Просторный, я бы даже сказал, гигантский кабинет доктора был почти пустым. Узкие старинные окна закрыты кусками плотной белой материи. Стены матовые, бежевые. С потолка льётся тёплый неяркий свет. Вдоль окон длинный белый диван, посреди кабинета удобная кушетка, над которой с потолка свешивалась конструкция, напоминающая сушилку для волос в какой-нибудь винтажной парикмахерской. Провода от неё уходили по внушительных размеров кабельному каналу в соседнее помещение. Сам доктор, сухой пожилой индус в кристально белом халате встал из-за стола мне навстречу, оказавшись чуть не на голову меня выше. Судьба непременно хочет, чтобы я всё время смотрел снизу вверх?

— Рад видеть Вас, детектив, — голос у индуса глубокий, чёткий. Каждое слово будто впечатывает, когда говорит. — Садитесь на диван. Кофе можете поставить на подлокотник, там есть откидывающиеся столики.

Он подождал, пока я рассядусь на диване, допью остатки кофе, и сел рядом. Лицо его приняло сочувствующее выражение, он уставился на меня своими почти чёрными глазами. Пауза затянулась.

— Э... — Мне не приходило в голову, как можно начать разговор. — Скажите, док, а чем Вы вообще здесь занимаетесь?

— Кодируем от алкоголизма, — он вежливо наклонил голову. — Думаю, Вы пришли по адресу, детектив. Ваши коллеги из отдела расследования убийств уже заходили к нам.

И тут до меня дошло. Когда наши отношения с Рози зашли в тупик, я приходил сюда. Только как-то мне не свезло с этим, похоже. А вот подзабыть этот эпизод моей жизни я смог изрядно.

— Но это не очень помогает, да?

— Эффект обычно держится до двух лет, — док впервые улыбнулся одними губами. — Но у нас всё чисто, без препаратов, без нейропрограммирования. Субъект добровольно отказывается от выпивки. Мы работаем на убеждении. Позитивные эмоции, которые человек вызывает в себе сам, не дают ему упасть на дно стакана, образно выражаясь. Для полиции скидка тридцать процентов.

— Вы меня почти убедили, — я усмехнулся. — Я подумаю. Но сейчас мне нужна помощь в расследовании одного дела. Надеюсь, Вы сможете уделить мне полчаса вашего времени?

— Это интересно, — индус сложил вместе руки ладонями друг к другу. — Чем смогу, детектив.

— Хорошо. Основной вопрос у меня такой: насколько можно управлять сознанием? Может ли человек, или, я не знаю, некое существо настолько воздействовать на сознание людей, что они видят перед собой нечто другое?

— Что ж, это чертовски хороший вопрос! — Док откинулся на спинку дивана, показал, наконец, свои идеальные зубы в улыбке. — Человеческое сознание поддаётся внушению. В изменённом состоянии сознания, например, в гипнотическом сне, человеку можно внушить почти всё, что угодно. Но вот массовой практики такие опыты не имеют по той причине, что все люди разные. Уже давно выяснилось, что к каждой личности требуется индивидуальный подход. Своего рода ключ. Его мы и подбираем, когда кодируем.

— А если подключить электромагнитное излучение?

— Я постоянно слышу о подобных опытах, но ни одна попытка воспроизвести результат не удалась. Это своего рода легенда в мире психологии. Она основывается на том факте, что мысль материальна. Мысли рождаются в химических реакциях, их всегда сопровождают слабые электрические токи и электромагнитное излучение. Это устройство, — он показал рукой на корзину с кучей проводов. — Как раз позволяет нам уловить эти колебания электромагнитного поля. Но вот обратный процесс, если и возможен, то пока не доказан достоверно.

— Я вам верю. Каким образом человек, чьим сознанием манипулируют, может распознать эту манипуляцию? Допустим, Вас загипнотизировали и внушают, что перед вами детектив из отдела по расследованию убийств, а не обычная девочка-подросток. Как Вы распознаете обман?

