Название: «Кудесница Леса»
Автор: Лисанна Смит
Фэндом: Атака Титанов
Герои: Леви Аккерман/ОЖП
Описание: Без сомнений, она — лесная кудесница.

*  *  *

Разведчики в нашем мире всегда были не от мира сего. Они осознанно выделяются из толпы, словно стадо баранов в человеческом обществе.

Без сомнений, в глазах остальных разведчики были самыми настоящими баранами. Эдакими идиотами-смертниками, которые так хотят получить свободу и прыгнуть по траектории свободолюбивой птички титану в пасть. Так называемый девиз: «Сдохнем, зато за свободу».

Сдохло за свободу уже великое множество благородных самоубийц, а свобода на горизонте даже задом еще не повиляла. Печально? Прискорбно, но факт.

Но ведь прыть и упорство некоторых людей невозможно остановить, как и идиотизм в нашем обществе. Поэтому упорные люди, которыми идиотизм движет в бóльшей степени, продолжают успешно дохнуть за свободу — авось повезет.

Надежда на авось когда-нибудь да прокатит. Не факт, что в ближайшее время, но прокатит.

Еще печальнее, что к этим свободолюбивым идиотам отношусь и я. Можно даже сказать, я их третье по важности лицо — я настоящий капитан баранов-самоубийц. Причем капитан — в прямом смысле слова.

Про Эрвина Смита вообще молчу — это тот еще и идиот, и баран, и кто угодно, причем командир всех остальных идиотов и баранов и меня в том числе. У него то ли детство в заднице вовсю играет, то ли из-за жажды свободы крыша поехала и платком на прощание не помахала.

В общем, да. Вот таким люди видят Разведкорпус. Причем видят настолько красочно, словно все солдаты-разведчики — психи без мозгов, у которых совсем отсутствует инстинкт самосохранения. В их представлении я — тоже псих. Причем один их самых главных.

В принципе, я с ними согласен. Все люди немного идиоты по жизни, просто у всех идиотизм развивается по-разному. И если меня считают идиотом за то, что я хочу быть свободным, то я в ответ считаю идиотами их самих, потому что они, видимо, быть свободными не хотят.

А в моем представлении отказаться от свободы может только самый настоящий идиот.

Вот так и достигается равновесие в обществе — все друг  друга считают идиотами и все вполне довольны и счастливы.

Бред чистой воды, но это действительно так.

Вернемся в стадо наших баранов, то есть в Разведкорпус. Раз общество не любит разведчиков, то разведчики не будут любить общество — отгородились от людей от души и по самый будь здоров, обосновавшись в замке с привидениями у черта на рогах. А что еще делать смертникам, если не жить в лесной чаще в сооружении, которое последние лет тридцать на ладан дышало.

Конечно, замок отремонтировали; приведений, которыми, по словам ссыкливых и впечатлительных людишек, это здание кишмя кишало, вежливо выпроводили вон, а потом дали этому месту гордое название «Главный Штаб Разведовательного Отряда», что в коротком варианте ГШРО, а в простонародье Убежище Смертников.

Все три названия до смеха тупые, но делать нечего.

ГШРО, тьфу на него, располагается прямо в чаще леса, где шастает всякая живность, поэтому у разведчиков всегда найдутся интересные дела — и за бурундуками понаблюдать, и с кабаном пободаться, и на лосе покататься, и с медведем посоревноваться. Хотя, в принципе, лосей и медведей здесь встретишь нечасто. Видимо, разведчиков даже они не любят.

Но разведчики не в обиде — им и бурундуков с белками хватает.

А дальше как в сказке. Сказал бы я, что чем дальше — тем страшнее, но страшно у нас постоянно и дальше уже некуда, поэтому сказка решила нагрянуть в нашу жизнь другим способом.

Был себе замок с привидениями, вернее, с разведчиками, да не все так просто — лес-то оказался волшебным. И нет, там не бегают реактивные белки и светящиеся кролики, а по ночам на грешную землю не выбираются гномы и феи. Этот лес — лес особенный.

Именно это место облюбовали одни очень интересные птички.

Снежные Рюрики* — перелетные пташки, прилетающие к нам по осени вместе с грачами. И если грачи — явление далеко не новое, и так называемыми грачевниками* удивить никого нельзя, то с этой задачей вполне справятся Снежные Рюрики — удивительные создания, которые не оставят равнодушным даже меня.

В простонародье их просто кличут рюриками, а название они такое получили из-за птичьих разговоров — постоянное «рю-рю-рю» с октября по март слышится почти круглосуточно.

В общем, выбрали себе в качестве Штаба разведчики особенный лес — такой он только единственный во всех стенах, а потому, что состоит не только из сосен и широколиственных деревьев. Только на его территории растут деревья-когтевики*, на которых и оседают перелетные рюрики.

