Настоящее

Мингю уже ждет меня у ресторана, когда мое такси останавливается. Я не успеваю даже потянуться к сумочке - он достает купюру из бумажника и вручает ее таксисту, жестом показывая, что сдачу тот может оставить себе.

Это сотня евро.

- Ты выглядишь восхитительно, - говорит он, целуя меня в щеку.

- Спасибо.

Я беру его под руку, и мы вплываем в самый очаровательный ресторан, который я когда-либо видела.

Я в Италии.

- Как тебе Рим? - спрашивает он.

Пока я ехала в такси, я видела и старый город, и новый. Полуразрушенные здания упрямо стояли там, где их строили тысячи лет назад, прямо посреди новой архитектуры. Это казалось настоящим волшебством: я видела то, что было построено целую вечность назад. Словно прошлое восставало из пепла, напоминая о себе. А рядом стояли мотобайки, скутеры и крошечные машины, истерически кружащие на дорогах и сигналящие всем подряд. Почти на каждом балконе весело развевалось сушащееся на веревках белье, тут и там на улице слышалась музыка - беспрерывный саундтрек итальянской жизни.

- Я бы хотела остаться здесь подольше, - признаю я. - Я никогда не видела ничего подобного.

Мингю кивает и ждет, пока я сяду, после чего садится сам.

- Когда я впервые здесь оказался, мне показалось, что весь город похож на огромное гетто. У меня ушла пара дней на то, чтобы влюбиться, но с тех самых пор я постоянно скучаю по Риму, пока нахожусь дома в Корее. Я делаю все возможное, чтобы возвращаться сюда как можно чаще.

Я вполне могу представить, как то же случится и со мной. Неудивительно, что Леа хочет зачать ребенка именно здесь. Наверняка она уже приезжала сюда раньше: все богатенькие девицы совершают паломничество в Рим в какой-то момент своих роскошных жизней - ради шопинга, разумеется.

Когда оба наших бокала наполнены вином, а официант уходит, взяв у нас заказ, Мингю поворачивается ко мне с обеспокоенным видом.

- Ты видела его? Своего Чонгука?

- На расстоянии. - Я смеюсь, потому что «мой Чонгук» звучит пока что нелепо. - Я стояла пятью этажами ниже, шпионила за их балконом.

- Ты уже придумала план действий?

Я отрицательно мотаю головой.

- Без понятия, но я должна что-то предпринять. Я что-нибудь придумаю... у меня есть пара часов.

- И ты будешь действовать честно? - дразнит он, слегка наклонив голову, отчего волосы привлекательно падают ему на глаза.

- Да, - смеюсь я.

Приятно наконец иметь повод для веселья.

- Знаешь, Дженни... То, что ты делаешь, - это правильно. Признаешь и свои чувства, и свои недостатки тоже.

- Что правильно - честность?

Я делаю нервный глоток вина. Мне слишком неловко обсуждать свое благородство - или, вернее, отсутствие такового.

- Нет.

Я удивленно поднимаю взгляд.

- Правильно - бороться за то, что любишь. Несмотря на все, что ты сделала, - и я не буду врать, ты поступала довольно некрасиво, но ты делала все это, потому что любишь одного конкретного человека так сильно, что не можешь этому сопротивляться. В этом и состоит честность.

- Ха! Во мне нет ни капли честности, уверяю.

- Ты ошибаешься.

Я скептически наклоняю голову. Никто в здравом уме не назвал бы меня честной, особенно услышав мою историю.

- Я никогда еще не встречал кого-то, кто был бы так же честен по поводу своих проступков и говорил бы с такой же откровенностью о своих чувствах. Ты плохой человек, Дженни?

- Да, - отвечаю я легко.

- Видишь: проблема - в твоем поведении. Ты позволяешь себе действовать импульсивно, вместо того чтобы выбирать путь добродетели.

- «Добродетели», - повторяю я незнакомое слово, сосредоточенно пытаясь понять, что оно значит.

- Забавно, что ваши жизни продолжают пересекаться, - говорит он, внезапно меняя тему. - То есть каковы шансы получить амнезию и затем встретить тебя дважды за двадцать четыре часа?

Я пожимаю плечами.

- И только для того, чтобы оба раза заговорить с тобой и пригласить тебя на кофе? - продолжает он.

- Знаю, - вздыхаю я. - Я оформила подписку на иронию в день знакомства с ним.

- Здесь есть что-то еще, чего ты не видишь.

- Что? Типа судьбы?

Я ненавижу судьбу. Это скучающий невоспитанный ребенок, который не дает людям спокойно жить.

- Я так не думаю.

- Тогда что ты думаешь?

Между его бровями залегла задумчивая складка: эти глаза видят что-то, мне недоступное.

