В этот раз Сикорски разместили рядом с девушкой-психологом. Она холодно улыбнулась ему и уставилась в иллюминатор, всем своим видом давая понять, что не расположена к разговору. Он тоже не горел желанием общаться, да и книга его слегка затянула: было интересно, чем всё закончится, хотя где-то в глубине души он уже знал ответ на этот вопрос, и он ему не нравился. А заглядывать в самый конец и читать концовку заранее он не любил.

Перед самым вылетом, уже прощаясь с экипажем, Сикорски вдруг обнаружил, что к ладони приклеилась крошечная флешка. Он незаметно сунул её в карман, и теперь сгорал от нетерпения узнать, что же на ней находится, и кто мог её передать. Ариэль никак не подходил на роль человека, точнее, существа, искушённого в таких делах, а капитан Смит и его помощник слишком предсказуемы.

Челнок был забит под завязку весёлым молодняком. Кто-то летел на практику, другие на очередную работу. Через три года их так же сменят новые юноши и девушки, а эти отправятся покорять просторы вселенной совсем в другой сектор, подальше отсюда. И больше никогда не встретятся друг с другом. Это называлось «не позволять персоналу формировать устойчивые кластеры». Всё ради безопасности. За каждым установлен круглосуточный надзор. Всё, что они пишут, читают, смотрят, говорят, анализирует компьютер, особая нейросеть.

Центр космической безопасности часто критиковали, ставили им в вину то, что они выявляют несогласных, следят за оппозицией. Но Сикорски интересовало совсем другое — отклонение от нормы. То, что Земля рано или поздно столкнётся с цивилизацией, равной или превосходящей её по развитию, было лишь вопросом времени. И так же точно, как земляне посылали своих эмиссаров на другие планеты, начнут изучать и Землю. Будут ли они только наблюдать или начнут вмешиваться, Сикорски не знал наверняка, но должен был готовиться к худшему. Аборигены всегда несут потери при встрече с развитой цивилизацией, и 5830-си — яркий тому пример. Невероятными усилиями пока удалось затормозить Сенат, но крупные корпорации уже потирали руки и делили между собой новые рынки сбыта. Центр не мог вмешаться: он должен был обеспечивать безопасность этой экспансии. Разве что тут найдётся то, что позволит закрыть этот сектор вселенной на долгие годы...

После приземления всех загнали в большой зал. Выступала высокая властная женщина в бордовом костюме. Она рассказывала о карантине, про общие правила поведения на планете, показывала опасную флору и фауну. Студенты, как всегда, пытались неуместно шутить. Сикорски слушал её вполуха, но кое-что интересное он уловил в её выступлении.

Лилиан, так она представилась, закончила выступление пожеланием удачно освоиться, и народ начал разбредаться из зала. Сикорски задержался, дочитывая главу. Всех выходящих встречали сменщики, и только девушка-психолог нервно прохаживалась у выхода, не зная, куда ей идти. Лилиан подошла к ней, протянула руку, неискренне улыбнулась, потом вызвала кого-то по коммуникатору. Спровадив девушку, она села рядом с Сикорски, оказавшись выше того на полголовы. Руки ему не подала.

— Должно быть, тяжело быть таким всезнайкой, — она усмехнулась. — Вы начали троллить меня с самого своего появления здесь. Если хотите снять с должности, нечего устраивать демонстрации и показывать всем, насколько Вам наплевать на всё, что я делаю.

— Простите, — Сикорски закрыл книгу. — Просто хотел, чтобы меня не заметили.

— Вы добились обратного эффекта. Все только на Вас и поглядывали.

— Не принимайте это близко к сердцу. Я увлёкся чтением и ещё раз прошу меня извинить. Вряд ли меня можно назвать всезнайкой, но статью в википедии о планете я прочитал. Скажите, почему Вы не сообщили им, что на планете узаконен гомосексуализм и педофилия?

— Потому что половина из них ринется щупать местную шпану в первый же день после карантина.

— Пусть развлекаются, если это не запрещено местными законами, — Сикорски пожал плечами.

— Вы это серьёзно? Ха-ха-ха! — Лилиан рассмеялась. — Не Вы ли должны блюсти букву закона?