Прилетают эти птицы с севера, откуда-то из внешнего мира, вместе с грачами, и зимуют у нас. Зимы здесь мягкие, снега достаточно мало, а вот пропитания — навалом. Едят рюрики что попало, но любимым лакомством считают те самые «когти» с деревьев-когтевиков, которые растут только в этом лесу. «Когти» — орехи аналогичной названию формы, которые даже зимой продолжают висеть на ветках.

В общем, удостоились разведчики небывалой чести жить в одном лесу с чудо-птицами. Почему чудо?

Потому что перья Снежных рюриков стоят больших денег. Очередная шиза у богатых шишек, иначе говоря. Что только этими перьями не украшают — и платья, и шляпы, и фраки, и украшения, и буквально все, куда можно их впихнуть. А рюрик — птичка небольшая, размерами с небольшого голубка, поэтому истребляются они в больших количествах.

Зачем, собственно, я все это рассказываю? Может, мне нечего делать... Но нет. Рассказываю это я потому, что только из-за этих птичек смог познакомиться с ней.

«С ней?» — можно спросить меня, на что я только с мудрым видом рассказчика кивну и картинно отвернусь к окну, эстетично выпуская изо рта дым и держа в руках курительную трубку. И поперхнусь, потому что я не курю. И не курил никогда.

Делать мне больше нечего — еще бы сильнейший воин человечества был зависим от табака. В жизни к этой дряни не притронусь.

Обычный рассказ начинается с представления главного героя. Не знаю, главный ли я в этой истории, а может,  второстепенный персонаж, но можно и представиться. Леви Аккерман — капитан отряда самоубийц, шизанутый на всю голову чистоплюй и деспот с примесью демона во плоти.

Так меня называют все.

В реальности я простой отчаянный идиот, умудрившийся не умереть и встретить здесь не одно поколение разведчиков.  Поразительно, но смерть словно всегда проходит мимо меня, хотя крутится совсем рядом — она дышит мне в спину, шепчет что-то своим загробным голосом и проводит ледяным лезвием смертельной косы в нескольких милиметрах от моей шеи.

Но я живой. Живучести моей могут позавидовать даже коты — одна только моя жизнь продолжается дольше, чем их девять.

И я не знаю, благословение ли это для меня или же самое настоящее проклятие. Я был бы рад умереть, но до сих пор такого случая не было. Нет, вернее случаев была уйма, но меня всегда проносило мимо них!

Если бы я мог стать птицей, стал бы воробьем. Хотя, я ведь и по жизни, словно воробей — никому не нужный, невзрачный, неинтересный. Воробьев ведь на свете целые тучи летают — в каждом дворе, под каждым кустом, в любом уголке стен и за ними. Воробьи — серая масса, на которую не обращают внимания.

Снежным Рюрикам живется сложнее. За их красотой гоняются многие, и для самих птиц это может обернуться печально и плачевно. Такой птицей я бы не хотел быть.

Но даже будучи невзрачным воробьем, то есть серой массой, я умудрился повстречать ту, кто будет с теплотой относиться даже ко мне. Ее я, без сомнений, могу назвать настоящей лесной кудесницей.

Даже имя у нее подходящее.

Первая встреча у нас произошла осенью. Вернее, в конце октября месяца я услышал о ней краем уха от мимо проходящих лоботрясов-разведчиков, которые той ночью стояли на ночном сторожевом посту у ворот Штаба.

Было уже достаточно зябко, чтобы по улице ходить в сезонной форменной куртке-ветровке. Вот я и шел, напыжившись из-за сухого режущего ветра, словно озябший воробей. Бежал я из конюшни, где чистил своего коня, обратно в свой кабинет, чтобы с мороза усесться опять за бумаги, а мне навстречу шли двое совсем молодых парней.

Эти двое были недавними новенькими, которых совсем-совсем недавно выпустил в свободное плавание Кис Шадис после обучения в Кадетке. Зеленые юнцы-желторотики разговаривали громко и эмоционально, и я мысленно хмыкнул. Совсем наивные еще.

— Да я же говорю — мало осталось этих рюриков, мало! Честное слово, у меня ведь отец мастер леса* в нашей территории, он мне так и сказал! — соловьем заливался веснушчатый паренек, размахивая руками, а потом растрепал свою темную кучерявую шевелюру. — Вот они все и напряглись, лесников в этом лесу стало больше, чтобы браконьеры этих птичек не трогали.

— В нашей части леса лесник же старик Арчи, да? — спрашивает его друг, придерживая сторожевое ружье, висящее на плече. — А это, получается, его дочка, что ли?

И тут я невольно навострил уши.

Старика Арчи здесь, в нашем Штабе, знал почти каждый. Это добрый мужик лет сорока пяти, живущий в чаще этого леса и работающий лесником. Работает он как раз в нашей области, мы его часто встречаем, когда он совершает обход территории.

