Иногда в нашей жизни наступает момент, когда кажется, что мы всё потеряли, что жизнь поехала дальше, а мы вышли на незнакомой остановке. Боль и грусть опустошают нас, хочется, чтобы всё это уже побыстрее закончилось, хочется вернутся в то время, когда всё было хорошо, но назад пути нет и мы продолжаем сидеть на этой остановке и ждать следующего автобуса. Ну или хотя бы попутку. А как только мы войдём в салон, жизнь снова сдвинется с места, и мы поедем по тропам нашей судьбы, но с огромнейшим рюкзаком прошлого.

Сегодня Кристофер вместе со своей школой отправляется в Вашингтон на пять дней, чтобы навестить все памятные места, посетить музеи, мастер-классы и ещё кучу всего интересного для старшеклассников. Сын целую неделю уговаривал нас с женой подписать согласие, пообещал даже прибраться в своей комнате, а это уже немалого стоит скажу я вам, поэтому мы согласились. Новый город, новые эмоции и воспоминания. Помню, как сама впервые приехала в Арлингтон, прям голова закружилась от переизбытка радости, но у меня тогда были другие причины для смены обстановки. В общем сегодня нужно было отвести Кристофера вместе с вещами и документами к школе. Лорен не могла из-за множества клиентов, а я с радостью согласилась отменить встречу с Адамом, который уже неделю никак не может добиться со мной встречи, чтобы обсудить продажу бара.

-Доброе утро, как настроение? – спросила я сына, который уже во всю уплетал мороженое. – Ты хоть нормально позавтракал или только десерт? – я скрестила руки на груди и посмотрела на него сверху вниз.

-Омлет сгорел, а я ужасно хотел есть. – сказал он, кивнув в сторону плиты, на которой стояла сковородка с пригоревшим завтраком.

-Так, давай сюда. – сказала я, отбирая миску и ложку.

-Ну, мама. – застонал парень.

-Позавтракаешь нормально, чтобы не стало плохо в автобусе.

Быстренько приготовив рагу, которое тушилось пока мы упаковывали последние вещи, мы с сыном позавтракали и попрощавшись с Лорен, которая убегала на работу сами отправились в дорогу.

-Будь аккуратней, окей? Береги себя, следи за своими вещами и не теряйся. – говорила я в машине.

-Мам, мне уже семнадцать на прошлой недели исполнилось, а ты до сих пор говоришь со мной как с маленьким. Говоришь быть аккуратным, а сама водишь без прав. – возмущался Крис.

-Для меня ты и в двадцать, и в сорок, и в семьдесят будешь маленьким. Иногда очень трудно смерится с тем, что дети выросли. И иногда трудно сдать экзамен по вождению. – сказала я, подмигнув ему.

- Я люблю тебя. Буду писать и звонить каждый день. – сказал он, когда машина остановилась возле школы. – Маме тоже передай, что я её люблю. – сказал Крис перед тем как захлопнуть дверь машины. Я ещё постояла на парковке и понаблюдала как он здоровается со своими друзьями, как они смеются с какой-то шутки и как делают селфи для социальных сетей. Да уж, не верится, что прошло уже семнадцать лет с того момента как я взяла его совсем крохой на ручки, как он сказал свое первое слово и как сделал первый шаг, как впервые у него была ангина, как выпал первый молочный зуб и мы положили его под подушку для зубной феи, как я учила его кататься на велосипеде и на роликах, как Лорен учила нас кататься на коньках, как мы с ней болели за него на стадионе, когда он играл в футбол, как все вместе переживали уход его тренера, как дули на его коленки когда он упал с яблони, как вместе готовили пироги на его день рождения и все вместе загадывали желания, как летали в Грецию и во Францию. Прошло столько всего, накопилось море воспоминаний, и я до сих пор не понимаю, как они не перекрыли весь тот ужас, что я пережила до их с Лорен появления в моей жизни?

Когда автобус отправился в путь я тоже поехала по своим делам. Так как Адам точно был бы сегодня на работе я решила туда не ехать, а сделать для себя расслабляющий день в салоне-красоты где работала Лорен, своим присутствием я хотела показать ей, что я рядом, и что первый отъезд сына мы переживаем вместе.

Жена обрадовалась, увидев меня на пороге, она как раз красила ногти своей очередной клиентке.

