Maria Mena – Leaving You
Charlie Puth – River
Ryan Star – Brand New Day
Papa Roach – Who Do You Trust?

***

В это же время,
близ озера Менденхолла, Аляска.

Мирное журчание родника раздавалось в темной ледяной пещере. Вокруг не было ни души, и только капли, падающие на черно-бурые грязные камни, создавали некоторую иллюзию оживления в этом холодном плене.

В самой глубине, в окружении лунного света, проникавшего внутрь ледника через огромную дыру сверху, стояла хрупкая фигура женщины. При таком освещении её светлые длинные волосы казались почти белыми, а кожа имела молочно-бледный оттенок. Тёмные круги, запавшие под глазами, указывали на то, что она давно не спала. Её поза выказывала крайнюю степень напряжения, а длинные тонкие пальцы, больше подходящие пианистке, теребили край белого плаща.

Заметив за собой это, она нетерпеливо подставила ладони под холодные капли, желая хотя бы таким образом отвлечься. Внезапно женщина вздрогнула, услышав за спиной до боли знакомый, но почти забытый голос:

— Ты пришла.

К своду пещеры метнулась яркая вспышка: пришедший легким движением руки выпустил холодную световую сферу, и она, застыв вверху, озарила все вокруг.

Женщина обернулась и, дрожа всем телом, всмотрелась в фигуру того, кто потревожил её одиночество. Пытаясь уловить каждую деталь, каждую черту, в какой-то момент она заморгала, так часто, будто пытаясь привыкнуть к яркому свету. На самом же деле в голове у неё была одна мысль: проверить, не наваждение ли это, не обман ли зрения.

— Как я могла не прийти? – мягко произнесла она и выдавила из себя грустную улыбку.

— Не стоит показывать то, чего нет в твоей душе, дорогая, – вымолвил мужчина и приблизился к своей собеседнице. — Мы всегда были выше своей сути, Рами.

Намёк на улыбку покинул её губы, уступив место беспокойству и затаённой радости в бездонно-синих глазах. Рамиэлия вздохнула.

— Асби... Ты всегда видел меня насквозь, – ангел поёжилась и потёрла себя за плечи – в пещере было так холодно, что всё тело кололо невидимыми иголочками. Тонкий плащик совершенно не грел. — Я так счастлива видеть тебя. Но это опасно. Особенно после моего назначения.

Демон поднял голову и посмотрел на неё с недоумением. Трехдневная темная щетина, впавшие глаза и щеки, заострившиеся черты лица – все это выдавало вековую усталость. Не осталось и следа от его молодости и свежести, они уступили место мудрости и какому-то странному смирению и бесстрашию. Безразличию к своей судьбе.

— Ты ведь не могла...

Голос его дрогнул, и он не смог закончить фразу.

— У меня не было выбора. Происходит что-то ужасное, и это как-то связано с нашей Моллинарой, – каждое слово произносилось с тысячей «прости», скрывающимися за ними. — А в Зачистке я смогу хотя бы наблюдать. И может даже ей помочь.

— Молли оказалась не в том месте и не в то время, – с горечью произнес Асбиэль, обнимая Рамиэлию за плечи. Он не осуждал. Любая мать поступила бы на её месте точно так же.

Ангел прильнула к нему, и впервые за очень долгое время разрешила себе быть слабой. Она плакала беззвучно, хрупкие плечи даже не сотрясались, никак не выказывая состояния женщины. И только по чёрной рубашке демона и расползавшемуся по ней влажному пятну можно было догадаться о том, что по её щекам текут слезы.

— Они не пощадят её, – всхлипывая, прошептала она. — Они заберут то, что она принесёт им, и уничтожат.

— Не думай сейчас об этом. У каждого из нас своё предназначение, и наша дочь не умрет. Она со всем справится. Потому что это наше дитя, – он обнял Рамиэлию ещё крепче. — Тем более с ней Нибирос и Михаэль. Он лучший лекарь и воин Зачистки. А Нибирос верен мне и ненавидит Владыку всем сердцем. С ними она под защитой.

— Ты разве не знаешь Моллинару? Она скорее спрыгнет со скалы, чем позволит кому-то защищать её. Она не привыкла к опеке. Ведь... Ведь нас не было рядом, – грустно закончила ангел и отстранилась от любимого. Взгляд её стал серьёзным, и она собрала в кулак все своё мужество, прогоняя минутную слабость.