А еще, раз разведчики обосновались здесь, в этом замке, на птичьих правах, то обязаны помогать этому леснику совершать обходы. В принципе, нам и не трудно, наоборот это как отдых от службы.

Разок я слышал от этого Арчи, что у него есть дочка, живущая где-то около Коронесса, но никакого внимания этому не уделял.

Поэтому я и насторожился, когда от этих мальчишек услышал о дочке лесника.

— Наверное, — отвечал на вопрос своего друга веснушчатый кудрявый разведчик, а потом эмоционально взмахнул руками. — А кудрявая-то она какая, слушай! Как барашка прямо!

— Да, ничего не скажешь, красивая она, — вздыхает его собеседник, а потом спохватывается, потому что видит меня. — Здравствуйте, капитан Леви!

Они оба синхронно отдают мне честь, выравниваясь по струнке, а я всего лишь киваю в ответ, желая поскорее закрыться у себя в кабинете. Желторотики проходят дальше, продолжая свои обсуждения насчет этой загадочной девчонки-овечки с кудряшками, а я иду мимо, невольно поглядывая в сторону главных ворот Штаба.

Эта девица проехала мимо Разведотряда совсем недавно — ранним-ранним утром, когда дозорные разведчики еще стояли на посту.

Разговор о дочке лесника меня заинтересовал совсем чуточку, можно даже сказать, мне было совершенно до балды, кто там приехал к Арчи.

Но с того момента я поневоле слышал об этой девчонке слишком часто.

И началось это все с того, что я зашел к Эрвину в кабинет, чтобы занести нужные документы, на которые я потратил полночи и полмешочка любимой чайной заварки. А там, кроме самого Смита, сидела еще и Ханджи, которая взахлеб что-то трындела о какой-то непонятной ерунде.

В принципе, Эрвин ее не слушал и мастерски фильтровал информацию, попадающую ему в уши, поэтому лишь изредка задумчиво кивал, на самом деле все свое внимание уделяя бумагам перед собой.

— О, кто пришел! — подметила Зое мое появление, и я едва сдержался, чтобы не закатить глаза к потолку. И тут же ученая решила во весь свой словесный понос посвятить еще и меня. — А ты же знал, что к нашему леснику Арчи дочка приехала?

— Мне плевать, — не отличался я вежливостью, проходя к столу Смита и складывая на него свои документы. Так сказать, передал эстафету — теперь с этими бумажками будет развлекаться он.

— Ну ты как всегда, — отмахнулась Ханджи, пропусая мой ответ мимо ушей. — А я вчера была на обходе их территории. Кстати, некоторые рюрики уже прилетели, вы знали? Так, о чем это я... А! О дочке Арчи! Она такая милая девочка, вы бы знали...

Я вздыхаю, и Эрвин поддерживает меня, продолжая мой вздох. А Зое все трындит и трындит. Пускай Моблиту мозги выносит...

— Леви, тебе обязательно надо с ней познакомиться, — вдруг заявляет она, а я замираю на месте, скосив на нее глаза. — И не косись ты так на меня! Ты ведь даже не знаешь, как ее зовут!

— Мне плевать, — опять отвечаю я, и опять мои слова пролетают мимо ее ушей.

— Ты обязан ее хотя бы увидеть! Она ведь теперь наша соседка! И, между прочим, дочь Арчи!

— Мне плевать.

— На этой неделе ты обязательно пойдешь на обход территории, я тебя туда пинком отправлю, если захочешь опять улизнуть куда-нибудь! Ты же должен, все-таки, знать, с кем дело имеешь!

— Мне плевать.

— Да хоть заплюйся, мне до лампочки.

Сильный аргумент.

В принципе, угрозы Ханджи благополучно прошли мимо меня, потому что ни на этой неделе, ни на следующей, ни на последующей никуда я из Штаба не вылезал.

А вот первая наша встреча с этой загадочной девицей произошла крайне эффектно и феерично. Со стороны смешно, а вот мне что-то не очень, потому что потом пришлось залечивать свою шишку на макушке.

В тот раз я поехал к леснику Арчи совершенно один-одинёшенек, чтобы забрать у него расписание обходов отведенной территории. В наш лес прилетало все больше и больше рюриков, поэтому слежка за браконьерами увеличилась — численность птичек стремительно упала с прошлых раз, поэтому лесники были обеспокоены сохранением этого вида.

Уже был ноябрь — как раз тот самый период, когда наибольшее количество птиц уже гнездовались в наших местах. Особенность у них такая — заводить здесь потомство.

Ехал я на своем коне Августе по узкой вытоптанной между кустами тропинке, изредка оглядываясь по сторонам и направляясь в сторону кордона*, стараясь унять легкую неприятную дрожь в теле. Вот как чуял, что надо было надевать вязаную кофту под форменную ветровку!

На ветках деревьев видел таких же напыженных, как и я, воробьёв, которым мог только посочувстовать — я-то еще смогу в доме лесника отогреться, а они нет.

