Том 3. Глава 44. Врата прозрения. Часть 2
Из центрального шатра, что возвышался над всеми остальными алой башней, доносились напевные мотивы и задорный смех. Это бойцы позволили себе расслабиться после нескончаемых битв и помянуть отправившихся в багровые поля товарищей. На приграничных территориях врагов не осталось, а те, что были живы, оставались запертыми в тюремных бараках, потому никто не волновался о возможном нападении. Все ждали ответа из Люксона о перенаправлении войск на новое место сражения, а пока за кружками спиртного наслаждались редкими земными благами.
Для кого-то это было мгновением свободы, когда не приходилось вспоминать о другой, более жестокой, стороне жизни, однако Данталион по опыту знал, куда приводит это торжество. Всё начиналось с игр в карты, забавных рассказов и шуток, едких острот, перетекающих в пьяные потасовки, а заканчивалось откровенными приставаниями и прилюдным сексом с проститутками. В лучшем случае кто-то догадывался уединиться в другом шатре или залечь в кустах, но таких было немного.
Выбора отказаться от посещения увеселительного шатра у Данталиона не было – Крайхен лично позвал присоединиться, – поэтому, устроившись по левую сторону от генерала, он всячески изображал заинтересованный вид и пил бурду, что здесь называли выпивкой. По правде, сандийское вино было не таким уж и плохим напитком, но для увеличения количества бойцы разводили его с водой и спиртом так, что кроме горечи и лёгкого фруктового привкуса в нём ничего не оставалось. Не удивительно, что утром всех настигала головная боль. Повезёт, если очнёшься в своей кровати, а то могло быть и так, что, проснувшись лицом в лошадином дерьме, не вспомнишь, как в него угодил.
Будучи изрядно опьяневшим, Крайхен не скупился на похвалу. Он то и дело поднимал кубок и произносил воодушевляющие речи о бесстрашии энрийских воинов и возложенном на них доблестном деле. Пару раз перепадало и Мариас с Данталионом. Их он всегда отмечал с особой любвеобильностью. Даже пытался лезть к Мариас с объятиями, но та умело приструнивала пыл генерала, ссылаясь на нежелание терять уважение в глазах своих подчинённых.
Когда время стремительно промчалось за полночь, сгущая краски ночи и зажигая огни всепоглощающего буйства, Мариас засобиралась. В отличии от других, девушка старалась держаться как можно дальше от подобных вакханалий. Она допила остатки из своего кубка и поднялась.
– Уже уходишь? – удивился Данталион и широко улыбнулся – опьянение начинало стирать в его душе обиду на сестру. – Неужели даже не насладишься увеселениями, Мари?
Крайхен, обратив внимание на покидающую торжество воительницу, отнял кубок от губ и тоже посмотрел с вопросом, но Мариас с уважением поклонилась и, сделав пару шагов, остановилась подле брата.
– Я уже нашла себе веселье, брат, и оно побольше вашего будет, – с той же игривой манерой ответила она, и её губы растянулись в полуулыбке.
Должно быть, она тоже стала жертвой алкогольного дурмана, потому как на её щеках залегла розовая дымка, а в глазах загорелся странных блеск.
– Правда? – Данталион подпёр подбородок кулаком, наклонился ближе и понизил голос до лукавого полушёпота: – И как же зовут это веселье?
На мгновение он и вправду подумал, что сестра увлеклась кем-то. Как-никак её окружают сотни мужчин. Наверняка найдётся тот, у которого за слоем грязи и бронёй имеются красота и очарование, угодные леди из дома Кассерген. Это даже немного ранило. Данталион так привык держаться бок о бок с сестрой, что впустить в её жизнь другого мужчину казалось чем-то настораживающим и неправильным. Но быстро осознав, что виной тому братская ревность, откинул мысли прочь. Он всегда старался думать только о её счастье. Однако Мариас сбросила с его души камень своим ответом:
– Деревянная дубина на тренировочном поле. Буду махать ей, пока не проломлю какому-нибудь бедолаге голову.
