Настоящее

Мне пора перестать витать в облаках. Я слишком много думаю о прошлом и вспоминаю нашу первую встречу. Я вдруг осознаю, что сижу за столом, рассеянно вычерчивая что-то на документе, который мне нужно перепечатать на компьютере, и что прошло уже несколько часов. Я принесла на работу пончики: один из юристов нашей фирмы копается в коробке, пачкая рукав сахарной пудрой. Наконец он выбирает свой пончик и прислоняется к моему столу, роняя органайзер с ручками. Я морщусь, но держу руки на коленях.

- Как там юридическая школа? - Он кусает пончик, игнорируя устроенный беспорядок.

Я вспоминаю о стопке заявлений на поступление в разные юридические школы на моем комоде дома и вздыхаю. Сегодня. Сегодня я буду амбициозной.

- Все хорошо, спасибо, мистер Сон.

Это невыносимо. Я поднимаю ручки и переставляю органайзер подальше от него.

- Знаешь, Дженни, девушка с твоей внешностью может многого добиться в этом мире, если правильно разыграет свои карты.

Он жует с открытым ртом.

- Ну, я надеялась, мистер Сон, что мне помогут многого добиться мои талант и трудолюбие, а не моя внешность.

Он усмехается. Я представляю, как вонзаю ручку ему в трахею. Кровь. Будет так много крови, которую придется потом убирать. Лучше этого не делать.

- Если захочешь по-настоящему преуспеть в этой сфере, дорогуша, просто дай мне знать. Я проведу тебя на самый верх.

От его мерзкой улыбочки мой «слизняковый радар» начинает зашкаливать. Я ненавижу фамильярности - особенно от блеющего козла в костюме в полоску.

- Правда? Проведете? - повторяю я с фальшивым энтузиазмом.

Мистер Сон ковыряется в зубах, демонстрируя мне свое обручальное кольцо, которое, как он постоянно забывает, символизирует верность партнеру.

- Мне что, надо все разжевать для тебя?

- Нет, - я вздыхаю, как будто мне скучно, - но придется разжевать это для эйчар-отдела, когда я расскажу им, что вы сексуально меня домогались.

Достав из ящика стола пилку для ногтей, я начинаю подпиливать ноготь на большом пальце. Когда я поднимаю взгляд, лицо этого мерзавца перестает быть привычного томатно-красного цвета - теперь оно уродливо побледнело от страха.

- Ну, извини, что заботу о твоем будущем ты воспринимаешь как сексуальное домогательство, - говорит он, быстро поднимаясь с моего стола.

Я обвожу его взглядом - от костлявых плеч, торчащих из его костюма от «Армани» как два теннисных мячика, до жалких маленьких ног.

- Как насчет того, чтобы отныне общаться только по рабочим вопросам? А свою заботу можете оставить жене - Мэри, верно?

Он отворачивается, напряженный.

Ненавижу мужчин... ну, большинство из них. Мой селектор подает сигнал.

- Дженни, зайди ко мне, пожалуйста.

Это Со Чэвин - мой босс, и она меня обожает.

Метр пятьдесят роста, толстые лодыжки, перманентно смазанная персиковая помада и кудрявые черные волосы, делающие ее похожей на пуделя. Она гений в своей сфере: чертовски хороший юрист с девяностопятипроцентным уровнем выигранных дел. Походка ее похожа на мужскую. Чэвин - мой кумир.

- Мистер Сон предложил мне помощь в продвижении по карьерной лестнице, - говорю я холодно, проходя к ней в кабинет.

- Ублюдок! - Она хлопает ладонью по столу так, что декоративные болванчики на ее столе тут же подпрыгивают и начинают качать головами. - Хочешь выдвинуть обвинения, Дженни? Будь проклят этот членоносный ублюдок. Думаю, он спит с судьей Кан.

Я отрицательно мотаю головой и сажусь на стул напротив нее.

- Вот такая помощница мне и нужна, детка. Твердая, как гвоздь, и чертовски амбициозная.