И тут мой взгляд зацепился за белое пятнышко между серых облезлых ветвей деревьев-когтевиков. Там проворно скакал беленький птах, деловито собирая тонкие веточки в светлый клювик, и то и дело заскакивал в маленькое дупло в древесном стволе.

Рюрики — птички ленивые, ищут себе дупла и просто застилают их сухой травой и ветками. Причем лесникам приходится такие дупла делать самим — выдалбывать в стволе дерева дыру, чтобы птицам было куда поселиться.

Такая идиотская работа, какую еще поискать надо! Дырявить деревья — таким даже разведчики не занимаются.
Наблюдая за снежными птицами, которые выделялись среди тусклого серого пейзажа ярким белым пятном «вырви-глаз», я постепенно подъехал к деревянному кордону, который забурился в самую лесную чащу даже подальше, чем замок ГШРО. Это был двухэтажный домишко с пристроенными недалеко сараем и конюшней, а где-то в глубине двора виднелся колодец со скрипучим ведром.

Тишина и покой — только ветер среди веток завывает так же уныло, как и мой пустой желудок, потому что пообедать перед выездом я не успел.

Все было бы прекрасно, если бы не внезапная атака на мою бедную уставшую голову — какая-то ересь упала с рядом стоящего дерева прямёхонько мне на макушку, обеспечив неожиданный вальс разноцветных звездочек перед глазами. Раздался гулкий звук — видимо, моя пустая голова в тот момент жалобно треснула, а я ошалело замер, ничего не понимая.

Треснуло меня от души, потому что еще достаточно долгое время я ощущал ноющий дискомфор. Кстати, потом на своей макушке я обнаружил шишку от такого сильного удара, но это уже другая история.

Август, мой конь, весело зафыркал, словно ржал надо мной, а я скосил глаза на предмет моих увечий. На земле валялся увесистый кусок свежей выдолбленной древесины приличных размеров. Собственно, этим куском древесины меня по макушке и шарахнуло.

— Ой, извиняюсь, — донесся до меня чей-то писклявый голосок, который звучал откуда-то сверху, и я заторможенно задрал голову. — Прошу прощения!

Прощения просило какое-то непонятное нечто, сидящее среди облезлых веток на высоте метров пяти-шести над землей. Со своего положения я не смог разобрать, что это такое, но ясно было одно — оно живое и оно говорящее.

И оно кинуло в меня деревяшкой.

Был бы это мой солдат, ему бы уже скидывались на поминки, ибо нечего страдать какой-то фигней, сидя на дереве, еще и обстреливать деревяшками собственного начальника.

Но это был не мой солдат, и вообще я не знал, кто это был, ровно до того момента, пока это нечто не спустилось на грешную землю.

Передо мной теперь стояла круглолицая пышногривая девица, одетая в такую же легкую куртёнку, что и я, только, судя по ее бодрому виду и хитрой лисьей улыбке от уха до уха, ей совсем не было холодно.

— Простите, пожалуйста, — опять залепетала она своим высоким голоском, смотря на меня снизу вверх, чуть задрав голову, так как я сидел на лошади. На меня воззарились ее болотно-зеленые глаза, обрамленные густыми темными ресницами.

В ее худой тонкой руке без перчатки я заметил теслó*, а потом пробежался по этой девчонке глазами.

Худое и гибкое телосложение, тонкая талия, которую позволяет увидеть подпоясанная ветровка, обычный для женщин рост и, самое главное, невероятно кучерявая  шевелюра. Реально как у барашки.

И тут я вспомнил разговор тех молодых разведчиков-желторотиков, у которых в разговоре промелькнула какая-то девка с кучерявыми волосами. И тогда они тоже назвали ее барашкой.

Получается, это дочь Арчи?

И вот тогда я к ней пригляделся основательно, потому что именно из-за нее мне столько времени выносили мозг все кому не лень.

А ведь реально — у нее есть черты Арчи. Такое же круглое лицо, миндалевидная форма глаз и их болотный цвет, а также верхняя губа с острой ложбинкой. Только вот у лесника не было на лице пигментных пятен, а у этой девчонки в веснушках все щеки и часть лба и подбородка.

— Вы из Разведки? — оборвала мои размышления девица, видимо, заметив эмблему Крыльев Свободы на моей ветровке. Я только кивнул в ответ. — Ох, да, папа ждал разведчиков сегодня!

Значит, для нее Арчи реально является папой.

Вот так, совершенно не ожидая этого и, в принципе, не желая, я встретился с той самой загадочной дочкой лесника, о которой так часто слышал в последнее время. Причем первая встреча наша была самой неуклюжей, какой только могла бы быть.

Эта девчонка никогда не забудет, что случайно огрела куском древесины по голове самого капитана Разведотряда и сильнейшего бойца человечества.