— Боюсь, даже если бы мы были рядом, другой ей не стать. Взгляни на меня, дорогая. В ней нет ни твоего умения молчать и держаться, ни терпения, ни понимания. Увы, она не почерпнула и мою изворотливость. Кажется, Молли взяла от меня все самое худшее, но я все равно ею горжусь, – усмехнувшись, сказал Асбиэль, глядя на возлюбленную. Она засмеялась.

— Ты несправедлив к себе, мой милый. Хотя твоя горячность явно ей не к лицу, – она снова укуталась в плащ. — Давай ближе к делу. Тебе удалось выяснить, в сговоре ли эти двое?

Лицо Асбиэля на секунду помрачнело, а потом приняло деловито-отчуждённое выражение. Рамиэлия была права: нет времени для сантиментов.

— Кажется, нет. Они действуют разрозненно и, похоже, каждый в своих целях. Данталиан жаждет власти, в то время как Бабела ослеплена ненавистью.

— Хороши брат и сестра, готовы глотки друг другу повырывать, – осуждающе произнесла ангел и негодующе повела плечами. Ей претила сама мысль, что кто-то может пренебрегать кровными узами.

— Владыка был в бешенстве, когда вскрылся обман. Все эти годы Бабела считалась мертвой. Однако я удивлён, что после этого Данталиан все ещё жив и даже не лишился своего титула. Кажется, Владыка теряет хватку.

Женщина задрожала уже не от холода, а от негодования и досады. Как кто-то столь могущественный может быть настолько слеп?

— Он наверняка клялся на чем свет стоит, что не в сговоре с ней, верно? – презрительно фыркнула ангел.

— Именно так. И я склонен ему верить, хотя... кто их знает? Владыка не видит очевидного: этот демон не предан сестре, но также не предан и ему, – Асбиэль разделял чувства возлюбленной. Впрочем, свою злость он уже принял и сейчас так не горячился.

— Мотивы нашего общего «друга» мне ясны. А вот Бабелу я понять не могу. Канцелярии, конечно, давно уже действуют только в своих интересах, и её ненависть объяснима. Но только в этом ли дело? – демон замолчал, задумавшись. На несколько минут в пещере воцарилась тишина.

— Забыла сказать, – вдруг произнесла Рамиэлия, и отрешенный взгляд Асбиэля сфокусировался на возлюбленной. — Кажется, в рядах Верховных есть предатель. Но у меня пока нет никаких доказательств. И у Дедалии тоже.

Демон закатил глаза и шумно выдохнул.

— Её медлительность будет стоить кому-то из вас жизни, – жестко произнес он. Глава Верховной Канцелярии не вызывала в нем ни капли уважения, слишком уж эта дама любила правила и аргументы, в то время, как нужно было действовать быстро и решительно. Асбиэль не прощал неторопливость в подобного рода делах.

— Возможно, ты и прав, – уклончиво обошла стороной критику начальницы она. — Будь осторожнее с Данталианом и пока не подавай виду, что что-то знаешь. А я пригляжу за Молли.

— Да, как только она окажется на поверхности, я успокоюсь, – произнес он и подался вперёд, чтобы обнять её. Кто знает, когда ещё представится случай встретиться вновь? — Береги себя.

— Верь в меня, – с улыбкой произнесла она, встав на цыпочки и, едва коснувшись своими губами его губ, растворилась в воздухе, оставив после себя еле различимый запах цветов. В эту минуту Асбиэлю было горько и одновременно радостно. Спустя столько лет он увидел свою самую сильную слабость, но в то же время и приободрился, ибо она олицетворяла и его силу. Потому что, приобретая безразличие к себе, нужно ради чего-то жить. И его отрадой стали семья и осознание, что они есть на этом свете. Своё благополучие для него ушло на второй, а то и третий, план. Рамиэлия это чувствовала и знала, однако как отцу ему было горько даже думать о том, что его дочь не имеет понятия, насколько она ему дорога. Но когда-нибудь она узнает. И поймёт. По крайней мере, Асбиэль на это надеялся.

***

Беспокойный сон не принёс ничего, кроме ещё большей усталости. Я чувствовала себя разбитой и надломленной, совершенно пустой и ни на что не годной.

