Дым застилал небо так плотно, что даже лучи восходящего солнца потерялись в его витиеватых сгустках, а вскоре и вовсе поблекли. Дом четы Мандейнов коптил как огромная свеча посреди позолоченного кандило, рискуя подкоситься, щедро обдав огнём стоящие кругом особняки. Сам Его Милость, Мэриам Мандейн, с ужасом наблюдал за разыгравшимся кругом действом, застыл в стороне, растерянно озираясь. Испуг изменил его до неузнаваемости, так что Фабиан, на ходу выскочивший из экипажа, с трудом узнал в этом дрожащем, полунагом спросонья старике грозного и непреклонного советника. Ветер рвал его редкие седые волосы, мороз алыми пятнами окрасил мертвецки бледную с желтизной кожу, крохотные снежинки лежали на обессиленно опущенных плечах, больше походящие на многолетнюю пыль, свалявшуюся на полках старого вещевого шкафа. При виде Фабиана Мандейн отмер, стремительным шагом ринулся ему навстречу, не обращая внимания на плачущую Элли, которая всеми силами своих тонких, трясущихся от холода рук пыталась удержать его.

— А вот и виновник торжества! — в порыве слепой ярости Мандейн толкнул Фабиана в плечи так, что тот невольно отступился на добрых полметра; сложно было поверить, что в этом дряблом теле ещё остались силы, а в холодном уме — живая искра. — Дивитесь, господин Тайфер! Дивитесь! Поглядите, что Вы сотворили! Приехали поглядеть, что теперь с нами сталось, так не стесняйтесь: злорадствуйте! Вы ведь этого добивались?!

Фабиану захотелось рассмеяться ему в лицо, но он вовремя опомнился, сдержал вызов, проклюнувшийся во взгляде, а затем и вовсе потупился. Он вспомнил, как будучи совсем маленьким, намеренно разбивал вазы, украшавшие обеденную залу, а после стоял пред матерью, немо разводя руками. Он ни в чём не виноват. Это всего-навсего случайность. Таких сотни и тысячи, они сплетаются меж собой, напрочь перекрывая реальность. И то, что дом Мандейна вспыхнул, тоже случайность, следствие целой череды ещё более мелких случайностей и опрометчивых поступков.

— Это ведь Вы распространили среди участников СКОЛ-а информацию о том, что в Совете отвергли идею Общенародного собрания? Точно Вы! Иначе они узнать не могли. — Мэриам заговорил вновь, на сей раз чуть тише. — И как я раньше не разглядел Вашу связь со СКОЛ-ом?! Она ведь была столь очевидна... Это ведь Вы донесли на господина Дэнзеля! И, кажись, отнюдь не из лучших намерений. Уж не знаю, что толкнуло Вас на эту подлость, но сейчас мне всё более чем ясно. Вы возомнили себя народным заступником... и миссия, видите ли, у Вас великая: подавить гнёт власть имущих. А мы возьми и запрети проведение Вашего СКОП-а. Гадство эдакое! Так Вы думаете, господин Тайфер?! Вот Вы и решили рассказать о том, как Ваши благие намерения растоптал гадкий и несправедливый господин Мандейн. И загорелись Ваши "братья" праведным гневом. Теперь... — Он криво улыбнулся, еле находя в себе силы, чтобы произнести последнюю фразу. — Полыхает и мой дом.

Странное чувство, отдалённо походящее на ликование, охватило Фабиана в тот момент; как будто осколок "вазы", намеренно разбитой, впился в его босую ногу, отчего он мог с двойной силой и упорством доказывать жертвенность своего положения.

Он ни в чём не виноват.

Ему самому бы не помешала помощь, если поразмыслить... Однако он вынужден сражаться с проблемами в гордом одиночестве, отмечая меж делом, что борется прежде всего с собой и боится себя одного.

— Мы проснулись в огне, а повсюду разбросаны эти листовки. — Мандейн грубо впихнул Фабиану в руки скомканный лист, на котором значилось:

"Подняться с колен велит непреклонная совесть,

СКОЛ не растоптан, как властители могут счесть,

Особо строптивым хотим мы напомнить:

Нам СКОП-ом собраться бы и у власти осесть!".

Фабиана строки позабавили, однако советник явно не разделял его настроений.

— Жаль, не выйдет доказать Вашу причастность. — Продолжил он. — И поднимите глаза наконец! Проявите ко мне хоть каплю уважения. Возомнили себя равным мне, так соответствуйте. Боитесь, что я прочту в Вашем взгляде радость?! Так Вы имеете на неё полное право. Радуйтесь: пока Вам удалось избежать участь господина Дэнзеля, но, уж поверьте мне на слово, я сделаю всё возможное, чтобы Вас выбросили из Совета!

