А сказ лился дальше:

- Майе шёл пятнадцатый год, когда маленький народ пережил страшную зиму – особенно морозную, последовавшую за неурожайной осенью, богатую разве что на хвори и снега. Дом Майи, дочери знахарки, наполнился болеющими детьми и стариками, с которыми приходилось делиться и без того скудной снедью; и не было в ту зиму ни пиров, ни плясок, ни песен. Но и в тяжкие времена жители поселенья не забывали о подаяниях своим волшебным покровителям, которые и помогли смертным выжить средь холода и голода.
Никогда ещё не встречал маленький народ весну с такой неистовой радостью! Люди выходили из своих домов бледные, исхудалые и радостные, с крепкой верою в солнце и его исцеляющую силу. Они выходили и плакали, но слёзы эти были наполнены счастьем и надеждой.

Надежда озаряла и душу Майи, когда в один из апрельских вечеров она брела от дома к колодцу близ опушки. Её ум отвлёкся от размышлений из-за топота копыт. По пустой дороге медленным шагом двигался белоснежный конь с гривой почти до земли и позолоченной уздой. Величаво восседал на коне юноша в сером плаще. Майя скрылась в кустах, безмолвно наблюдая за незнакомцем, как за чудным зверем.
Светлой кожей и русой прядью волос, чуть выглянувшей из-под плаща, всадник напоминал местных. Однако странные одежды и конь, подобные которому не водились в округе, выдавали в юноше чужеземца. То и дело билась о левый бок тяжелая сума. Он ехал с юга. Солнечные лучи ореолом обрамляли весь силуэт. Алый платок скрывал часть лица странника, но по уголкам глаз было заметно, что юноша улыбался светлому вечеру и простирающемуся впереди пути.

«Чужак и, видимо, пришёл издалека, - думала Майя. - Если остановится у нас, старики начнут коситься с недоверием. Чего же он ищет в забытом всем миром лесу?»

Приятным тихим огнём её сердце согревалось от любопытства. Это был новый человек, глоток свежего воздуха в запыленной комнате, и всякая деталь в нём пробуждала интерес и тысячи вопросов. Чужеземец продолжал свой медленный ход, не зная, что два янтарных глаза охотницы преследуют его, как добычу.

Вскоре всадника увидали и в поселении, где его появление придало жизни всей общине. Седовласые старцы в льняных рубашках и черноволосая женщина выходили навстречу странному гостю, и опасливые взгляды окружали его со всех сторон.

- Кто ты, чужеземец?! - вопрошали маленькие люди.

- Я одинокий странник, - отвечал юноша голосом, подобным звенящим стременам, - и я не причиню вам зла. Прошу лишь о ночлеге для меня и моего белогривого Маро. С рассветом я покину ваш край, следуя за ветром.

- Он сказал правду, - говорила женщина, стоявшая впереди старцев.
То была знахарка, мать Майи; и слово её, слово той, что была на короткой ноге с духами, стало порукой в праведности всадника.

- Возьми же странника под свой кров, Дана, - обратился к ней один из старцев, - а коня его мы отведём в наши хлева и накормим. Мы, странник, бедный народ, и мы боимся зла от чужаков; но всякого гостя надо встречать по достоинству. Таков закон лесов.

- Да приумножат небеса ваше счастье, великие люди! – кланялся юноша, передавая коня в руки старцев.

Маленький народ не лгал. Всё поселение накрывало столы и выкатывало бочки со своими сладчайшими винами. Приезд странника стал первым весенним пиром.

- Пир? После жуткой зимы? – с сомнением ухмылялась Артемизия.

- И вправду, Фаина, не кривишь ли ты? – прищурилась Рада. - Пир во славу презираемого чужака? Разве это разумно?

- Таков закон лесов, - вмешался Ингар, и ведьма кивала в ответ.

Как будто вторя седобородому хранителю, ветер затеребил ветви деревьев, и всё собрание замерло, вслушиваясь в гулкий шелест. Они слушали, как лес ведёт с ними разговор.