Утреннее солнце рвалось сквозь деревянные жалюзи. Яркий лучик пробежал по симпатичному лицу юноши с редкими светлыми волосами, слипшимися на лбу, осветил лицо неприятного мужчины с усами. Мужчина поморщился, открыл глаза, встал с кровати, скидывая одеяло, обнажая свернувшегося калачиком юношу.

— Сегодня ты опять не старался, — грубо сказал мужчина. — Если так и дальше пойдёт, верну на Ковчег!

— Пожалуйста, не надо! Мне больно, — еле слышно сказал юноша.

Он сел на кровати, щурясь от яркого света. Тело его было неказистым на вид, сутулым, на дряблой груди и из подмышек пучками торчали волосы. Парень поджал под себя тонкие волосатые ноги с большими ступнями, прикрыл рукой промежность.

— Какой ты страшненький, — фыркнул мужчина. — Надо было оставить отверженного вместо тебя. Иди, проветрись! От тебя пахнет.

— Я... я... — Парень всхлипнул. — Я без очков ничего не вижу...

— Если сдохнешь, это будет одолжением мне! Чего ты ждёшь? Волшебного пинка?

Юноша вскочил с кровати, заковылял к выходу из хижины, припадая на правую ногу, на которой красовался большой синяк. Промежность он стыдливо прикрыл рукой, но кудрявые волосы, которых он страшно стеснялся, пробились сквозь пальцы.

Хижина стояла почти на самом берегу, и его сразу же встретили крики птиц, шум прибоя, шелест пальмовых листьев на ветру. Он почти ничего не видел, только цветовые пятна. Подставив лицо ласковому утреннему солнцу, он вытянул руки и пытался поймать солнечные лучи, вдыхая этот замечательный воздух, сладкий, густой, как каша. Это было его маленькое счастье среди отвратительных будней. Всё тело ныло, особенно саднило внизу, там, куда его нещадно насиловали изо дня в день. Но всё равно он был благодарен судьбе за то, что дышит этим прекрасным воздухом и чувствует на коже не страшное тепло радиации, а нежные лучи настоящего солнца.

Недавно охрана посмеялась над ним, они обидно обзывали его всякими словами. Один из них даже пнул его по голени, и парень упал на камни, скорчившись от боли. Он не помнил, что говорил. Что-то о проклятии и про отверженных. Про их родителей и детей. Про то, как отправил под реактор своего отца. Они перестали смеяться, и больше не подходили к нему. Наблюдали издалека, как несчастный парень пробирается по камням к морю и режет в кровь ступни.

Никогда у него не получалось. Он всегда падал на камни, начинал реветь. Появлялся Он. Старший Слуга. Охранники дотаскивали парня до моря, царапая ноги о камни, полоскали его там, как тряпку, окунали головой, возвращали в хижину. И всё повторялось. Снова и снова. Он уже потерял счёт этим дням. Сколько их уже было? Десять? Сто?

Парень почувствовал под ногами тёплые волны. Победа! Маленькая, но победа. Ранки на ногах отозвались болью, но она быстро утихла. Он сделал ещё несколько неуверенных шажков, погружаясь по щиколотку, по середину голени. Остановился, присел, опустил попу в воду. Волны вылизали здесь камни, было уже не так больно по ним ступать. Он сел на камни, судорожно вздохнул. Ломота в теле, боль внизу постепенно начали отступать. Ради всего святого! Хоть бы дали немножко посидеть в воде!

Справа послышались голоса, один юный, подростковый, другой принадлежал уже более взрослому парню. Юноша повернул голову в их сторону. К нему приближались две размытые фигуры.

— ...Да будет тебе, Ирдис! — Весело говорил обнажённый Артин. Узелок с одеждой, привязанный к палке, он нёс на плече. — Никто нас не видит. Или ты ревнуешь?

— Хоть шорты надень! — Проворчал голый Ирдис. Он тоже нёс одежду в узелке. — А то все увидят, какой ты красивый!