Фабиан медленно распрямился, пряча руки в карманы пальто, где покоился отцовский револьвер; с ним на душе становилось спокойнее, хоть Фабиану никогда не приходилось держать в руках оружие, а оное ранее по назначению не использовалось.

— Быть может, — начал Тайфер, выдыхая тяготящий лёгкие воздух и набираясь терпения, — в кругу знакомых, с которыми я делился идеей создания Общенародного собрания, действительно были участники СКОЛ-а, но я того не знал... А впрочем, мне незачем перед Вами оправдываться. Вы ведь для себя всё итак решили.

— Резонно, — отозвался Мандейн, искоса глядя на то, как пожарные дружинники выносят из дома остатки уцелевшего имущества, разгоняют собравшийся кругом народ. Казалось, огонь ослаб и дым стал рассеиваться, как на смену им пришли жар и духота, ощутимые даже в тисках влажного февральского воздуха.

— Но раз уж подвернулся случай... — протянул Фабиан. — Давайте поговорим начистоту.

— Думаете, до этого я был недостаточно честен?

— Думаю, Ваша "честность" несколько бессодержательна, не скажи Вы наконец, прямо и откровенно, чем именно я заслужил Вашу неприязнь.

— А раньше я выражался недостаточно ясно?

— Я слишком давно знаю Вас, чтобы верить в россказни о моей неблагодарности; слишком хорошо знаю себя, чтобы сомневаться в своей добросовестности. Во что я ещё могу с трудом поверить так это в то, что слухи о моем романе с госпожой Мандейн задели Ваше самолюбие. Но слухи есть слухи, а наше с Вами "противостояние", да позвольте мне его так окрестить, лежит куда глубже.

Мандейн в задумчивости покачал головой, затем коротко ответил:

— Не то время Вы нашли, чтобы пытать меня. — Он хотел было двинуться в сторону заждавшейся его Элли, но Фабиан вновь заговорил:

— И все же, господин Мандейн? Скажите.

В глазах советника на долю секунды загорелось раздражение. Вспыхнуло и погасло, затушенное изнутри.

— Не желаю, — отрезал он, спешно отступая.

Револьвер, лежащий в кармане, жег пальцы. Фабиан сильнее стиснул его, набираясь уверенности.

— Вы всегда были вторым после моего отца, — произнес он громко и чётко, с гордо поднятой головой и широко расправленными плечами.

Мандейн резко замер. Простояв так с минуту, неторопливо повернулся, глядя на юношу пусто и потерянно.

— В этом Вы видите причину? Что ж...

— Вы выросли вместе с моим отцом, затем вместе учились, служили отечеству плечом к плечу, продвигались по службе шаг в шаг. Но, думаю, сейчас, спустя годы, Вы можете честно признать, что друзьями вы никогда не были. Вернее, быть может, Вы и старались стать ему другом, но он для Вас неизменно оставался "лучшим врагом". Для окружающих он и вовсе был на шаг впереди Вас, на голову выше, на одну долю сообразительнее — вариантов множество. Но для Вас, "изнутри", грубо выражаясь, картина виделась иной: в сухом остатке вы с моим отцом были равноценны, но на его стороне витали везение и харизма. За них он и получил место главы Имперского Совета при Делмаре Д'артагнане, а Вы... так и остались вторым после него.

— Я искренне уважал и любил Вашего отца, — возразил Мандейн, но в глазах читалось согласие.

— Посмертно — да, а вот при жизни... — Казалось столь очевидным, что не хотелось оканчивать фразу. — Одно я знаю наверняка: Вам всегда были рады в нашем доме, но не из особого расположения отца, а из-за грызшего его чувства вины, как будто он лично ущемил Вас, хоть это и не так. — Он вновь ненадолго замолчал, не в силах прочитать выражение, застывшее на лице собеседника. — У Вас по-прежнему нет наследника, по-прежнему нет того, кто смог бы продолжить Ваше дело...

— А Ноэля были и есть Вы. — Произнёс Мэриам, тяжело вздыхая. — Вы в верном направлении мыслите, Фабиан.

— Зависть?

— Поначалу я просто недоумевал, как можно быть столь недовольным собственным детищем. Вы ведь кровь от крови, отец и сын, прямое продолжение друг друга. Но Ноэль всегда видел в Вас поражённый неведомой хворью орган, который чем быстрее отсечешь, тем лучше. Время показало, что Ваш отец не ошибался. Но тогда я всё никак не мог понять, чем согрешил несчастный ребёнок, что Ноэль так гневался. А потом... — протянул Мандейн, устало запрокидывая голову. — Я стал свидетелем того, как в Вас стал прорастать новый Ноэль Тайфер. Постепенно, по шагу... поначалу лишь в самых незначительных мелочах я стал узнавать его в Вас, как будто тот самый Ноэль, который сопутствовал моим неудачам, вновь совершает своё неизбежное восхождение по лестнице успеха.