Данталион нервно хохотнул и спрятал кривой изгиб улыбки за медным кубком – легко мог представить подобный исход, а вот Крайхен, сидящий рядом и подслушивающий их перешёптывания с навострёнными ушами, словно любопытный пёс, хрипло рассмеялся и резко откинулся на высокую спинку стула, едва не пролив дрянное поило себе на штаны.
– Наверное, стоит предупредить наших, чтоб на тренировочное поле не совались, – заключил генерал.
– Лучше предупредите их, что от количества выпитого спиртного и грязного секса они подохнут в мучениях ещё до окончания войны. – Своей шутливой интонацией воительница изящно превратила упрёк в ненавязчивый совет.
– Намекаешь? – догадался Крайхен.
– Советую, – поправила Мариас.
– О нет, Мари! Умереть я желаю только, будучи пьяным как господин и с девкой на члене!
– Будь по-вашему.
Мариас снова поклонилась и скрылась за пологом шатра. Желать спокойной ночи не стала – всё равно все присутствующие молили лишь о неистовом и обжигающем пламенем страстей буйстве. Никто не намеревался отправляться спать раньше, чем наступит рассвет.
Но уже через четверть часа Крайхен, задумавший новую забаву, поднялся и отдал приказ нескольким бойцам кого-то привести. Уточнять не стал, словно это должно было стать сюрпризом, но все остальные бойцы, помимо Данталиона, расплылись в скользких улыбочках. Это неприятно волновало. Кассерген стал барабанить по бедру пальцами, а поднося кубок к губам, закусывал медный ободок. С каждой минутой предчувствие кололо всё отчётливее.
Наконец полог шатра вновь приоткрылся. Первым вошёл энриец, а за ним гуськом волочилась толпа разношёрстных девиц, и замыкали эту толпу ещё пара энрийцев. И девушек тех были не пять и не десять, тут было не меньше трёх дюжин. Лицо Данталиона сделалось таким же белым, как и волосы, глаза ошалевше метались с одной пленницы к другой. Когда до разрозненного открытием разума дошло, для чего их привели, несколько элементалей уже принялись за работу. Должно быть, это был не первый раз, когда их приводили сюда в качестве экзотических рабынь для удовлетворения энрийских воинов.
– Нравится? – Крайхен задорно хлопнул Данталиона по спине и притянул за плечи. – По случаю вашей победы приказал самых красивых и свежих отобрать.
– Говорите о них, как о фруктах на рынке, – хмыкнул Данталион, пересиливая застрявшее колом в горле отвращение.
– А разве это не так? – Удивление Крайхена было искренним. Он действительно не понимал, почему голос Кассергена так откровенно режет сталью. – Они пленницы. Им суждено либо умереть, либо выжить за счёт еды, которую мы даём, а еды, как ты знаешь, даже на наших ребят не хватает.
Крайхен прошёлся до стола, налил себе ещё вина из глиняного сосуда и, развернувшись, поинтересовался:
– Будешь?
Данталион заглянул в свой кубок. Вина там оставалось на один глоток. Ему потребуется намного больше, чтобы пережить эту ночь, поэтому он кивнул и протянул свой кубок генералу.
– К тому же их никто не принуждал, – спокойно продолжил Крайхен, наполняя его кубок напитком. – Все по собственной воле пошли, а в качестве оплаты они получат то, в чём нуждаются: еду и лечение от наших лекарей. Да и стоит ли переживать из-за них? Прародители наделили этих созданий такой красотой явно не для того, чтобы вести праведный образ жизни. Все они соблазнительницы, живое олицетворение смертоносной похоти. Им природой предписано губить нас в грехе.
– Как же, должно быть, мы ненавистны Создателю и Небесной матери, раз они придумали настолько извращённый способ нас погубить, – усмехнулся Данталион и, приняв кубок в руки, уважительно стукнулся им о кубок генерала и сделал глоток. – И что же с ними будет после войны? Куда их отправят?