Всю ночь ворочаясь в постели и видя кошмары, проигрывая в голове все возможные сценарии предстоящего боя, я извела себя настолько, что при пробуждении тряслась всем телом. В комнате, холодной и неприветливо темной, одиночество и безысходность засасывали меня в свою пучину, и у меня не было сил противостоять им. Вдобавок угрызения совести и то, что я наговорила Михаэлю... Как можно позволить себе так расслабиться и потерять самообладание? В конце концов, ангел ни в чем не виноват. Он поступает правильно, взвешенно и разумно, не то что я. Мне бы стоило у него многому поучиться. Но, чёрт побери, как это сложно!

— Проклятье! – выругалась я, отбрасывая губку-подушку в стену. И в очередной раз огорчилась, что дала волю своей бессильной злобе.

Вздохнув, я опустила босые ноги на ледяной пол, решив, что лучше буду ходить так, нежели снова надену проклятые туфли на каблуках. Кеды не высыхали; влажность в замке царила такая, что мои волосы начали виться мелкими кольцами, чем изрядно меня раздражали. Они лезли в глаза, рот, а от красивой прически после такой ночи ничего не осталось и в помине. Из зеркала на стене на меня исподлобья взирала уродливая, растрепанная, бледная и тощая девчонка с испуганными синими глазами. Подавив желание разбить этот отражающий кусок стекла, я прошлась по комнате и попыталась размяться. Все тело ныло, особенно досталось ногам от неудобных туфель. Сейчас я почувствовала, что даже умудрилась стереть их в кровь, но вчера мне было не до того.

Все ещё разглядывая незначительные повреждения, услышала тихий стук в дверь.

— Войдите, – я постаралась придать своему голосу максимальную нейтральность, но в комнату протиснулся Михаэль, и я опустила взгляд в пол. Как же не вовремя! Я не готова с ним говорить. Не сейчас.

— Доброе утро, – ласково произнес он. — Могу я присесть?

Я пожала плечами, как бы говоря «делай что хочешь». В очередной раз раздраженно поправив спутанные волосы, я решилась поднять голову и встретилась с ним глазами. В них не читалось ни осуждения, ни злости. Будто это не я вчера наговорила ему кучу гадостей и хлопнула перед его носом дверью.

— Молли, прежде чем ты продолжишь себя грызть за свою несдержанность, – а я уверен, что это так, – послушай меня.

Я удивленно воззрилась на него. Неужели это так очевидно?

— Нет ничего зазорного в том, чтобы давать себе время зализать раны и побыть слабой. Твоя жизнь перевернулась с ног на голову, и у любого бы сдали нервы.

— Но...

Он не позволил мне ничего сказать, лишь жестом попросил замолчать и дать ему закончить. Я прикусила язык.

— Я не враг тебе. Ты можешь не считать меня своим другом, – да ты и не считаешь, я вчера это чётко услышал, – но, честное слово, я точно не причиню тебе вреда. Мы вляпались в это вместе, верно? Вместе и выкарабкаемся.

Мне стало невмоготу сдерживаться, и я стремительно кинулась в его сторону и присела с ним рядом, чтобы просто обнять. Чувство стыда отступило, дышать даже стало легче, будто с груди сняли огромный булыжник. И хотя подобное поведение мне не свойственно, я наплевала на свои внутренние барьеры. Какой в них сейчас толк, если от них мне хуже, и я причиняю тем, кто рядом, боль?

Ангел не ожидал от меня подобной реакции, потому сначала дернулся, а потом обмяк и приобнял меня в ответ. И было в этом что-то успокаивающее, мне необходимое. Михаэль, возможно, раздражал меня порой своей правильностью, однако он принимал меня такой, какая я есть. И я верну ему это сполна, настолько, насколько хватит сил. Я буду благодарной.

Отстранившись, я с интересом посмотрела на него.

— Как ты понял, что мне сейчас это нужно?

— Покажи мне существо, которому бы не хотелось, хотя бы иногда, участия и понимания? – заметил он.

— Нибирос? – горько усмехнувшись, спросила я.

— На мой взгляд, ему они нужнее даже, чем тебе, – серьезно сказал сребровласый. — Как прошла вчера ваша встреча? У меня не было времени спросить.

Мне вспомнился наш разговор с демоном, и чувство неловкости и невыразимой печали заполнило всё моё существо до краёв. До сих пор я не могла поверить, что кто-то может жить с подобным грузом.