— Красивый?! — Артин рассмеялся. — А сам зачем голый?

— Мало ли зачем! Тебя соблазняю!

— Ох, я сейчас совсем соблазнюсь!

— Вижу уже, — Ирдис кивнул на промежность Артина. — Только я так просто не даюсь! Меня завоёвывать надо, как в книжках пишут!

— Смотри! — Артин показал рукой на сидящего в воде парня. — Ты кто? Как тебя зовут? Не бойся!

Парень почувствовал, как мальчик постарше сел рядом с ним, обнял его за плечи. Он не понимал, что говорят эти мальчишки, чувствовал только, что это что-то хорошее, что может довериться им.

— Меня зовут Пу, — прошептал он на своём языке сквозь нахлынувшие слёзы. — Уходите отсюда! Уходите скорее, пока вас не заметили!

— Не бойся ничего, — прошептал Артин с сильным акцентом. — Я буду рядом.

Холодная маска коснулась лица парня, он попробовал вяло сопротивляться, но Артин погладил его по голове, прошептал:

— Плыви!

Артин подхватил его, и они погрузились в солёную воду, разъедающую глаза. Парень невольно зажмурился, попытался грести руками. Придерживая его сильной рукой, Артин подгребал, помогая ему, увлекая за собой в искрящуюся глубину. Пу открыл глаза, ему хотелось закричать от радости, голова кружилась от всего разом: от внезапной свободы, от сильного и смелого спасителя рядом, от счастья плыть в глубине. И он поклялся себе, что всю свою жизнь посвятит спасителю, кем бы он ни был.

— Проклятый мальчишка! Где его только черти носят! Охрана!

Усатый мужчина выскочил на порог хижины. Нежное солнце только набирало силу, прибой методично перекатывал камни, обнажённый мальчишка лет четырнадцати со светлыми волосами играл камушками в воде. Мужчина подбежал к нему, грубо схватил за плечо, развернул к себе.

— Где Пу?! — Заорал он на него.

— А ну отпусти! — Зашипел Ирдис. — А то Тошу позову! Уплыл твой Пу. Тю-тю!

— Как уплыл?

Мужчина бросился в воду, стал шарить по дну руками, но в идеально прозрачной воде видны были только разноцветные камни. Внезапно он почувствовал запах чая. Он резко встал, обернулся, и замер по колено в воде.

На берегу стояло переносное кресло. В кресле сидела нога на ногу девушка с радужным значком и держала в руках большую чашку, от которой поднимался парок, и расходился во все стороны аромат мятного чая. Рядом с девушкой стоял Далматинец. Слева и справа на камнях лежали убитые охранники. Чуть дальше, направив стволы ружей на мужчину, расположились мальчишки в чёрных плащах. Человек двадцать. Они стояли везде, куда можно было бросить взгляд. Один сидел даже на крыше хижины, свесив ноги.

— Вы ответите! У меня дипломатический иммунитет! — Выкрикнул мужчина по-английски.

— Доктор Кальпи, он же Главный слуга Хтона, он же последний космический пират, за голову которого объявлена награда на трёх планетах. Или мне лучше называть тебя Хтон И? — Мадлен сделала небольшой глоточек из чашки.

— Я вас в порошок сотру! — Мужчина сжал кулаки. — У меня крейсер на орбите!

— Серьёзный аргумент. Прежде, чем мы приступим к обсуждению фракции порошка, предлагаю насладиться термоядерным взрывом, — она передала чашку Далматинцу, взяла с коленей пульт и нажала на кнопочку, потом кивнула куда-то мужчине за спину.

Он обернулся. Справа от встававшего солнца зажглось ещё одно, поменьше. В следующее мгновенье оно потухло. Мальчик что-то облизывал, отвернувшись к морю.

— Слишком мало материи в крейсере, — прокомментировала она. — Поэтому зрелище было недолгим. Так что насчёт порошка?

