В помещении царила полутьма, откуда-то сверху падал прохладный воздух от кондиционера. Люди проходили, оглядываясь по сторонам, замирали перед выставленными в круг стульями, и только тогда замечали девушку-психолога. Она сидела на одном из стульев и нервно крутила карандаш в руках.

— Простите, — спросил кто-то. — А куда садиться?

— Куда захотите, — девушка улыбнулась. — Все стулья одинаковые.

Далматинец, шумно топая по бетонному полу, громко подвинул стул рядом с девушкой, уселся в свободной позе, закинув ногу на ногу.

— Будем что-то писать? — Он кивнул на блокнот и карандаш в руках девушки.

— Нет, это мне для того, чтобы по первости не забыть, кого как зовут, — девушка смутилась. — Все готовы? — Громко спросила она.

Люди утвердительно закивали головами.

— Тогда начнём. Меня зовут Мадлен, и я несколько дней буду проводить психологические тренинги. Все вы, наверняка, слышали о них, а кто-то даже участвовал в подобных мероприятиях. Их суть — снять эмоциональное напряжение, ближе познакомиться друг с другом. Недавно на базе случился неприятный инцидент, и мы посчитали, что одна из причин — это накопившийся стресс, вы работаете в очень жёстких условиях, с массой ограничений, и выговориться, рассказать о том, что вас тревожит, было бы правильнее, чем пускать в ход оружие. Закон у нас будет только один — не перебивать того, кто говорит. После первого часа перерыв, у нас есть чай, кофе, печенье, конфеты, — она показала рукой направо, где в полутьме угадывались два столика с чашками. — Есть вопросы?

— Нет, — ответил за всех Далматинец. — Чего говорить-то?

— Давайте я начну, — Мадлен натянуто улыбнулась ему. — Мы говорим обычно о том, о чём хочется рассказать, но некому. Я не смогла найти общий язык с родителями. Мы созваниваемся, говорим о погоде, иногда обсуждаем сериалы, но моя личная жизнь — табу. Возможно, поэтому она и не сложилась. У меня были девушки, но ненадолго. Кажется, я искала ту, которая сможет заменить мне мать, будет столь же добра ко мне и сможет, наконец, понять все те чувства, что накопились в душе, — она помолчала. — Я ушла с головой в работу, в общественную деятельность. Председательствовала в фонде «Феминистки без границ», сейчас протестую против имплантов. Это занимает всё моё свободное время. Но найти ту, которую полюблю всем сердцем, — несбыточная мечта. Возможно, поэтому полетела сюда. Не в попытке найти кого-то, а хоть посмотреть, как люди живут без комплексов. Говорят, здесь почти сто процентов — это би. Поэтому после карантина отправлюсь в путешествие. Надеюсь, кто-нибудь составит мне компанию, — она усмехнулась. — Спасибо за внимание.

Повисла неловкая пауза.

— Э... — Далматинец почесал голову. — Что, так откровенно? Даже не знаю как-то...

— Вы начните. Можете говорить о чём угодно, хоть о погоде, — сказала Мадлен.

— Неловко мне о погоде будет, — Далматинец вздохнул. — В этом, видимо, и секрет. Когда каждый вывалит личное, самому уже не отсидеться, так вот... Многие здесь за мальчишками бегают. По закону с восьми лет можно, если раб, и с двенадцати, если не против. А они ласковые, как собачонки прямо. Погладишь — он за тобой на край света пойдёт. Не могу я с ними. Жалко их очень. Я бы прямо всех к себе забрал, — он громко шмыгнул носом, вытер нос тыльной стороной ладони. — Подкармливаю вот потихоньку. Они пюре наше фруктовое обожают. Бегут мимо, я пару пакетов и роняю случайно. Они уже научились их открывать. Силёнок только не хватает иногда, помогаю...

Он замолчал, принялся тереть глаза, будто туда соринка попала. Кто-то из студентов вытянул руку.

— Вопрос можно?

— Конечно, молодой человек, — Мадлен повернулась к нему. — Как Вас зовут?

— Якир. Вы специально в группу только голубых набрали?

— У меня две группы: утренняя и вечерняя. Приходит тот, кто свободен. Я никого не заставляю ходить, это дело добровольное. Но сами понимаете, характеристику на продление я не смогу дать, если не знаю человека. Доработаете смену и полетите к новым свершениям.

— Понятно. Выявляете несогласных.

— Нет. Это не моя задача, — Мадлен тяжело вздохнула. — Могу поклясться на чём угодно. Я специалист по психологическому климату в коллективе, а не по преследованию инакомыслящих. Моя цель — сделать так, чтобы вам всем комфортно работалось вместе. Что-то ещё хотели спросить?

— А если я не хочу с мальчиком? Что мне тогда делать?

— Расскажите об этом, Якир, — устало сказала девушка.

— Да здесь сонное царство какое-то! Никто ничего не делает. Этих мальчиков можно на такое надоумить! Разбить сады, в этом климате всё будет расти. Хочешь, арбузы, дыни, апельсины! И кончать с этим раем для педиков! Почему запрещено вмешиваться? Кому это царство гомосексуализма нужно?

— Вот поэтому и запрещено вмешиваться, — сдержанно ответила Мадлен. — Однажды приверженцы замечательной религии христианство решили, что не менее замечательная религия ислам не подходит человечеству и принялись истреблять мусульман, а те истребляли христиан, иудеев, буддистов. Католики резали гугенотов, русские стреляли в чукчей, красные повязки — в жёлтых. Погибли миллионы людей из-за спора, с какого конца разбивать яйцо: с острого или с тупого. Вам не нравятся гомосексуалисты и вы хотите их истребить, но что, если посмотреть с другой стороны? Может быть, надо искоренить именно вас?