— Он сказал, что пошёл на эту авантюру со скуки. Но после того, что он... Что он мне рассказал... Одним словом, я больше не верю ему, – в моем голосе сквозило замешательство, и ангел это почувствовал. Да, Нибирос хочет загладить вину, сделать что-то стоящее, ради своей сестры. Но это не основная причина. Его вечность стала его же проклятием, и он её не ценит. Он даже будет рад распрощаться с жизнью. И плевать ему, что, если он погибнет, это ляжет тяжким грузом на мою совесть, и с этим придётся жить уже мне... И смогу ли я?..

Казалось, мой собеседник прочёл все по моему лицу. Михаэль взял мою руку и сжал в своих ладонях.

— Сегодня ему потребуются твои участие и поддержка, чтобы мы ушли отсюда втроём и с победой, – на секунду мне показалось, что в его серых глазах заплясали лукавые огоньки.

— Прекрати, – я легонько ткнула его локтем в бок. — Разве я смогу что-то сделать, если он пожелает умереть?

— Можно хотя бы попытаться. Разве ты что-то теряешь? – мягко поинтересовался он.

Действительно, а что я теряю? Впрочем, прислушиваясь к своему нутру, я понимала, что после откровенности Нибироса я не могу его так просто отпустить. Он не заслуживает смерти. Вдобавок ко всему этому примешивалось что-то эгоистичное и волнующее, но я не решалась даже думать об этом. Нет, это будет несправедливо, если он умрет. И это главное.

— Я постараюсь ему помочь, – вымолвила я, и ангел похлопал меня по плечу.

— Горжусь тобой, – с улыбкой проговорил он, и меня затопило чувство благодарности и теплоты. Пожалуй, мне не хватало именно этих слов.

Когда ангел покинул мои покои, вскоре пришла служанка и объявила, что Ватскона желает видеть меня. Причём, не в тронном зале или в столовой, – завтрак мне принесли в комнату, – а в купальне.

Девчонка выдала мне почти ничего не прикрывающий костюм из водорослей, кое-как попыталась уложить мои непослушные отросшие волосы и повела длинными узкими коридорами куда-то в глубину замка.

В новом одеянии я почти околела, но, видимо, к этому стоило уже привыкнуть. На душе снова скреблись кошки, поскольку после вчерашнего пересекаться даже на секунду с королевой Кальтватена не было желания. Сколько ей лет? Откуда она так хорошо знает человеческую природу? А эта её завуалированная прямолинейность, граничащая с хамством? Наверное, меня это раздражает, потому что я сама отчасти такая. Только изъясняюсь не так витиевато, и жестокости во мне подобной не сыщешь. Но для такого подводного государства, наверное, другой быть нельзя...

Пока мы шли, я переоценивала женщину, с которой мне предстояло столкнуться, и сама не заметила, как успокоилась, приняв факт неминуемой встречи.

Королевские купальни оказались зрелищем ослепительным и ярким. Подобной роскоши мне ещё не доводилось видеть, настолько это было великолепно и броско. Помещение представляло собой восьмигранник, и напротив каждой из граней стояла колонна из светлого мрамора, опоясанная змейкой лиан с чудесными большими голубыми цветами. На стенах раскинулись искусные мозаики из осколков цветных перламутровых раковин с сюжетами из жизни Кальтватена: охота на огромного спрута, бой за корону между двумя воинами, игры русалок в саду дворца, свадьба в традициях королевства и многое другое. В этих изображениях хранилась история этого подводного государства, которой её жители гордились.

Но ни захватывающие дух изображения, ни величественные колонны, ни даже орнамент на полу или огромные люстры с подвесками не могли соревноваться в великолепии с самой купальней, чьи стенки снаружи переливались всеми цветами радуги. Всё из-за драгоценных камней, которыми они были отделаны. Мне даже пришлось зажмуриться – их блеск слепил глаза. И не спасал от этого даже пар, исходивший из этого огромного резервуара и заполнявший собой все помещение белёсой влажной дымкой.

В бурлящей воде, высунувшись по плечи, восседала королева, беззастенчиво наблюдая за моей реакцией.

— Впечатляет, правда? – в её голосе можно было различить гордость и обожание. Она любила свой дворец и своё королевство, в этом невозможно усомниться.

— Да, – только и выдохнула я, хотя хотела изначально ответить более пренебрежительно. Но зачем её злить?

— Снова обращаешься без титулов? Интересно, это храбрость или все-таки глупость? – Ватскона разразилась своим звонким, но таким холодным смехом. Однако это не выбило меня из колеи. — Впрочем, оно и к лучшему. От этого устаёшь.