-Как там Крис? – спросила она, тщательно выпиливая квадратную форму ногтя.

-Отлично, уже уехал. Так переживаю за него.

-Я тоже, места себе не нахожу из-за того, что не усадила его в тот автобус из-за работы.

-Он передавал тебе, что любит тебя. Так что не переживай, он знает, что ты за него переживаешь и ценит это. – говорила я, подбадривая её.

-Что ты тут делаешь? Неужели у тебя нету работы?

- Адам в баре, а встречаться с ним – это пытка для мозга, поэтому я лучше отсижусь здесь, у тебя. Возможно сделаю себе несколько процедур.

-Это же отлично! – обрадовалась Лорен. – А то тебя никак сюда не затащишь, всё время есть отмазки.

-Я просто не сильно люблю изменения, но хочу удивить сына, когда он вернётся.

Когда Лорен закончила со своей клиенткой и ждала новую она показала мне все кабинеты и профессионалов своего дела, которые обещали сделать из меня супермодель. Я остановила свой выбор на покраске и стрижке, маникюре и педикюре, депиляции и массаже лица. После нескольких часов преображения я наконец-то посмотрела на себя в зеркало. Шикарные переливающиеся на солнце локоны окружали моё посвежевшее лицо с нежным макияжем, французский маникюр на руках и ногах, нежная кожа на ногах и в зоне бикини. Сегодня стоя здесь, в салоне, я восхищалась собой, я была настолько прекрасна, что мне захотелось закричать об этом на весь мир, я влюбилась в это отражение, я вновь полюбила себя.

-Ты шикарная. – сказала Лорен подходя ко мне сзади.

-Когда ты рядом – всё становится шикарным. – ответила я и поцеловала её нежно в щёчку.

Вся такая прекрасная я поехала к Ханне. Она с порога осыпала меня комплиментами от чего я сразу же засмущалась. Я любила чьё-то внимание, мне нравилось, что мной восхищаются, что мне в след сыплют комплименты, но сама я себя не ощущала королевой красоты, в зеркале видела лишь кусок мяса с красивыми формами, на который готовы набросится все мужики мира.

-Алекс, я бы сегодня хотела поговорить о вашей матери и о её смерти. Вы не против? – спросила она, отвлекаясь на телефон.

-Да, я не против. Ханна, у вас что-то случилось? – спросила я, когда она в очередной раз взглянула на телефон.

-Прошу прощения. – затараторила она, засовывая телефон обратно в сумочку. – Сегодня какой-то плохой день для меня, на завтра все клиенты отменились, но ничего, сделаю себе выходной. Ещё раз прошу прощения, давайте начнём.

2002 год, 4 декабря, среда.

Я проснулась от ужаснейшего похмелья, голова раскалывалась на две части и меня всё время тошнило, хотелось воды, но также не хотелось вставать и идти на кухню. Но жажда взяла верх или то, что мне также нужно было идти на работу. Вчера мы отлично отпраздновали день рождение Альберта, за последние два месяца ему впервые удалось куда-то вытянуть меня из дома, хотя я всегда отвечала ему, что устаю на работе, хотя там меня во всю жалели, после того как увидели сотни синяков и шрамов, которые на мне оставил Кэмерон и его железная пряжка.

Я спустилась на кухню, где Дебби готовила завтрак, а малышка Стэйси сидела за своим детским столиком и тискала игрушечную собаку. Тётя на что-то жаловалась, что-то бурно обсуждала, а малышка слушала и даже вставляла пару своих ещё не слишком разборчивых слов. Это выглядело слишком мило для сегодняшнего утра.

-Доброе утро. – отозвалась я и подошла обнять малышку.

-Доброе, видно вы вчера хорошо посидели. – сказала она, проведя по моему телу своим оценивающим взглядом. Я знала, что с утра выгляжу не очень, а после пьянки тем более. – Я рада, что ты нашла себе друзей и отвлекаешь себя от плохих мыслей.

-Это друзья Альберта, а не мои, и у меня нету плохих мыслей, всё отлично. Я теперь живу здесь, а мама пусть катится со своим Кэмероном в ад.

-Не говори так, она же твоя мать. - говорила Дебби принимаясь кормить Стэйси.