— Эй, поосторожнее, мадам! Нас большинство!

— На этой планете вас меньшинство. Ничтожно малое количество, меньше одной десятитысячной процента. С их точки зрения, именно вы не имеете права на существование, — вмешался Далматинец. — Бисексуализм помогает им выживать. Если ты ласков и способен любить — ты востребован вне зависимости от пола. Поэтому они такие нежные и привязчивые. Это способ быть нужным. Ветвь эволюции, если хотите. А в чём ваше эволюционное преимущество — это надо ещё разбираться. Они не вывешивали объявление: «Добро пожаловать с нравоучениями». Давайте я приду к вам домой, выломаю дверь и начну учить, как правильно чистить зубы через жопу. Да глупость какая-то, честное слово! — Он всплеснул руками.

Во время перерыва Далматинец подошёл к Мадлен. Он держал в руках стаканчик с синтетическим кофе.

— Тяжело с нами, — начал он, переминаясь с ноги на ногу. — У каждого свои проблемы...

— Вы знаете, нет, — Мадлен улыбнулась своим мыслям. — Это отзывчивая группа. Гораздо хуже, когда молчат, держат всё в себе.

— Значит, есть что скрывать. Молчаливая овца хуже волка.

Девушка прыснула со смеха и чуть не расплескала свой чай.

— Какие у Вас образные сравнения!

— Просто я думаю образами, — Далматинец скромно улыбнулся. — Можно личный вопрос?

— Конечно.

— Могу я угостить Вас мороженым, или Вам религия не позволяет? — Он кивнул на радужный значок.

— Почему бы и нет. Если не ошибаюсь, сегодня в девять будет сеанс фильма про агрессивных животных «Рождённые эволюцией». Посмотрим?

— С удовольствием схожу. Тогда жду Вас без пятнадцати девять у входа в кинотеатр.

После тренинга Мадлен зашла к Лилиан. Та что-то активно печатала на компьютере и коротко кивнула ей, чтобы садилась.

— Сейчас, закончу очередной срочный отчёт, — сказала Лилиан, не отрываясь. — Министерство меня скоро замучает.

Девушка осматривала кабинет. Стены давно не красили, и видно было потёртости на местах, где кресла придвигали вплотную. За спиной Лилиан висела пара дипломов в рамках, несколько наградных грамот и четыре фотографии. Первая — где Лилиан с родителями, одна с выпускного, третья была сделана на незнакомой планете, там Лилиан в скафандре позировала на фоне инопланетного пейзажа, а на четвёртой она была в обнимку с министром.

— Это когда Александр ещё был моим мужем, — Лилиан перехватила её взгляд, закончив печатать. — Он тогда не метил в министры. Вы садитесь. Сделать Вам кофе?

— Нет, спасибо. Я только что с тренинга. Мы недавно пили чай с печеньем.

— Хорошо. Как наши ребята, не обижают Вас?

— Раскрываются потихоньку. Общее впечатление я уже составила. Можете показать мне личное дело Маркони? Он не пришёл утром и на вечерний тренинг.

— Я разрешила. Он зашивается со связью. Сикорски пропал и ещё двое наших. Пока не можем их обнаружить даже с помощью дронов. Да куда же оно запропастилось? — Лилиан недоумённо уставилась в экран.

— Вы можете запросить мои полномочия, если требуется, — девушка вздохнула.

— Да знаю я ваши полномочия! У меня влиятельные друзья. Только не пойму, что здесь делает отдел собственной безопасности. Одного шефа вам мало?

— Он в отпуске.

— Это многое объясняет! — Лииан усмехнулась. — Вам срочно? Можете сами к нему сходить. Он с радиорубки не вылазит.

— Не ищите. Скорее всего, дело уже стёрли. Это такой рубаха-парень, со всеми дружит, всем помогает, совершенно слабохарактерный человек, заискивает перед начальством. Угадала?

— В яблочко. Зачем Вам тогда дело, если Вы и так его читали?

— Три года назад Центр внедрил сюда агента. Мы подозревали, что здесь действует шпионская сеть. Никто не видел агента в лицо. Действовали через подставных лиц. Шеф принципиально не хочет знать меня в лицо и настоял, чтобы об агенте тоже никто не знал, кроме узкого круга. Это из его досье. Мы тогда посчитали, что такой человек сможет со всеми перезнакомиться и выведет нас на диверсантов. Но он три года кормил нас совершенно бесполезной информацией. Я знаю, что Вы ели на завтрак каждый из тысячи девяносто пяти дней, но не знаю ни одного шпиона. Вот причём тут собственная безопасность. Может быть, пора задать ему пару вопросов?

— Чёрт! С этого надо было начинать! Мы дали ему слишком много времени!

Лилиан вскочила, бросилась к выходу. Мадлен не отставала.

— Далматинец! — Рявкнула Лилиан в коммуникатор на ходу. — Срочно в рубку! Не дай Маркони уйти!

Они влетели в радиорубку практически одновременно с Далматинцем. Лилиан вышибла дверь из бластера, замерла на пороге в недоумении. Мадлен выглянула у неё из-за спины. Сразу за дверью ничего не было, точнее, за дверным проёмом начинался оазис. На земле ещё осталась часть фундамента, но ни самого здания, ни лаборатории, ни оборудования уже не существовало.

— Да вы издеваетесь! Я только бюджет согласовала! — Лилиан убрала бластер в кобуру.

Далматинец высунулся в проём, зачем-то принюхался, вытянул руку. Сверху падали небольшие хлопья пепла. Он поймал несколько в ладонь, растёр между пальцами.

— Плакало наше свидание, — он тяжело вздохнул. — Может, хоть по мороженому съедим?

— Тебе бы всё жрать! — Лилиан нервно хохотнула.