— Ну же, — подначивала Силеста.

Паренек все же подбросил пластиковую бутылку через костер прямо в руки феи. Двум другим участникам банкета он их осторожно передал. Доминик устроился прямо на прохладной земле у костра, внимательно рассматривая трех спутников.

Силеста выслала координаты самому магу, ведьме, которая помогла вытащить ее из горящего дома, и хмурому странноватому пареньку, с которым по какой-то причине общалась заботливее, чем с кем-либо еще.

Ведьму Доминик вспомнил сразу по непривычному, уникальному разрезу глаз, рекордному количеству татуировок по всему телу, по проколотой губе и раздвоенному языку, который она показывала при улыбке, отчего напоминала веселую ящерку. Распущенные черные волосы пушились и вились неестественно мелко, словно она только расплела маленькие косички.

Назвалась она Индирой, что окончательно сбило мага с толку и добавило лишнюю нить в спутанный клубок ее национальной принадлежности: ведьма удивительным образом напоминала сразу японку и турчанку, обладала индийским именем, а ломала английский язык так, как выходец Южной Африки.

Индира открыла крышку своей бутылки, принюхалась, как маленький зверек, и скривилась.

— Мне завтра будет очень плохо, — подытожила она и сделала большой глоток, сопровождая его судорогой сразу всех лицевых мышц и хриплым мычанием.

Парнишка последовал ее примеру и низко опустил голову. Он казался Доминику немного аутичным: всегда невнятно бормотал при разговоре, не поднимал глаз и не показывал эмоций. Он озирался загнанно, ожидая от каждого подвоха, но в то же время до жути холодно.

Они устроились по разные стороны небольшого костра, освещавшего оранжевыми языками лица и руки собравшихся. Все остальное тонуло в ночной темноте вплоть до горизонта, где острые верхушки елей врезались в зеленоватый купол неба с мерцающими звездами.

— А ты чего тянешь кота за яйца? — обратилась Силеста к магу.

— Хочу убедиться, что вы не помрете от одного глотка.

Индира звонко расхохоталась.

— Я все проверила, неженка, — пробурчала фея. — Не помрешь...

Помимо едкости спирта у самогона был горький привкус, который заставил даже Доминика на секунду зажмуриться — крепость явно превышала шестьдесят градусов. Жар тут же опустился по горлу в желудок и разлился по телу потоками потеплевшей крови.

—...разве что ослепнешь, — злорадно добавила Силеста.

Больше всего болтала Индира, и ее высокий мелодичный голос отдавался гулом в воздухе.

— А как ты к нам попала вообще? — фея задала вопрос скорее себе, чем собеседнице.

— Дорога на Скопье. Я сама к вам попросилась, — напомнила ведьма. — Мне сказали подойти к Вернеру, но его я побоялась, а рядом стояла ты, — она продолжала торопливую речь, почти не делая пауз: — Вообще я с деревни. Просто жили мы в нищете, а я задолбалась больную корову доить. Хотела вместо этого нормально зарабатывать, чтобы забабахать себе особняк у моря. Во-о-от, а оказалось, что мародеры ведьм очень любят. Мы у них... как это...

— Тяжелая артиллерия, — со смешком подсказала Силеста.

— Ага! Вот. О, кстати, недавно новую набила, — Индира повернулась боком, чтобы представить теплому свету костра лопатку. — Красивая? — почему-то она обращалась именно к Доминику.

— Да не то слово, — отозвался маг, хотя с его зрением все татуировки ведьмы сливались в одно серо-телесное пятно.

— А ты сам-то, — бросила ему Силеста, — вспомнил, как на пустыре оказался?

Он издал неопределенное мычание, больше похожее на согласие.

— Перепил, — не моргнув, соврал Доминик. — Абсент штука опасная, знаешь ли.

— А о чем вы? — встряла Индира.

Фея со злорадным предвкушением посмеялась:

— Короче, рассказываю. Ехала я с ребятами разведать обстановку в Пьемонте...