– Куда отправят, говоришь? – призадумался Крайхен. – Продадим в услужение богачам. Сейчас они числятся собственностью нашего полка, поэтому разумно будет продать их, чтобы покрыть затраты государства на проведение военных действий и снабжение войск продовольствием и оружием. Многие готовы будут предоставить солидную сумму за то, чтобы кувыркаться ночами с рабыней-дикаркой.
– Война – не более чем политика, облачённая в броню из алчности тех, кто её затевает, – вспомнились полубогу слова лорда Килана. – Разве нет другого варианта, кроме как продать их в рабство? Дриады прекрасные травники и лекари. Они могли бы научить энрийцев своим знаниям. Фейри неплохие артисты. Могли бы легко влиться в наше общество и помочь воодушевить людей после обрушенных войной тяжб. С сиренами можно было бы договориться о сотрудничестве в рыбной промышленности, чтобы хотя бы временно спасти мирных жителей от безденежья и голода. А нармиры... – Он немного замялся, вспомнив о том, что из всех существ дикого народа этих недолюбливает больше всего, но оправдать всё же попытался: – А нармиры отличные бойцы. Будь они на нашей стороне, то войска стали бы нерушимой стеной.
– Это не нам решать, Белый Волк, – отмахнулся Крайхен, даже не удосужившись всерьёз поразмыслить над его идеей, а ведь именно он мог бы донести её до лордов и убедить прислушаться. – К тому же после всего бессмысленно надеяться на мирные переговоры с диким народом. Они ненавидят нас, мы ненавидим их. Это устоявшаяся политика Энрии.
– Может и так.
Поняв, что убеждать генерала бессмысленно, Данталион принялся разглядывать приведённых пленниц. Днём на южных границах всегда было тепло, а иногда и жарко, но ночи здесь были беспощадно холодными, однако дикарки стояли обнажёнными. Им даже не выдали одежды, предполагая, что те согреются путём ублажения мужчин. Девушки были до немыслимого красивы, вот только взгляд Данталиона зацепился за одну фейри, которая неловко переминалась с ноги на ногу и смотрела в землю, пока остальных дикарок мужчины утягивали к себе на колени и с сальными ухмылками хватали за все мыслимые и немыслимые места. Внешне она не отличалась от других фейри: высокая, не обделённая привлекательными формами, волосы словно густые золотые нити, однако одного у неё не было – крыльев. Взятым в плен фейри рвали или обрезали крылья под корень, чтобы предотвратить возможность побега. Такая практика в период войны была повсеместной. Но у этой спина была чиста, ни намёка на раны или обрубленные отростки.
За эти несколько лет Данталион достаточно изучил дикий народ, чтобы начать понимать их. Он знал их язык, культуру и то, как отличить возраст этих созданий, что могут жить в красоте и молодости веками. И смотря на неё, он пришёл только к одной мысли: «Она молода. Слишком молода».
Один из бойцов начал кружить вокруг неё, пытаясь выглядеть опущенное вниз лицо, но фейри упорно не поднимала голову и топталась на месте; тогда он попытался сделать это насильно, вцепившись в подбородок.
– Руки убрал! – рявкнул Данталион, сам от себя не ожидая подобной грубости, и переключился на фейри: – Подойди!
Девушка вздрогнула и засеменила к нему, игнорируя возмущённого бойца. Она была очень напугана, и оттого Данталиону хотелось поскорее вывести её отсюда, но оказать милосердие к врагу в присутствии сослуживцев он не мог. Надо было что-то выдумать да побыстрее.
– Меткий у тебя взгляд, – присвистнул Крайхен. – Любимицу мою выбрал. Неужто понравилась?
– Понравилась, – кивнул Данталион и в этом не лгал: фейри действительно пришлась ему по нраву, вот только поступать с ней, как другие мужчины, он не намеревался.