Я вопросительно изогнула бровь, не зная, что ей ответить. По правде говоря, меня интересовало только одно: зачем я ей понадобилась?

— Задаешься вопросом, для чего я тебя позвала? Во-первых, погреться, – она махнула рукой, подзывая к себе, чтобы я присоединилась. — Знаю, как вам, сухопутным, может быть здесь холодно.

Я послушно взошла по ступенькам и аккуратно опустилась в воду. По телу прокатилась волна тепла, и захотелось хорошенько почесать особо обмороженные участки кожи. В этот момент я осознала, как же я продрогла. Королева снова рассмеялась.

— Ну, вот. Я же права.

— Благодарю, но ведь это не единственная причина, верно? – я решила, что не стоит уже возвращаться к приличиям, исправляя прошлую оплошность.

— Нравится мне твоя прямолинейность. Однако со вчерашнего дня что-то изменилось. Но ума не приложу, что именно, – она задумчиво уставилась куда-то поверх моей головы, и я обернулась, различив ещё одну мозаику.

На ней изображалась высокая девушка с длинными золотыми волосами и с сапфирами вместо глаз. Серое просторное платье, подпоясанное на талии, наверняка скрывало хорошо натренированное тело. На шее у неё висел кулон в форме капли, и как раз он и привлёк все моё внимание. Он был центром композиции, и, казалось, вся, сложенная из мелких кусочков, картина задумывалась исключительно ради него.

— Ожившая легенда, – с придыханием прокомментировала Ватскона, разглядывая девушку.

— Это одна из королев? – спросила я.

— О, нет, вовсе нет. Хотя она вполне могла бы ею стать, если бы захотела, – её Величество снова перевела взгляд на меня. — В нашем народе когда-то существовало предание, которое передавалось из уст в уста на протяжении многих столетий. О девушке-воине, чьи сила, мудрость и щедрость помогут обрести Кальтватену, тогда ещё части Океании, мир и независимость. Долгое время все считали, что это сказка, нужная лишь для того, чтобы поддерживать боевой дух и веру в светлое будущее.

— А на самом деле? – нетерпеливо перебила её я.

— Благодаря ей я сейчас ношу эту корону, – бесстрастно сказала она. — И в моем королевстве царит мир и порядок. Однако она попросила меня об услуге, и я сдержу слово, но на своих условиях.

Шестерёнки мыслей медленно и лениво крутились в голове. Я не понимала, к чему она клонит и зачем рассказала мне о легенде. Но это как-то связано с боем, не иначе.

— Что ты ищешь, Синяя? – прямо спросила она, буравя меня взглядом. По спине пробежал холодок, хотя я и сидела в горячей воде.

— Канцелярии хотели, чтобы я отыскала пророчество и вещи, о которых в нем говорится. Они знали только про одну из них, но их больше, – я не видела смысла скрывать что-то от королевы. Меня не покидала мысль, что она уже знает ответ.

— Но зачем тебе это? Или ты боишься Канцелярий? – с вызовом произнесла Ватскона, сощурившись.

— Боюсь, но лишь потому, что, в случае неповиновения, они погубят дорогих мне людей, – честно ответила я. — Мне кажется, эти артефакты имеют какое-то отношение к моей расе. Я хотела бы знать, почему все за ними охотятся. И кто я, черт побери, такая.

Лицо, обрамлённое распущенными иссиня-черными волосами, изобразило одобрение. Моя собеседница явно была удовлетворена моим ответом.

— Вот тебе мой совет, Синяя, – улыбаясь, произнесла она. — Делай так, как считаешь нужным, и не ведай страха. Не доверяй никому извне, но не отвергай помощь тех, кто оказался рядом с тобой. И попридержи свой норов, он тебя не красит.

К моему удивлению, в этот раз её высокомерность и наставничество не взбесили меня. Напряжение куда-то ушло, и я лишь улыбнулась в ответ.

— Последнее могли бы не уточнять, я и так это знаю.

Ватскона рассмеялась и встала. Капли воды стекали по её разгоряченному телу; от него исходил пар.

— Погрейся ещё немного. Встретимся в зале. Скоро начнётся бой. Надеюсь, ты с умом использовала время для свидания с вашим воином.

В последнем я была не уверена, однако вслух этого произносить не стала. Тем временем королева вышла из купальни и прошествовала в сторону выхода. Служанка заспешила вслед за ней, и я осталась в одиночестве, решив провести это время с пользой. Нужно было привести мысли в порядок и морально подготовиться к тому, что меня ожидало.