Мужчина открыл рот, подбирая слова. Он ощутил, как что-то больно кольнуло его в ягодицу. Ирдис ввёл содержимое шприца до конца. Мужчина резко повернулся к нему, но сознание уже оставляло его. Он повалился лицом вниз прямо на камни.

* * *

Он медленно приходил в себя. Сознание было спутанным, перед глазами стоял туман, в ноздри заползал неприятный запах гниющей плоти. Потом он услышал голоса.

—...Понятия не имею, откуда эта гангрена! Что Вы с ним там делали такое? — Сказал кто-то возмущённым мужским голосом.

— Возможно, мальчик облизал иглу, чтобы лучше вошла. У них принято зализывать мелкие ранки, — этот женский голос показался ему знакомым. — Ампутируйте поражённый участок. Мне нужна только голова.

— Я не могу ампутировать всё тело! — Выкрикнул доктор.

— Не кричите на меня, — тихо сказала Мадлен. — Вряд ли Вы захотите иметь со мной дело, когда я в гневе. Придумайте что-нибудь, иначе нам придётся арестовать Вас, как пособника.

— Извините! Сорвался, — доктор побелел. — Я что-нибудь придумаю. Рэсса! — Позвал он. — Приготовь мобильную операционную, и мне понадобится система искусственного кровообращения.

Над приходящим в себя мужчиной склонилась молодая смуглая девушка, на которой почти не было одежды. Он попробовал вскочить, но силы оставили его, получилось только вздрогнуть.

— Не дёргайся, пиратик! — Рэсса улыбнулась. — Всё будет хорошо. В прошлый раз у меня получилось.

Прозрачная маска накрыла лицо мужчины.

* * *

Доктор Кальпи, наконец, окончательно пришёл в себя, осмотрелся по сторонам. Тело ещё не восстановило чувствительность, но глазами вращать он мог уже свободно. Дышалось на удивление легко, чувствовалась ещё небольшая эйфория от наркоза.

Он находился в какой-то маленькой комнатушке без окон, заваленной всяким барахлом. Свет был выключен, и рассмотреть комнату во всех подробностях было невозможно. Зря они оставили его одного: у него есть, чем удивить этих идиотов. Мастерски спрятанный имплант в голени левой ноги, контейнер в пупке и два импланта в руках. Будет неприятный сюрприз! Не даром он несколько раз сбегал из самых охраняемых тюрем! Они ещё не знают, на что он способен! Мужчина позволил себе улыбнуться.

Сперва нужно вырезать охрану. Потом он доберётся до женщины. Эта тварь испортила ему весь отдых! Она ещё будет плакать горькими слезами и умолять его убить, прекратить страдания... Кислота или щёлочь? И то, и другое прямо не терпелось испробовать! Ладно, он потом решит, на месте, чем капать в глаза. Затем эти дрянные мальчишки. Он заберёт их всех на Ковчег, под реактор. Не зря же он сам придумал эту казнь, медленную и неотвратимую, когда кожа слазит пластами, и мясо отслаивается от костей. А он будет смотреть, как выпадают волосы, как тело покрывается язвами. Пусть сдохнут со словами на устах: «Хтон И видит всё и не прощает ничего, отверженные!»

В комнате зажёгся свет, Рэсса открыла дверь прямо перед его носом. Это был шкаф. Обычный шкаф в медицинском боксе. В зеркале на второй двери шкафа он увидел своё лицо с усами, а ниже шеи был медицинский столик на колёсах и аппарат искусственного кровообращения медленно крутил перистальтическим насосом. И доктор Кальпи впервые в жизни закричал от ужаса, от бессилия и безнадёжности, прямо как его жертвы под реактором Ковчега.

Но это он думал, что закричал. На самом деле голова скорчила страшную гримасу отчаяния и безмолвно открыла рот, потому что Рэсса ещё не включила воздушный насос.