Я улыбаюсь. Так она сказала, когда нанимала меня. Я согласилась на работу, уже зная, что Чэвин слегка безумна, но меня это не волновало: она выигрывала дела.

- Что там с тем парнем, о котором ты мне рассказывала? - спрашивает она.

Она чешет нос ручкой, случайно оставляя каракули на своем лице. Я краснею так сильно, что это равнозначно немедленному признанию вины.

- Ты ведь понимаешь, что рано или поздно он все узнает, - говорит она, щуря на меня свои глаза-бусинки. - Не делай глупостей. Все может кончиться судебным иском в твою сторону.

Я кусаю щеку изнутри. Не знаю, зачем я ей рассказала. Теперь я жалею об этом, пока она проницательно вглядывается мне в лицо.

- Знаю, - бормочу я, притворяясь, что поправляю пуговицы на блузке. - Давайте не будем сейчас об этом?

- Что в этом парне такого? - говорит она, игнорируя мою просьбу. - Настолько большое достоинство? Никогда не понимала, почему такие красотки, как ты, гоняются за мужчинами. Тебе стоит просто купить вибратор - после этого ты уже не захочешь мужчин. Давай я напишу тебе название неплохой фирмы.

Она пишет что-то на желтом стикере и вручает его мне.

- Спасибо, - я беру бумажку, глядя на стену над головой Чевин.

- Не за что. Увидимся позже, детка. - Она машет мне пухлыми, испачканными чернилами пальцами, намекая, что мне пора.

Я пригласила Чона на ужин... старая собака не выучит новых трюков. Наше свидание за кофе закончилось внезапно, когда прыщавый подросток за стойкой повесил на окно табличку «Закрыто» и выключил в кафе свет. Мы с сожалением встали из-за стола и вышли наружу.

- Могу я увидеть тебя снова?

Чонгук стоял прямо перед уличным фонарем, отбрасывающим неземной ореол на его плечи.

- А если я скажу «нет»?

- Не говори «нет».

Это был один из тех моментов, когда я флиртую с собственной совестью и притворяюсь, что на этот раз поступлю правильно.

- Приходи на ужин, - выпаливаю я. - Из меня не очень хороший повар, но...

Сначала он выглядел удивленным. Потом ухмыльнулся.

- С удовольствием.

Вот так все и случилось. Плохо. Плохо. Плохо.

Прежде чем уйти с работы, я звоню по номеру, указанному на плакате о розыске Чоль. Детектив, с которым я говорю, записывает мои имя и номер и благодарит за информацию. Он обещает позвонить, если что-то узнает. Затем я звоню в свой любимый тайский ресторан и заказываю большую порцию карри с овощами с собой.

Кума ждет меня у двери, когда я захожу домой. Я ставлю покупки на стол и достаю колу из холодильника.

- Ты такая жалкая, Кума, - говорю я, пристегивая поводок к ее ошейнику. - Знаешь ведь, что сегодня у меня нет на это времени.

Наша короткая прогулка растягивается на двадцать минут: Кума упорно отказывается слушаться и писать по команде. К тому времени, как мы возвращаемся домой, у меня остается всего полчаса до прибытия Чонгука. Я кладу карри в блюдо для запекания и сую его в духовку, чтобы оно не остыло. Протираю два винных бокала и выпиваю один. Потом беру ингредиенты, чтобы сделать салат, и выкладываю их на стойке в алфавитном порядке.

Чонгук приезжает на пять минут раньше срока.

- Это тебе, - говорит он, протягивая мне бутылку вина и белую гардению в горшке.

Я вдыхаю аромат.

- Это мой любимый цветок, - говорю я удивленно.

- Правда? Угадал, значит.

Я ворчу себе под нос. Если бы он только знал...

Я отвлекаю себя попытками успокоить Куму, которая истерически бросается Чонгуку на ногу. Когда он наклоняется, чтобы погладить ее по голове, она взвизгивает и убегает прочь.