А еще при нашей первой встрече я не сказал ей ни слова.

— Вас проводить к отцу? — спросила эта кудряха, смахивая с лица темно-бурого цвета закрученную прядку волос, а потом спохватилась: — Ой, то есть к Арчи!

Я опять кивнул. Кажется, все это время я только и делаю, что киваю, словно болванчик. Может, это последствия удара по моей бедной голове?

— Тогда пойдемте! — махнула эта девчонка тонкой ладошкой с зажатым в ней теслóм и двинулась в сторону двухэтажного кордона бодрой походкой от бедра. Я лишь проследил за ней взглядом, слез с Августа и уже пешком повел его за поводья следом за ней.

Я подвел коня к кóновязи, чтобы ненадолго оставить на улице, а девчонка открыла мощную, но жутко скрипучую входную дверь, заглядывая внутрь здания.

— П-а-а-п! — громко заголосила она, и ее голос будто бы эхом разнесся по всему кордону.

— Чего? — донеслось ей в ответ откуда-то из глубины постройки, а девица пропустила меня вперед в открытый дверной проход. Я тут же оказался в тепле обогреваемого деревянного здания и остановился в прихожей, а за мной, опять со скрипом, закрылась дверь.

— Тут к тебе пришли! — Я едва не вздрогнул, так как не ожидал, что эта странная лесная девчонка будет орать прямо у меня за спиной. Она стояла совсем близко, так как прихожка была маленькой, но девушку это совсем не смущало.

Я услышал, как она снимает свои тяжелые походные ботинки с мощной подошвой и ставит их у стены, а потом опять слышу ее высокий голос:

— Разувайтесь и проходите.

С этими словами она протиснулась между мной и стеной и грациозно вплыла в гостиную, продолжая держать теслó в руках, которое потом с грохотом положила на деревянный лакированный стол.

Я послушался ее, стащил с ног высокие солдатские сапоги на маленьком каблуке и поставил их рядом с ее на удивление чистыми ботинками, затем проходя в гостиную следом за ней.

В принципе, я знал обустройство этого дома, так как бывал здесь вполне частенько, потому что Арчи начал работать здесь как раз тогда, когда я стал разведчиком. И волей-неволей мне приходилось ходить и на обходы, и помогать этому леснику по хозяйству, и еще много чего еще.

Поэтому я сразу же приземлился в полюбившееся кресло напротив печки, ожидая хозяина дома, который громоподобно загорланил на все здание, что скоро придет.

— Будете чай? — предложила девушка, держа в руках достаточно большую металлическую кружку, и я опять киваю. Грех отказываться от горячего чая, когда озяб на улице в этой чертовой тонкой ветровке.

Мне почему-то не хочется с ней заговаривать, но это ей не в обиду.

Через некоторое время в комнате запахло травяным чаем, и я почуял мой любимый чабрец. Хоть в чем-то мы с этой девчонкой схожи.

Она протягивает мне за ручку металлическую кружку, из которой поднимался густой пар, а потом наблюдает, как я эту кружку беру.

А взял я ее по привычке не за ручку, а за верхние края, и только потом вспомнил, что эта вещь из металла, который сразу же нагрелся до невыносимой температуры из-за кипятка. Мне неприятно обожгло кончики пальцев, и мне пришлось перехватить эту кружку уже за ручку, а держал я ее очень неумело.

Девушка видит это и смешно хмурит темные бровки, тут же понимая мою привычку. А я немного опешил, когда она выхватила эту кружку у меня из рук и быстрым движением перелила содержимое уже в деревянную посуду.

— Так не обожжетесь, — говорит она и улыбается, вновь протягивая мне чай. И я опять его молча беру и только киваю.

Говорю же, всю нашу первую встречу с ней я ощущал себя болванчиком, который только кивать и умеет.

А вот потом появляется сам Арчи, и только тогда я слышу имя этой девицы.

— Лесёнка, зачем тебе теслó? — спрашивает лесник, а потом кивает мне в качестве приветствия.

— Я выдалбливала дупло на молодом дереве, которое прямо напротив дома, — говорит кучерявая. — Я хочу, чтобы там поселились рюрики!

— Мне кажется, ты немного опоздала, — почесал Арчи затылок. — Они ведь почти все уже прилетели.

— И что! Опоздавшим тоже нужно будет место искать, — позитивно заявляет девица, а я немного щурю глаза, делая глоток чая из деревянной кружки. Значит, она там дупло делала, а досталось по голове мне!

— Да, кстати, Леви, — вдруг обращается ко мне лесник, улыбаясь, а я задерживаю взгляд на его губах. Нет, однозначно эта девчонка его дочка, потому что мало того, что у них одинаковые губы, так еще и абсолютно идентичные улыбки. — Вы ведь впервые встретились?

— Да! — почему-то вместо меня ему отвечает кудрявая, а я промолчал.