Силеста поведала историю их с магом знакомства во всех красках и деталях, и Индира заходилась от заливистого хохота, а Доминик пялился в костер с поджатыми в показном недовольстве губами.

— Подожди, это что, та самая колония?.. — вспомнила ведьма и перевела глаза на мага: — То есть ты кинулся за Сел в горящее здание... когда знал ее один день?

— Технически, шел второй день, — пожал он плечами.

— Ты либо очень тупой, либо очень романтичный.

— Аvevamo studiato per l'aldila un fischio, un segno di riconoscimento, — подыграл Доминик и процитировал первое, что пришло в голову.

При всем своем вызывающем внешнем виде, Индира произвела впечатление добродушной и приятной девушки. Магу казалось, в ней нет жестокости или зла, желания причинять страдания и убивать — она лишь делает то, что ей приказывают, не заботясь о моральной стороне вопроса.

Чем меньше оставалось жидкости в бутылках, тем живее и веселее шел разговор. Под конец вечера Индира начала заметно засыпать, а молчаливый парень смелее оглядывал лица собеседников.

— А теперь ты расскажи, как к нам попал? — вдруг обратилась к нему ведьма, и в первые секунды парень зажался и начал искать поддержки у Силесты. Та ему кивнула, подбадривая говорить.

— Голодно было... — забормотал он, опустив голову и рассматривая следы своих подошв на земле, — они хотели продать меня, и я их... — парень слегка пожал плечом, — прирезал. И пошел на дорогу.

— А я б своих предков побоялась резать, — восхитилась Индира, — хотя они то еще мудачье.

Обычно хмурое лицо паренька немного размягчилось, он ниже опустил голову — застеснялся.

— Не зря я сразу сказала, что в тебе что-то есть, — добавила Силеста с еле уловимыми нотками гордости.

Доминику показалось, в уголке губ мальчика собралось чуть больше теней, а на щеке еле заметно обозначилась ямочка.

И в этот момент маг понял, ради кого фея собрала их всех: по какой-то причине, ей важно было создать атмосферу близкого круга и показать пареньку, что он в него входит.

Индира с Домиником одновременно сделали последние глотки, и маг смял пластиковую бутылку, а ведьма попыталась подняться, чудом не угодив в костер. Она почти не могла стоять на ногах, и даже замедленные движения белков выдавали ее опьянение.

— Отведи ее в лагерь, — со смехом бросила Силеста хмурому пареньку, и он послушно подошел к Индире, позволяя ей схватиться за его плечо.

Когда их силуэты в пятне рассеянного света фонарика достаточно отдалились, маг спросил:

— Что такого особенного в парне?

Фея поднялась на ноги и принялась подталкивать землю в костер. Носок ее ботинка зарывался в почву, перемешанную с песком, и с тихим перекатистым шорохом ссыпал ее на древесные угли.

— Он же зверь, — ответила Силеста, еще раз оглянувшись, чтобы убедиться, что пятно света все еще отдаляется в сторону мелких огоньков лагеря. — Совсем отбитый. Ему терять нечего. На таких нельзя давить, им надо дать то, за что они захотят держаться.

Она обошла костер и встала рядом с Домиником, чтобы продолжить тушить огонь.

— Еще он твердолобый и поэтому верный. Тогда, в колонии, дрался с теми ублюдками, пока его вдесятером не отхуярили.

Когда последний красный уголек скрылся за слоем земли, фея подобрала еще две полные бутылки самогонки и жестом позвала мага за собой.

— Провожу тебя до машины. А то опять очнешься где-нибудь голышом.

Ее слова заставили Доминика усмехнуться, хотя он совершенно не чувствовал опьянения, несмотря на приличные объемы крепкого спиртного. Маг посчитал это странным и почувствовал укол разочарования.

— По-хорошему, надо знать, чего хочет каждый из них, — заметила Силеста по пути через высокую темную траву. Она пошатывалась, но крепко стояла на ногах. Алкоголь слегка отразился на дикции, но слова все еще логично связывались в предложения.