– Ну тогда бери! – Довольный ответом генерал хлопнул его плечу. – На эту ночь отдам тебе в распоряжение. Считай, станет твоей наградой за успехи.
От такого откровенного предложения Данталион даже растерялся.
– Генерал, она юна для подобного. Крыльев не имеет. Ей едва ли шестнадцать по нашим меркам есть, не говоря уже о том, что по возрасту дикого народа она совсем ещё младенец.
– Младенец не может обладать таким сексуальным телом, – похотливо облизнул губы Крайхен и шлёпнул фейри по ягодице. Девушка не вскрикнула, но заметно напряглась, когда следом за шлепком ладонь мужчины начала пробираться между её бёдер. – Ну-же, Данте, изволь попробовать, пока я сам её себе на член не усадил! Я даже тебе своё дозволение даю, как своей левой руке.
– Боюсь, ваша правая рука в лице моей сестрицы тоже не согласилась бы с подобным предложением, – выдавил нервную усмешку Данталион, – но раз настаиваете, возьму её, но только по-своему, наедине. Не хочу богатством светить перед солдатами, а то завистливые слухи по полку побегут.
– Да чего мы твой полубожественный член не видели, что ли? – хохотнул мужчина-командующий, стоящий на одной ступени важности с Мариас и Данталионом. Он схватил сломленную духом дриаду за бёдра и грубым рывком усадил к себе на раздвинутые ноги.
Данталион не ответил. Притянув фейри к себе за талию, он с загадочным видом покинул шатёр. Но стоило им скрыться в тенях ночи, как Данталион остановился. Он огляделся и, удостоверившись, что никого рядом нет, стянул с себя рубашку и протянул ей. Не мог смотреть, как девушка дрожит то ли от холода, то ли от страха.
– Ничего не говори, пока не дойдём до моего шатра, – предупредил он. – Надень это.
Фейри выглядела удивлённой: никто до этого не проявлял к ней такой заботы, и всё же одежду взяла. Как и было велено, пленница не проронила ни слова, только послушно следовала за Данталионом до шатра. Оказавшись внутри, Кассерген закрыл полог и тут же зажёг несколько свечей. Надеялся, что приглушенный свет и тишина позволят дикарке расслабиться. Он махнул ей рукой, позволяя делать то, что она хочет, а сам устало плюхнулся на кровать. Все эти пиршества, если вообще их можно было так назвать, выматывали.
Он нисколько не боялся присутствия врага в своём шатре, как и того, что здесь было достаточно вещей, которыми она могла бы его убить и сбежать. Не верил, что она способна пойти на такое. Да и на всё воля богов. Убьёт – так тому и быть! Он заслужил. Но стоило на мгновение прикрыть глаза, как Данталион ощутил, что матрас под дополнительным весом продавился, а каркас кровати заскрипел. Фейри уселась ему на колени и стала расстёгивать пуговицы на брюках, попутно поглаживая пальцами бугорок.
– Что ты делаешь? – настороженно поинтересовался Данталион, оторвав голову от матраса.
– Разве ты не хотеть использовать меня? – недоверчиво нахмурила тонкие светлые брови фейри, с трудом выговаривая слова на человеческом языке.
– О боги, нет! – смутился вопроса Данталион и мгновенно убрал её руки со своего паха. – Я не собираюсь этого делать!
– Тогда зачем ты позвать меня?
Она сползла с него и устроилась на краю кровати, глядя со странным любопытством, которое Данталиону оставалось непонятным. Неужели это не очевидно?
– А разве ты этого хочешь? – Пронзая его взглядом больших круглых глаз, фейри покрутила головой. – Вот поэтому и не буду. Мне не нравится идея становиться насильником.
– Почему тогда другие хотеть, а ты не хотеть?