- Тут дело в том, что ей тебя трогать можно, а тебе ее - нет, - объясняю я.

- Она любит раздразнить. Прямо как ее хозяйка.

- Ты недостаточно хорошо знаешь ее хозяйку для таких предположений, - улыбаюсь я.

- Наверное, ты права.

Он оглядывается вокруг, и мне вдруг становится неловко. У меня совсем небольшая квартира, и здесь много фиолетового. Он уже был здесь раньше, конечно, но он этого не помнит. Я собираюсь объяснить, почему у меня нет вещей получше, когда его глаза радостно вспыхивают.

- У тебя раньше были длинные волосы, - говорит он, подходя к коллажу из моих фотографий на стене.

Я касаюсь своих обрезанных волос.

- Да, в колледже. Мне хотелось что-то изменить в жизни, так что я отрезала сразу тридцать сантиметров. - Прочистив горло, я скрываюсь в кухне. - Я поздно начала готовить, - говорю я, поднимая нож и останавливаясь, чтобы посмотреть на него.

Чонгук ходит от одной безделушки к другой, изучая все подряд. В какой-то момент он берет керамическую сову с моей книжной полки. Поворачивает ее и смотрит на дно, потом аккуратно ставит сову обратно. Это он мне ее купил.

- Я бы провела тебе экскурсию по квартире, - говорю я, - но ты и так видишь ее целиком с того места, где стоишь.

- Здесь мило, - он улыбается. - По-девчачьи. Но очень тебе подходит.

Я поднимаю бровь. Не знаю, о чем он говорит. Он не знает меня... вернее, знал когда-то, но не сейчас. В растерянности я агрессивно нарезаю лук.

Несколько лет назад Чонгук помог мне переехать сюда. Мы вместе красили стены: гостиную - в бронзовый, а спальню - в лиловый. Зная мой перфекционизм, он специально ткнул валиком с краской в потолок над моей головой, просто чтобы позлить меня. Он оставил фиолетовое пятно - я была в ярости.

- Теперь ты будешь думать обо мне каждую ночь перед сном, - сказал он тогда, смеясь над моим перекошенным лицом.

Я ненавидела несовершенства, ненавидела их. Пятно на ковре, крошка в чашке, все, что портило то, какими вещи должны быть изначально. Я даже не ела обломавшиеся чипсы. Но, когда мы с Чоном расстались, я была благодарна за это пятно краски. Это было последнее, что я видела перед сном, и первое, что я видела по утрам. Я вглядывалась в этот фиолетовый шрам, как будто где-то под ним скрывалось лицо Чонгука. Чон был моим несовершенством с его акцентом и способностью преуспевать в любом спорте и цитировать любого философа. Он был смесью качка и джентльмена, романтика и мерзавца - это сводило меня с ума.

- Тебе помочь?

Это должен был быть вопрос, но он уже подтолкнул меня бедром, заставляя подвинуться, взял у меня нож и начал нарезать грибы. Я останавливаюсь по пути к духовке и смотрю, как он нарезает овощи.

- Так что, ты... вспомнил что-нибудь на этой неделе?

Я достаю карри и ставлю его на плиту.

- Да.

Я застываю на месте. К голове приливает кровь.

- Я листал журнал о путешествиях, и там было фото туристического лагеря в Джорджии. Не знаю, бывал ли я там когда-нибудь - может, я все придумал. Но я что-то почувствовал, когда смотрел на эти фотографии.

Я отвожу взгляд, чтобы глаза меня не выдали. Он и правда ездил в этот лагерь - со змеей по имени Дженни.

- Тебе стоит туда поехать. Может, это пробудит какие-то воспоминания.

Я тут же жалею о сказанном, вспоминая: я же в команде амнезии. Если он вспомнит, то моя глупая игра закончится.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут кто-то звонит в дверь. Чон удивленно смотрит на меня - его рука с ножом зависает над перцем.

- Ты кого-нибудь ждешь? - спрашивает он.

