Описание: "Ему нужен был лишь тот, кто выслушает и поймет, кто даст тепло и укроет от невзгод.
Камень - неплохое укрытие для истосковавшейся души"

***

Пейринг: Найт/Чино
Направленность: слеш
Рейтинг: PG-13
Метки: ангст, hurt/comfort, слепота

!!!спойлер!!!
Несчастливый конец

***

      Тяжёлые грозовые тучи, которых он не видел, сомкнули ряды над головой. Хлесткие струи ливня тяжёлыми каплями ударили с неба, барабанили по крышам, разливались прыгающими, звенящими потоками и хлюпающими лужами по земле. Редкие раскаты грома жутким рычанием оглашали землю.
   Прохожие спешили мимо, они не замечали его — жалкого оборванца в потрёпанном походном плаще, жмущегося под холодным дождем в прохудившихся сапогах, без зонта. Без крыши над головой. И только книга, которую парень трепетно и сокрыто от глаз прижимал к себе, была единственным имуществом оборванца.
   А люди спешили мимо, не замечая взгляда блекло-лиловых глаз, не замечая, что ему, медленно бредущему под грозой, обессилившему от долгого путешествия через миры, нужна хоть какая-то помощь. Они всегда были так слепы!
   Слепы, как и он сам.
    Мальчик, валясь с ног от усталости в огромные лужи, подрагивая от холода, прожигавшего кости, весь промокший, продрогший, он брел в незнакомом городе неизвестно куда и зачем, желая лишь отдыха.
    Он ощутил, как резко во что-то влетел — вытянул ладонь и нащупал рукой промокшие и разбухшие доски лавочки, и с облегчением опустился на неё. Ноги болели от долгого пути, душу крутило от невыносимого голода, но что же ещё он мог, кроме как ждать, пока не отдохнёт немного и вновь продолжит путь.
    Когда-то давно они с Дримом укрывались от ливня вместе, но тогда брат согрел его и обещал, что они всегда будут вместе. Тогда было тепло, а теперь…
    Липкие щупальца под одеждой сжали томик сильнее, припечатав его к ребрам, но дождь уже давно размягчил страницы и обложку, которая вот-вот должна была развалиться на детали. Подавив тяжёлый вздох, Найтмер лег на сиденье и натянул капюшон на лицо. Это не помешало дождю барабанить по его скулам, затекать в глазницы и вымачивать мальчика полностью, но он и не жаловался. Заслужил.
    Заслужил быть одиноким. Заслужил скитаться неприкаянной тенью. Заслужил дрожать от холода. Лишь бы единственное, что осталось от его имения, не погибло.
    Хлюпанья под ногами прохожих становились реже и реже, дождь припустил сильнее, отчего Хранитель вовсю затрясся и, чтобы перебить гложущие чувства, Найт ударился в воспоминания, заглушая все острой болью вины.
     Раньше у него было всё — особняк, команда, власть, страх. Теперь же нет ничего, кроме книги и власти над эмоциями. И что могло пойти не так? Где случилось что-то сверхъестественное?

***

    Холодные стены особняка давали ему надёжное укрытие от внешних невзгод и ненастий. Стены особняка и родного мира защищали хрупкого мальчика, который чувствовал — стоит ему выбраться, как вся злость миров, вся ненависть за причиненную боль разорвет его душу, его тело — сосуд всего негатива. Найт прятался в этом огромном строении, напуганный, маленький. Несмотря на грозный вид, он всё ещё оставался одиноким мальчуганом.
    Он предавался грусти, бродя по недавно шумному дому, припоминал, как много настоящих теплых чувств давала ему маленькая компания. У него были друзья, была поддержка, которая… Которая купилась на яркую обложку — и вновь Дрим был в центре внимания, оттеняя близнеца. Мальчик скрипнул зубами.
    Впрочем, никто Хранителю и не был больше нужен — книги, кофе, сон и уютное кресло — вот его лучшие друзья навсегда.
    Уже больше полугода он был один, слыша лишь завывания ветра в ответ на его тихие слова. Сколько раз, и до, и после, звал он Мать в мольбах о помощи, но, конечно, кто бы сомневался, Дрим для всех был приоритетом.
    И тогда Найт замолчал. Он молчал уже больше полугода, он был немой тенью своей, находя утешение и близких друзей в книгах. Слова, напечатанные на бумаге, лишь в его голове играли яркими звуками. А во вселенной только выл ветер и иногда трещал камин.
     Мир Кошмар укрепил, никого не предупредив, просто излил всю силу и мощь в негатив, выстраивая плотные стены. Никогда, никогда Дрим сюда не вернётся, они не встретятся никогда. Маленький зазнайка захочет втоптать его в грязь лицом и обелить себя окончательно — так не дождется! Пока Темный способен драться, ни на миллиметр не подойдёт к нему Дрим, ни за что!
    Так и жил, тихо и бесшумно угасая, словно маленькая свеча, оставленная без присмотра.
    И он правда таял.
    Сначала он понял, что близорук, когда не смог разглядеть предметы на расстоянии десяти шагов. И болезнь прогрессировала с бешеной скоростью. Девять, пять, три, и уже он не видит ничего на расстоянии вытянутой руки, спотыкаясь на лестнице, склоняясь над книгой ниже и ниже. А после появились и жуткие боли. Как те, когда он впервые поглотил черный плод.
     Безмолвно корчился от жутких приступов, остервенело кусая пальцы, но помочь себе ничем не мог. Мечтал, что кто-то наконец простит и приласкает глупого мальчишку, скажет заветное: «Я твой друг, я с тобой».
     Но день плыл за днём, а первый и настоящий друг появляться не хотел. Появлялась только боль, и тек, тек негатив. Бирюза зрачка мутнела, серела больше и больше. Пока наконец бесконтрольный негатив не выжег глазницу полностью.
     Мар помнил этот день: заснул, оставив книгу на столе рядом с креслом, а проснувшись, увидел только мглу. Перед глазами были лишь глубокая тьма и пустота, сковавшие его в объятиях. И страх налип тяжёлым комом, ватными стали руки, пальцы которых торопливо изучали расплывшиеся контуры глаз.
     И тогда, сохраняя последние крупицы своих сил, сквозь режущую боль он вернул свою истинную форму, надеясь, что это может помочь в несчастье, но нет. Он ослеп, окончательно, бесповоротно, а значит…
     Леденящая догадка прокралась дрожью по позвоночнику — значит, он полностью бессилен перед родным братом.
      В голове услужливо всплыл хохот, злобные усмешки, сплетни, шепотки и ненавистное слово: «Ты чудовище!».
      Нет, нет, нет!
      Ни за что в жизни вновь, никогда, никогда!
      И Найт решился на обман.
      С тяжёлым камнем на сердце, едва не рыдая, отыскал он спички и походный плащ. Он должен сделать подлог своей смерти, сделать вид, что Дрим не заметил этого лишь из-за концентрации эмоций в самом Дримтейл, но для этого.
      Лучшим способом был поджёг.
      Поджёг! И уничтожить все книги, которые бесполезны теперь. Уничтожить сокровенное, драгоценное, золото его жизни! Но делать было нечего. Сдаваться в руки самовлюблённому близняшке или убежать и быть свободным? Быть вдалеке от конфликтов, найти новый дом и тихонько прожечь в нём свои день в темноте и тишине молчания? Кошмар выбрал второе.
      Но удержаться не смог и, складывая поленницу для огня, выхватил небольшой томик, лишь бы с ним было хоть какое-то напоминание о том, что он любит и что потерял. Трясущиеся руки бросили горящую спичку на бумагу…