— Я должен защитить Землю от внешнего вторжения, а за соблюдение земных законов на чужой планете я не отвечаю. Знаете, есть хорошая поговорка: в чужой монастырь со своим уставом...

— Знаю, знаю, — прервала его Лилиан. — Министру это расскажите. Если дочитали, пойдёмте, провожу Вас до вашего домика.

Они вышли из павильона и сразу же окунулись в яркое солнечное утро. Сикорски зажмурился, потянул носом воздух. С непривычки у него закружилась голова.

— Этот воздух можно кушать ложками, — сказал он, снимая куртку.

— Есть такое, — Лилиан улыбнулась. — Заодно и здоровье поправите.

— Кстати, хотел предупредить: меня отстранили, так что я здесь в качестве писателя. Можете меня не бояться.

— Понимаю, маскировка. Там бассейн, — Лилиан кивнула на приземистое здание справа. — После осмотра у доктора можете купаться. Мы обучаем здесь нескольких рабов и рабынь. Если захотите с ними поговорить, скажите, я приставлю к Вам переводчика. Столовую найдёте сами. Ваш домик крайний справа, — она показала рукой. — Ну, удачи Вам в вашем расследовании, простите, в нелёгком труде писателя!

— Постараюсь Вам сильно не докучать.

Зайдя в домик, Сикорски заблокировал дверь, включил маскировку на окнах и завалился спать: большой отдых требовал ясной головы. Он проспал так до самого вечера, и встал, когда начало темнеть.

Первым делом он помылся, нанёс на лицо гель и смыл трёхдневную щетину. Затем вывалил на кровать все вещи из рюкзачка, переоделся в цветастые шорты с котиками и гавайскую рубашку кричащих цветов. В кармане брюк он с трудом нащупал флешку, зажал её в кулаке, в другую руку взял кусок хозяйственного мыла. По дороге в ванную он переложил мыло из одной руки в другую, приклеив к нему флешку, положил мыло на раковину, и, не отпуская кусок, задумчиво произнёс:

— Так всё же два кварка для мистера Марка или три? Вот в чём вопрос.

Он почувствовал, как по куску пошла вибрация. Всего одна волна, но этого было достаточно, чтобы понять, что ловушка активировалась. Теперь любого, кто коснётся мыла, ждал неприятный сюрприз.

Захватив с собой книгу и сунув в карман шортов бритвенный помазок, Сикорски пошёл прогуляться по оазису.

Все основные постройки располагались в центре, и быстро осмотрев их, он пошатался ещё для вида, сел на скамейку вдалеке от дорожки, рядом с маленьким прудиком, в котором резвились местные четырёхглазые рыбки. Было ещё достаточно светло, чтобы читать, и Сикорски углубился в последнюю главу. По дорожке прошли люди с ужина, но он не обратил на них внимания. Кто-то сел рядом с ним на скамейку. Он раздражённо оторвался от чтения и обнаружил рядом с собой Ильзара. Тот с любопытством разглядывал мужчину.

— Добрый вечер! — Сказал Ильзар по-английски.

— Ахиахи нани! — Ответил Сикорски. — Мне кажется, Вам следует скрывать свои знания языка. Это нарушение протокола безопасности.

— Вы тоже говорите по-нашему, и Вас за это не арестовали.

— Есть разница. Впрочем, это уже не важно.

— Вы арестуете того, кто меня научил?

— Нет. Но у меня будет много работы после отпуска. Скажите, у вас все люди такие красивые?

— Так откровенно ещё никто не начинал со мной знакомиться, — Ильзар хихикнул.

— О, простите! — Сикорски поднял руки. — Я совсем не то имел в виду. Вы не так поняли старого болвана. Часто говорю первое, что в голову приходит.

— Иногда это оказывается самым искренним, господин Сикорски. У вас красивая одежда. Мне нравятся эти животные, — он кивнул на котиков.

— Похоже меня узнают даже инопланетные подростки... — Проворчал мужчина.

— Меня зовут Ильзар. О чём ваша книга? Вы так увлечённо читали.