***

Моей радости не было предела: когда пришло время идти к месту предстоящего боя, за мной послали служанку. Она принесла мне невесть откуда взявшийся свитер. Пушистый и тёплый, как шёрстка кролика. Отогревшись в купальне, я с грустью думала о холоде за её пределами. Перспектива снова мёрзнуть никак не радовала.

— Её Величество велело передать вам это, – девушка протянула мне брюки и шерстяную чёрную прелесть, а вчерашние туфли аккуратно опустила на вымощенный ракушками пол. Я решила не уточнять, откуда они взяли обычную человеческую одежду. Видимо, разговор с королевой был не такой уж плохой идеей, и мы обе остались им довольны. Эта мысль несколько ободрила меня.

— Благодарю, – искренне сказала я, принимая подарок.

— Я буду ждать за дверьми, – сказала она и покинула помещение.

Облачившись в новый наряд, я вышла к девчонке, и после мы двинулись коридорами, лестницами и узкими проходами к залу. Каблучки медленно отстукивали время до предстоящей бойни. Или так казалось только мне.

Наконец, мы остановились, и девушка впустила меня внутрь и вошла вслед за мной. В этой огромной комнате негде было яблоку упасть: у стен толпились облачённые в пёструю одежду жители королевства, а у очерченного в центре круга расположились знать и трон Ватсконы, который пустовал в отсутствии хозяйки.

Зал полнился голосами: перешёптываниями, смехом, яростными восклицаниями, кто-то даже делал ставки или спорил. Все оживленно что-то обсуждали, и не было среди этих лиц кого-то, кто бы не принимал участия в этом «празднике жизни». Потому найти взглядом Михаэля средь этой разноцветной громкой толпы мне не составило труда. Ангел стоял чуть поодаль от каменного трона и безучастно рассматривал потолок. Шум и гам вокруг доставляли ему неудобство – это очень бросалось в глаза. Он морщился, переминаясь с ноги на ногу, и невольно подслушивал вельмож, стоящих рядом с ним, и глаза его выражали только одно: «Неужели они вправду рады предстоящему кровопролитию?». Для него сама мысль об этом была дикой и недостойной. Но чужая душа – потёмки, и уважать народ Кальтватена нужно, потому он молчал, пытаясь отрешиться от происходящего.

— Простите, можно пройти? – я растолкала очередную группу русалок, разряженных в пух и прах, и, наконец, поравнялась с сребровласым. — Как же их много, я еле пробралась!

Михаэль отвлёкся от созерцания потолка, а потом, наконец, сфокусировал иступленный взгляд и признал меня.

— Прости, меня выбило из колеи, – сказал он, тряхнув головой, и провёл рукой по закрытым глазам. Он тоже устал, но не подавал вида. — Где ты была всё это время? Я заходил в комнату, но тебя там не оказалось.

— Виделась с Ватсконой, – ответила я, и удивление снова вернулось в спокойное выражение лица ангела. — Не переживай, в этот раз я была хорошей девочкой. Мне даже выдали тёплую одежду.

Я оттянула двумя пальцами свитер на плече, демонстрируя дар королевы. Он удовлетворенно кивнул.

— Уже известно, кто будет биться с Нибиросом? Кстати, где он?

— Воины предстанут перед публикой, когда её Величество появится в зале, но она опаздывает.

Я нахмурилась. Ватскона мне показалось человеком не только чтящим правила, но и пунктуальным. Зачем же она медлит?

Кто-то сбоку от меня взбудораженно обсуждал предстоящее действо, и я прислушалась.

— А если Кармак проиграет, королева будет безутешна, – щебетала русалка с волосами цвета меди. Их она заплела в две пышные косы и украсила десятком маленьких морских звёзд.

— Не говори глупостей, милая, – осадил её пухлый мужчина, и когда он это произносил, его огромные щеки безобразно колыхались. А я-то думала, что они все тут точеные и рельефные, как древнегреческие статуи. — Её Величество слишком разумно для страданий по плоти.

Любопытство не позволило остаться мне в стороне, отодвинув куда подальше воспитание и тактичность. Вера была бы разочарована.

— А кто такой этот Кармак? Родственник Ватсконы?