— У Вас богатая фантазия, детектив, — док внимательно вглядывался в меня. — Практически никак. Но ваше подсознание будет знать, что здесь что-то не чисто. Набор данных, поступающий от органов чувств, не соответствует тому, что вы видите мысленным взором. Поэтому в теории, подчеркну, таких экспериментов не проводилось в силу сложности организовать повторяемость, но теоретически Вы можете обратиться к своим воспоминаниям. Они, как правило, реальны. Погружаясь в слои памяти, сознание постепенно будет отделять наносную шелуху от настоящих данных. Нужно сосредоточиться на простых действиях. Дыхание, биение сердца, тактильные ощущения, запах. Их очень сложно подделать, внушить. Для этого ведущий сеанса должен сам хорошо представлять, что вы должны чувствовать. Поэтому магия рассеется, стоит лишь закрыть глаза и дать волю чувствам. Кстати, именно так люди и выходят из состояния гипноза, если их не вывести принудительно. Любая сильная эмоция перезагружает психику.

— То есть, оргазм, например, может перезагрузить?

— Конечно. Интимная сфера — вообще пространство сильных эмоций.

— Понимаю. Я сейчас ищу убийцу с небывалой силой внушения. Говорят, он может заставить человека делать такие вещи, которые он сам бы не смог по ряду причин. Но сейчас я понимаю, что у страха глаза велики. У меня ещё один вопрос. Позавчера я сидел в кафе и выпивал. Я совершенно чётко помню, что со мной был другой человек. Мы беседовали о насущных вопросах. Однако факт в том, что я был один. Что это? Начинающаяся шизофрения?

— Скорее, замещение. Вы человек с хорошей фантазией. Этот ваш собеседник мёртв?

— Да. Он был моим... Другом. Да, другом, — я почувствовал некоторое облегчение, признав этот факт.

— Значит, ваша психика просто заместила его. Фантом. Во снах происходит то же самое. Сколько Вы выпили в тот день?

— Не помню. Стакана два на работе, потом два в кафе. Да, я уже был хорош.

— Стаканы полные?

— Нет, разумеется. Граммов по пятьдесят. С кубиками льда и содовой.

— Тем не менее. Опьянение способствует галлюцинациям. Так Вы не хотите записаться на сеанс?

— Нет. Я сейчас в отношениях. Меня к бутылке совсем не тянет. Я пьянею от запаха человека, с которым сплю.

— Что ж, рад был помочь, — док выдавил из себя очередную улыбку, как бы намекая, что пора завязывать.

— Ну что же, спасибо за консультацию, док! — Я встал, протянул руку.

Док тоже поднялся, крепко пожал руку, сдержанно кивнул.

— Позвольте дать Вам один совет, детектив, — Сказал он, когда я уже собрался повернуться. — Я вижу, в вашей жизни произошла некая трагедия, которая отразилась на всём вашем поведении. Вы ушли в глухую оборону, выстроили вокруг что-то наподобие защитного купола. Делаете вид, что Вы консервативный пожилой мужчина, которого не интересуют никакие отношения. Не хотите замечать всё новое. Пользуетесь одеждой, которая много лет, как вышла из моды. Такую шляпу я видел только в детстве. И классические пиджаки — это удел старичков, вроде меня. Но если будете продолжать прятаться от мира, ваше горе никуда не денется. Вы просто загоните его глубже. Так вот Вам совет: переживите его, наконец. Дайте волю слезам. Поговорите с кем-нибудь, расскажите, что Вас беспокоит. И оглянитесь вокруг, дайте окружающему миру войти в Вас. Поймите, будущее уже наступило.

Я вышел на улицу. Да, банальный алкоголик, который прячется от любых отношений, которым легко манипулировать. Сняв чёртову шляпу, я повертел её в руках, но не решился пока выкинуть. И от солнца защищает. Набрав полную грудь воздуха, я зажмурился крепко-крепко, до боли в глазах, и разжал веки лишь на выдохе.

Окружавший меня мир преображался на глазах. Поверх старинных домов проступили рекламные экраны, дымка в небе начала рассеиваться, обнажая огромные дирижабли с ветряными турбинами. Мимо меня пронёсся подросток в яркой футуристической одежде на электрическом скутере. Перед глазами некоторых людей светились голографические экраны. Рука парня, что подметал улицу, была механической. Я вытащил пистолет. Новейший глок с электронным затвором и биометрией. Что ж, пора принять реальность такой, какая она есть, с безумной гонкой за информацией, с людьми, уткнувшимися в телефоны, где короткие видео забивают все чувства.

Это был мой способ убежать от проблем, пересилить желание напиться до беспамятства. Я придумал себе его с помощью дока. Он просто не помнит. Антураж винтажных кафе и ностальгических вещей середины двадцатого века.