***

    Даже сейчас он слышал дикий свист пламени, чувствовал обжигающие слёзы на глазах и страх. Необузданный страх будущего, скитаний, непринятий, страх натолкнуться на брата… И, натягивая капюшон глубже, он скрыл блеск тиары, скрыл цвет побледневших зрачков. Больше нет Кошмара, все могут радоваться и плясать вокруг новогодней елочки.
      Глупцы. Нет хорошего без плохого, не может быть только белых полос.
      Но его выкинули на обочину существования за то, что он просто есть.
      Мальчик повернулся набок и прикрыл глаза. Пусть дождь хлещет холодом по лицу, пусть он заболеет или сильно вымокнет. Никого не заботит судьба маленького Хранителя. Сейчас, верно, сидят все со своими семьями, в тепле, заботе, с теплым чаем. А кто-то, глядя из окна, усмехается при виде бездомного. У него-то, человека или монстра, есть уютная квартира!
      Мальчишка всхлипнул. Он хочет домой! Он тоже хочет, чтобы его ждали с распростёртыми объятиями, чтобы обсушили, согрели и просто поняли! Он… тоже хочет семью, хочет любви…

***

      Куда бы Хранитель ни пришел, куда бы ни сунулся — всюду было счастье. Шутка ли — самая ужасная команда всех вселенных распалась! Все, кто был в курсе о мирах, радовались победе Звездных, кто не был — радовались, потому что просто было весело. Но только не Найтмеру.
      Позитив выжигал его так же сильно, как и собственные силы, а ощущение ненужности доводило до отчаяния. Вот бы кто-нибудь так порадовался за мальчика! Вот бы его стали восхвалять, как некое божество, просто за то, что он хранит негативные эмоции. Вот бы его везде принимали, как желанного гостя, вот бы с ним хотели подружиться все и вся!
      Вот бы…
      Вот бы…
      Если бы… Если бы его не прогоняли отовсюду, куда он пришел.
       Первую неделю он ещё искал, даже, переступая через гордость, просил. Но всякий дом захлопывал пред ним двери, всякий хозяин торопливо вскидывал руку, указывая на пустынную улицу. Стыдно ведь принять странного бездомного монстра, страшно.
      «И правильно, что боятся, — горестно думал Найт, вновь занося руку для стука. — Я ведь такой уродец».
       И каждый раз мальчик болезненно принимал отказ, сидя где-нибудь в холодном Сноудине или обжигающем Хотленде, и вновь, и вновь перебирал страницы книги, которую больше никогда не прочитает.
       Через месяц стало легче. Он больше не просился в дома, завистливо ощущая, как из окон льётся свет, как оттуда плывет счастье. И вновь молчал. Слёзы застывали в горле, но выдавленные на обложке буквы успокаивали. Слепой водил по ним пальцами, бережно изучая каждый изгиб и тихо улыбался. Его маленький мир, который он спас. Который он сохранил для себя.
      Еду он воровал — другого выхода не было. Либо, если мог, без шума убивал зазевавшегося монстра, добывая немного «G». Ведь в этом мире убей или будешь убит. Ночевал часто на тайной лавочке в Вотерфолле или искал места поукромнее, но вечно это было связано с риском утонуть или сгореть в лаве, сорвавшись сослепу.
      Телепортироваться было бы бесполезно — он совсем не знал и не видел места, и мог застрять в стене.
      Мар всё ещё мог использовать щупальца и кошмарные видения, но сил для этого порой не хватало. Ему неоткуда было взять негатива, он не мог вселить достаточно страха и ужаса простым жителям. А того, что есть в мирах после геноцида, или в нейтральных, слишком мало. Для баланса, для жизни Кошмара — сойдёт, но не чтобы использовать силы.
      Теперь он понимал, почему был таким слабаком раньше, почему не мог дать отпор. Счастливая вселенная не делала ему лучше, счастье разрушало саму суть «Зла». И напрашивался грустный, но справедливый вывод — он создан этим «Злом», а значит, счастлив быть не должен никогда. И простецкое заключение маячило вперёд — никакой хорошей концовки никогда не будет.
     Сначала Найтмер сопротивлялся этим мыслям, упорно что-то искал, переходя из одной вселенной в другую, рискуя наткнуться на кого-то из бывших приспешников или Дрима с его компанией, но затем смирился.
      Смысла-то ведь больше не осталось.
       Тогда он на целых две недели завис в одной из вселенных. Полмесяца жил в нейтральном мире, скитался по Подземелью, порой прохаживаясь на Поверхность — несмотря на Нейтральный путь, здесь барьер был уничтожен Омега-Флауви, да и чем автор вселенной не шутит.
      Даже не плевался, когда узнал из подслушанных разговоров, что основа этой вселенной — шиппинг неканонных пар Оригинала. Глупо, но раз вселенная существует… Да и Найтмер — не Эррор, и ни тогда, ни сейчас он не занимался стиранием миров, он только контролировал эмоции.
      И тогда, он решил поступить по-доброму. Правду же говорят: «хочешь, чтобы к тебе относились хорошо — хорошо относись и к другим»?