Тучный русал и его спутница осуждающе посмотрели на меня, наверное, потому, что я упорно игнорировала приличия. Впрочем, через пару секунд неодобрение сменилось у девушки весёлостью.

— О, нет, – сказала она и перешла на шёпот. — Это её возлюбленный.

Эта новость поразила меня словно молния. Как-то не укладывалось в голове, что у такой женщины, как она, может быть личная жизнь и тем более любовь.

Отвечать девице я не стала. Вместо этого я отвернулась и вперила взгляд в потолок, пытаясь переварить услышанное.

В этот момент распахнулись двери, и в сопровождении свиты в зал вплыла Ватскона. Гордо подняв голову, она смотрела на всех свысока, хотя и была ниже многих придворных ростом. И в лицах присутствующих читались молчаливое обожание и практически физически ощутимый страх. Каждый из её подданных почитал за честь свою причастность ко двору.

Королева неспешно прошла к трону и, встав на ступеньку и повернувшись корпусом к присутствующим, церемонно кивнула головой. Все как один склонились перед ней, и только я стояла как столб и смотрела на неё, будто впервые видя. Как она может так спокойно глядеть на место, где будет решаться судьба дорогого ей человека? Неужели ей действительно плевать?

Её Величество сделала вид, что не обратила внимания на мою неучтивость, но краем глаза я снова поймала осуждающие взгляды своих недавних собеседников.

— Введите воинов, – её звонкий голос вознёсся к потолку, а мне показалось, что он застрял у меня в ушах. В ужасе наблюдала, как массивные двери медленно приоткрываются, и за ними я различила две фигуры.

На фоне длинноволосого мускулистого красавца Нибирос как-то терялся. Кармак пылал здоровьем и силой, и на губах у него застыла самодовольная ухмылка. Он всецело осознавал, какое впечатление производит на окружающих, и, увидев своего соперника, ещё больше уверился в своей скорой победе. И я не осуждала его.

Демон выглядел, слабо говоря, паршиво. Тёмные круги под его глазами стали ещё более явными, и при этом не спасала положения даже смуглая кожа; лицо парня осунулось, и прежде яркие алые глаза, казалось, потускнели. Похоже, что одиночество не пошло ему на пользу, и вместо того, чтобы собраться с духом, он занимался самобичеванием.

Душа моя ушла в пятки. Оставалось ждать начала боя.

Воинов провели через расступившуюся толпу в центр зала, и кто-то из придворных возвёл над импровизированной ареной защитный купол, чтобы никто из присутствующих не стал жертвой шального сгустка боевой магии или удара меча – зависимо от того, какой вид оружия выберут участники поединка.

Я не сводила глаз с Нибироса, и сердце сжималось от тоски и отчаяния. Это я должна была там стоять! Я, я, не он!

Михаэль положил руку на моё плечо. Подобный жест стал уже чем-то привычным, и в этот раз я накрыла его ладонь своею, молчаливо говоря «спасибо». И в ответ, я почти уверена в этом, он наверняка попытался улыбнуться, чтобы приободрить меня. Но утешение не наступало, лишь на секунду я ощутила лёгкость, что хоть кто-то в этом скопище жаждущих крови идиотов меня понимает.

Все это время толпа улюлюкала, а демон так и не взглянул на меня. Он опустошенным и ничего не выражающим взглядом смотрел в пол, ссутулившись и убрав руки в карманы мятых джинсов. Он даже не пытался разглядеть меня среди собравшихся, будто не имел понятия, что я буду тут находиться. Или же просто не хотел меня видеть...

— Судить бой будет тристат* Калусин**, – после этой фразы её Величества зал как-то заметно притих, и по толпе прокатилась волна шепотков. А потом сбоку меня началась возня, и, небрежно толкнув меня в сторону, к королеве протиснулся тот самый тучный мужчина. Проклиная его про себя, я не без досады заметила, как он раздувается от осознания собственной важности.

— Для такой должности он слегка большеват, – хмыкнула я, скрестив руки на груди. Михаэль согласился со мной, однако реплики не оценил. Вместо этого он обеспокоенно всматривался в новоявленного рефери и с каждой секундой все больше мрачнел.

— Не к добру это. Не зря все так умолкли.

Состояние зарождающейся паники разрасталось внутри как ядовитый плющ по фасаду дома: медленно, но уверенно захватывая территорию разума. И сколько бы я ни старалась скрыть хотя бы внешне свою озабоченность, это явно выходило не убедительно, чего не скажешь о Ватсконе. Её выдержке можно только позавидовать.