Ее оболочка и неясные, каждую секунду меняющие форму отростки на спине, слегка подсвечивали дорогу, и Доминик старался держаться ближе.

— А чего хочешь ты? — спросил он.

— Взять следующую деревню.

— А потом?

— Потом следующую. А вообще хочу захватить большой город... вроде Стокгольма.

— Но зачем это все? — недоумевал маг.

— Надо как-то выживать, — Силеста открутила крышку новой бутылки и остановилась, чтобы сделать глоток.

— Но тебе же не нужно больше выживать, — не унимался Доминик. — У тебя денег достаточно, чтоб безбедно прожить до старости даже здесь, на пустырях.

— Нельзя останавливаться, — мрачно отозвалась фея. — Остановка это смерть. А я не умру, — она заговорила тише: — Хоть всех вокруг на куски порву, но не умру.

Маг попытался поймать ее взгляд и на секунду он показался ей таким же затравленным, как у хмурого паренька.

— Осторожно, — Доминик придержал фею, когда она споткнулась о высокий муравейник.

Силеста отреагировала привычной насмешкой:

— Все макаронники такие мягкотелые?

— Ага. Когда не балуются Святой Инквизицией, мафией или фашизмом.

Фея его иронии не уловила. С холма уже виднелся автомобиль, на котором приехал маг. Его он одолжил из общего имущества Алессандрии, и потому искренне надеялся не разгромить в первой же поездке.

— А как быть с теми, кого тебе не захочется рвать на куски? — Доминику стало любопытно, придет ли Силеста к новому выводу от его расспросов или упорно будет отстаивать свою ограниченную точку зрения. — Вот появится у тебя... друг или постоянный партнер, или ребенок, которого захочется защитить. Ты же понимаешь, что твой образ жизни поставит его под угрозу?

— Вот поэтому привязываться и нельзя — становишься слабее.

Маг покачал головой, понимая, что это ее окончательный аргумент. Когда они дошли до машины, Силеста села на капот и протянула ему вторую полную бутылку. Доминик устроился рядом.

— Ты там у костра упомянула, что сбежала от матери с Шейном, — начал маг, делая большой глоток. К тому времени бутылка феи уже почти закончилась. — Это же та самая история, которую ты рассказывала мне пару дней назад?

Силеста кивнула и подтянула к себе одну ногу.

— То есть... — аккуратно говорил Доминик, стараясь звучать как можно нейтральнее, — Шейн и другие мародеры выкрали тебя вместе с имуществом матери... когда тебе было двенадцать... и произошло это все восемь-десять лет назад?

История вдруг приобрела для мага новые, куда более темные краски.

— Ну да, и что?

— А ты сама не чувствуешь, насколько это страшно звучит?

У феи вырвался смешок.

— Мне не было страшно. Вот если б я осталась жить в машине — тогда бы скорее всего подохла.

— Это тебе Шейн сказал? Кстати, насколько он тебя старше?

— Хрен знает, — в небрежном движении плеч чувствовалось, как сильно ее подводит координация после лишней четверти бутылки. — Лет на пять.

«Значит, ему было около семнадцати на момент «побега», вернее, фактически похищения — это все звучит крайне нездорово. Сомневаюсь, что они начали спать друг с другом, добросовестно дождавшись ее возраста согласия — а это чистой воды педофилия. И самое жуткое, что Силеста совершенно не понимает, насколько все это ненормально».

Самоуверенное поведение феи сбивало с толку, и Доминику приходилось постоянно напоминать себе, что она совсем молодое и необразованное существо, которое может не знать простейших вещей.