- Я думаю, что когда ты отдаешь кому-то свое сердце в первый раз, ты уже не можешь его вернуть. Вся оставшаяся жизнь - это просто попытка притвориться, что у тебя все еще есть сердце.

- Ла-а-адно...

- Так что просто подумай об этом. - Он непринужденно пожимает плечами. - Он жив, но сломлен.

- Откуда ты знаешь?

Чонгук не показался мне сломленным. Он как будто полностью оставил меня в прошлом.

- Потому что примерно за двенадцать часов знакомства с тобой я решил, что никогда тебя не забуду, даже если мы больше никогда не заговорим друг с другом. Ты производишь неизгладимое впечатление. Могу только представить, как этот бедняга себя чувствует после стольких лет в твоей компании.

- Наверное, он чувствует себя так, как будто его сильно ударили по голове, - смеюсь я, но, к сожалению, здесь я серьезна.

Он смотрит на меня очень долго. Потом говорит:

- Сражайся честно. Скажи ему правду. Это единственный способ завоевать его снова. Но если ты увидишь, что он действительно счастлив без тебя... то оставь его в покое.

- Не знаю, смогу ли я, - говорю я честно. - Не уверена, что способна просто уйти.

- Это потому, что ты не знаешь, как нужно любить.

- Хочешь сказать, на самом деле я его не люблю?

Я потрясена до глубины души. После всего, что я ему рассказала, моя любовь должна быть очевидна. Кто бы сражался так отчаянно без любви?

- Я только говорю, что себя ты любишь сильнее.

Повисает молчание. Во мне бурлит злость.

- Почему? С чего ты взял?

- Он выстроил для себя подобие жизни. Ты готова нарушить это спокойствие, ворвавшись в его жизнь снова. Ты думала о том, что в результате пострадает не только он? Теперь он принадлежит и Леа тоже. И что насчет ребенка, который, возможно, уже начал существовать?

Я вздрагиваю. Я не думала о ребенке.

- Любить кого-то - это не только делать себя счастливым. Ты должна захотеть, чтобы он был счастливее, чем ты.

- Он будет счастливее со мной, - говорю я уверенно. - Мы созданы друг для друга.

- Но он будет постоянно испытывать вину - за то, что бросил жену, ребенка, за то, что годами отсутствовал в твоей жизни. И будет ли в этих отношениях место доверию? Думаешь, он так просто забудет то, что ты сделала?

Я едва сдерживаю слезы.

- Мы со всем разберемся. Конечно, останутся шрамы, но любовь их перевесит.

Я умоляю его принять мою сторону: увидеть то, что вижу я. Мы с Чонгуком должны быть вместе. Неважно, как сильно мы пытаемся держаться друг от друга подальше, - что-то продолжает сводить нас обратно.

- Возможно. Но ты правда заставишь его пройти через это только ради разбитой мечты?

Я шмыгаю носом.

- Дженни... - Он кладет свою руку поверх моей. - Было время, когда вы с Чонгуком могли быть вместе. Ты сделала свой выбор, и это время прошло. До сих пор ты доказывала, что способна на что угодно. - Я вздрагиваю от того, как правдивы его слова. - Теперь докажи себе, что ты способна поступить бескорыстно.

Я хочу с ним поспорить, просить, чтобы он понял - без Чонгука моя жизнь будет пресной.

- Ты мудрый человек, Мингю, - улыбаюсь я горько.

После ужина мы едем вместе в такси. У моего отеля Мингю выходит со мной, чтобы попрощаться, перед тем как поедет к себе.

Не знаю почему, но мне ужасно грустно. Глаза щиплет от слез. Я вдруг понимаю: если бы я была нормальной, у нас с Мингю был бы шанс. Он такой мудрый и хороший, я могла бы влюбиться в него: мы поженились бы и стали семьей. Все эти образы мелькают перед глазами в одно мгновение. Мингю и я. Наверное, он тоже это увидел, потому что в этот момент он наклоняется и целует меня в губы. Это печальный поцелуй, полный «что-если-бы». Когда он отстраняется, у меня кружится голова. Живот словно набит гранатами.

- Удачи, Дженни, - улыбается он. - Поступай мудро.

А затем он садится обратно в такси и уезжает вместе с моими мыслями, несущимися ему вслед. Я стою на тротуаре и смотрю, как колеса его такси разбрызгивают лужи. Дождь все еще идет, но меня это не волнует. Мне нравится дождь. Я решаю пройтись и, пока иду, думаю о том, как мне поступить. Как ни странно, я не планирую мстить. Я думаю о том, какой испорченной и эгоистичной я была все это время.