— Это Леся, моя дочь, — решил представить ее мне Арчи, указав ладонью на дочку. — Приехала из области Коронесса, теперь будет жить здесь. Лесёк, а это Леви, капитан Разведотряда...

И тут почему-то эта Леся звонко расхохоталась, запрокинув голову назад и демонстрируя ровные светлые зубы. Арчи, как и я, ничего не понял и только вопросительно поднял бровь.

— Ты чего?

— Да я только что узнала, что огрела деревяшкой по голове самого капитана Разведки, а ты еще спрашиваешь, чего это я! — соловьем заливалась девушка, а потом отчего-то согнулась под углом девяносто градусов в поклоне в мою сторону. — Ради Бога, простите!

Но я-то видел, что раскаяния у нее в искрящихся глазах даже нет. Ее наоборот только веселит это.

А я опять молчу.

Странная девушка, больше сказать нечего.

Арчи пожурил неродивую дочурку, которой, в принципе, на его слова было до лампочки, а потом перешел к насущным делам, по которым я сюда и приехал. И уже через двадцать минут меня выдворили восвояси с бумажной папкой, где были расписания обходов территории, пожелав доброго пути и «не заболеть», а также того, чтобы я еще возвращался.
«Хрен я сюда еще вернусь», — думал я, хотя прекрасно понимал, что еще обязательно вернусь к этому деревянному дому.

Вернулся туда я уже в конце декабря, когда землю уже покрыл десятисантиметровый постоянный слой снега. Я был командиром отряда, который состоял исключительно из солдат сто четвертого кадетского набора, и почему-то все они считали обход территории очень веселым занятием.

— В яблочко! — громко орет Конни, когда попадает снежком прямёхонько Жану в лоб, едва не сбивая того с лошади.

— Совсем рехнулся?! — рявкает на него Кирштайн, хотя широкая улыбка с его лица сходить не собирается. Во имя мести он обстреливает Спрингера градом из снежных комков, вынуждая паренька отъехать подальше, а потом, ехидно хихикая, метко швыряет снежок в затылок впереди едущему Эрену, который тут же принимается орать степной уткой на всю округу.

Правда, потом Жану метко упал снежок прямо за шиворот, и тогда разорались они уже вдвоем, а вот Микаса, отомстившая таким образом за своего брата, спокойно укуталась в свой красный шарф.

Молча ехали только Армин с Сашей где-то позади всего отряда. Армин молчал потому, что был вполне адекватен, а вот Саша заткнулась, потому что втихаря топтала прихваченную из Штаба булку.

Я чувствовал себя либо нянькой, либо мамашей шестерых спиногрызов-одногодок. И ехал я впереди всего отряда, как профессиональная мама-утка в стайке со своими утятами.

Мне такое сравнение совсем не нравилось, и я то и дело раздраженно сжимал в руках поводья, пытаясь найти спокойствие и умиротворение в этой орущей обстановке.

Нет, серьезно, этим людям уже скоро восемнадцать лет уже стукнет, а ведут они себя не лучше пятилетних детей.

А вот когда мне в затылок по великой случайности прилетел снежок, то наступило время грандиозного шухера, потому что я еле сдержался, чтобы не вызвериться в ту же секунду.

Устрашающе повернув голову и смерив взглядом находящихся сзади разведчиков, которые дружно заткнулись и испуганно таращились на меня, я смог только прошипеть:

— Хватит страдать ерундой, — а потом, выпрямившись и передернув плечами, добавил: — Это было предупреждение. В следующий раз я этот снег сожрать заставлю.

Шило в жопе у молодняка тут же успокоилось, и до знакомого кордона мы доехали в полном спокойствии,  потому что они стали только переговариваться между собой.

Проезжая мимо того самого дерева, на котором в прошлый раз сидела та самая Леся и с которого на мою макушку свалилась деревяшка, я вдруг услышал голос Конни:

— О, рюрики!

Я поднял голову. И правда, в том самом дупле, которое долбила в тот раз Леся, виднелась пара чисто-белых птичек, от которых так и доносилось знакомое «рю-рю-рю».

Я неслышно хмыкнул. Все-таки, желание этой девчонки исполнилось: она хотела, чтобы в этом дупле поселились рюрики — они сейчас и правда там живут.

Слышал я как-то раз песню о лесной кудеснице, и почему-то в голове сразу возник образ этой кудрявой девицы. А ведь и имя у нее подходящее.

«Опять о фигне думаешь», — передернуло меня, и я едва заметно мотнул головой.

Вспомнишь заразу — вот она сразу, ибо из кордона в тот самый момент, открыв знакомую скрипящую дверь, радостно выкатилась та самая Леся, на ходу застегивая пуговицы своего теплого зимнего пальто.

— Привет! — живо замахала она тонкими руками, на которых я опять не увидел перчаток. А ведь в перчатках был даже я, ведь руки — одна из самых необходимых частей тела.