— Ты знаешь... тебе среди нас цены бы не было, — Силеста обернулась к Доминику через плечо. Она казалась на удивление серьезной. — Я вижу, что ты не самый сильный... ни в плане мускулов, ни в плане магии. Но в тебе есть что-то... Дай Индире несколько лет и кучу бабок, и она новые татухи набьет или сопьется. А тебя я оставила в той колонии меньше чем на год, и там уже строятся стены, и я бы дважды подумала, прежде чем нападать на нее, — она слегка нахмурилась, словно усиленно старалась что-то понять, но никак не приходила к ответу. — Черт знает, почему хочется держать тебя рядом. Ты очень далек от моего идеала бойца, да и мужика.

Последнее уточнение заставило Доминика рассмеяться.

— Ну что ж, ты тоже очень далека от моего идеала женщины.

Силеста фыркнула:

— Дай угадаю: слабенькая брюнетка?

— Желательно итальянка и ведьма, — добавил маг. — А вообще, откуда такие наблюдения?

— Вижу, на кого ты заглядываешься, — она слегка толкнула его локоть своим и усмехнулась.

Под звонкое цоканье откуда-то из чащи, Силеста снова глотнула из бутылки, оставляя в ней лишь половину содержимого. В одно мгновение лесной стрекот, шелест травы, неритмичный стук подошвы о капот, хруст сминаемого под пальцами пластика — все это показалось оглушающе громким, посторонним.

Доминик выпил остатки самогонки и поставил пустую бутылку ближе к лобовому стеклу. Ее тут же опрокинул легкий ветерок. Маг все еще не ощущал опьянения — лишь легкое чувство эфемерности, словно мир ускользал у него из-под пальцев. Вспомнив, как он жаловался Рино после инъекций, что боль в ребрах не утихает, Доминик подумал: «Странно — мне и тогда казалось, что обезболивающее просто не действует, но я свалил это на собственную чувствительность к боли. Теперь еще и алкоголь не бьет в голову. Может, это как-то связано с моим... возвращением к жизни? Не может же мое тело функционировать, как у нормального существа».

— Слушай, вот ты говоришь, что нельзя привязываться и прочее, — порывисто повернулся к Силесте маг. — Но если все же это произойдет?.. Независимо от тебя. Что будешь делать?

Фея отмахнулась:

— Да это никогда не случится.

Маг покачал головой с улыбкой, потеряв всякую надежду пробиться через ее упертость.

— Я много спрашиваю про выживание, — заговорил он тише. — Но на самом деле, я понимаю, что это такое — когда попадаешь в среду, где у тебя почти нет выбора. Когда тебя просто... — он нахмурился, вспоминая самые острые сцены из прошлого, — бросает в мясорубку, и уже плевать на мораль или на других. Самому бы выбраться. Конечно, у нас кардинально разный опыт, у меня ведь было счастливое детство. Я не могу представить, что такое родиться не просто в бедности, а за всякой гранью нищеты, расти как сорняк без малейшего покровительства или внимания, не говоря уже о какой-то заботе. Еще ребенком столкнуться со страхом смерти...

Доминик поймал на себе взгляд, полный смятения. Он вымученно улыбнулся и пожал плечами:

— Правда, не могу знать, что такое в двенадцать лет жить на дороге с... существами вроде Шейна. В двенадцать я в средней школе учился и верил, что с неба на меня смотрит бородатый дядька. Пытаюсь все это представить, думаю об этом время от времени. Просто хочу сказать, что понимаю эту злость. На несправедливость, что у них есть все, а тебя этого лишили. И ты не знаешь за что. Кажется, что весь мир хочет тебя задушить, — маг заметил, как Силеста спрятала лицо за водопадом из волос, и совсем перестал видеть, как она реагирует на его монолог. — В общем, я понимаю, почему хочется поубивать всех вокруг, разрушить то что они ценят. Доказать всем, что ты живешь и имеешь на это право. Показать им, каково это — лишиться всего.

Фея долго не отвечала и не двигалась. Щелкнула зажигалка, и за серебристой пеленой показался оранжевый огонек. Отклонившись чуть назад, Доминик запрокинул голову, чтобы рассмотреть Млечный путь, появлявшийся на небосводе гораздо чаще, чем в его прошлой жизни. Многочисленные огни цивилизации погасли: фонари, фары, витрины, окна — весь световой шум, и теперь глазам открылось столько звезд, что они терялись, одна за другой, в общем потоке.