— На чем воины предпочитают биться? – Калусин, с надменной брезгливостью, посмотрел в сторону Нибироса. Одно это являлось достаточной причиной, чтобы я вся затряслась от злости, возжелав выцарапать ногтями его поросячьи глазки.

— Трезубец, – провозгласил мускулистый мачо, и в руках у него материализовалось серебряное оружие. Тристат с мерзкой улыбочкой кивнул бойцу.

— Магия, – буркнул себе под нос красноглазый, но его не удостоили даже кивком головы.

Я недоуменно воззрилась на Михаэля.

— Да Нибирос же прихлопнет его парой атак вместе с этой большой вилкой.

Сребровласый лишь глубоко вздохнул, снова потирая уставшие покрасневшие глаза. Внешне ангел сник и будто даже стал меньше ростом.

— В этой «вилке» энергии столько, что вполне хватит разнести половину замка, Молли. Это один из трезубцев бывших правителей Океании.

Страх заполнил каждую клеточку моего тела. Если это так, то шансов у демона нет.

— Но это же не честно! – запротестовала было я, но слишком громко. Стоящие рядом со мной придворные начали шикать в мою сторону. — Михаэль, должен же быть выход. Нужно что-то сделать!

Русалка с медными волосами беспардонно вклинилась между нами и заговорила. Видно, не одна я любила подслушивать.

— По законам Кальтватена, оружие должно быть равнозначным по силе. Но закон защищает только тех, кто присягнул её Величеству. Этот жирдяй знает об этом, но вашего воина никто не предупредил. Судье поединков в случае выигрыша жителя королевства полагается новый титул, – быстро зашипела она мне на ухо. Когда девушка закончила, то гневно уставилась на Калусина, сощурив глаза и презрительно улыбаясь. Но мне некогда было узнавать о её мотивах. Внутренняя тяга к решительным действиям подтолкнула меня на очередное безрассудство:

— Наш воин желает присягнуть на верность её Величеству, королеве Кальтватена! – выкрикнула я что есть мочи, чтобы меня услышали все, включая Ватскону. Произнесённое так поразило окружающих, что помещение на минуту поглотила гробовая тишина. На меня смотрели сотни существ и не понимали, что я несу. Признаться, я и сама не в полной мере осознавала, что говорю. И только тристат с нескрываемой ненавистью сверлил меня взглядом.

Тут я заметила, что Нибирос поднял голову и начал озираться по сторонам. Он услышал мой голос, и, наверное, это вернуло ему хоть какую-то осознанность. По крайней мере, мне хотелось в это верить.

Наконец, он нашёл меня в толпе. Лицо его выражало крайнюю степень недоумения. А мне только и хватило духу, чтобы в ужасе накрыть ладонью свой рот и с мольбой уставиться на демона. Всем своим видом я пыталась передать ему свою мысль: «Делай, что я говорю, доверься мне!».

Молчаливый диалог продолжался сравнительно недолго, не больше полминуты, но для меня, кажется, пролетела целая вечность. Королева терпеливо ждала.

Демон нерешительно подался вперёд, а потом, выпрямившись, приклонился пред Ватсконой, почти касаясь волосами едва различимого защитного барьера.

— Теперь все зависит от её Величества. Примет ли она присягу вашего воина, – прокомментировала шёпотом наша спасительница. Я не знала, как отблагодарить её за помощь. Сама того не зная, она подарила мне надежду.

Вытянувшись, как струна, я выжидающе смотрела на правительницу Кальтватена, пытаясь угадать её мысли, но ни единый мускул на её лице не дрогнул. Она холодно и безразлично взирала на Нибироса, а потом внезапно обратила внимание на меня.

Выдержав её пронизывающий и испытующий взор, я различила на её губах призрачную полуулыбку. Она исчезла так же быстро, как и появилась, и невозможно было сказать, показалось мне это или нет.

— Я принимаю присягу. Встань, воин Кальтватена, и неси на своих плечах честь своего королевства с достоинством и отвагой.

Я не понимала, что я натворила, и как это отразится на Нибиросе, но одно знала точно: теперь у нас хотя бы появился шанс выбраться отсюда живыми.

* Из греч. τριστάτης – то же, что и один из трех великих мужей царства, военачальник по Этимологическому словарю русского языка Макса Фасмера.

** καλοσύνη – в переводе с греческого значит «подлость».