       Вот и попробовал Хранитель собирать у всех негатив и пополнять свои силы. Совсем чуточку, чтобы ему самому снились сны. И в них он наконец мог быть счастлив, он выдумал друзей, правда, они были без лиц. Воспоминая о внешностях у слепого стали исчезать, как и воспоминания о мелочах существования. Но, тем не менее, он мог радоваться жизни, хоть немного, да и жителям этой вселенной все одно легче.
      Только этого мало кто понял.
      Местные стали замечать, что поселился здесь странный монстр, и рядом с ним витает странная аура, от которой всем плохо и, хоть редко он показывается, пользы от него никакой. Решили всё до безобразия просто.
      И, лёжа в подлеске, не способный и шевельнуться от боли, он плакал. Так и отплатили за всю доброту, что пытался проявить к этому миру мальчик. Словно бы шел он с объятиями к этому миру, а взамен — ударили по лицу и посмеялись.
       Но плакал он не от боли. Не от обиды. А что не может найти свой путь. Он так много старался быть хоть кем-то, нейтральным, плохим, добрым, но каждый путь отвергал его. Словно бы Кошмар — ничто.
      И Найт испугался. Он боялся вообще выходить к монстрам и людям, прятался, как дикий зверёк, за кустами, деревьями и валунами, слушая чужие разговоры и завистливо плача.
      За годы скитаний он услышал столько неприкрытой злобы и о себе прошлом, и о себе настоящем, что устал и реагировать. И больше в жизни не звал Мать, вслушиваясь в пустоту.
      Смысла в этом не было.
      Он тоже так хочет — быть другом, быть ценным! Он тоже этого желает! Он же… не виноват?..
       А голос внутри только и ждал этого. Только и бормотал, что виновен, в своей судьбе виновен только он. И смысла оставаться где-либо ему больше нет. Ведь если он причиняет только беды и боль, не лучше ли будет вообще не жить, а существовать? И лучшим решением было бы вообще исчезнуть, но тогда рухнет баланс и Найтмер будет ещё больше виноват, чем когда-либо…
      Смерть не была выходом, но и убежища в жизни он не найдет. Хорошо было лишь в придуманных снах, где все так спокойной и легко. И, может быть, стоит заснуть на долгие года? Так, чтобы перестать терпеть мучения?
      Подтянув колени к груди, Найт прижал книгу крепче. Дождь его больше не волновал — мальчик каменел. Серое пятно медленно расползалось от скулы вниз, оставляя глубокий слой камня за собой. И хоть было жутко остаться навечно безмолвной статуей, он торопил себя в душе. Тогда, он погрузится в вечный сон, как когда-то Дрим, и утонет в нём. Навсегда.
      И не придется больше искать смысл, искать любви, если её можно создать и самому. И, прежде чем вечный мрак охватил его сознание, он улыбнулся.
     Он прощал, себя прощал, холодный дождь и монстров, и брата, и всех-всех-всех на свете. Они не виноваты в его одиночестве, они лишь глупые суетливые жители, намного более счастливые, чем он сам. Он прощал дикий холод, лужи, голод и мрак, в котором жил.
      А серому камню оставалось немного, чтобы окончательно разрушить его истинный облик, навсегда затянуть мальчика в глубь пустоты.
      Но в глубине каменеющей души было пусто. Найдет ли его брат? Пожалеет? Он не хочет возвращаться. Неужели Хранителю нельзя просто поспать, раз он так устал?
      И вдруг холодный ливень перестал заливать его глаза, словно над ним нависла лёгкая тень.
       — Эй, парень, — какой-то незнакомец сел рядом с почти мертвым Маром и положил руку ему на скулу. Хранитель невольно вздрогнул, сбивая наросшую корку камня, которая с громким хрустом рассыпалась на куски. — Да ты весь насквозь вымок! — захлопотал неизвестный рядом, потянув его за подранный рукав.
      А Найтмеру только и оставалось, что гадать. Зачем этот прохожий говорит с ним? Зачем сидит под дождем? Почему его голос так приятен? Неужели его не оставят в покое никогда? Его предназначение — быть насмешкой?
       — Идем, рядом у меня есть кафе, там лучше, чем под дождем, — тягучий и сладкий голос поманил за собой. Кошмар сел, но торопиться за странным незнакомцем не спешил. Кому вообще нужно знать самочувствие бездомного? Кто не захочет посмеяться над ним?.. — Пойдем, пойдем. — продолжал звать кто-то, подхватывая его под руку.
       И Найтмер пообещал себе, что не простит своей доверчивости и тут же обратится в статую, если обладатель милого голоса захочет его избить или выставит посмешищем. Это последний раз, когда он поверит.
        Хранитель поддаётся на уговоры, на ангельские речи, зачарованно ведясь на глупую и явную уловку. Кошмар винит себя, но шире и шире улыбается. Они убьют его, правда? Как бедняка, как отброса общества? А если это полиция? Пристрелят, как дворняжку? А не лучший ли конец для такого уродца, как он?