— Привет! — чуть ли не хором отозвался мой отряд, и все сразу поспрыгивали с лошадей.

Кажется, Леся приглянулась чуть ли не всем разведчикам. Она всем нравится, с ней все хотят разговаривать.

Почему-то я сразу вспомнил нашу первую встречу, когда я ей не сказал ни слова. Кажется, я не вписываюсь в рамки общественности, и на меня не действуют эти женские чары.

Словно читая мои мысли, девчонка поворачивается ко мне, и тут же ее улыбка становится еще шире и милее.

— Здравствуйте! — говорит она мне, а я опять только лишь киваю, а затем слезаю с Августа.

Мы ждали, когда из кордона наконец выйдет Арчи и распределит, кто куда и с кем пойдет. Я от нечего делать заплетал своему коню косичку, а вот ребята тем временем страдали откровенной фигней — дружной кучкой лепили снеговика. Причем вместе с ними это делала и Леся, почувствовав себя мелкой девчонкой, хотя она была старше этих солдат года на три-четыре.

— Ну вылитый капитан! — благодаря чуткому слуху смог я разобрать обрывки разговора и скосил глаза в сторону подчиненных. Сказал это Конни, запихнув снеговику вместо носа-морковки недалеко найденную шишку.

Назвать меня снеговиком? Или снеговика назвать мной? Без разницы, в принципе, но я пропустил это мимо ушей, так как частенько слышал в свой адрес много чего покрасочнее какого-нибудь снеговика.

— Да ну нет! Ваш капитан для этого слишком симпатичный! — вдруг услышал я слишком громкий выкрик наивной Леси, которая по доброте душевной высказала свое мнение.

Ребята ее не поняли, видимо, симпатичным меня не считая.

Хоть это и был своего рода комплимент в мою сторону, обратил внимание я на другое. Всегда обо мне высказывались отрицательно, и было это настолько часто, что сейчас я на это уже никак не реагирую. Оттого-то и любой положительный отзыв обо мне кажется мне странным и очень непривычным.

А эта девчонка пошла против остальных, высказав свое на удивление положительное мнение обо мне, совершенно не стесняясь того, что все думают иначе. И ничего плохого она в этом не видит.

А вот потом наконец из дома вышел Арчи и распределил между нами обход территории. Нужно было разделиться на пары и пойти в разные стороны. Нас было семеро, считая шестерых рядовых солдат и одного меня в качестве их командира. Понятное дело, в итоге я остался один лишний, так как все сразу же разбежались по двое человек, но меня это вполне устраивало, потому что свою норму я мог выполнить и в одиночку.

— Пап, я с Леви пойду, — опять умудрилась меня удивить эта кучерявая девчонка, закидывая на плечо ружье, которое берется на всякий случай. — А то не дело его одного оставлять.

— Ладно, — не стал спорить Арчи, пожав плечами. — Проследите друг за другом.

Леся повернулась ко мне, оценивающе меня оглядев, а потом кивнула на Августа, стоящего у коновязи.

— Его надо бы в конюшню, а то у нас территория, по которой лошади идти неудобно, — сказала она, а потом заставила вести коня в конюшню в глубине двора.

В итоге по лесу мы шастали пешим ходом.

Местность была покрыта кустарниками, порой колючими, поэтому вскоре я убедился, что правильно сделал, оставив Августа в конюшне. И понял, что этим я обязан этой девчонке, которая уверенно виляла между кустами и ветками, постоянно о чем-то рассказывая.

Меня приятно удивило то, что эта девушка на самом деле оказалась очень чуткой к чужим характерам и эмоциям. Она сразу поняла, что разговор я почти не поддерживаю и предпочитаю молчать, поэтому разговаривала почти сама с собой, лишь бы мы не шли в неуютном молчании. Также она с пониманием отнеслась к моему колючему нраву, когда я не сдерживался и отвечал ей что-то колкое, поэтому не старалась ответить мне колкостью на колкость, не старалась меня задеть или оскорбить. У нее не было даже капли обиды.

Сейчас она мне не казалась странной. Теперь я уверен, что это я странный в ее глазах. Слишком уж видна моя холодность и отчужденность по сравнению с ее позитивом и жизнерадостностью. Я не умею быть таким, как она. Я ни за что не откроюсь так кому-то другому.

Разница между нами поразительно видна.

Но ее эта пропасть между нами не останавливает. Она тянется к собеседнику, сама делает первый шаг, даже если встречает на своем пути защитные колючки, как у меня.

— Я жила недалеко от Коронесса, ухаживала за бабушкой, — рассказывала она, а я молча слушал, порой оглядываясь по сторонам. На удивление, слушать ее было не тяжело, как трескотню Ханджи. Если Зое вываливала все свои мысли неразборчивой кучей, то эта девушка рассказывала последовательно, не нагружая информацией. Да и вообще ее голос было приятнее слушать, чем неразборчивые выкрики очкастой. — Недавно она умерла, мне там стало делать нечего, я и переехала к отцу, сюда.