- Только если ты пригласил сюда свою анонимную группу поддержки для больных амнезией.

Он бросается в меня кусочком гриба. Уклонившись, я вытираю руки и направлюсь к двери. Звонок сменился стуком - кто-то колотит в дверь со всей силы.

Я открываю, не глядя в глазок, и распахиваю дверь настежь. Передо мной оказывается женщина с поднятыми вверх кулаками.

- Вам помочь?

Это не Свидетели Иеговы - они всегда ходят парами, и у нее слишком сильно смазан макияж для коммерсанта. Она смотрит на меня со смесью страха и раздражения. Я уже готова сказать «нет, спасибо» и захлопнуть дверь перед ее носом, когда замечаю слезы, катящиеся по ее щекам. Мы пялимся друг на друга какое-то время - и вдруг на меня с ужасом нисходит осознание.

Леа.

- Леа? - спрашивает Чонгук позади меня, и я незаметно морщусь. - Что ты здесь делаешь?

- Могу спросить тебя о том же, - ее голос дрожит. Она изучает наши лица.

- Я ужинаю с подругой. Как ты...

- Я проследила за тобой, - перебивает она быстро. - Ты не отвечал на звонки, и я хотела узнать почему, - последнюю фразу она шепчет, зажмуриваясь, как будто пытается от меня отгородиться. - Как ты мог, Чонгук?

Словно по сигналу, она опускает голову и начинает рыдать, закрыв лицо руками. Я смотрю, как она шмыгает носом, и чувствую отвращение. Вечно меня преследуют неудачи.

- Леа... - Чонгук протискивается мимо меня, чтобы обнять ее.

Я наблюдаю за ними. От страха мои внутренности завязываются в узел.

- Ну, перестань. Пойдем, я отведу тебя домой. - Он поворачивается ко мне и торопливо шепчет одними губами: - Прости.

И уводит ее прочь. Я смотрю им вслед. Она выглядит рядом с ним почти ребенком - я никогда не была с ним такой маленькой и хрупкой. Закрыв дверь, я нецензурно ругаюсь вслух, чувствуя себя вдруг тысячелетней старухой.

Следующим вечером я сижу на диване и готовлюсь к великолепной ночи с заполнением документов в юридические школы, когда в дверь звонят. Застонав, я накрываю лицо подушкой. Наверняка это соседка.

Я снова открываю, не глядя в глазок.

Не она. Чонгук. Я настороженно его оглядываю.

- Так, так, так, - говорю я. - Смотрите-ка, что принесла на хвосте чья-то рыжая подружка.

Он виновато улыбается и проводит рукой по волосам.

- Извини, Дженни. Похоже, она переживает сильнее, чем я думал.

- Слушай, я правда не хочу ввязываться в твои проблемы с девушкой...

Видимо, я задеваю больную мозоль, потому что он моргает, как будто в глаз ему влетел жук.

- Понимаю, - говорит он. - Она хочет, чтобы я нашел друзей. Это просто стало для нее неожиданностью.

- Она не хочет, чтобы у тебя были такие друзья, как я, Чонгук, и если она сказала тебе, что не против, то явно солгала.

- Такие друзья, как ты? - Он улыбается. - Ты намекаешь, что ты привлекательная?

Я закатываю глаза. Это к делу не относится.

- Ладно, ладно, - говорит он, поднимая руки, - но я хочу быть твоим другом, и мне неважно, что думают по этому поводу остальные. Это считается?

Я заставляю его подождать. Притворяюсь, что раздумываю над ответом. Прикусываю губу и хмурюсь. Затем отхожу в сторону и пропускаю его в дом. Он выглядит чертовски самодовольным.

Мы решаем, что хотим торт. Я достаю миски для теста и ингредиенты, а Чонгук складывает для нас поварские шапки из бумажных полотенец. Вот странно: еще несколько недель назад я думала, что больше никогда его не увижу, а теперь он у меня на кухне. Мы много смеемся, но, когда масло для сковородки готово, Чонгук вдруг решает испортить настроение:

- Леа делает лучший «Красный бархат» в мире.