Она медленно склонила голову на бок. От её пронзительного невинного взгляда Данталиону стало не по себе. Он хотел уже ответить: «Потому что они все больные ублюдки!», но сдержался. Вряд ли она знакома с энрийскими ругательствами, чтобы понять, что юноша имеет в виду. Его пугало, как такое юное создание может так прямолинейно задавать подобные вопросы. Сколько же выродков истязало её, раз она удивляется наличию чести в человеке?
Кассерген набрал полные лёгкие воздуха и медленно выдохнул, прежде чем ответить:
– У меня есть сестра, – откровенно признался он, – и я не хотел бы, чтобы кто-то сделал с ней нечто подобное.
Выслушав его, фейри опустила глаза на его обнажённую грудь. Его рубашка по-прежнему была на ней, поэтому, когда её рука коснулась кожи прямо там, где могла ощутить сердце, юноша вздрогнул. Её ладони были ледяными.
– Твоё сердце не врать, – тихо проговорила она. – Ты переживать обо мне. Я тебе верить.
– Кхм... Спасибо, – в растерянности выдал Данталион.
Спохватившись, что пленница, должно быть, замёрзла, он поднялся, взял со стула одеяло из тёмного меха и закутал в него хрупкую девичью фигуру.
– Так будет теплее, – пояснил он, стараясь нарушить неуютную тишину между ними.
Девушка кивнула, накинула одеяло себе на голову и прижала уголки к груди. Выглядела она забавно. Словно очаровательный маленький медвежонок. Не желая смущать её близостью, Данталион устроился на другом краю кровати.
– Ты голодна? – внезапно спросил он.
Девушка кивнула. Данталион снова поднялся и принялся рыться в ящиках. Нормальной еды у него не водилось – хранить было негде, – а тащиться в кухонный шатёр – не лучшая идея. Если поймают за воровством, да ещё и для военнопленной, тут же загремит в карцер, и даже звание не спасёт. Но в закромах сумел отыскать мешочек с изюмом и зачерствевший ломоть хлеба.
Фейри набросилась на еду сразу же, как та оказалась в руках, и жадно сгрызла половину сухаря в сухомятку прежде, чем Данталион успел протянуть ей стакан с водой. Но несмотря на голод, ни хлеб, ни изюм она доедать не стала. Она положила остатки в холщовый мешочек и спросила:
– Можно? Мама голодать. Ей хотеть отнести.
Получив кивок от доброго юноши, она тут же просунула запястье в петельку, которой он затягивался. Может, боялась, что он передумает, а может, что сама потеряет, поэтому стала держать мешочек поближе к себе.
Сделав всё, чтобы фейри чувствовала себя комфортно рядом с ним, Данталион наконец спросил:
– Ты поэтому согласилась отдавать своё тело врагам? Чтобы получить еды для матери?
– Да. Мама болеть и голодать. А я молодая, здоровая.
Данталион замер.
– Больна? Сильно?
Пленница понуро опустила голову. Её длинные светлые ресницы задрожали. Было видно, что она хочет заплакать, но продолжает держать всё в себе.
– Сильно болеть. Ей отрезать крылья. Раны не заживать, гноить.
– Есть способ ей помочь?
Под силой эмоций Данталион подсел поближе, положил руку на её пальцы, желая оказать поддержку, но тут же одёрнул, решив, что переступил черту. Однако фейри сама взяла его за руку и, перевернув ладонью наверх, стала задумчиво рисовать что-то пальцем на коже.
– Лес лечить. Лес есть дом. Там есть трава, которая лечить сильный хворь. Но ты её не достать. Трава найти только дикий народ.
– И много среди вас тех, кто болеет?
– Много. Лечить только тех, кого использовать. Остальные страдать.
– Твою ж тьму! – выругался Данталион.
Конечно, он знал, что дикий народ держат в темницах, как знал и то, что условия там ужасные, но Крайхен уверял, что никто не морит их голодом, а лекари периодически осматривают раненых. И понадеявшись на честность, Данталион верил. Ему стоило бы самому проверить всё, но он оплошал, не подумал об этом и теперь винил себя за доверчивость.