— И Вы снова второй, — не было ни торжества, ни осколков, ни печальных глаз матери. Фабиан аккуратно разжал пальцы, выпуская револьвер, медленно вынул руку из кармана.

— Это начинает сводить с ума. — Мандейн горько улыбнулся в ответ.

— Поверьте, я знаю, каково это – быть вторым...

__________

— Сегодня ярмарка горела. Слышал? — Льюис поудобнее перехватил ящик, сверху донизу набитый одеждой, бросил взгляд через плечо на Фабиана, который всё ещё возился с сервизом. — Я был там утром. Страх — иначе и не выразишься. Говорят, тоже дело рук наших.

— Ты лучше скажи, что делать будешь с этими вещами, — Тайфер отставил в сторону чашки, в десятый раз прошёлся по комнате, осматриваясь с нескрываемым интересом.

Хилер снимал роскошную квартиру в центре города. Один вид на бульвар, открывающийся с просторного балкона, чего стоил, не говоря уже о просторной гостиной с круглым белоснежным столом в центре и спальне с воистину царским ложем. Фабиан невольно позавидовал тем из своих натурщиц, кому удавалось провести ночь под этим небесно-синим балдахином, а не в холодной мастерской на хлипком диване. Хилер мало кого пускал дальше порога, особенно, когда речь заходила о коротких любовных связях. Впрочем, и из друзей при его жизни здесь свезло побывать только Льюису.

— Думаю, перевезти их к себе в Эйсбург, пока есть такая возможность. Совсем скоро здесь объявятся новые владельцы. Не хочу, чтобы вещи Хилера были выброшены за ненадобностью и уж тем более достались кому-то чужому. — Льюис принялся укладывать в сундук книги, коих скопилось, кажется, больше сотни.

— Не проще продать хотя бы часть вещей? Тебе как раз нужны деньги. За один только сервиз и золотое собрание сочинений Эйрина Рихта в десяти томах дали бы столько, что можно нанять неплохую квартиру в Даспире на месяц, а то и два.

— Память не продаётся. — Возразил Льюис, раскладывая оставшиеся книги по ящикам. — Лучше возьми что-то себе.

Тайфер в задумчивости дважды обошёл комнату. Предоставь кто-то ему такую возможность годом ранее, у него разбежались бы глаза: с десяток баночек экзотического парфюма, привезенного из Кельской Империи, сборники произведений лучших авторов современности, подписанные их же руками, статуэтки прямиком из мастерских и миниатюры уже сотворённых скульптур. Но теперь все они потеряли свою ценность за исключением одной вещицы — портсигара, украшенного гравировкой "Хилер Дэнзель". Никем не тронутый он лежал на самом видном месте — в центре стола, как высится святыня посреди разоренного города.

— Портсигар? — Льюис нахмурился, озадаченный его выбором.

— Что-то не так?

— Нет, просто... — гвардеец замялся, словно не зная, стоит ли замечание впустую потраченных слов. — Это единственная вещь здесь, которая действительно о Хилере, понимаешь?

Он уставился на Фабиана своими неимоверно пронзительными зелёными глазами, как будто в попытке докричаться до его совести. И глядя в них Тайфер, кажется, был готов признаться во всех грехах и деяниях, выложить как на духу даже задние мысли, когда-либо ударявшие ему в голову.

— Поэтому я и хочу забрать его, — он вовремя собрался.

— Хорошо, — спешно ответил Льюис, словно не давая себе возможность передумать. В голосе уже звучал протест. — Бери.

______________

Фабиан не знал, как очутился по одну сторону стола с Августом и Элиасом. На первый взгляд, каждый из них отстаивал лишь свои интересы и из последних сил сторонился сотрудничества, но стоило чуть присмотреться, как выяснялось, что все трое волей-неволей оказались ущемленными, по-своему противостояли Совету. Очутившись рядом, они настороженно переглянулись, запоздало обменялись любезностями, хотя в другой обстановке поскупились бы на них, одновременно опустились в кресла, не дожидаясь начала заседания.

Августу вместе с младшими братьями надлежало покинуть Даспир сразу после полудня, но дороги оказались перекрыты восставшими горожанами. Бросить часть сил на «расчистку» одной из них означало ослабить оборону дворца, толпа возле которого сгущалась и растекалась, приобретая чудовищный размер. Негодование вылилось далеко за пределы СКОЛ-а, охватив город подобно изнова разгоревшемуся пожару. Требование оставалось единым – созвать Общенародное собрание, иначе называемое «СКОП». Причем решение о его утверждении обязан был принять и огласить не кто иной, как Август. Самолично. Однако он пожелал обратиться к Совету в тщетной попытке выиграть немного времени на размышления.