       Слёзы и вода текут из глаз, но он идёт, прячась под зонтом прохожего. Может быть, в объятия своей смерти, но тогда почему на душе так легко…
       Не без разницы ли, куда плыть по течению — к берегу или на острые камни в обрыве водопада?
       Неизвестный приоткрыл перед ним дверь — мягко звякнул дверной колокольчик — и впустил внутрь. Ориентируясь по аурам, Найтмер насчитал ещё как минимум пятерых существ-посетителей, которые с недоверием уставились на вошедшего. Видимо, из-за особенностей его строения, померкшие зрачки приняли за проявление магии и никто даже не думал бы, что Мар слеп. Но единственное, что он видел перед собой, — размытые круги эмоций прохожих. В остальном, мрачная и гнетущая тьма.
      — Иди, присядь, я сейчас подойду, — ласково произнес чужой голос, и существо легко подтолкнуло Хранителя к… наверное, ряду сидений?
       Кошмар послушался и медленно, чтобы не врезаться, подкрался к мягким диванам. На его счастье, выбранный оказался в самом уголке, около огромного окна в пол и теплой батареи. Монстр тут же приник к горячей трубе, вынул размокшую книгу из-под плаща и разложил её на радиаторе, а сам сжался в маленький комок.
      Так тепло…
      Играла музыка в колонках, лёгкая и плавная, то джаз, то классика, в воздухе витал аромат кофе и свежей выпечки. Внутри предательски щёлкнула мысль, что мальчик ужасно голоден. Но у него не было денег, чтобы купить хоть крошку хлеба, а жить на подачки выше его достоинства.
      Он стянул с ног сапоги, чтобы не попортить обивку. С голых ступней тут же полились тяжёлые капли воды, и Найт подтянул ноги к себе.
      Может, обратиться в камень здесь? Тут тепло, приятно, и эта убаюкивающая музыка…
      Найт зевнул, уложив голову на колени. Нет, наверное, он сначала поспит в сухости, авось и передумает пока что «умирать». Найдет сил для нового путешествия, а там уж…
       Наверное, хозяин кафе, тот относительно добрый монстр, не очень-то и торопился к нему, или Мар так устал, что вырубился мгновенно, едва подумал о сне.
       Внутри, в его вымотанном уставшем сознании, было пусто. Поглощающая тьма и он — маленький хрупкий скелет, который даже во сне, не найдя покоя, бредёт, бредёт… Он видел странные картины, словно отдельные отрывки вариантов событий: вот Дрим рыдает над его прахом, но Найт не чувствует ни капли жалости к брату. Он рад, что хоть где-то Негативный отмучался. Вот и его статуя — такая обезображенная, покореженная, рядом валяется мусор: осколки стекла, пара бутылок, ошмётки еды. Скорее всего, так и будет — к его спящему телу придут поглумиться, только ему какая разница.
       Мальчик горько усмехнулся и пошел дальше. А вот и команда. Его любимая, родная. Парни шутили, что-то кричали и даже пытались в шутку обнять. Это был его тысячелетний юбилей, о котором, буквально случайно, упомянул как-то Дрим. Ну, его дурачкам только дай повод — они сразу начнут творить что-то невообразимое!
Найт стиснул зубы. Они были не просто друзьями — семьей. Да, он понимал, что глупое сравнение партнёров по команде, но с такой готовностью защищавшие друг друга и Мара в беде. Защищавшие… Не то, что брат, который наивно верил, что Найт «с дерева упал», когда такие синяки…
      Хранитель махнул рукой и сел перед картинкой своего воспоминания. На глаза навернулись слёзы. Зачем они ушли?
      Вон и Киллер рядом крутится… А мог бы в тот момент он так добродушно позволить натянуть на себя праздничный колпак, чтобы запустить им в работничка, зная, что первым предателем станет именно этот нахальный идиот? Смог бы он им верить, зная, что через пару месяцев, они сбегут от него же?
      Конечно… он бы просто их не отпустил. Он бы сделал всё, что мог, лишь бы «семья» осталась с ним.
      Хотя, вся жизнь Хранителя — горькая шутка над ним. И Найтмеру только и оставалось, что смотреть на сладкое воспоминание. Почему-то, он не встречал его за все три года своих скитаний…
      Может, это из-за того, что воспалённое сознание уже искажало факты? И не было ничего такого, его никто не поздравлял, и, как обычно, он отпраздновал свой День в одиночку? Всё может быть, всё…
      Звонкими солёными каплями слёзы сорвались с лица, разбиваясь об пол. Здесь, где-то внутри сна, можно все — плакать, крушить, закричать, проклинать мир, безумно рассмеяться в порыве своей истерики и предаваться воспоминаниям, и никто, никто не попытается обидеть или остановить его, никто не сможет ударить.
       Нет, он хочет остаться здесь, в покое, сухости, тепле, этом приятном чарующем мраке пустоты, утонув в счастливых моментах прожитых дней.
       Он не хочет обратно, нет, нет, нет! Только не в холодную реальность, где есть страх, боль, обиды, только не туда… Но что-то тянуло. Обратно, в просторное кафе, где играла музыка, где тоже тепло и сухо.