Память возвращалась ко мне. Мы долго обсуждали с доком, какую эпоху выбрать. Остановились на шестидесятых. Эра бурного развития промышленности, большие автомобили и расовая сегрегация. Эпоха, в которой высокий белый человек был венцом творения. Эпоха безграничных возможностей. Так всем казалось тогда.

Гей-квартал для переезда я тоже выбрал не случайно. Док сказал, что мне нужно создать контраст. Окунуться в атмосферу нищеты и несправедливости. Почувствовать себя выше проблем окружающих. Он был чертовски прав. Мне удалось на какое-то время почувствовать себя счастливее многих, с кем я встречался. Я слушал их истории, и мысленно молился всем богам, вознося хвалы за то, что меня миновала чаша сия. Это действительно отрезвляло. Давало силы противостоять соблазну.

Со временем эффект притупился, отношения с Рози не восстанавливались. Она затеяла этот судебный процесс с целью лишить меня родительских прав. Поэтому я снова начал прикладываться к бутылке. Только знакомство с Патиссоном не позволяло мне опять скатиться на дно. Он взял надо мной шефство. Постоянно звонил, ловил на улице, спрашивал, как дела. У меня было ощущение, что он испытывает ко мне какие-то чувства.

Как-то раз он познакомил меня с Седатом. Тот пытался подрабатывать в кафе мойщиком посуды. Оказалось, что мы живём с ним на одном этаже, и парень начал заходить каждый день. Я почему-то стеснялся напиваться при нём. Бывало, подолгу рассказывал ему истории из своей практики. Придуманные, конечно, потому что ничего интересного в моей работе нет. Мы вместе смеялись, он успокаивался и начинал говорить без запинок. Это ему нравилось. А мне нравилось чувствовать себя кому-нибудь нужным.

Получается какая-то мелодрама, а не детектив. Шефу, скорее всего, подсунули фейковое досье. Док прав: невозможно манипулировать сознанием большого количества людей. Со мной он работал неделю, если не больше. На каждого по неделе — это никаких нервов не хватит даже у подопытного образца. Как я сразу не обратил внимание? Да ещё названия стрёмные, как из фильмов конца двадцатого века. Овцы тут точно не хватает. Я улыбнулся своим мыслям.

Ноги сами вынесли меня на торговую площадь. Был самый разгар обеденного перерыва, и все забегаловки оказались заполнены людьми. Лысые программисты с татуировками на черепе жрали ланч вместе с финансистами в футболках. Сейчас особый шик — светящиеся тату, и таких было немало. Девочка-эмо что-то горячо обсуждала, размахивая хот-догом, с коллегой, у которой были глазные импланты. Кругом царил удивительный хаос из ярко одетых людей с цветными волосами, в худи, футболках, с механическими руками и ногами.

Несколько молодых людей остановились возле меня, принялись хлопать по плечу, жать мне руку.

— Я тебя знаю, мужик! — Сказал один из них. — Ты снимался в третьем сезоне «Она предсказала убийство»!

— Можно с Вами сфоткаться? — Тут же спросила бритая девушка в дырявой ярко-зелёной футболке.

— Э...

Не успел я опомниться, как меня окружили со всех сторон и начали снимать на телефоны.

— А можно автограф? — Зелёная девушка сунула мне телефон с моим фото.

Я ткнул в экран пальцем. Спустя мгновение меня оставили в покое. Они принялись обсуждать чьё-то видео из зоопарка. Какая насыщенная у них жизнь!

Умяв рисовое рагу в китайской забегаловке на углу, я двинулся в сторону работы первого свидетеля. Но едва я успел уйти с площади, как мне позвонил шеф.

— Шпильман! Мать твою! Ты где сейчас?

— Здесь недалеко. На площади. Только что пожрал. Вернуться в отдел?

— Так и знал, что ты к китайцу пойдёшь жрать. Нет. Срочно беги, — он назвал адрес на улице, где я только что был. — Стрельба в психологической клинике доктора... Мать его...

— Вудса?

— Всё-то ты знаешь! Его самого. Говорят, есть трупы. Посмотри свежим взглядом.

Громкая музыка на площади не позволяла услышать вой полицейских сирен. Теперь же я слышал его совершенно отчётливо. Рука сама потянулась к кобуре. Я проверил счётчик патронов, но из пистолета не стреляли долгое время. Это меня немного успокоило, потому что я начал уже подозревать самого себя. Покачав головой, я двинул обратно. Надеюсь, с Патрис всё в порядке.