-Если бы я была твоей дочерью, чтобы бы ты сделала на её месте? – тётя замолчала, она понимала какую боль я пережила, и что она останется со мной на всю жизнь, поэтому больше к этой теме мы не возвращались.

Я позавтракала омлетом с куриными котлетами, потом отправилась в душ, чтобы освежится перед рабочим днём, в зеркале на меня смотрела уставшая девушка с несколькими ссадинами на лбу, которые так и не сошли, хотя я усердно мазала их всякими кремами, которые прописали врачи. Моё тело ещё помнило ту ночь, на спине и коленях остались мелкие синяки, которые не хотели сходить, они уже пожелтели, поэтому вот-вот я уже перестану их замечать, а вот шрам, который остался на груди от железной пряжки, наверное, останется навсегда. Помню, как он ударил меня ею, когда он кончил, а я не проронила ни звуку, с груди капала кровь, а ему было плевать, ему нравилось, у него так горели глаза, что до сих пор приходят ко мне во снах.

Приведя себя в порядок, я переоделась в светлые джинсы и зелёный свитер, накинула на себя пальто и сапоги и побежала на работу, не забыв конечно перед этим со всеми попрощаться. На работе я отдыхала, танцуя у плиты я забывала кто я такая, я парила над кастрюлями и сковородками и ничуть не уставала. Я любила каждого клиента, даже самого требовательного, ведь над его блюдом приходилось попыхтеть, что заставляло отключать мозг и все чувства. В работе я забывалась, но потом, когда моя смена заканчивалась я пешком шла домой, и накопившееся мысли вновь возвращались ко мне и ударяли ниже пояса. Я ненавидела себя, ненавидела то, что родилась женщиной и что была так слаба в тот момент, когда нужно было вцепится в глотку своему обидчику.

Сегодня я впервые остановилась у дома матери, каждый раз, когда я ходила и возвращалась с работы я проходила свой бывший дом, другого пути не было, поэтому мне пришлось с этим смирится. Хотя в первые недели на работу меня провожал Альберт, потому что мне казалось, что Кэмерон выбежит из дома, вновь нападёт на меня и утащит в дом, где не оставит меня в покои пока не убьёт.

Погодка выдалась не очень, уже с середины ноября сыпал то снег, то дождь, превращая улицы то в грязное болото, то в каток. Я смотрела на засыпавшие снегом окна, когда-то мы на них клеили наклейки со снеговиками и гирляндами, это предавало дому уюта и новогоднего настроения. Я посмотрела на засыпанную снегом крышу, на которую отец каждый год взбирался и чистил её, чтобы потом повесить гирлянду, он перед своей смерть пообещал повесить тысячу фонариков, чтобы наш дом было видно из космоса, но так он не сделал и больше никто не делал. Я посмотрела на входную дверь и мне тут же захотелось нажать на дверную ручку и войти, я знала, что мама дома. Её снова уволили, подруга Дебби сказала, что мама являлась на работу невменяемой, я снова заподозрила наркотики, которыми её мог снабжать всё тот же Кэмерон. Я ненавидела его, он вошёл в нашу жизнь и всё так испоганил, он разрушил наши судьбы, но был так доволен собой. Он остался безнаказанным, никто его не покарал, даже Бог прошёл мимо. Но кроме Кэмерона я ненавидела и маму, она вновь бросила меня, она нарушила обещание, она ни капли не изменилась, что заставляло ненавидеть саму себя, ведь я поверила в её слова о том, что прошлая жизнь позади. Мне захотелось высказаться, поделится этой болью с ней, может это конечно алкоголь весь не выветрился, или это я сошла с ума, но я всё-таки нажала на дверную ручку и вошла в свой старый дом.

