Среди покоя и неподвижности время становилось тягучим. Из доброй чародейки оно превращалось в жестокого палача. О, мучительное ожидание! Твои пытки больнее и коварнее жизни и смерти! Раненная птица больше всего страшится не разбиваться, а падать.

Майя с тревогой вглядывалась во вьюгу, ярившуюся сильнее с каждой минутой. Малейший шорох или нечаянное видение, чем-то напоминающее ей знакомый силуэт, заставляли девушку вздрагивать, как прячущемуся от хищника зверю.

«Я не смогу ждать так долго, Маро,- шептала она, не смыкая больших янтарных глаз, - я пойду туда, в метель, за ним».

А время всё также текло, будто густой дёготь. Пелена метелицы становилась всё беспросветнее. Наконец Майя в решительности встала – резко, неожиданно, в одно движение! – и устремилась к выходу. Почти переступив порог пещеры, девушка отшатнулась, разглядев в белизне вьюги тёмные очертания.

Долгожданный выдох – он вернулся.

По приходу всадник приложил к стене принесенную охапку дров. Вся его одежда была покрыта толстым слоем снега, который аккуратными движениями рук принялась стряхивать Майя. Этот снег сверкал подобно белым шапкам великанских гор.

- Постой, - произнёс всадник, задержав её руку в воздухе.

Девушка вся остолбенела от жуткого холода, вызванного лёгким прикосновением.

Отпустив кисть Майи, точно опомнившись, странник вложил в ладонь своей спутницы снежный ком, наблюдая, как тот в мгновение ока растопили её разгорячённые пальцы.

Вслед за тем он схватил белую горсть со своего плеча. Майины руки уже покрывали капли талой воды, но снежный шарик, сжатый в колдовских пальцах, лишь больше твердел.

- Майская дочь, - вздохнул юноша, - и кровь ещё у тебя живая. Солнце течёт в твоих жилах.

Солнце бурлило в её жилах – но на что ей было столько Солнца, столько Солнца ей одной? Гораздо заманчивей было бы разделить внутреннее светило с ближней промёрзшей, потерянной во тьме душой. И зачем нужны разгоряченные пальцы, если не на то, чтобы обвивать ими чью-то крепкую шею, нежно проводить по холодным щекам и трепать заснеженные волосы?

Об этом думала Майя, сидя у разожженного посреди пещеры костра. Её тонкие руки обхватили колени, на которые склонилась голова с взъерошенными пламенными кудрями. В тепле у огня зима действительно казалась краше. Невольно Майя вспомнила зимы в родном лесу, уютные деревянные домики, наполненные запахом свежеиспеченного хлеба...

«В прошлом!» - шепнула она, обращаясь сама к себе.

По другую сторону костра, оперившись спиной о стену пещеры, на тихое пламя также задумчиво глядел всадник. Быть может, в голове юноши тоже проносились воспоминания об ушедшей жизни. Возможно, мысли странника были обращены к далёкому Северному краю с его скалистыми берегами и холодными заливами. Может, что-то другое тревожило или успокаивало его ум и сердце, скрытые от всего и всех... Или не было ни дум, ни мечтаний – только бессловесное созерцание огня?

Как сто лет назад в пещере, где две бродячих тени искали приюта от метели, горел костёр в кругу нечисти. С таким же неведомым притяжением глядели на огонь сердца, молодые и старые, полные радости и печали, надежд и разочарований. Беспечные прелестницы-русалки, серьёзный старец, печальная банши, загадочная ведьма... Все немо жертвовали пламени свои лучшие мысли – такие непохожие друг на друга, способные быть принятыми только им, вечным огнём...