках источника беспокойства и увидел среди переплетения ветвей полыхающие оранжевым круглые глаза с бездонной чернотой в зрачках. Раздался треск и в стороны полетели золотые искры.

– В воду! – скомандовал он, выбирающимся на берег сестре и странникам, и рванув Леона за руку, грубо толкнул обратно в воду.

Из холодной зелёной чащи с оглушительным высоким визгом вырвался прямонаправленный поток огня и ударил в землю, недалеко от того места, где лежали Леон и Рэйден. Трава очернилась и осыпалась, а буйствующее пламя полыхнуло на мгновенно обуглившихся ветвях деревьев и, разрастаясь всё сильнее и сильнее, образовало огненный коридор, из которого на них стремительно летела огромная птица. Длинные перья лучились светом и жгли огнём. Жар был настолько сильным, что даже холодная озёрная вода не способна была уберечь странников.

– Виравис? – Джоанна выплюнула воду изо рта и вдавила сощуренный взгляд в парящее с огромным размахом крыльев смешение орла и павлина. – Какого проклятого бога он тут делает?! Они же в горах живут!

– Ясное дело какого! Только у одной твари все остальные находятся в подчинении! Ныряй!

Рэйден надавил на голову Леона и рывком ушёл вместе с ним под воду, ровно в тот момент, когда кружащая над ними птица с визгом открыла клюв. Синева озера вмиг окрасилась яркой вспышкой полыхнувшего над поверхностью огненного потока.

Паника и разогретая жаром вода сдавливали тело, лёгкие рвались от недостатка воздуха. Это был не простой кошмар! Осознание правдивости слов Гастиона, заставило странника мысленно вопить. Почему дикими тварями не называют красивых бабочек или белочек? Почему именно огромные опасные существа?!

Тело, что должно всплывать наверх, сделалось до невозможности тяжёлым. Леона утянуло вниз. Руки ослабели настолько, что он не мог ими двигать. Если бы не Рэйден, вовремя схвативший его за рубашку, тотчас пошёл бы на дно.

Неожиданно вода вокруг них зашевелилась и ускорилась, завиваясь пузырящимся водоворотом и притягивая ребят к загоревшейся золотым свечением фигуре. Небесные руны обвязали всё тело Николь тончайшим узором, притягивая эфиром неподатливую мощную стихию. Плавно водя руками, она взывала к озёрной воде, молила о защите, и та повиновалась. Плотный водяной шар сомкнулся вокруг ребят и вытолкнул на поверхность, где их уже поджидала хищная птица.

Разинув рот, та вновь попыталась их атаковать, но Николь выставила руки перед собой, усиливая барьер, и вспышка огня растворилась в шипящей воде. Огненная курица с непониманием склонила голову на бок и кудахтнула – не ожидала сопротивления, но предприняла попытку ещё раз напасть, однако Николь уже заметила, что та осторожничает подходить близко к воде.

Взмахом одной руки она открыла шар, чтобы выпустить воду и впустить воздух, дабы ребятам было, чем дышать, а второй, продолжала удерживать стену перед ними. От потока огня вода стала стремительно нагреваться и становиться паром, обжигающим щёки и кожу юной леди, но та крепче стиснула зубы и призвала ещё воды из озера, дабы сделать преграду толще. Будь её воля, она бы подняла в защиту всё озеро, но её силы были ещё не так крепки и постоянны. Ресурс быстро истощался, заменяясь усталостью.

– Вы – её сферы! – напомнил криком Рэйден, глядя на Викери и Леона. – Воспользуйтесь этим!

Странники кивнули. Они поняли, что имел в виду Кассерген, и положили руки на плечи Николь. Одно прикосновение призвало небесные руны раньше их мыслей и, направив чары, они вплели свою энергию в тело девушки. Николь задрожала. Проникающая в неё энергия оказалась слишком мощной для юного, не познавшего божественности, тела. Ей требовался выход, и странница его нашла.