— О праве на ошибку. Видите ли, даже в самом развитом обществе, в самом добром и справедливом мире всегда будут люди, которые чего-то боятся. Извержения вулкана, гигантской волны, что смоет все города и страны, инопланетного вторжения и много чего ещё. Это особенность человека. И этот страх, заметьте, ничем не обоснованный страх, порождает такие уродливые проявления, как спецслужбы, тайную полицию, разведку, контрразведку, и так далее. Люди готовы поступиться своей свободой ради безопасности. Они начинают требовать результатов, сколько шпионов поймали, как защитили людей от всех типов угроз. Согласитесь, если есть тайная полиция, значит, она должна ловить, преследовать, пресекать... И это неизбежно приводит к тому, что гибнут совершенно невинные люди, какими бы благородными ни были цели, и насколько порядочными ни были бы сотрудники. Со временем наступает профессиональная деформация. Сотрудник начинает считать, что долг превыше всего, что высшие цели, такие, как защита общества, позволяют пренебречь жизнью человека, экипажа, народа, планеты. Он ошибается. И он имеет на это полное право, потому что он всего лишь человек. Но цена этой ошибки — человеческая жизнь. А это неправильно. Я хотел избежать таких ошибок, построить спецслужбу с человеческим лицом, но сам попал в ловушку высших целей. И вот я читаю книгу о себе самом где-то очень далеко от Земли, — он развёл руками.

— Поэтому вы запретили людям оставаться здесь больше трёх лет? Чтобы они не наделали ошибок?

— Чтобы не привязывались. Когда долго находишься в одном и том же месте, перестаёшь замечать его особенности. Жители городов никогда не ходят в городские музеи. Если с таким местом начнёт происходить что-то не то, но очень медленно, ты не заметишь этого. Есть такой очень жестокий опыт. Если взять существо, не сильно развитое, скажем, а'анга, и поместить его в холодную воду, а потом медленно нагревать её, то существо будет приспосабливаться к возрастающей температуре, пока не сварится. Так же и человек. Он не заметит, что мир изменился, если мир будет меняться достаточно медленно. Их задача — изучать этот мир, а не приспосабливаться к нему.

— Но Вы же можете сделать исключение?

Пока они разговаривали, Ильзар потихоньку пересаживался поближе, и вот оказался уже совсем близко с мужчиной.

— Конечно. Но ради каких целей? По какой причине? В этом надо разбираться...

— По причине любви!

Ильзар быстро поцеловал мужчину в губы и прилёг ему на плечо, обняв одной рукой, а вторую положив ему на колени.

— Молодой человек, не надо этого. Это выглядит очень некрасиво. Подвиньтесь на другой конец скамейки и расскажите, что хотели попросить, — Сикорски тяжело вздохнул.

— Вы и правда, очень злой человек, — насупившийся Ильзар отодвинулся от него подальше. — Вы и своего сына убили, потому что не любили его!

— Это уже удар ниже пояса, юноша! — Сикорски замотал головой. — Обычно я не продолжаю разговор после таких выпадов. Но Вам я объясню. Представьте себе два города. В одном из городов ваш любовник, а в другом Вы и вся ваша семья, все ваши родственники, друзья, знакомые. Все там. В первом городе случается страшная болезнь, от которой все умирают. И ваш любовник скачет к Вам из этого города, охваченного болезнью. Вы не знаете, болен он или нет, пока он не прискачет. Если он болен, и Вы его убьёте, то спасёте город. А если спасёте любовника, то все умрут, — он положил книгу на колени, выставил вперёд ладони, изображая весы. — Жизнь вашего любовника против жизни всех. Кого спасёте? Только честно.

— Тони. Я спасу Тони! — Ильзар шмыгнул носом.

— И убьёте всех. Что ж, хотя бы честно. Обычно люди начинают выкручиваться, придумывают дополнительные условия. Вы за него хотели попросить?

— Не скажу. Вы назло мне тогда его заберёте.

— Не преувеличивайте. Мстить за мелкие шалости — отвратительно. Я подумаю, чем могу помочь. А Вы постарайтесь включать своё природное обаяние только в соответствующих случаях.

— А не надо было говорить, что я красивый! Я и подумал, что того...

— Каюсь, хотел сделать комплимент, но не подумал о последствиях. Тут моя вина целиком! Признаю. Вместо страстного поцелуя могу угостить Вас мороженым. Это поможет загладить мою вину?

— Ещё как! — Ильзар облизнулся в предвкушении.