Со стороны Силесты послышался легкий шорох одежды, краем глаза маг уловил шевеление, и вдруг на его ноги опустилась тяжесть. Фея легла на спину, положив голову на колени Доминика и свесив ноги сбоку капота.

— Раньше я злилась, — голос почти терялся в ночном гуле и звучал сонно. Глаза закрылись. — Теперь я просто делаю что делаю.

— Понимаю, — ответил маг, и по ее лицу пробежала смутная болезненная тень.

Он тоже прикрыл веки, вдыхая прохладный и влажный воздух — уже выпала роса. Свежесть начинала пробираться по запястьям к плечам, но от головы феи исходило тепло.

— Иногда интересно, как далеко я зайду, прежде чем мне башню снесут, — ее губы еле двигались. — Как далеко мы зайдем с Шейном, прежде чем один убьет другого.

Теперь, когда ее лицо разгладилось, Силеста выглядела ровно на свой довольно молодой возраст. Опираясь на левую руку, правую Доминик протянул к ее макушке, сначала совсем легко касаясь волос, затем уже смелее перебирая пряди.

В ожидании очередной насмешки маг уже успел придумать остроумный ответ, но Силеста задышала спокойно и глубоко, а руками обхватила себя, видимо, стараясь защититься от предрассветной зябкости. Когда Доминик окончательно убедился, что она заснула, перед ним встал вопрос, что теперь делать: с его стороны было бы трогательно просидеть так до восхода солнца, но тяга к комфорту и лень оказались сильнее.

— Пойдем в машину, тут скоро станет мокро, — прошептал он, касаясь щеки Силесты.

Она с трудом разлепила глаза, не до конца понимая, что происходит. Доминик помог ей сползти с капота и добрести до заднего сиденья. Опустив его, он позволил фее расползтись по тканевой поверхности так, что пятки уткнулись в переднее сиденье, а вытянутые руки — в дверь багажника. Сам маг заблокировал машину изнутри и устроился рядом.

Спать совсем не хотелось, словно особенный лесной воздух этого места натянул его нервы, и погрузиться в сон означало позволить им вновь расслабиться, так и не оборвавшись, не дойдя до завершения.

Ее локоны разметались вокруг и лезли ей же в нос и рот при каждом вдохе. Сама Силеста ничего с этим делать не собиралась, поэтому Доминик протянул руку и заправил волосы ей за спину.

В этот же момент он поймал на себе взгляд.

— Если все же так случится, — заговорила она сипло, переходя на шепот, — что кто-то будет делать меня уязвимой, то придется все менять. Прятаться. Сбежать куда-то.

Доминик переводил глаза с одного серого ободка на другой, с трудом угадывая их в темноте. Он понимал, что следующее его действие может привести к двум разным исходам, в одном из которых он остается со сломанным носом.

Уголки его губ дрогнули от этой мысли, и он все же придвинулся ближе и поцеловал Силесту. Пальцы заскользили от локтя к плечу, чувствуя как подушечки слегка покалывает люминесцирующая оболочка. Пройдя линию ключиц, легкое прикосновение поползло к нежной коже шеи и уха. Она ответила, но Доминик чувствовал, как ее губы так и норовят растянуться в улыбке.

— А ты все-таки за жизнь совсем не боишься, — констатировала она, отстраняясь. Маг со смешком пожал плечом. — Ну раз тебе хватит духа пойти по этой дороге... — Силеста приподнялась, чтобы медленным движением сесть сверху, слегка толкая Доминика, чтобы он лег на спину.

Не задерживаясь на пуговицах рубашки, ее руки скользнули к ремню.

— Ты очень пьяна, — напомнил маг.

У феи вырвался смешок.

— А это уже мои проблемы, совестливый ты мальчик.