Жить с демоном, конечно, интересно, но непрактично. Нергаль рассказывает, как успели надоесть люди ещё в Ассирии, говорит на мёртвых языках, как Лавров на английском, с лёгкостью переводит клинопись — и не может включить микроволновку.

Он какой-то неправильный демон.

Олег понимает, что Нергаль — его личная пороховая бочка, пригретая на груди гадина, которая сожрёт душу, стоит только расслабиться, и в то же время при виде его в кровь вбрасывается адреналин, а в голову — желание нагнуть его на кухонном столе.

Олег начинает задумываться о Боге, отказывает постоянным клиентам, вспоминая короткий разговор, — Нергаль учится насыпать в стиральную машину порошок.

Олег берётся за заведомо проигрышное дело — Нергаль сообщает, что его пропуск аннулирован.

В конечном итоге Олег Викторович имеет за плечами загубленную репутацию, первое проигранное дело и бесполезного демона на шее.

Нергаль разочаровывает своё адское начальство и желания больше выполнять не может. Кроме того, которое загадал Олег. А Олегу без взаимности его трахать не хочется.

— И что мне с тобой делать? — спрашивает Олег Викторович, когда Нергаль кормит из пипетки извлечённого из-под теплотрассы новорождённого щенка. Демон, блядь, ценит жизнь больше, чем иные люди. Какой-то оксюморон, ненормальное впечатление — страсти египетские.

— Это был твой выбор, — скалится Нергаль. Ебучая зелёная резинка с цветком по-прежнему на месте. — Но ты можешь меня убить, как вариант.

— А потом ты воскреснешь?

— Нет, я тебе что, сын Божий? — сердится Нергаль. — Это оптимальный вариант, если я тебе мешаю.

Олег Викторович оптимальный вариант видит в других расцветках.

Как выясняется, Нергаль на самом деле близорук и для него мир без очков — как картина художника-импрессиониста.

И профиль у демона действительно другой, потому что трахаться он не умеет. Совсем. И не понимает, зачем это нужно.

Нергаль чересчур конфликтный, своевольный, и задница у него узкая, как у целки, потому что когда Олег натягивает демона на член, входит туго.

Как выясняется, Нергаль прекрасно матерится и знает все вариации слова «пидорас».

Как выясняется, когда он стонет, как самая развратная сука, — ему хочется засадить глубже, чем это возможно.

И язык у него шершавый и прохладный, как у кота. По крайней мере, когда он этим языком обрисовывает венки на вставшем члене, Олегу так кажется. Засадить бы ему до самого горла, но клыки всё ещё смущают.

Потом Олег спрашивает, сколько ему лет. Нергаль думает. Думает долго — Олег успевает задремать. И получает размазанный по эпохам ответ — много.

Дыра на груди деревянной куклы зарастает, как рана в живом мясе. Раньше в неё свободно проходил указательный палец — теперь помещается только мизинец, и то с трудом. Параллельно с этим в змеиных глазах Нергаля появляются зачатки чувств.

— Я в твоей голове, — говорит Нергаль, размешивая сахар в чае. Почему-то он принципиально не пьёт кофе и считает всех кофеманов ненормальными. — Ты пустил меня туда по своей воле. Зря. У меня нет жалости.

И позволяет брать себя, покорно встаёт на колени, пряча лицо в подушку.

Он абсолютно неправильный демон.

А еще, как выясняется, Нергаль хорошо готовит. Редкостную, но на удивление съедобную дребедень — лепёшки с салом, как это делали в Ки-Энги*. А потом тащит домой полудохлых котят и щенков, чтобы кормить их из пипетки, — и никогда не вспоминает о Боге. Для него это табу.

Нергаль говорит, что у него нет жалости, но он милосерднее любого из людей. Смешно. Смешно и больно, потому что он должен отвращать племя человеческое от вечного света и в то же время делает обратное.

— Ты на самом деле ангел? — спрашивает его Олег Викторович и по страшной усмешке сразу понимает — нет. Это прирученное чудовище, которое возьмёт его душу сразу же, как появится возможность.

Страшно и сладко одновременно. Убить его — но он не сын Божий. Не отодвинется камень и не восстанет Нергаль, обёрнутый во плат, и не омоет ему ноги Магдалина.

— Я люблю вас всех так же, как и Он, — шепчет Олегу Викторовичу Нергаль, проводит пальцами по его щеке. — Но я — не Он. Я — это вы. Я видел вас разных, я сгорал с вами на кострах... И я хотел бы, чтобы вы все умерли, люди.

— Все мы? — спрашивает Олег Викторович и хватает демона за волосы. Нергаль прикусывает губу — ему больно, но он в этом никогда не признается. — Без исключения?

Нергаль смотрит на него. Долго. Выскабливает нутро, изучает от и до, выносит его послужной список куда-то дальше — там нет ничего хорошего, это можно понять и без демона.

— Не все. Нет, — неожиданно говорит Нергаль. — Я хочу в вас поверить.

*Шумер