Воззвав к своей ипостаси, она закрыла глаза, а когда открыла, взгляд преисполнился холодом, в то время как радужка обернулась пылающим солнцем, не уступающим по яркости воинственному пламени вирависа.

Озеро под ними забурлило и, отхлынув от берега, стремительно понеслось на сушу, восставая громадной стеной между странниками и дикой тварью, после чего обрушило цунами на парящую птицу и придавило к земле. Виравис пронзительно завизжал и ударился о землю. Без былой пламенной красоты он стал не более чем мокрой курицей и тряс утратившими сияние крыльями в попытках взлететь.

– Умница, Николь! – издала победный вопль Джоанна.

Заблокировав птицу водными цепями, Николь спустила всех на землю.

– Надо убить её, – мрачно изрёк Андра, глядя на дёргающуюся с пронзительным визгом дикую тварь. – Если спасётся, тут же донесёт Дардариэль о том, где нас видели, – и бросив короткий взгляд на Рэйдена, добавил: – и с кем.

– Каким образом? Это всего лишь птица, – фыркнул Викери. – Они не говорят.

– Ты недооцениваешь силу веры, парень. Любое живое существо, обладающее даже минимальным зачатком разума, подвластно вере, в том числе и дикие твари, а вирависы поумнее многих других будут. Стоит Дардариэль заглянуть в глаза, как она прочтёт в них миг, когда тот жаждал спасения, и увидит то, что видел он.

– Согласен с Андрой. Не стоит рисковать. Предоставим дивный ужин нармирам в виде этой птички, гляди, и подобреют, – развёл руками Кассерген.

– Я бы на твоём месте такими фразами не раскидывался, – медленно проговорил Леон, с опаской отступая назад. – Она нас слышит, а ещё никто не закрыл ей пасть!

Все бросились врассыпную, услышав очередной предзалповый вопль огниво-птицы. И лишь Андра стремительно навалился на вирависа, схватившись за длинную шею, и попытался задушить, но та яростно запрыгала из стороны в сторону в попытке сбросить с себя убийцу. Водные цепи не смогли удержать её на месте: дикая тварь сняла их огнём из пасти и остервенело бросилась на Андру. Изгибая шею, она неистово клевалась и шипала острым клювом кожу, разрывая до кровавых ран, но Николь снова и снова набрасывала на неё хомут из водных чар. Но птица всё не унималась. Сбросив с себя крупного странника, она полоснула его длинными чёрными когтями по плечу и подпрыгнула, желая вонзить их с грудь, однако не успела... Шею вирависа пронзила стрела.

Птица завизжала так остервенело, что странникам и бессферам пришлось закрыть уши из опасения, что ушные перепонки не выдержат такого высокого звука. Виравис стал метаться из стороны в сторону, но дышать оказалось почти невозможно: остриё стрелы вошло глубоко. Подняв лапу, он попытался вырвать её из шеи, однако древко под ударом сломалось – наконечник так и остался внутри. С расправленными крыльями птица рухнула на траву, изгибаясь в конвульсиях, но тот, кто ранил её, решил облегчить страдания: выйдя из кустов, Савана точным цепким прыжком оседлала вирависа. Львица надавила коленом на шею птицы и, сжав голову обеими руками, резко вывернула. Раздался громкий хруст позвонков, и птица, издав последний вопль, обмякла без признаков жизни.

Наблюдая за жестокой сценой, Николь и Джоанна невольно вскрикнули и зажали рот ладонями, а Викери и Леон поморщились. Не столь важно, была ли эта птица шпионом Дардариэль или же напала из личных причин, смотреть на её гибель всё равно оказалось тяжело. И только Рэйден и Андра оказались больше впечатлены появлением Саваны, нежели умерщвлением вирависа.

– Вы собираться. Кова звать. Вечером выдвигаться. – Она ткнула пальцем в невезучих гостей, а после в лежащего на траве раненного Андру. – Ты идти за мной. Перевязать надо.

И схватив птицу засломанную шею, Савана без толики эмоций и усилий потащила ту в поселениенармиров.