       Хранитель почувствовал, как его легонько будят, поглаживая сквозь грубую ткань плаща по голове.
       — Хороший мой… — певуче проговорил незнакомец. — Пора просыпаться, подъем. — Мальчик сонно дернулся и по привычке открыл глаза, хоть это и было бесполезно. Никто не должен знать его слабостей. — Время закрываться, так что собирайся, — доброе существо отошло на шаг назад, чтобы Хранитель сунул ноги в сапоги, где всё ещё хлюпала вода, и схватил свою реликвию.
      — Спасибо большое за тепло… — промямлил Кошмар и направился к выходу, цепляя столы.
      — Нет-нет, погоди немного, — его остановила рука, упавшая на плечо. — Я ведь тебя знаю… Стой, так, эм… Давай-ка, сними это, — незнакомец дёрнул мешковину, —ты и так мокрый, а ещё и заболеешь на улице.
      — Но зачем? Я ведь ухожу? — тихо пробормотал недоумевающий Хранитель.
      — Нет, погоди, я тебя точно знаю… Ты Найтмер, верно? — мальчик вздрогнул и втянул голову в плечи. Черт, как он угадал?!
       — Нет, ты меня с кем-то путаешь! — вскрикнул он, выкрутился из цепких рук и попытался выбежать из злополучного кафе, но сослепу наткнулся на оставленный стул и полетел на пол, больно ушибшись.
      Шаги раздались рядом с ним, и мальчик, уронив книгу, закрыл голову руками. Щупальца настороженно и испуганно прикрыли его ребра, защищая душу.
       — П-пожалуйста… — заикаясь от страха, выговорил он. — П-пожалуйста, о-отпусти. Не надо м-меня бить, я уйду, я уйду! Я с-сейчас же уйду, п-прости!
      — Бить? — удивился хозяин кафе. — Зачем? Давай-ка лучше познакомимся нормально?
       — Сначала скажи, как ты меня узнал… — Мар не спешил убирать руки с головы.
       Если он знает его по какой-нибудь легенде о Дримтейл, то это ещё ладно, но если он пострадал от рук его банды… Хранитель сглотнул. Он точно захочет отомстить за обиды.
        — Ну сначала я заметил, что ты очень похож на скелета, которого разыскивал Дрим. Он был тут и описывал невысокого монстра, который либо тот ужасный Найтмер, которого все знают, либо маленький скромный мальчик с лиловыми глазами, золотой диадемой, вечно жмущийся и пугливый. У нас в городе практически нет бедняков, и когда я заметил, что ты не спешишь домой под проливным дождем, то решил помочь. Я помогаю вообще всем, кто лишился дома, они знают, что могут зайти и отогреться в моем кафе, я всегда им чем-нибудь да помогу.
      Кошмар нахмурился. Его искал Дрим — это плохо. Хотя, это могло быть давно, нельзя отрицать того факта, что Найт просто мог плохо скрыть себя и выдать в какой-нибудь АВ, так что надежды брата воспылали. Хотя, зачем вообще Мечте понадобился он?..
       — Второе — эта книга. Я помню, что когда вы напали на мою вселенную, ты держал её и парочку других в своих… щупальцах? — он так спокойно об этом говорил, что в душу Хранителя заползло сомнение… А хотят ли ему навредить так сильно, как он думает? — Третье — щупальца под твоим плащом видны совсем чуточку, так что, когда я присмотрелся, то понял, что магия абсолютно схожа. Ну а, в-четвертых, твои приспешники в прошлый раз, когда вы были в моё мире просто притащили меня к твоим ногам, хех. И я помню это чувство. Вокруг тебя такая плотная темная оболочка, словно обиды и злобы, — парень усмехнулся. — Ты меня не узнаешь, что ли?
      — Я… я… — он не придумал, что сказать. Говорить ли о своей слабости? Соврать? Сбежать ещё раз? — Зачем ты помогаешь мне, если знаешь, что я зло, я гад?!
       — Потому что все заслуживают второго шанса. И ты тоже. Я прекрасно слышал, что у тебя нет больше ничего, но я не понимаю, почему ты так упорно скрываешься. В любом случае, я готов помочь.
        Аура этого существа была полна дружелюбия, ни намека на обман или желание мести. И, коря себя, что он вообще зашёл в это теплое место, Хранитель медленно стал приподниматься.
       — Погоди. Эм, не бойся меня, я не твой враг, но… ты ничего не видишь, верно? — Кошмар осекся. — Вообще-то, я дал тебе руку, но ты… даже не посмотрел на неё.
      — Ты прав, — признал поражение парень. — Я не вижу… Н-ну и что с того, что ты узнал меня? Что дальше? Сдашь меня?
       — Нет, ты можешь не волноваться. Без твоего разрешения я и пальцем не маякну́, — хмыкнул собеседник. — Просто хотел предложить тебе пожить у меня. Я одинок, а ты скитаешься беспрестанно, вот и предлагаю свои услуги.      
       Недоверчиво вновь и вновь проверяя ауру хозяина кафе, Кошмар не замечал подвоха. Это было странно, к нему были слишком добры, снисходительны, даже зная, что он — убийца.
       — А зовут тебя-то хоть как? — уточнил Найт.
       — Чино. Чино Санс. Некоторые любят увеличивать до Капучино, но я и не обижаюсь, я люблю кофе.
       — А… А вселенная?
       — Инк назвал Флаффитейлом, ну пусть так и будет. Ему-то виднее.