Я испепеляю его взглядом, потому что совершенно не хочу сейчас говорить о его богатенькой девушке. И я никогда не пробовала «Красный бархат».

А он все не затыкается. Тогда я беру горсть масла и бросаю ему в лицо. Промахиваюсь, конечно, и оно приземляется на стену за его головой. Чонгук оборачивается, чтобы посмотреть на пятно.

- Знаешь, - говорит он на удивление спокойно, - тебе и правда надо поработать над меткостью.

И прежде чем я успеваю понять, что происходит, он переворачивает вверх дном целую миску над моей головой.

Теперь с меня капает на пол коричневое масло, и я смеюсь так сильно, что едва могу стоять. Я тянусь к стойке, чтобы ухватиться за нее, но тут же поскальзываюсь. Чонгук протягивает мне руку, однако вместо того, чтобы принять помощь, я пытаюсь размазать по нему масло. Я пачкаю маслом его лицо. Он вскрикивает - и через несколько секунд моя кухня превращается в зону боевых действий. Мы бросаемся яйцами, мукой и маслом, а когда они заканчиваются, то начинаем бросаться шоколадными крошками, зачерпывая сразу горсть. В какой-то момент я прыгаю на него, и мы оба падаем на пол. Мы оба смеемся: слезы текут у меня из глаз, обведенных маслом. Я наклоняюсь над ним, пока он лежит на спине. На носу у него яйцо, а обе брови испачканы в муке. Даже не представляю, как выгляжу сама. Внезапно наш смех замолкает: мы вдруг осознаем всю неловкость ситуации. Мы могли бы поцеловаться сейчас. Как в кино.

Я нависаю над ним на мгновение, желая увидеть, сделает ли он первый шаг. Он точно смотрит на мои губы, и от предвкушения у меня перехватывает дыхание. Мое сердце прижато к его грудной клетке: интересно, чувствует ли он, как бешено оно бьется.

- Дженни, - шепчет он.

Я сглатываю ком в горле.

- Нам все еще нужно испечь торт.

Испечь торт? Я оглядываю беспорядок на кухне и издаю стон. Как он может думать сейчас о выпечке?

Два часа спустя мы сидим на полу моего крошечного балкона, все еще покрытые маслом, и едим торт Чонгука. Я достаю кусочек застывшего масла из волос и бросаю его через перила. Чонгук вручает мне еще один кусок.

- Любимая книга? - спрашивает он.

- «Мадам Бовари».

Он усмехается.

- Любимое занятие?

- Депрессия.

- Любимое занятие? - спрашивает он снова.

Мы играем в эту игру весь последний час. Выходит несколько односторонне, учитывая, что он не помнит, что ему нравилось. Я чешу подбородок.

- Еда.

- Любимое воспоминание?

Я медлю. Все мои любимые воспоминания включают его.

- Был один... парень... он спланировал очень необычное свидание. Отправил меня на импровизированный квест по поиску сокровищ, и мне пришлось думать над ответами к подсказкам, вроде того, где было наше первое свидание и где лучше всего покупать лифчик. В каждом новом месте ждал подарок и еще одна подсказка. Закончилось все там, где мы впервые поцеловались. Он поставил там столик с ужином и музыкой. Мы танцевали. Это было...

Я не знаю, как закончить это предложение. Чонгук молчит. Когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него, он смотрит на ночное небо.

- Как его звали?

Я качаю головой.

- Ни за что.

- Почему? Давай, утоли мое любопытство. Как его звали?

- Звезды сегодня красивые, - говорю я, уходя от темы. - Возможно, скоро ты вспомнишь то, что любил, - добавляю я тихо.

Он пожимает плечами.

- Или я просто начну любить что-то новое. Начиная с тебя.

Это должно меня радовать, но только напоминает мне о тикающей бомбе наших отношений.