Внезапно он услышал приближающиеся шаги и мужские переговоры. Его шатёр находился в удалении от остальных, рядом был разве что шатёр его сестры, поэтому он мог отчётливо распознать, когда кто-то намеревался нарушить его покой. Фейри проследила за его устремлённым ко входу взглядом и сообразила быстрее, чем план отвлечения созрел в голове Данталиона.
Она схватила его за плечи, повалила на себя и накрыла обоих одеялом. Данталион в последний момент успел уцепиться за изголовье кровати, чтобы не придавить её своим весом.
– Что ты делаешь? – смутился полубог.
Но вместо ответа, фейри обхватила талию юноши ногами, прижимая его бёдра к своей промежности, и застонала. Впервые Данталион оказался растерян, узрев под собой девушку. Её высокий надрывающийся в наигранной страсти голос отдавал звоном в ушах и щекотал вибрацией там, где они соприкасались. Он этого юноше стало не по себе. Когда же до разума дошло, что пыталась сделать фейри, Данталион спустил одну ногу с кровати и оттолкнулся. Кровать покачнулась и жалобно заскрипела. Если пленница сама пришла к мысли имитировать соитие, чтобы отпугнуть любопытных гостей, он намеревался ей подыграть.
Кровать качалась из стороны в сторону, будто вот-вот развалится от неистовых любовных утех, а фейри всё громче и прерывистее стонала, чтобы её наверняка услышали снаружи. И её услышали. Гости остановились у стены шатра, прислушались к действу и стали перешёптываться.
– Кто там? – рявкнул Данталион, вкладывая в голос как можно больше злости, будто его действительно отвлекли от важного дела. – Если есть что сказать – говорите, если нет, то проваливайте на хрен отсюда!
Испугавшись его тона, незнакомцы поспешили ретироваться. Не хотели поймать на себе гнев командующего, заставшего их за подслушиванием его интимных похождений.
Когда шаги стихли, а чужое присутствие исчезло, фейри отпустила Данталиона и вновь замолчала. На её лице не было ни щепотки смущения или стыда, словно происходящее было чем-то обыденным. А вот полубог покраснел. Он тут же отскочил от девушки, усевшись на другой стороне кровати и проклиная всю эту неоднозначную ситуацию. Хорошо хоть штаны были достаточно свободны в бёдрах, чтобы скрыть возбуждение, за которое он себя корил. Он ведь мужчина, разве мог он отреагировать иначе, когда под ним так сладко стонет девушка?
Фейри склонила голову. Она явно понимала, с чем он пытается бороться, и протянула руку к его плечу. Должно быть, хотела оказать поддержку, но Данталион, приметив боковым зрением движение руки, дернулся.
– Не надо... – попросил он.
И девушка покорно опустила руку и положила на колено.
Данталиону потребовалось несколько минут, чтобы вернуть себе самообладание. Всё это время он обдумывал причины столь нежданной слежки и пришёл к выводу, что это Крайхен направил бойцов проверить, воспользовался ли юноша его подарком. Наверняка все их разговоры ранее заставили генерала усомниться в позиции Данталиона. Это дало полубогу ещё один повод возненавидеть мужчину. Бесчестный ублюдок! Неужели в нём совсем не осталось прежней чести, которую так восхваляли в мире?
– Крайхен сказал, что ты его любимица... Как часто ты проводишь ночи в его шатре?
– Край-хер? – переспросила фейри с недоумением.
Несмотря на тяжесть вопроса, коверканье фамилии генерала заставило Данталиона невольно усмехнуться.
– Генерал, который был рядом со мной на празднестве, – пояснил он и с неловкостью добавил: – Тот, который тебя... кхм... трогал...
Поняв, о ком речь, фейри громко фыркнула и поджала губы.
– Он давать меня много кому. Говорить, что я – награда, что красивая и молодая, что брать меня могут те, кто заслужить его уважение. Он платить моим телом за их заслуги.