Я вспоминаю все свои хорошие решения в жизни - и насчитываю только пять. Согласиться на то первое свидание с Чонгуком, рассказать ему правду о том, что я сделала, стать адвокатом, порвать с Тэхеном и приехать в Рим, где я встретила Мингю. Пять хороших решений. Так мало. Но эта жалкая горстка - доказательство возможности. Мингю увидел что-то во мне и потратил время, чтобы взрастить это. Теперь я должна запечатлеть эту правду в сердце. Я не собираюсь платить злом за зло. Леа выиграла его и заслужила свой приз.

Мокрая и дрожащая, я брожу по улицам - к Сантиссима-Тринита-дей-Монти, красивой церкви, построенной святым Франциском ди Паола. Я встаю перед обелиском Саллюстиано. Здесь я принимаю свое окончательное решение - перед зданием, символизирующим праведность. На этот раз небо не красное. Беда обошла меня стороной, и я прощаюсь с ней навсегда. Гадая, способна ли я превратить правильные поступки в привычку, я улыбаюсь: мне предстоит долгий путь.

Когда я чувствую, что готова, то направляюсь к «Де ля Виль», отелю Чонгука и Леа.

На улицах в этот час уже совсем тихо. Я стою, снова глядя на то самое окно, но теперь - в совсем другом настроении. Я собираюсь попрощаться. Я думаю о том, каким отцом будет Чонгук, и улыбаюсь своим мыслям. У него отлично получится - как получается все остальное. Я думаю о Чон Соми. Он уже давно стал бы отцом, если бы не я. Я набираю в легкие сладкого итальянского воздуха.

- Знаешь, я так запуталась, что теперь и не знаю, с чего начать, - начинаю я. - Я так сильно тебя люблю, и я столько хотела бы тебе сказать. Я боялась твоих чувств ко мне, Чонгук.

Смахнув слезинку с уголка глаза, я продолжаю:

- Ты изменил все. Я слишком боялась тебя потерять и в результате сделала все возможное, чтобы ты ушел сам. Я думала: если я не сделаю этого, то в конечном итоге ты увидишь, что напрасно тратишь со мной время. Я очень по тебе скучаю. Нет, не просто скучаю - мое сердце каждый день изнывает от боли, потому что тебя нет рядом. Я так сожалею... обо всем. Прошу, пожалуйста, не забывай меня - мысль об этом причиняет мне больше боли, чем все остальное на свете.

- Я никогда тебя не забывал.

Мурашки пробегают у меня по коже. У меня уходит пара мгновений, чтобы осознать невозможность ситуации.

- Чонгук, - говорю я, повернувшись к нему.

Пожалуй, я даже не удивлена. Наши жизни переплетены слишком тесно: мы все время продолжаем пересекаться - нет, сталкиваться друг с другом. Чонгук стоит в нескольких шагах от меня с пакетом в руках, из которого выглядывает бутылка вина.

- Что ты здесь делаешь? - спрашивает он, удивленно качая головой.

- Я приехала к тебе, - говорю я честно. - Чтобы сказать... все это.

Я поднимаю взгляд к его окну, показывая, куда была направлена моя речь.

- Ты не собиралась сказать это мне в лицо?

- Нет.

- Сюда довольно долго лететь - и это только для того, чтобы сказать нечто столь важное моему отельному окну?

- Я не имела права приезжать сюда, - признаюсь я, пожимая плечами. - Прости. Я проникла к тебе в дом и узнала, что ты здесь.

Он зажмуривается, как будто едва сдерживает смех.

- Мина помогла тебе?

Я киваю.

- Я рад, что ты здесь, - говорит он мягко. - Я как раз о тебе думал.

Я вздрагиваю.

- Правда?

Он улыбается при виде моего лица.

- Конечно. Я думаю о тебе все время.

Я с силой прикусываю губу, чтобы не расплакаться. Я совершенно растеряна: не знаю даже, что сказать.

- Давай пройдемся, - говорит он, и я начинаю шагать с ним рядом. - Я никогда не забывал тебя, - повторяет он.

- Ну, на какое-то время ты все-таки забыл, - напоминаю я, глядя себе под ноги.

- Нет, это я и пытаюсь сказать тебе. У меня не было амнезии. Я притворялся.

Я останавливаюсь.

- Ты... что?

- Дженни, - остановившись, он смотрит мне в глаза. - Я симулировал амнезию.

У меня как будто землю выдернули из-под ног. Мы с Чонгуком в Риме. Я в Риме. У него не было амнезии. Он думает обо мне все время. У него не было амнезии.

- Почему... зачем?

Я хочу схватить его за воротник рубашки и хорошенько встряхнуть, чтобы получить ответы. Вместо этого я держу руки по швам, сжав кулаки.

- После того что произошло между нами, я пытался оставить все в прошлом. Я знал, что должен забыть тебя и двигаться дальше. Мне было так больно - каждый день ощущался как смертный приговор. Я скорбел по тебе, словно ты умерла. А потом встретил Леа. Мы познакомились на свидании вслепую, и я помню, что наконец-то ощутил в тот день надежду. Впервые за весь год. Мы не торопились, узнавая друг друга. Я купил ей кольцо.