Судя по тому, что она ничего не говорит про свою мать, она либо умерла, либо бросила семью.

Девушка начала все чаще греть руки в карманах, а я, приглядевшись, заметил, как покраснели от холода ее ладони. Надо ведь перчатки надевать, особенно девушке. А их у нее, видимо, нет.

— Знаете, я до сих пор вспоминаю нашу прошлую встречу, — хихикнула кудрявая, а потом поднесла руки ко рту и начала дыханием согревать кожу под мой хмурый взгляд. — Честное слово, простите...

Она замолчала, так и не закончив фразу, опустив взгляд на мою руку с перчатками. А я как идиот молча стоял с вытянутой рукой, держа снятые со своих ладоней перчатки, и ждал, когда она их примет.

С моей стороны это было невероятной щедростью. Если б она это знала...

— Хэ? — не поняла девушка, забавно подняв брови и вытаращившись на меня. — Вы чего?

— Девушкам нужно беречь руки, — это было единственным, что я смог сказать ей. И это было первым, что я ей сказал. Поэтому она удивилась еще больше. Правда, мои намерения она поняла после этого сразу, и ее улыбка стала какой-то смущенной.

— Спасибо, — кивает и берет перчатки, надевая их на свои озябшие руки. Перчатки ей, конечно, были большие, потому что моя мужская ладонь куда больше ее маленькой женской, но, тем не менее, хоть что-то. А еще я замечаю, как у нее начинают краснеть кончики ушей.

Откуда я знаю, почему у нее они покраснели? Либо она смущена, либо ей холодно, но даже я хожу без шапки, поэтому отдавать уже нечего!

— Ты хороший человек, — говорит она, переводя взгляд с рук на меня.

А я молчу. Потому что не хочу ей говорить о том, что она очень ошибается.

Я не хороший. Знала бы она, какой я на самом деле.

Просто мое к ней отношение — большое исключение, и только потому, что она с самого начала отнеслась ко мне по-доброму. А я привык платить той же монетой.

Конечно, до доброты мне далеко. Но хотя бы одолжить перчатки, чтобы не замерзли ее руки, я могу. А делюсь с кем-то своими вещами я очень редко.

— Знаешь, — говорит она, а меня совсем не напрягает, что она обращается ко мне на «ты», — приходи сюда чаще.

— Почему я? — задаю я ей вопрос, потому что многих не устраивает моя компания и повторно со мной встречаться обычно боятся.

А она улыбается мне, так тепло и искренне, и отвечает:

— Если ты весь покроешься этой ледяной коркой, тебе будет еще больнее. А я не хочу, чтобы тебе было больно.

Порой она говорит такими простыми словами, словно ребенок, что от этого даже приятнее становится. На ее ответ я лишь опять молчу, бегая глазами по ее открытому и беспечному лицу.

Нет, я был неправ. Все-таки, ее женские чары действуют и на меня.

Только вот понял я это слишком поздно.

Но в следующий раз я действительно приехал туда по своему желанию. Отложил дела и документы и добровольно вызвался командиром отряда для обхода. И пусть я знаю, что я уже не изменюсь, но хотя бы почувствую еще один раз теплое ко мне отношение.

Опять я смотрю на то самое дупло и вижу выглядывающих оттуда белоголовых пушистых птенцов.

И все-таки, она лесная кудесница.

И даже имя у нее подходящее.

Конец короткого рассказа...

Для справки:

Кудесница — то есть волшебница.

Снежные Рюрики — придуманные автором птички, которых на самом деле нет в природе.

Деревья-когтевики — тоже вымышленные автором деревья, придуманные специально для рюриков.

Грачевники — колониальные поселения грачей, состоящие из десятков гнезд, которые используются много лет.

Кордон — жилые и хозяйственные постройки для должностных лиц (егерей, лесников).

Лесник — работник лесной охраны, сотрудник лесничества. За ним закрепляется лесной обход территории. Подчиняется мастеру леса.

Мастер леса — сотрудник лесничества, за которым закрепляется участок лесного фонда, в который, как правило, входят 2-3 обхода. Руководит работой тех лесников, обходы которых входят в его участок.

Теслó — инструмент плотника, напоминающий топор, применяется для выдалбливания различных изделий из дерева.

Кóновязь — место для привязывания лошадей в виде столба с кольцами.

Также информация для тех, кто знает, как зовут автора: нет, нет и нет, главная героиня с автором никак не связана, даже несмотря на имя. Мне просто нужно было имя, связанное с лесом.

Есть отсылка к песне «кудесница леса Олеся».

Миша Марвин — Моя мечта

Источник видео: https://youtu.be/G5GVUTpJQKo

Дата публикации рассказа: 01.11.2019.