Он сидел с видом тоскливым и удрученным, в задумчивости листал проект Фабиана, то и дело обращаясь к его автору с неиссякаемыми вопросами: «И сколько человек по-Вашему должно заседать в Верхней палате?», «Голоса же не могут быть равнозначны?», «Как Вы намереваетесь отбирать кандидатов?», «Как часто будут проходить заседания?», «Могу ли я наложить вето на принятые решения?» и прочие. Получив исчерпывающие ответы на каждый, он устало раскинулся в кресле, задал последний, самый важный из вопросов:

— Ну и зачем Вам это?

Фабиан опустил глаза, собираясь с мыслями.

— Странно подумать, господин Тайфер, что из-за Ваших прихотей у нас столько проблем, — а во взгляде читалось не менее ядовитое "с кем с кем, а с Вами я считаться не собирался".

По большому счету никто не собирался.

Теперь же к нему относились так настороженно, как будто он вот-вот должен был сбросить кожу; и страх, и отвращение, и нескрываемый интерес, и негодование — чего только ни сидело в устремленных на Фабиана глазах.

— Я просто предложил решение проблемы, — наконец нашёлся Фабиан.

— Вы не так наивны и добродетельны, каким хотите казаться. — На лице Августа возникла пристанная напряжённая улыбка — эдакое напоминание, что он всё ещё в силах держать марку. — Давайте будем играть на равных. Мы с Вами открыты и честны, так и Вы, будьте добры, перестаньте строить из себя святошу и прямо говорите о нынешнем положении дел. Любезный братец, — внезапно он обратился к Ревиалю, — Вы согласны со мной?

Элиас нехотя отвлёкся от чтения книги, ответил коротко, но уверенно:

— Здесь каждый заинтересован в скорейшей стабилизации положения. Надеюсь, Вы, господин Тайфер, не исключение.

— Вот-вот! — Подхватил Август с чуть большей живостью. — Господин Ревиаль говорит правильные вещи, прошу заметить. Вы ведь не станете отрицать, что обстановка в городе царит не самая благоприятная? И чем быстрее всё вернётся на круги своя, тем лучше, верно? Так вот, для этого жизненно необходимо, чтобы Вы сотрудничали с нами. Понимаю, Вам сложно идти навстречу нам и мне лично. Да, порой я отзывался о Вас не самым лестным образом; да, я бывал несправедлив и чрезмерно взыскателен, но я не предлагаю Вам отбросить обиды и вмиг стать лучшими друзьями (такой радости я не пожелаю ни себе, ни Вам), просто помните, что все мы здесь работаем на одно большое общее дело. В разной степени, конечно... Кто-то вот, как Вы, с первых дней берётся "двигать массы", а кто-то корпит над тем же целые десятилетия...

— Само собой, Ваше Величество, но я никак не могу понять, какого именно содействия Вы ожидаете с моей стороны. Если хотели знать, зачем я предложил создать СКОП, то я ответил Вам вполне честно: возникла проблема — я нашёл её решение. Но стоит ли корпеть над ним десятилетиями?!

Началось заседание, и разговор был прерван.

Август приветствовал советников стоя, задавая тем самым общий тон предстоящему обсуждению, в котором их мнение носило характер вторичный, в корне ничего не меняющий. Фабиану даже подумалось, что Д'артагнан уже принял решение и каким бы ни был исход заседания, он останется при нём. Август не походил на человека, который привык считаться с чужим мнением хоть в чём, и то проявлялось даже в мелочах. Пока остальным разливали чай, он принял из рук слуги бокал сухого вина, прекрасно зная, что пить на собраниях Совета не принято; после выдержал минутную паузу перед вступительной речью, заставляя ожидать и без того истомленных советников; когда же наконец заговорил, то делал это в манере неторопливой и расслабленной.

— Мы собрались здесь, господа, чтобы поставить точку в деле наболевшем и изрядно потрепавшем наши нервы. Уже второй раз объектом обсуждений становится проект господина Тайфера, и если на прошлом заседании точка не была поставлена, то теперь от нас ожидают чёткого и кристально ясного решения: да или нет. Принимаем СКОП или нет. Так или иначе, наша задача удовлетворить потребности большинства, несмотря на то, что противоборствующим меньшинством можем оказаться мы сами. Ну что ж, приступим к обсуждению. Аргументы за и против, прошу!