Он бросает на меня взгляд искоса, чтобы увидеть, помню ли я тот огромный бриллиант.

- А потом я вдруг понял, что все еще скучаю по тебе. Я никогда не переставал по тебе скучать - но на этот раз ощущение было особенно сильным. Каждую ночь я видел тебя во сне. Я сравнивал все, что делала Леа, со всем, что помнил о тебе. Как будто старая рана снова открылась, и мои чувства к тебе истекали кровью.

Я закрываю глаза, слушая его. Я так хотела услышать все это - но теперь моему сердцу так больно, что я едва могу дышать.

- Я поехал по работе, радуясь возможности побыть вдали от нее хотя бы несколько дней. Мне требовалось как следует все обдумать и разобраться в своих чувствах, пока я не подарил ей кольцо. И тогда я попал в аварию. Я проснулся в той машине с мертвым человеком рядом и не знал, кто я. Моя амнезия была вызвана сильнейшим стрессом и сотрясением мозга. К тому времени, как я оказался в реанимации, я уже все вспомнил. Я лежал на больничной койке и все думал: «Если бы только Дженни была здесь... Тогда я был бы счастлив». А потом доктор спросил меня, знаю ли я, кто я такой, и я ответил: «Нет». Просто взял и ответил. Я принял это решение за долю секунды, потому что не знал, кто я без тебя. Я знал только, что должен попытаться тебя найти. Я лгал Леа и своей семье, и все это было неважно - потому что амнезия дала мне время и оправдание. Я ходил по всем местам, в которые ходишь ты. В тот день в музыкальном магазине я знал, что ты придешь: у меня было предчувствие. И все равно я был в шоке - не потому что ты пришла, но потому что ты подошла прямо ко мне, притворяясь, что не видишь меня.

Я улыбаюсь. Он видел меня насквозь уже тогда.

- Но почему ты просто не сказал мне, Чонгук?

Сцены мелькали в памяти, как плохо смонтированный фильм. Чонгук, случайно называющий меня Герцогиней... Чонгук, дарящий мне мои любимые цветы в ту ночь, когда Леа испортила нам ужин... Чонгук, говорящий «Я никогда тебя не забывал» в зале суда в день моего рождения.

Он поджал губы.

- Потому что я хотел вернуться к началу. Я хотел начать с чистого листа. А потом ты уехала...

- А потом я уехала, - повторяю я.

Я не собираюсь рассказывать ему о Леа, о том, как она фактически выгнала меня из города. Это бессмысленно и только сделает ему еще больнее.

- Так почему ты нашел меня снова, чтобы я защищала ее в суде? Зачем ты пошел на это?

Он смеется.

- Я хотел помучить тебя. Я хотел, чтобы ты поплатилась за то, что бросила меня снова. Но в итоге я измучил только себя, конечно.

- Нет, я очень даже мучилась. - Я улыбаюсь. - Подумать только, я могла бы упечь ее в тюрьму и оставить тебя себе...

Он бросает на меня озорной взгляд.

- Значит, ты все еще любишь меня? - дразнит он, убирая мне волосы за ухо.

- Больше всего на свете, - говорю я. - Я ждала тебя годами. Я не жила. Просто ждала, когда ты вернешься.

Он зажмуривается, и я знаю, что мы думаем об одном и том же. Что, если?..

Он обнимает меня, прижав к груди.

- Я тоже люблю тебя, Дженни. Так сильно, как не полюблю больше никого. За эти семь лет не было ни одного часа, когда я не думал бы о тебе.

Я плачу ему в рубашку. Если бы я могла умереть прямо сейчас, мне не пришлось бы жить без него, я бы просто исчезла.

- Не плачь, - говорит он, мягко приподнимая мое лицо, чтобы я посмотрела на него. - Ты всегда будешь моей первой любовью, ничто этого не изменит.

- Но какое это имеет значение, если я не могу быть с тобой? - рыдаю я. - Я не смогу без тебя жить.

- Но ты уже жила без меня. - Он грустно улыбается. - И сможешь жить снова.

Я храбро киваю. Это правда: жизнь всегда продолжается, пусть даже ей приходится тащить тебя за собой, пока ты лягаешься и кричишь.

- Ты тоже меня не забывай, - просит он.

Я смеюсь от того, как нелепо это звучит.

- Тебя забыть невозможно.

- Хорошо, - улыбается он.

А затем наклоняется и целует меня.

Это последний настоящий поцелуй в моей жизни. Я буду помнить его вечно. Это прощание, и извинение, и признание в любви одновременно. А потом Чонгук прислоняется к моему лбу своим в последний раз.

И уходит.

Я сломлена.