Между нами вокзал, наполненный розовым светом в синеватой дымке. Между нами перроны, кафе, чашка ристретто и приближающийся черный поезд, боевая грохочущая машина. Между нами толпы встречающих, толпы машущих, матерей и сыновей, отцов и дочерей, братьев и сестёр, друзей и коллег, влюбленных да супругов, туристов и местных, детей и стариков, мужчин и женщин, толстых и тонких, морщинистых и свежих, громких и тихих, переполненных всеми спектрами эмоций, сколько бы их ни было.

И за этими бесконечными «между» ты.

Ты, в белом пальто, с бледно-васильковым чемоданчиком позади, словно леди, прибежавшая на своих каблучках из прошлого века. Ты, с родными хрупкими ручками в атласных перчатках, что то и дело поправляют спадающие локоны, уже успевшие отрасти до плеч, слегка завитые на манер голливудской волны. Ты, смиренно-гордая, с покрытой головой, в бежевом берете и со сверкающими звёздочками камушками в милых, чуть выглядывающих средь волос ушках. Шортики и мини-юбки, пикантно обнажающие стройные ножки, ты сменила на целомудренно-женственные фасоны платьев, отличающиеся редкой элегантностью и простотой. Не видно больше ни массивных ботильонов, ни легкомысленных босоножек - теперь на их месте мелькают ангельски светлые лодочки. Твои губы наливаются цветом бордо так же, как вино в бокалах на французских виноградниках.

Ты не одна - что мне до толпы, она не в счёт! - но с тобою кто-то! Кто-то подаёт тебе руку и галантно перенимает твой бледно-васильковый чемоданчик; кто-то целует твою родную хрупкую ручку в атласной перчатке; кто-то, тебя обнимая, ворошит спадающие локоны и мягко подёргивает милые, чуть выглядывающие средь волос ушки. И этот кто-то - подумать только, какой наглец! - ласкает бордо твоих губ (или, пожалуй, пятнает их невидимыми следами своих!)

А чего я, собственно, хотел? Думал ли я, ты будешь рыдать в подушку аккурат после вечерней молитвы? Или, быть может, регулярно занимать себя аппликациями из наших старых фотоальбомов? Всю ночь сидеть на подоконнике, напевая нашу любимую песню? Думал ли я, что ты будешь ждать больше, вернее, мучительнее, чем жду тебя я, забываясь абсентом и грудями разгоряченных красоток?

Хотел ли я, чтобы однажды ты пришла ко мне, таким же шагом, каким ты направляешься сюда, в это промозглое кафе; чтобы так же просто ты присела на мои колени, как сейчас заняла столик позади меня (удар в спину - какая невыгодная позиция!); чтобы так же, как сейчас, когда твой неизвестный, но уже ненавидимый мною спутник отлучился, ты повстречалась мне одинокою?

«Ничуть не изменился», - слышу я твой голос, чувствую обезоруживающую улыбку позади, - «Привет!»

Ты касаешься моего плеча и без грамма смущения подсаживаешься рядом.

«Разрешишь ли?» - лукаво спрашиваешь ты, прекрасно зная, что, стоит тебе попросить, я разрешу тебе зайти в мой дом и сердце, остаться на ночь или на всю жизнь.

«Ты ведь меня узнал?» - невинно-хитро хлопаешь своими коварными карими глазами цвета крепко заваренного чая.

А между тем, на тебе всё тот же ведьминский аромат, за который можно предать свою душу огненной геенне. Мы не смогли удержать нашу любовь, моя дорогая, моя милая, моя единственная Диана. Ты оставила мне пару строчек на бумаге, все подаренные мною украшения (а меж тем они до сих пор хранятся у меня, никому больше не вручаемые!) и неуловимую тень. Ты оставила в прошлом свои короткие юбки, сетчатые колготки и чулки с подвязками, глубокие вырезы и оголяющие талию топики, лёгкие футболки и соблазнительно облегающие джинсы. Ты оставила свои стриженые завитушки вместе со своей квартирой на окраине города своего детства (как и сам город, впрочем!). Ты оставила меня! Ты оставила всё, но через эти года смогла пронести преданность своим любимым духам.

«Конечно, узнал», - я отдаюсь в твои руки, я повинуюсь, - «Скажи, я и вправду прежний?»

«Тебе, наверное, лучше знать», - усмехаешься ты.

«Останься здесь».

«Исключено. Кто-то из нас уж точно изменился», - твой вздох. Любимая, я до сих пор готов положить голову под гильотину, лишь бы больше не слышать, не видеть, не ощущать твоей печали, лишь бы искоренить всё, что прогоняет улыбку с твоего открытого личика!

«И перемены сделали тебя счастливее?» - робко спрашиваю я, я не сколь с укором, сколько умоляюще.

Внезапный приход твоего спутника заставляет нас вновь расстаться. Белое пальто, оберегаемое устремленными в мою сторону ревнивыми взглядами, растворяется в розоватом свете заката и синей дымке вокзала. Между нами перроны, кафе, чашка ристретто и приближающийся черный поезд, боевая грохочущая машина.

Ты та же, всего лишь сбросила старую шерстку. Но запах. Запах...