       И в голове медленно всплыл образ скелета в водолазке кремово-кофейного цвета, фартуке с отпечатком кошачьей лапки, который Мар так грубо назвал юбкой.
       Хранитель неловко помялся рядом и медленно протянул руки, шарясь в пространстве.
       — Ч-чино?
       — Что? — отозвался парень, выключая свет у барной стойки.
       — Т-ты где?!
       — Стой на месте, сейчас приду! — быстро отозвался монстр. — Плащ пока сними, я тебе куртку найду, — на удивление, Хранитель послушался, присев на злополучный стул.
      Интересно… Вроде Чино знает, кто он такой. Сколько бед из-за него. И все равно предлагает помощь? Он слишком добрый. Можно было бы уйти, пока монстр ушел в кладовую, но… Вой ветра за окном явно показал Мару, что стоит ему сунуться за порог — он простудится быстро. Да и зачем отказываться, когда тебе предлагают так навязчиво помощь? Все равно когда-нибудь Найтмера выселят за бесполезностью.
       Пожав плечами, Хранитель стащил плащ и повесил на спинку. М-да, он действительно очень мокрый.
       Холодок прокрался по спине скелета. Какой прок от него будет Чино? Никакой по дому помощи, да и Найт не болтливый… Все одно — скука.
       — Так, я готов, а тебе нашел вот эту ветровку. Надеюсь, она не будет большой? — Кофейный вынырнул из глубин помещения. Кошмар повернулся на голос. Чино даже немного замер. — Вау… какой милый костюм! Такой порванный… О, хочешь, я тебе его зашью? — внезапно предложил скелет. Окружение его эмоций сверкало лёгким, добрым теплом позитива, не столь жалящим, как у многих оптимистов, но он даже был приятен Мару. Ненавязчивый, но упертый.
       Хранитель не смог сдержать доброй улыбки.
       — Я, эм, это мило, но…
       — Да ну, это не сложно, я люблю шить! — перебил его Чино. Этот парень нравился Негативному больше и больше. Рядом с ним витал домашний уют, простецкое тепло хорошего, но одинокого существа, потому даже Хранитель смог чуточку отпустить свою паранойю и прогнать прочь страх. Даже грозные отростки испарились, оставив лишь крупные капли слизи, стекшие вниз. — Так, Найтме… Найти, возьми, примерь, — поспешно очнулся Кофейный, протянув ему кофту.
       Всё-таки, она оказалась большеватой — руки Хранителя утонули в больших рукавах, забавно повисших, как ушки спаниеля. Капюшон вообще залез на нос.
       — М-да, извини. Но тебе все равно… — Чино замялся, — не нужно видеть, а я тебя доведу, зато ты не замерзнешь, — протараторил он, надеясь загладить скользкую тему глаз.
       — Лучше скажи, чем тебе моё имя не понравилось, — пробурчал Мар, застегивая замок.
       — Ну, знаешь, ты настолько мил, что я не могу назвать тебя «кошмаром», — смутился хозяин кафе. — Ты кто угодно, но только не Кошмар. Думаю, хотя бы Коши пойдет тебе больше, но лучше Ночь.
       — Это потому что я «зло»? — вздохнул мальчик.
       —Нет, совершенно нет! — воскликнул Чино. — Ну кто говорит тебе эти глупости! Это потому что ты необычно-замечательный. Тебе хоть кто-нибудь в жизни говорил, что у тебя великолепные глаза? — его руки легли на скулы мальчика, а пальцами Кофейный приподнял капюшон.
      Найт вздрогнул и смутился.
      — Н-нет, никогда…
      — Ночь, потому что у тебя глаза цвета заката. Я часто выхожу на косогор, который за площадью, оттуда отлично видно небо. И когда солнце садится, то небо такое желто-розово-оранжевое, а потом горизонт такого цвета орхидеи, как твои глаза. А потом темнеет, темнеет, становится мрачно-фиолетовым, и появляются звёзды, тогда как возле солнца оно жёлтое, почти золотое. И ты красивый, прямо как те закаты.
      Найтмер был смущён. Впервые в жизни ему сказали, что он красив. И не брат, который обладал всего лишь чувством долга и братского инстинкта, а почти чужой монстр. Знавший, что Кошмар — чудовище, настоящий ужас. И так спокойно, не брезгливо к нему относящийся.
      Из глаз брызнули слёзы, и совсем не горя. Найт благодарно потянулся к своему спасителю, обнял его и счастливо проныл:
       — Ты не врешь?
       — Ничуть, — заверил Чино, а в ауре его ни капли лжи. Он обнял мальчика в ответ, поглаживая по плечам. — Давай, идём, приятель. Дома все одно гораздо лучше.
       Мар кивнул, осторожно встал, пытаясь на ощупь задвинуть аккуратно стул, а потом медленно побрел к выходу.
       Чино фыркнул, пойдя следом за ним, стянул плащ себе на руку и поднял с пола книгу, щёлкнув выключателем. Уже на выходе, подхватив слепого под руку, запер дверь. Монстры и люди здесь мирные, все одно на поверхности вместе живут без каких-либо войн, да и Кофейного все знают, кому грабить?
        Найт покорно следовал за ним, повиснув на руке, и внимательно прислушивался к командам вроде: «Аккуратно, яма». Так было гораздо удобнее, нежели спотыкаться обо все, что ни попади, пытаясь обходить в толпе прохожих опираясь только на их ауры.
