Жгите всех. Бог узнает своих.
Арно Амори

Двадцать три года, не замужем, знахарка, внучка еретика. Поразительно, что она попала к нам только теперь. Явно не обошлось без чьего-то покровительства. Я смериваю оценивающим взглядом девушку, растянутую на дыбе.

Сейчас ей не поможет даже заступничество короля.

Невольно ловлю себя на мысли, что девушка всего на три года младше меня. И она красива. Почему-то красивых мне всегда было труднее допрашивать. Почти ровесницу я вообще вижу в этой комнате впервые. Резко встряхиваю головой, прогоняя наваждение. Нет! Нельзя позволять себе такие мысли, это всё ведьмовские происки.

Словно почувствовав моё присутствие, она открывает глаза. Зелёные. Точно ведьма.

— Жалеешь меня? — спрашивает девушка, едва заметно улыбаясь. А может, она просто поморщилась от боли.

— Я жалею все заблудшие души, — с достоинством отвечаю я.

Ведьма усмехается и вновь прикрывает глаза. Я подхожу ближе, чтобы проверить уровень натяжения. Четвёртый. Неудивительно, что она так спокойна.

Верёвка, вода, огонь. Святая инквизиция допускает лишь три вида пыток. Интересно, после какой ведьма сознается в своих грехах?

— Виновна, — тихо произносит она, словно прочитав мои мысли.

— Что? — Я не верю своим ушам.

— Мы оба знаем, чем это закончится, так зачем страдать? — говорит она чуть громче, открывая глаза и задерживая на мне свой долгий тяжёлый взгляд.

— Почему ты не призналась ещё до начала пыток? — недоверчиво спрашиваю я, чувствуя подвох.

— Ночь на дыбе толкает на определённые размышления.

Молчание. Я не знаю, что делать. Ведьма, видимо, считает, что сказала достаточно.

— Ты же понимаешь, что тебя всё равно казнят? Только так можно очистить твою душу.

Она усмехается.

— Можешь пытать меня, только избавь от своей бесстыдной лжи.

Я недоумённо смотрю на неё. Ведьма разглядывает меня не менее пристально, пока, наконец, её губы не растягиваются в горькой улыбке.

— Ты правда в это веришь.

Не вопрос — утверждение.

Конечно, верю! Потому раскаявшихся и сжигают на костре, а не...

— Глупый, — беззлобно произносит она.

Всё, пора уходить отсюда, пока эта ведьма не околдовала меня. Я разворачиваюсь и иду к двери, но на самом пороге останавливаюсь.

Что я творю?

— Как тебя зовут? — тихо спрашиваю я, но она всё равно меня слышит.

— Какая разница? — безразлично отзывается ведьма усталым голосом и вновь прикрывает глаза.

Я злюсь на себя за проявленную слабость и резко закрываю дверь, оставляя девушку в одиночестве. Она призналась, завтра её казнят. Моё дело — записать показания и отправить их в суд, так почему меня не оставляет мысль о её пронзительных зелёных глазах?

Надо сказать страже, чтобы отвязали её и отправили назад в темницу. Да. А теперь успокоиться и заняться бумагами.

* * *

Агнес Мерсье. Её зовут Агнес Мерсье. По крайней мере, так было написано в приговоре, который только что зачитали с деревянного постамента.

Вчера я сделал непростительную глупость. Интересно, раскроется ли обман? Если они узнают, что я сделал... Нет, лучше даже не думать об этом. Особенно сейчас, когда подобные мысли выдают во мне самовлюблённого мальчишку. В конце концов, это не меня сейчас привязывают к столбу, под которым уже разложены поленья.

Агнес не пытается вырваться, не кричит, не молит о пощаде — просто неотрывно смотрит куда-то вверх своими зелёными ведьминскими глазами.

Палач подносит к поленьям зажжённый факел. К его удивлению, костёр разгорается медленнее обычного, а по моему телу пробегает дрожь. Они догадаются. По крайне мере, ведьма, кажется, догадалась.

Безмятежное выражение на её лице сменяется удивлением, затем непониманием, после чего она начинает глазами выискивать кого-то в толпе. Встретившись взглядом со мной, она едва заметно улыбается и одними губами шепчет: «Спасибо».

Я смущённо отвожу взгляд.

Помог ведьме. Доволен? Это может стоить тебе сана, если не свободы. И всё ради чего? Облегчить ведьминские страдания?

Но она не заслуживала...

Почему ты так решил? Увидел молодую девушку и разжалобился, как последний дурак. С какой стати ты думаешь, что все остальные заслуживали мучительной смерти больше, чем она?

Сейчас уже поздно. Дело сделано.

Костёр разгорается.

Но ведьма недолго чувствует боль. Проходит меньше минуты, и она теряет сознание, хотя языки пламени едва добрались до её лодыжек. Палач недоверчиво смотрит на неё, но сделать уже ничего нельзя. Толпа издаёт разочарованный вздох — они надеялись на зрелище, на крики, ругань и проклятия.

Но сегодня их не будет.

Я вновь поднимаю взгляд на костёр и внимательно смотрю на ведьму. Раз... два...

Всё. Её больше нет. Смерть от удушья гораздо более милосердна, чем смерть от огня.

Я разворачиваюсь и начинаю пробираться сквозь толпу, здесь больше не на что смотреть.

— Агнес, — негромко произношу я. — Какая ирония.

________________________
Примечания:

1) Сожжение на сырых поленьях гарантирует смерть от удушья продуктами горения.

2) Агнес (фр.) - «чистая», «святая», «невинная».