- Значит, я могу стать твоей любимицей?

- Ты уже, Герцогиня.

Перед глазами у меня плывет. Сердце пропускает удар. Мне не послышалось?

- Как ты меня назвал?

Чонгук кажется смущенным.

- Герцогиней. Только не спрашивай почему. Просто в голову пришло. Прости.

Я смотрю прямо перед собой и надеюсь, что он не заметит ужаса в моих глазах.

- Нет, все в порядке, - говорю я мягко.

Но ничего не в порядке. «Герцогиней» он звал меня в колледже.

- Мне пора идти, - говорит он, быстро вставая.

Я хочу спросить его, вспомнил ли он что-нибудь, но слишком напугана.

Так что я провожаю его до двери, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку.

- Пока, - говорю я.

- Пока.

А потом он уходит в стылую ночь, оставляя меня одну.

Он все вспомнит, и очень скоро! Мне нужно придумать, как выиграть время.

Герцогиня думает о том, чтобы напиться, но вместо этого звонит Мине.

- Ну наконец-то! - Ее голос доносится до меня приглушенно, будто издалека.

- Прости, Мина. Я была занята.

- Занята чем? И я думала, что ты перестала есть чипсы.

Я перестаю хрустеть, держа наполовину съеденный за щекой, и молчу.

- Ты что-то задумала, - говорит Мина после паузы. - Выкладывай.

- Гм-м-м... э-э-э... - бормочу я.

От этой девицы ничего не спрятать. Она как радар для сплетен.

- Я видела Чонгука, Мина, - выпаливаю я, нервно прикусывая ноготь.

На другом конце трубки воцаряется молчание. Она знает, что я бы не стала шутить о чем-то подобном.

- У него амнезия, и он не знает, кто я.

Она вздыхает.

- Дженни... скажи, что ты не воспользовалась этим.

- Я воспользовалась этим.

- ТЫ С УМА СОШЛА?!

Мне приходится отодвинуть трубку от уха.

- Мина, когда я его увидела, то поняла: мои чувства не изменились. Как будто все по-прежнему и последних трех лет просто не было.

- У тебя есть право любить его, ты не можешь это контролировать. Но у тебя точно нет права пользоваться его состоянием... СНОВА!

Откуда только взялся этот взрослый монстр и куда он дел мою Мину?

- На первом курсе ты нравилась мне больше.

- Что ж, некоторые из нас взрослеют, Дженни, а некоторые - вечно играют в одну и ту же игру. Ты не думала, что вы не вместе, потому что вы просто не предназначены друг другу? Отпусти уже его!

- Я не могу, - говорю я тихо.

На этот раз Мина немного смягчается.

- Дженни, ты можешь заполучить любого мужчину, какого только захочешь. Почему именно он? Почему это всегда Чонгук?

- Потому что... потому что мне никто не был нужен, пока я не встретила его.

- Он все равно узнает правду, ты ведь понимаешь это?

- Мне пора, - говорю я.

Я не хочу об этом говорить. По щекам у меня текут слезы.

- Я люблю тебя, Дженни. Будь осторожна.

Я вешаю трубку. Мой живот как будто набит камнями. Он забыл меня. Я могу помочь ему вспомнить - не о том, что я с ним сделала, но о том, что он ко мне чувствовал.

Я иду к шкафу, тянусь к верхней полке и вынимаю оттуда пыльную коробку. Поставив ее на ковер, убираю крышку и разглядываю содержимое. Пара конвертов с письмами, фотографии и деревянная шкатулка с нарисованным на крышке цветком. Я открываю ее. Перебираю воспоминания: брелок для ключей, музыкальный диск, потрепанная коробка из-под спичек. Моя рука замирает, натыкаясь на самый важный сувенир. Вытряхнув из шкатулки все остальное, я нахожу сплюснутый блестящий пенни.

- Ты, - говорю я обвиняюще, подбирая его и перекатывая между пальцев. - Это все ты виноват.