      Шли молча, пока Мар первым не спросил:
      — Чин… почему в этой куртке так много шерсти?
      — А? — очнулся от созерцания практически ночного неба Кофе. — Ох, прости, вероятно, мои непоседы облюбовали и эту «кошачью лежанку».
      — Кошки? — недоверчиво протянул Кошмар.
      — Да, у меня их штук семь, если не больше.
      — А где они, дома, что ли? — насторожился Мар.
      — Нет-нет, они живут в кафе. Но порой бегают по улицам и в дома. Их знают, иногда подкармливают. Ну, сегодняшний ливень застал их врасплох, так что до завтра точно их не увид… не застанем. А вот завтра, у дверей целая армия скопится, вот ув… поверь мне!
      — Откуда столько котов? — изумился Найт.
      — Кого-то сам нашел, выкормил, кого-то подбросили, а кто-то сам и пришёл, — просто ответил Чино, крепче сжимая руку Хранителя. — Будь осторожен, сейчас мы перейдем через дорогу, ещё пару кварталов, и там моя квартира, — они остановились у перехода, выжидая зелёный. — Кстати, ты любишь кофе?
      — Ты ещё спрашиваешь! — возмутился Коши, недовольно взмахнув свободной рукой.
      — С молоком?
      — Черный. И без сахара, — он едва не пошутил, что кофе черный, как его душа, но вовремя остановился.
      Чино хмыкнул.
      — Кстати, а почему мы идём пешком, а не телепортируемся к твоему дому? — задал вновь вопрос Найт. В компании этого милого монстра стало охотнее разговаривать, за столько-то лет молчания.
      — Ну, я плохо это делаю. Вообще, я все делаю руками, с магией не дружу. А ты…
      — А я могу попасть в стену, знаю, — мрачно отозвался Хранитель.
      Кофейный осторожно дёрнул его, потому что была пора идти, и дальше они быстрым шагом почти что побежали до дома.
      — Перестань, жить можно и без зрения, страшного в этом ничего нет. Я буду помогать тебе, — заверил Найтмера Чино.
      — Ты так говоришь, будто я с тобой всю оставшуюся жизнь пробуду, — буркнул Кошмар.
       — Почему нет? — мягко улыбнулся монстр.
      Найт замер, как вкопанный.
      — Ты… серьезно? Ты, может, головой стукнулся? Ты… Ты вообще понимаешь, кого под крыло берешь?.. Я… я опасен! — севшим голосом смог пробормотать Хранитель.
      — Мои двери открыты для всех нуждающихся, но я никогда никого не удержу насильно, — загадочно ответил парень и потрепал Мара по черепушке. — И хватит принижать себя, Марчи, ты не так плох, как тебе хотелось бы!
      До самого дома Хранитель прошагал в прострации. Вот так, неловко, нелепо, быстро и сумбурно… у него появился первый в жизни настоящий друг? То есть… больше никаких скитаний, слез, горя, обид, а просто… Это и есть та самая белая полоса? Он выбрался из непрекращающейся мглы на маленький оазис света?
      Он поверить в это не мог и в маленькой квартирке, обставленной, наверное, со вкусом. Тут приятно пахло уютом и… книгами! Да, тут точно были книги!
      И даже сытый, вымытый, укутанный в теплое одеяло, в сухой одежде мальчик все равно не верил. Он отмучался? Нет, наверное, он все же превратился в камень и это его сон! Он сам создал себе и монстра, и кафе, и хорошее отношение к себе. И сейчас представляет, что лежит на кровати, убаюканный теплым голосом Чино, который читает какой-то там роман, а на деле, его каменное тело замерло на той лавочке под проливным дождем, правда? Но реальность была красивее, чем сон — когда такое было?
       Утром Найт очнулся ото сна от нежной руки Кофейного и поймал себя на мысли, что от всех этих ласок едва ли не мурчит.
      — Милый мой, мне ещё сегодня на работу надо, завтра суббота, завтра выспимся, — продолжал уговаривать его Чино. — А одного тебя дома я не оставлю. Будешь же мне помогать, да?
      — Буду, — зевнул Хранитель и сел. — А чем?
      — Да так, обслужить кого или помочь. Не волнуйся, я объясню тебе, что к чему. Кстати, я вчера зашил тебе немного костюм. Но сегодня надо будет найти в швейном нитки и нужную ткань. Завтра уже наденешь.
      Чино посмотрел на лицо Мара. Ещё немного, и мальчик просто разрыдается от его доброты.
      — Ну, ну, спокойно. Давай уж, идём завтракать, мне ещё открываться и котов впускать. О, я познакомлю тебя! Кототерапия должна пойти тебе на пользу! — звонкий задорный смех обоих монстров заполнил комнату, отскакивая от стен.
      Это было счастье, настоящее, крепкое. Найтмер ощутил, как оно вскрывает его сжатую душу, словно консервную банку и крепко-крепко вшивает себя в его сердце.
      Слепой вытянул руки, нащупав Чино, и прижался к нему, уткнувшись лицом в плечо.
      — Спасибо…
      За что — сам до конца не понимал. Но к нему впервые так по-доброму, мило относятся, а значит, он может верить этому странному монстру. И пусть будет ловушка, зато он счастлив сейчас, и прямо сейчас!
     Почему нет?