– А он сам?
– Меня и мама поймать пару месяцев назад. С того времени он брать меня каждый день, если не отдавать другим. Сначала делать это втайне, потом показать остальным.
Лицо Данталиона посерело. Возможно ли, что именно он был тем, кто привёл её сюда, но даже не предполагал, что отдал на растерзание зверью? Но фейри успокоила, прочитав вопрос на его искажённом лике.
– Меня привести другой человек. Не ты и не твоя сестра. Он тоже владеть мной, но после того главного человека... Я сопротивляться, он избить меня, а когда я лишиться чувств, он взять меня. Я не помнить тот момент, но потом они использовать меня часто, а я... не сопротивляться больше. Я знать, что меня убить, если я не делать, как они хотеть. Они меня пугать, потому что я видеть, как они поступить с моей подругой.
Данталион не хотел знать, что эти нелюди сотворили с другой фейри, но вопрос сорвался с языка сам:
– Что они сделали? – Его голос дрогнул – настолько он не хотел знать, но понимал, что это необходимо, чтобы закрепить ненависть к этому сброду.
Однако фейри продолжила говорить без каких-либо эмоций. Должно быть, это было отличительной чертой этих существ – умение идеально скрывать свои чувства.
– Главный человек привести её в тот шатёр вместе со мной и другими, но она сопротивляться, поэтому он отдать приказ остальным, а нас заставить смотреть, как её бить, а потом брать много мужчин, – и к ужасу Данталиона добавила: – Одновременно. Она лишиться разума от этого и потом её убить. Мы испугаться и больше не сметь противиться им.
Она рассказывала всё больше подробностей, от которых у Данталиона стыла кровь. Это было омерзительно. Даже смерть казалась лучшим вариантом, чем то, что Крайхен позволял делать своим бойцам с военнопленными девушками. Дослушав её искренний рассказ, Кассерген едва сдерживал тошноту. Как он мог не замечать этого? Как допустил подобное? Положив голову на сцепленные руки, он издал подобие приглушённого рыка. Хотелось пойти и прямо на месте прикончить всех этих выродков.
Молчание начинало затягиваться петлёй на шее. Правда разрушала его сознание, топтала всё, во что он верил изначально. Казалось, что Крайхен, которому он так верил и которым так восхищался, всегда держал его на цепи в закрытом кубе, не давая увидеть реальность, потому что знал, что чувство справедливости слишком сильнó в Данталионе, чтобы позволить тому закрыть глаза на происходящее.
– Я хотеть сказать тебе кое-что, – тихо начала фейри, обратив внимание на его подавленность. Данталион оторвал голову от рук и повернулся в пленнице. – Мой народ говорить, что святое древо леса предсказать, будто белый волк вознести кровавую луну над своей стаей, а белая волчица пронести этот свет над землёй. Теперь я видеть, что ты есть тот белый волк.
– Пусть так, но что я могу? – покачал головой Данталион. – Белые волки всегда изгои...
Но фейри остановила, прижав указательный палец к его губам.
– Изгои мочь больше других, потому что видеть жестокость мира, которую другие не замечать, и только они решать, пытаться изменить это или нет.
Что-то в её словах заставило жилы в сердце Данталиона разорваться и заново срастись. Девушка была не первой, кто сказал ему нечто подобное, но он убедил себя в её правоте. Он должен что-то с этим сделать, не мог по-другому.
– Если я попытаюсь это изменить, ты поможешь мне?
Улыбка фейри расцвела по-настоящему воодушевлённой красотой.
– Весь лес помочь!
– Даже если для нас это станет равносильно смертному приговору?
Пленница подползла ближе и сжала его руки, глядя на него с необыкновенной решимостью.
– Если мы ничего не делать, для моего народа любой исход – смерть.
– Тогда вот что мы сделаем...
Bạn đang đọc truyện trên: Truyen247.Pro