Я тихо разулась в прихожей, но лучше бы я этого не делала. Пол был настолько грязным и липким, что я пожалела, что надела белые носки, которые теперь придётся разве что выбросить. Я окликнула маму, но никто не отозвался. Я зашла на кухню, её здесь не было и видимо давно. Грязная посуда, которая уже воняла, куча пивных банок и бутылок из-под вина, какие-то крошки на столе и на полу, в холодильнике же пусто. Потом я зашла в её спальню, кровать скомкана, шторы задёрнуты, везде валялись её вещи – всё было как тогда, когда умер папа. Я приподнялась на второй этаж, дверь моей комнаты манила меня, зазывала вновь посмотреть на место преступления. Моя рука робко коснулась дверной ручки, дверь со скрипом отворилась, и я вошла в комнату. Всё осталось таким же. Открытый шкаф, в тот вечер я хотела переодеться, но когда увидела сколько посуды не помыл Кэмерон то передумала. У меня была такая плохая привычка, откладывать какие-то свои дела пока в доме не будет идеальный порядок. Книжные полки были усеяны пылью, туалетный столик завален косметикой и различными бутылочками с духами и кремами. Детская кроватка стояла у окна, мне не хотелось возвращаться в этом дом, даже чтобы забрать вещи, Дебби и Альберт купили всё новое для малышки, а у нас с тётей был одинаковый размер, поэтому я донашивала её вещи, а потом ещё и девчонки с работы пару сумок принесли, и я даже забыла сколько классных и стильных вещей лежали на полках в отвратной комнате. Последним мой взгляд коснулся кровати, такая же скомканная, как и в тот вечер, с теми же пятнами крови на одеяле и подушках, я присела у изножья и тихо заплакала, боль и обида давили на мою грудную клетку, не хватало воздуха, хотелось кричать, но звук застрял где-то там глубоко, его посадили на цепь и не отпускали, заставляя меня мучатся. В ушах стоял его смех и противный до чёртиков голос, его ненавистные поцелуи вновь поползли мурашками по моей коже, голова кружилась, в глаз темнело.

Потом слёзы высохли и мне хватило сил встать с холодного пола, в последний раз окинуть взглядом комнату, и выйти из неё прихватив лишь маленький кулончик с фотографией Стэйси внутри. Мама, наверное, вновь забыла закрыть двери и просто куда-то ушла, а оставаться здесь и ждать её прихода мне не хотелось, уже не было сил ссорится и что-то выяснять. Но на первой же ступеньке я замерла, я не была беременной уже почти два года, но хороший слух сохранился до сих пор. И я услышала, услышала звук капающей воды, не могла не уйти, не перекрыв воду. Я резко вошла в ванную и сразу же застыла на пороге, вся комната казалась красной и грязной. Полотенца и одежда валялись на полу впитывая воду, которая капала с ванной, которая была переполнена. Баночки, зубные щётки, осколки разбившегося зеркала – всё это валялось просто под моими ногами. Это первое, что бросилась мне в глаза, лишь потом в этом всём месиве я увидела маму, она лежала в ванной по шею опустившись в кровавую воду, которой здесь тоже было не мало. Её опустевший холодный взгляд, который был направлен в мою сторону заставил меня шевелится. Я подбежала к её телу, схватила полотенце с пола и туго перевязала на её худых руках, а потом нащупав в своем кармане телефон вызвала скорую. Но как только я нажала на отбой, то поняла, что нужно было сразу вызывать полицию, ведь вряд ли бы медики помогли, я опоздала. Держа её холодную бледную руку, я понимала, что вся кровь, которая была в ней теперь наполнила эту ванную. В моей голове щёлкнула идиотская идея – взять стакан и вновь залить её ей в организм, лишь бы она не смотрела таким пронзающим до костей взглядом. Я осмотрелась вокруг, на краю ванной лежала старая папина опасная бритва с каплями маминой крови, помню, как мама ругала его, когда он брился ею, она считала, что держать такое орудие в доме неприпустимо, а папа вновь и вновь улыбался себе в отражении и сбривался мелкую щетину со своего лица. Ему нравилось дразнить её. Я перевела взгляд к маминой голове и увидела маленькую металлическую коробочку с кучей инсулиновых шприцов, резиновым жгутом, металлическую почерневшую ложку, зажигалку и маленький пакетик с кристаллами. Героин. Я сняла с маминых рук полотенце и внимательно изучила руки, на них вдоль всех вен были сделали маленькие проколы, я приподняла её ногу, высвобождая из кровавого плена и взглянула на вены между пальцев – мама кололась уже давно, даже в то время, когда маленький ребёнок жил в её доме, за это я возненавидела её вновь.