***
 

    Дни текли за днями, и Найт мог точно сказать — счастливее не было ничего в его серых буднях. Никогда за всю жизнь ему не сказали стольких комплиментов и не заставили так много смутиться. Мир действительно был таким «пушистым», что позволил ему отрастить оборванные крылья. Хранитель больше не думал об обращении, о том, где искать еду и крышу над головой, на чье плечо опереться, и в чьи руки доверить себя.
       Мар переподружился со всеми котами, смог прекрасно разбираться в том, где лежат какие булочки, ведь с появлением незрячего помощника Чино заставил себя приучиться оставлять все на своих местах, а не бросать где ни попади, как работать с кофейным аппаратом и бродить, не задевать прохожих и столики. Какие светофоры безопасны для него, как найти необходимый дом и маленькую квартирку. И даже специально, но больше в шутку, Кофейный приучал его говорить с прохожими не заикаясь, не втягивая голову в плечи, а как нормальному монстру.
      Но больше Мару нравилось смотреть на закаты. Вернее, слушать, как их описывает Чино. Как этот скелет, сидя с ним рядом на косогоре, неосознанно ищет ладонь Хранителя, и, крепко сжав, всегда тянет к себе.
      Нравилось, как он читает.
      Нравился сладкий голос.
      Нравилась доброта.
      Да всё было просто идеально в этом монстре! Он был самым светлым, что только существует в этом месте, идеал чистоты и доброты, но… Везде есть ужасные люди и монстры, и Найтмер это понимал. Понимал, но смириться не мог. Его маленького идола вновь порочили глупые слухи, и в этом Хранитель был доверчивее Дрима.
      Стиснув зубы, Кошмар внимал, как посетители разносят пущенные сплетни о Флаффи, и вновь виноват был он — Мар. Не стоило Чино тогда так открыто бежать под дождь…
      И Найтмер вновь собирал людскую молву, негатив, зависть, злобу и искреннее злорадство, чтобы не дать пострадать смыслу жизни. И крохотное, но открытое и доброе сердце мальчишки, пытавшееся когда-то объять весь мир, через силу бившееся от прежних обид, так тщательно склееное и зашитое Чино, вновь разрывалось по швам. Распадалось на куски.
      Мар был глубоко виноват.
      И вновь, вспоминая добрые и теплые руки своего единственного друга, готовый обнять его целый день, Найт чувствовал злорадные взгляды, выжигающие на спине клеймо: «Позор». Мальчик хотел уйти, исчезнуть на пару месяцев, чтобы все забыли о нём, перестали плохо отзываться о Кофейном, но не мог. Он боялся потеряться в мирах навсегда и больше не отыскать оазис среди множества вселенных. И в то же время он боялся, что сплетни пойдут и дальше и его любимый монстр вдруг пострадает.
    И слепота тяготила Кошмара. Пусть у него красивые глаза и чудный голос, он обуза. Он проклятье всего, что есть, что бы там ни говорил Чино. Он настолько ужасен и ничтожен, насколько пытался его отговорить друг.
   А друг ли? Только друг? Нет, это было чем-то большим, лёгким чувством… Как воздушные шарики. Так приятно с ним, как утонуть в море сладости.
    А если над ним посмеются? Если это только разрушит их отношения? Как сложно, сложно, сложно!
    Почему нельзя сделать все это гораздо раньше, когда Найт ещё не загонял себя в угол по каждому поводу, не унижал, не ненавидел себя за каждый жест, каждое движение, почему?! Он ведь хочет, чтобы все было проще, хочет назад, это так сложно?! Перестать бояться себя и других, перестать стыдить себя, винить за каждый шаг?!
    И хрупкое сердце разорвалось на куски от горя и боли.

***

    Солнце падало за горизонт, освещая небо лилово-розовым ярким закатом. Двое спешили по асфальту к косогору, пробиваясь сквозь толпу людей и монстров, торопящихся домой. В голове каждого из них крутилась пленка диктофона, записанная на прощание:
— У меня мало времени, милый. И если эта диктофонная запись не сохранится, если вдруг… я буду виноват ещё больше, чем когда-либо перед тобой, — голос Найтмера дрожал от слез. Он торопливо, глотая окончания, шептал: — Я никогда не хотел, чтобы так случалось, но обстоятельства были выше меня. Эта мера поможет мне не погибнуть от всего того… что я успел принять в свой адрес. Я не могу быть сильнее, чем я есть на самом деле. Мне жаль, мне очень жаль. Прости, что мы больше вместе не сходим к тому маленькому прудику, что не увидим закат и я не вернусь домой. Послушай, я вернусь, я обещаю, что вернусь, я… Я клянусь! Я приду вновь и сколько бы времени ни потребовалось — я никогда не забуду, что любил тебя и ценил больше своей жалкой жизни, Чино. Я не хочу уходить отсюда, я не хочу потерять тебя, никогда в жизни. И принял решение остаться тут.
    Понимаю, если вдруг я могу быть тебе совсем бесполезен, но желаю — будь счастлив, даже если я никогда не приду.
    Я… эм… я люблю тебя.
   Дрим, если ты слышишь эту запись, а я уверен. Помоги мне! Впервые в жизни прошу, помоги мне, брат! — голос захлебнулся в слезах. За ним последовал короткий щелчок телепортации.
   И двое торопились сквозь толпу, желая, чтобы это было просто глупой фразой, и с маленьким Хранителем, потерявшимся в мире и в себе, было все в порядке, и, как обычно, он бы улыбнулся, так растерянно и мягко, как только умел бы, и сказал, что все в порядке, прижимая любимую книгу к своей груди. Чтобы блеснули в лучах зловещего солнца его глаза, чтобы сверкнула золотом тиара…
  Но только даже если очень сильно захотеть, каменные статуи не могут быть живыми.