Пока выносили её тело я не проронила ни слезинки, ни в тот день, ни в день похорон. Дебби же почернела от горя, осунулась, некий луч надежды погас в её души, она верила, что мама сможет исправится, что она выберется и начнёт жизнь с чистого листа, а теперь её сестра лежит в сырой земле, а вокруг только три человека с двумя красными гвоздиками в руках. Во мне не было тоски и грусти, мне казалось, что я уже давно её похоронила, тогда, вместе с папой, она умерла на его могиле, когда плакала, а всё это время она была всего лишь приведением в моей жизни, лишь каким-то тёплым напоминанием, что когда-то я имела полноценную семью. Во мне была злость и ненависть, теперь их было не остановить, они были спущены с цепи и желали крови.

После скорой приехала и полиция, они опросили меня, и я дала все показания, а также отдала заявление об изнасиловании, которое всё время носила с собой, со всеми фото моих побоев и со всеми доказательствами. Уже через двадцать минут Кэмерона арестовали в его же тюрьме, защёлкнули браслеты на его мерзких руках и зачитали ему права. Суд длился несколько недель, наш адвокат вкатывал его в асфальт своими заявлениями и доказательствами, но и у Кэмерона друзья были не промах. Я выступала в суде, тогда я впервые расплакалась на публике, что позволило обратить суд присяжных на нашу сторону. Кэмерона посадили по двум статьям – доведение до суицида и за изнасилование. Я надеялась на пожизненное, а лучше на казнь, но суд присудил всего лишь восемь лет за решёткой, я так возмущалась, что аж вены вздулись на лбу, но адвокат заверил меня, что по таким статьям в тюрьме долго не живут, и он оказался прав, через неделю Кэмерона нашли связанным и задушенным в собственной камере. Бог всё-таки существует.

-Сегодня мы уложились в срок. – сказала Ханна, поглядывая на часы.

-Да, это не такая уж эмоциональная история.

-Почему же? Вы отомстили за свою мать, вы наказали виновного.

-Если сейчас вот так перебрать эту историю, то я скажу, что больше мстила за саму себя. В тот момент я не думала о матери, как я уже сказала, мне казалось, что я уже давно похоронила её.

-Неужели вы ничего не чувствовали, когда нашли её в таком состоянии?

- Если бы я не зашла перед этим в свою комнату, то я бы почувствовала боль утраты, почувствовала страх и панику, но моя комната напомнила мне, что на мою сторону она так и не встала, она защитила своего убийцу.

-Почему вы его так называете? Не можете поверить, что ваша мама сама пришла к решению покончить с жизнью?

-Вы когда-нибудь врали, Ханна? – спросила я, немного наклонившись к ней.

-Бывало дело. – сказала она, усмехнувшись от неожиданного вопроса.

-Вы всегда придерживались легенды, которую создали?

-Правда всегда всплывёт наружу, как бы ты не старался. – ответила она шаблонно.

-Вас просто не научили врать. Есть одно правило – если ты о чём-то соврал, то даже на смертном одре продолжай делать вид, что это чистая правда. – сказала я почти шёпотом.

-То есть вы всё-таки были уверены, что ваша мама сама это сделала, просто решили наказать Кэмерона.

-За изнасилование дают только пять лет, представляете? – спросила я усмехнувшись. – А за доведения до суицида ещё плюс три года. Я бы убийство президента на эту сволочь повесила бы, все смертные грехи мира, но в моём рукаве было лишь две карты.

-В его лице вы отомстили ещё и отцу дочери? – я кивнула. –Вы всем отомстили, вы остались с прекрасной семьёй и своей дочерью, что произошло ещё такого, что заставило вас просыпаться в холодном поту?

-Стыд и вина. – сказала я, посмотрев за плечо девушки, куда-то вдаль, а потом встала и сказала: - Но об этом в следующий раз, нужно подготовится перед тем как обвинить себя в самом страшном грехе.

-Как скажете. – сказала она едва улыбнувшись. – Всего хорошо, Алекс, я буду вас ждать.

Сегодня я спешила, не рассказала Ханне мелкие подробности, но это ничего, они почти ни на что не влияли, а у нас с женой был заказан столик в ресторане. Я закажу мясо, а Лорен обратно будет давится греческим салатом, а потом всё же отрежет кусочек от моей порции, мы выпьем красного вина, а потом вызовем такси и отправимся в гостиницу, чтобы закончить этот вечер как настоящие любовники, которые в восторге от тела друг друга.